Читать книгу Малыш для стервы и холостяка - Анастасия Градцева - Страница 6

Арсений спал уже три часа, сладко посапывая в коляске, – Рита даже начала беспокоиться, все ли с ним в порядке. Слава Богу, что не все это время пришлось проводить вместе с Рихтером, она бы не выдержала. Он принес ей кофе, они походили по дорожкам парка еще минут двадцать, а потом Рихтер сухо сообщил, что ему надо будет уехать и что вечером он вернется. Рита кивнула, даже не пытаясь скрыть, как она этому рада.

Наедине с Рихтером было некомфортно. Прошлое они уже обсудили, о чем еще теперь говорить? Изображать светскую беседу? Еще не хватало.

– Ну ты и соня, – ласково поприветствовала Рита малыша, который приоткрыл сонные глазки и удивленно захлопал ресницами: наверное, не ожидал, что проснется в коляске. – Вставай, зайчик! У меня есть для тебя фруктовая пюрешка и печенье, а потом можем дойти с тобой до озера и посмотреть, нет ли там уток.

Арсюша радостно заулыбался, и ее насквозь пронзило острой, почти болезненной нежностью. Какой же он солнечный малыш. Открытый, ласковый, доверчивый – невозможно не любить. А ведь когда-то Рите казалось, что она даже смотреть на него не сможет. Не то что брать на руки, тискать и целовать в нежную щечку.

Она вытащила Арсения из коляски, надела на него кепочку – солнце сегодня было непривычно ярким, как летом – и они неторопливо пошли в гости к уткам.

Было хорошо, и прогулка абсолютно точно удалась, но только до того момента, как Рита подкатила коляску к подъезду (Арсений старательно помогал, вцепившись в ручку и используя ее как опору для своих неуверенных шагов).

– Твою мать, – вырвалось у Риты, когда до нее вдруг дошло, что ей сейчас предстоит подъем на третий этаж с ребенком под мышкой и коляской в зубах. Черт. Вот где Рихтер пропадает в те редкие моменты, когда он действительно нужен?!

– Ка, ка, ка! – требовательно выговаривал Арсений, и Рите отчего-то было ясно, что ее прожорливый птенчик намекает на то, что голоден.

– Еда дома, – вздохнула она. – А до дома, малыш, еще надо добраться. Давай-ка, полезай ко мне на руки. Вот так, ага.

На правой руке, мышцы которой уже после первого этажа стали наливаться болью от непривычной нагрузки, сидел нетерпеливо угукающий Арсюша. Он хорошо поспал, хорошо погулял и теперь планировал не менее хорошо поесть. Левой рукой Рита тащила коляску, которая колотилась колесами об ступеньки и норовила выскользнуть и укатиться вниз.

По лбу катились соленые, щекочущие капли пота, а Рита даже не могла их смахнуть: обе руки заняты, а останавливаться нельзя. Рита понимала, что если остановится, то все: дальше не пойдет. И либо останется сидеть тут, между вторым и третьим этажом, либо бросит к чертям эту коляску, и пусть вернувшийся вечером Рихтер ее принесет, если никто не приберёт к рукам раньше.

– Еще чуть-чуть, всего один пролет остался, – еле слышно пыхтела Рита себе под нос. – Давай, ты сильная, ты сможешь!

И вот наконец дверь квартиры. Господи, Рита никогда так сильно не радовалась при виде обычной двери.

– Постой на ножках, – она, едва не вскрикнув от боли в уставших, дрожащих от перенапряжения руках, опустила Арсения на пол. Он тут же вцепился ей в штаны: сам, без опоры, он пока стоять не умел. – Сейчас, сейчас, потерпи немного, все будет.

Рита, сцепив зубы, закатила в дом коляску, зашла сама вместе с Арсением, висевшим на ее ноге, и устало села на пол. Сил не было. Вообще. Господи, как же Марта справлялась одна?! И это сейчас Арсюша ездит в прогулочной коляске, а ведь до этого была коляска-люлька – громоздкая и тяжелая как хрен знает что. Марте надо памятник поставить, серьезно. А когда приедет, пощупать ее бицепсы – там, наверное, стальные мышцы уже наросли за эти месяцы затаскиваний коляски туда-обратно с дополнительной, постоянно растущей нагрузкой в виде ребенка.

– Ка, ка, ка, – зачастил Арсений недовольно. Он не понимал, чего они ждут, когда еда уже так близко.

И Рита покорно стала снимать с него ботиночки и комбинезон, хотя до этого казалось, что даже пальцем шевельнуть не сможет. Серьезно, матери – это какие-то сверхлюди, живущие на пределе человеческих возможностей. А мать-одиночка – так это вообще Капитан Америка и Супермэн в одном лице.

Именно это Рита и сказала Марте, когда они созвонились. И та зарделась от удовольствия.

– Да ладно тебе, – смущенно проговорила она. – Лучше скажи, как вы с Марком уживаетесь. Не поубивали друг друга?

– Пока нет, – бодро сказала Рита.

– Настораживает слово «пока», – хмыкнула Марта, впрочем, расстроенной она не выглядела. Скорее радостной и приятно возбужденной, как будто у нее сегодня был день рождения.

– Не переживай, – махнула рукой Рита. – У тебя там все хорошо?

Марта улыбнулась так мечтательно, что это говорило лучше любых слов.

– У меня все прекрасно. Я не знаю, чем я смогу тебе отплатить за эту поездку. Это счастье, Рит, просто счастье! Тут такая невероятная атмосфера! Представляешь, у них есть жаккардовые станки – исключительно для печати по этому виду ткани. А еще на фабрике есть библиотека – тысячи книг о тканях, некоторые вообще девятнадцатого века. И там же хранится коллекция дизайнов тканей. Рит, я за одно это могла бы душу продать! Принты Hermes на шелке и креп-шифоне, можешь себе представить? Там все это есть!

Марта сияла. И казалась сейчас невероятной красавицей. Впрочем, она всегда была симпатичной. Рита не знала, какие нарушения обмена веществ были у нее в подростковом возрасте и как это вылечили, но когда они встретились почти два года назад, впервые после школы, Марта могла похвастать прекрасной женственной фигурой, которую даже беременность не смогла испортить.

– Я очень рада, что у тебя все хорошо, – искренне сказала Рита. – Наслаждайся!

– Если бы еще вы были здесь, – прошептала Марта, и в голосе прозвенели близкие слезы. – Я так по нему скучаю…

Она с тоской посмотрела на сына, который удобно устроился в стульчике. Арсюша, первые пять минут едва не облизывавший планшет с маминым лицом и голосом, сейчас уже угомонился и лениво грыз печеньку.

– Он по тебе тоже скучает, – Рита погладила теплую взъерошенную макушку, больше напоминавшую пух птенца, чем волосы – слишком тонкими и пушистыми были светлые волоски на голове Арсения.

Они проговорили еще пять минут, попрощались, и Рита снова осталась один на один с материнством.

Но тут в дверь позвонили.

Рита вытащила Арсения из стульчика и поставила на пол. Тот одной ручкой вцепился ей в штаны, вторую дал Рите, и такой каракатицей они вместе пошли в коридор. Короткий взгляд в глазок подтвердил ее предположения.

– Вот и твой дядя, – ядовито сказала Рита Арсюше. – Нагулялся и пришел. Как думаешь, пустим? Или пусть на коврике ночует?

– Я все слышу.

– На то и расчет, – парировала Рита, открывая дверь.

Арсений приветственно залопотал что-то: явно был рад приходу дяди. И когда тот успел ему понравиться? И, главное, чем?

Марк сдержанно улыбнулся ребенку, шагнул в коридор, наткнулся взглядом на коляску, стоявшую там в углу, и вдруг на его спокойное высокомерное лицо наползла тень осознания.

– О. Я совсем забыл. А ты…

Это было даже забавно. Слегка виноватый Рихтер. Редкая редкость, хоть в Кунсткамеру сдавай. Именно там же принимают всяких уродцев, да?

– А я, Рихтер, тащила и коляску, и ребенка. Потому что выбора у меня не было.

Рита не хотела жаловаться, но почему-то вышло именно так: жалобно и обвиняюще одновременно. Как будто она скандал мужу закатывает.

– Прости. Я забыл. Совсем из головы вылетело. Но ты могла ведь мне позвонить!

– А у меня что, есть твой номер? Откуда бы.

– Запиши! – Марк тут же схватился за телефон.

– У меня мобильник в сумке, – высокомерно ответила Рита. – И вообще мне сейчас не до этого. Надо ребенка умывать и укладывать спать.

Она подхватила Арсюшу на руки, едва не взвыв от того, как дернулись измученные мышцы, но удержала лицо и с утомленным видом вдовствующей королевы-матери направилась в сторону ванной.

В глубине души Рита надеялась, что Рихтер кинется за ней и продолжит извиняться, но он просто через некоторое время зашел в ванную, молча забрал Арсения, который с огромным удовольствием залез к нему на руки, и они ушли, оставив ее готовиться к предстоящему купанию.

– Ну хоть так, – пробормотала Рита себе под нос, набирая воду и измеряя ее специальным термометром. – С паршивой овцы, как говорится…

– Можно идти! – крикнула она, когда все было готово. В дверном проеме тут же возникли оба Рихтера – старший и младший. Лицо младшего было перепачкано чем-то темным, но выглядел Арсюша подозрительно довольным.