Читать книгу Снежный призрак - Анастасия Калинина - Страница 3

Что-то резко внутри опустело,

Стало тихо, мучительно больно.

Не болит занемевшее тело —

Просто пусто, слепо, безвольно.

Не шевелится тень за спиною,

И креста деревянного нету…

Передернет траву пеленою.

Вновь в туманы оденет планету.

Запах клевера в дождь обратится,

Неуверенно скрипнут ключи…

Сделав должное, сном растворится

Человек в изумрудной ночи.

Мистику надо читать на инъязе,

Хоть понемножку, хоть по чуть-чуть!

В каждой тягучей неведомой фразе

Тут проступает древняя жуть.

Много зависит от голоса древности…

Все же, выходит, как ни крути,

Хочешь, зови это клятвою верности,

Только Витдикты мне не проводи.

Мне так уютно живется в шкатулке,

Пусть это прах, он все же живой;

Найденный где-то в глухом переулке

Ни Жизнью и Смертью, любимый – тобой!

Засыпает небо темно-синим куполом,

Вновь застывший воздух веет тишиной,

Бисерные звезды в магазине куплены,

Тихо, как с подружкой, шепчутся со мной.

А луна пришита пуговицей белою

К бархату по ткани тонкою иглой,

Смотрит неотлучно, что же я там делаю,

Сидя у окошка в тишине ночной.

Ветер собираю, запахи цветочные

В маленькую амфору фей и колдунов,

Чтобы сны цветные, легкие, межстрочные

Легче составлялись из обрывков слов.

Дождь в чернила капает, аромат анисовый

Струйкою по комнате в сумраке парит.

На столе листочек мелко весь исписанный,

Рядом, как подарок, асфодель лежит.

Запах аниса и виды Лютеции

Маслянной краской на старом холсте —

Все это наши живые проекции

Скрытые в легкой эфирной мечте.

Узкие улочки, башни старинные

С каменной кладкой, ушедшей в века,

Готики шпили узкие, длинные,

Словно иголки вонзят в облака.

Мелькнут силуэты, лица знакомые

Смутно… когда-то… быть может, давно…

Неуловимые, часто влекомые

Сны о забытом французском кино.

Сломанный веер, рассыпаны бусы —

Жемчуг по полу как будто живой…

Может, у нас слишком разные вкусы

Этой дождливой июльской зимой?…

Открыта шкатулка – кольца, браслеты —

С тонкой руки одинокой такой…

Что с нами сделали совесть, запреты

И напускной бутафорский покой?

Ленты, корсеты и запах аниса —

В спешке разбитый флакончик духов.

Кто вы, милашечка, прима-актриса?

Фея из самых запутанных снов?

Кружево, ткани, дуэли, кареты,

В сумраке свечи… (смахнула – слеза);

Мраморной лестницы вновь пируэты,

В мечтах заблестят изумрудом глаза.

Прежние вальсы, балы, секунданты

Шпаги, герои, ан гард и туше[8],

Только все скрыто под пышные банты

В плачуще-детской девичьей душе.

Прошу, расскажи мне сказку,

Тихо, на старофранцузском…

Про дым без огня и ласку,

Про солнце на небе узком.

А может быть, что-то другое,

Но то, чего я не знаю,

Такое безумно родное…

Скажи, не молчи, умоляю!

Что ты об этом знаешь

Живой кашемировой ночью?

Когда заклинанья читаешь,

Крадешься ко многоточью.

И тысячи лет закатов,

И сотни веков рассвета

Уходят без адресатов

На тот край немого света.

Плывет аромат аниса

И пряностей для глинтвейна…

«Усни, успокойся, киса,

До праздника ночи – Самхэйна»[9].

Ирландские травы в пасмурном Эрине

Тихо вплетаются в запах дождя.

Шел человек по дороге затерянной

Прочь от людей, вглубь себя уходя.

Пыль придорожная, запахи, звуки ли —

Все вдруг смешалось в один мерный звон

Шел человек, его звали, аукали

Тени… А он, вглубь себя погружен,

Не замечал, как реальность шатается,

Призрачной дымкой укрыв все вокруг;

Как древний город во прах рассыпается

Сотнями тысяч потерь и разлук.

Память, казалось, давно уж утеряна,

Ведь это было безумно давно.

Шел человек по дороге из Эрина,

Но от себя нам уйти не дано.