Читать книгу Прятки - Анастасия Коченова - Страница 13

– Почему ты с ним так? С Блэдхамом, – спросила я, когда мы сидели в такси.

– А что именно я сделал?

– Тебе ведь было интересно его предложение с самого начала.

– Да, но ему было интересно меня уговорить, так что можешь считать, я сделал ему одолжение, немного поломавшись.

– Как это? – не поняла я.

Генри вздохнул и посмотрел на меня с тоской.

– Люди не ценят то, что достается им без борьбы, – наконец сказал он. – Представь, тебе очень хочется мороженое. Ключевое слово – очень. Дальше два варианта: ты мгновенно находишь холодильник мороженщика, покупаешь его и съедаешь. Вариант второй – ты подходишь, а там вывеска «Ушел на десять минут». Мороженого тебе по-прежнему очень хочется. Ты ждешь эти десять минут, потом еще десять, пока кто-то не говорит тебе, что табличка висит тут уже третий день. А мороженого все еще хочется. Ты идешь к следующему ларьку, и к следующему, и к следующему… Похоже, все мороженщики уехали на забастовку какого-то профсоюза. Ты звонишь друзьям и просишь их посмотреть у себя в округе, где продают мороженое. Только один отвечает, что мороженое есть, и тебе надо только приехать и купить его, но это на другом конце города. Но тебе ОЧЕНЬ хочется мороженое, и ты едешь туда. Приезжаешь, но оказывается, что у тебя не хватает денег. В конце концов, ты берешь недостающую мелочь у друга или исполняешь мороженщику танец или стих, чтобы он это мороженое тебе продал дешевле. Теперь вопрос: после поедания какого мороженого у тебя останется чувство большего удовлетворения, когда ты просто пошла и купила или когда к этому пришлось приложить усилия?

– Скорее всего, после второго, да?

– Однозначно после второго, даже если мороженое в первом случае было объективно вкуснее. Просто потому что во втором ко вкусу мороженого примешивается удовлетворение от того, что ты все-таки это сделала, что ты получила то, что хотела.

– Ага, я – молодец, самооценка растет, лимбическая система выбрасывает мне в поощрение чуть больше эндогенных опиатов5.

– Вот именно. А теперь, если заменить мороженое на возможность убедить меня помогать его другу, я только что помог Блэдхаму чувствовать себя более удовлетворенным.

Я немного помолчала, переваривая информацию, и уставилась на Генри восхищенным взглядом. Он говорил на полном серьезе, именно это меня восхитило.

– У тебя потрясающий дар убеждения и совершенно изумительный ход мыслей, не могу сказать, что я согласна, но возразить все равно нечего.

– Обычно люди говорят по-другому.

– Как?

– Самую мягкую форму ты слышала сегодня от Макса… Приехали, пойдем.

Мы вышли у небольшого загородного особняка, окруженного фруктовым садом и невысоким забором. Генри уверенно толкнул калитку и прошел внутрь сада. Я шмыгнула следом. На пороге дома нас встречал хозяин.

– Добрый день. Спасибо, что согласились… – начал он.

– Я еще не согласился, – перебил его Генри, проходя в дом. Даже мне в этот момент захотелось дать ему затрещину. – Где все происходило?

Мы со Скотти переглянулись.

– Здесь. – Он обогнал Генри и провел нас в гостиную к сейфу.

– Много времени прошло. И, конечно же, ваша уборщица уже потрудилась здесь, – Генри неодобрительно оглядывал комнату.

– У Блэдхама есть все фотографии с места преступления, образцы, улики… Но он сказал, что вы лучший, – ответил Скотти совершенно спокойно.

Я даже задумалась, неужели у него действительно пропало что-то ценное. Выглядел он абсолютно уверенным. Только присмотревшись внимательнее, я заметила едва различимую нервную дрожь в левой руке, которая выдавала его истинное состояние.

– Итак, что мы ищем? – Генри вернулся к своему вопросу.

– Мою спортивную сумку, – ответил Скотти после секундной заминки.

Генри сверлил его настойчивым взглядом.

– Вы же понимаете, что если я не буду знать, что именно мы ищем, это займет больше времени и, возможно, так и не приведет к желанному результату.

– Я переживу это, если вы найдете мою спортивную сумку.

Генри вздохнул и подошел к окну. Мне не терпелось спросить, с чего он взял, что Скотти не говорит ему правду, это ведь в его интересах. В его больше, чем в чьих-либо других.

– Если бы вы сказали мне всю правду, я мог бы закончить поиски, не покидая эту гостиную, но раз вы упрямитесь… – он вскочил на подоконник и вышел через окно в сад.

– Вы действительно не говорите нам всего? – мягко уточнила я, скорее, просто из любопытства.

– Это не имеет никакого значения, – вздохнул Скотти. – Если ваш друг найдет мою сумку, этого будет вполне достаточно.

Я удивилась, как люди иногда оберегают свои совершенно никому не нужные тайны, и, решив, что вряд ли когда-нибудь пойму тех, на кого направлены объективы журналистских камер, вылезла в окно вслед за Генри.

К тому моменту он уже добрался до дальней части сада и ходил кругами среди яблонь.

– Стой! – прикрикнул он, когда я подошла на расстояние пяти шагов. Он так забавно присматривался к примятой прошлогодней траве, что я даже не смогла обидеться.

– Может, тебе стоит завести собаку-ищейку для таких случаев?

– С собаками слишком много возни, а еще слюни повсюду и жуткий запах, нет, я как-нибудь сам.

Он еще немного покружился между деревьев, будто в причудливом танце, и исчез. Я пригляделась и увидела небольшую дыру в заборе. Аккуратно обойдя «арену» недавнего выступления Генри, я подошла к забору и выглянула в дыру.

– Они выбрались здесь? – спросила я, просто чтобы что-то спросить. Может быть, все дело в том, что мне нравилось, когда Генри вспоминал, что я есть, или я боялась, что он сбежит без меня, что, в принципе, одно и то же? Этот невероятный парень только хмыкнул, вроде как: «Ты и сама прекрасно понимаешь», и, опустившись на корточки, продолжил исследование подъездной дорожки. К моему несказанному удивлению, на песке остались следы автомобильных шин. Это при том, что после ограбления уже прошло несколько дней!

– Следы их автомобиля?! Ничего себе! Это ведь невероятное везение, – воскликнула я.

– Ты так считаешь? – Генри был настроен более скептически.

Он достал смартфон, сделал несколько снимков автомобильных следов и куда-то их переслал.

– Возможно, нам действительно повезло, это не такие уж обыкновенные покрышки, но сказать наверняка пока ничего нельзя.

– Кто же ездит на ограбление с «не такими уж обыкновенными» покрышками, – удивилась я.

– Думаю, мы скоро это узнаем, – ответил Генри, пробираясь обратно в сад.

– У тебя есть версия, так ведь?

– Есть. А у тебя?

Этот вопрос поставил меня в тупик, но, чтобы не ударить в грязь лицом, я выдала первое, что пришло мне в голову.

– Думаю, это кто-то из хороших знакомых хозяина, кто знал о его привычках и устройстве дома, и главное, что ему так дорога его «сумка» или что бы там в ней ни лежало.

– Разве они не случайно ее прихватили, свалив в нее все награбленное? – по голосу моего спутника совершенно нельзя было понять, какой версии придерживается он сам.

– Вопрос, конечно, резонный, но это было бы слишком скучно и даже несколько нелепо. Унести что-то неимоверно ценное и даже не подозревать об этом?! Такое, конечно, возможно и даже более вероятно в скучном поднебесье, но моя история кажется куда более романтичной. Какой-то невероятный талисман, помогающий Скотти выигрывать его забеги, о котором знают лишь самые преданные друзья, пропал. И это накануне важнейшего соревнования! Соперники в восторге, спортсмен в отчаянии. Главным подозреваемым становится тренер, лучший друг или любимая девушка, переметнувшиеся на сторону соперника. Кстати, кто выиграл последний забег? Нужно выяснить, имеют ли его люди какое-то отношение к Скотти, – меня уже понесло.

– Все ясно. Закрываем дело, здесь больше нет ничего интересного, – хмыкнул Генри.

– По крайней мере, это забавнее, чем простое ограбление.

Мой телефон предательски брякнул в кармане – пришла смс из редакции, мне срочно нужно было отправляться на работу. Бросив на Генри виноватый взгляд, я покинула место преступления.