Читать книгу Несколько рифмованных мыслей - Анастасия Куликова - Страница 3

Одиночество меря шагами,

спотыкаясь отсутствием слов,

что-то нежное, впрочем, слагаю,

чтобы, может, поведать потом.

Жажду бега в ускоренном темпе,

погружаясь в нирвану разлук,

Разрываю я кокон безверья

оплетением страждущих рук.

Уповаю и верю в спасенье,

от надежды забыться б, от бед,

но напугана бешеной трелью,

разрывается сердце в ответ…

К чужим не имела постелям пристрастья,

но жизнь в одиночестве грустью полна,

и вот расточаю и смех, и объятья,

чтоб ночью не думать: « я снова одна».

Чужим поцелуям подставлены губы,

без страсти вливаюсь в чужие уста,

сегодня послушной я буду… и глупой.

…И снова ушедшая ночь не пуста.

Чужое «прости» в опустевшей постели,

под утро исчезнет опять в никуда,

исчезнет и запах пьянящего хмеля

и щёку пометит немая слеза…

А годы проходят, они не чужие,

душа улетает туда, в небеса,

и радость, и счастье становятся злыми,

душа улетает вслед горьким слезам…

Я, наверно, смертельно устал

Грузу лет подставлять свои плечи,

Видеть злобный судьбины оскал,

Что собою мне сердце калечит,

Я устал от сомнений в душе,

От неверия в близость надежды,

От того, что теряю уже

В океане мечтаний мятежных.

Я устал разрываться навзрыд,

Замыкаться в себе, как улитка,

И испытывать бешеный стыд,

Что висит надо мною, как пытка.

Я, наверно, хочу умереть,

Тяжело быть по жизни ведь лишним,

Лучше сразу прервать круговерть

Этой в горечи правильной жизни.

Ревут трибуны, рвут мне вены,

на грани жизнь, на волоске,

усталость больно сводит члены

и меч дрожит давно в руке.

Отброшен щит теперь ненужный,

струится кровь по животу,

толпа к паденью равнодушна,

победа ей лишь по нутру.

Кружусь, потом стою на месте,

ногам споткнуться бы пора,

одна распорота до кости.

вторая пикой сражена.

Но я упорно лезу в драку,

пока теплится жизнь во мне,

уж лучше бросится в атаку,

чем извиваться на песке.

Пусть кровь струёй бежит за мною

второю тенью, но я жив

и не стою к врагам спиною,

издав прощальный в беге крик.

Вот я устал, и сил нет боле,

последний мой остался взмах,

и меч летит послушный воле,

и смерть моя горит в глазах.

Арена, круг песчаный,

тореро, шпага, смерть,

струится кровь фонтаном,

рукав помечен в медь.

Игра теней и света,

горячечный азарт,

смерть, словно эстафета,

и замер крик в глазах.

Рога острее пики

идут на абордаж

и надо стать великим,

вот в этот миг, сейчас.

В испуге столбенеет

трибунная толпа —

минута откровенья

но смерть порой слепа.

Карающей громадой

мчит бык на гордеца…

тореро в шаге… рядом…

и вот на гладь песка,

за алой каплей капля

чернеет на глазах,

поднята в воздух сабля…

улыбка на губах…

Жизнь моя! Ты идёшь из откуда в куда?

Из бескрайних полей зеленеющих юга?

Из предгорий, с которых приходят снега

и несётся по травам холодная вьюга?

Жизнь моя! Ты – осколок, отбитый от дней,

наслаждение, ставшее болью и кровью,

и закончишься жарким бегом ярких смертей,

заслонившись от света извечною тьмою.

Жизнь моя! Ты сегодня, как дева, добра,

та, что нежно чесала бока грубой щёткой,

а потом заострили к сражению рога,

раззадорили бешенство кожаной плёткой.

Жизнь моя! Из боя выйдет только один,

а второй на арене объятия смерти

распахнёт, время возьмёт его молодым,

вопреки уходящей твоей круговерти.

Он в Бога верует, но проливает кровь,

я же – язычник- бык с острейшими рогами,

он носит крест во избежание грехов,

я бью копытом землю и хожу кругами.

Капоте алое живёт в его руке

и жало острое вторую украшает,

но вижу – смелость вся висит на волоске,

и шепчет что-то он о кущах дивных рая.

Глаза застыли, из ноздрей струится пар,

тяжёлой поступью прошёлся по арене,

по шкуре солнечный бежит змеёй пожар

и рад я в жизни безвозвратной перемене —

прольётся чья-то кровь сегодня на песок,

а я стою и вижу толпенные лица —

один большой ревущий безобразный рот,

вот он, слепец, теперь действительный убийца.

Закончена борьба и капли пота

покрыли тело с головы до пят,

лицо горит от сладости полётов

и огоньками полон дикий взгляд.

Соблазн велик – словами все испортить,

но поцелуем скованы уста

и дрожь спешит к нетерпеливой плоти,

чтоб вновь войти в покорные врата.

В движеньях нет поспешности безумной,

но ногти чертят на спине узоров вязь

и вдруг затих крик страсти безрассудной —

плотина рухнула, свободой насладясь.

Мы пили тёплое вино,

я улыбалась без причины

и музыка звучит давно.

Я не хочу любви кончины.

В руке держала я фужер,

наполненный вином кровавым,

мне дела нет до миражей,

ты улыбаешься лукаво.

Сегодня знаю – только мой

и тело жаждет телу сдаться,

не нужен мне пустой покой

и я прошу тебя остаться.