Читать книгу Жена бывшая живая. Нашествие валидола - Анастасия Леманн - Страница 2

Дверь в гостиную была приоткрыта. Оттуда доносились голоса, смех, звон бокалов. Праздник в разгаре. Все ждут виновников торжества.

Я остановилась на пороге. Посмотрела на себя в зеркало в прихожей. Красное платье, размазанная тушь, растрёпанные волосы. Жемчуг бабушки как насмешка – память о вечной любви на шее у обманутой жены.

Вытерла лицо ещё раз. К чёрту. Пусть видят.

Толкнула дверь.

Первой меня заметила мама.

– Верочка! Наконец-то! Мы уже… – Она осеклась, увидев моё лицо. – Господи, что случилось?

Все повернулись ко мне. Папа замер с рюмкой в руке. Людмила Васильевна перестала жаловаться на что-то там. Александр Николаевич отложил журнал. Саша вскочила с дивана. Анечка выглянула из-за плеча бабушки Тани.

Тишина.

– Праздник отменяется, – сказала я. Голос звучал спокойно. Даже странно. – Дима не придёт. Он занят.

– Как это не придёт? – Свекровь поднялась с дивана. – Мы же договаривались! Двадцать лет свадьбы!

– Да. Двадцать лет. – Я прошла в гостиную. Села в кресло. Ноги гудели. – Он празднует по-своему. С Леной. Лена. Лена Беспалова...... На кожаном диване в кабинете.

Тишина взорвалась.

– Что?! – Папа резко поставил рюмку. Коньяк выплеснулся на скатерть.

– Верочка, ты что-то путаешь… – Мама подошла ко мне, взяла за руку. Ладонь у неё дрожала.

– Не путаю. – Я посмотрела на свекровь. – Ваш Димочка трахался с фитнес-тренером, пока мы тут собирались праздновать годовщину. Я их застала. Простите за подробности.

Людмила Васильевна схватилась за сердце. Классика жанра.

– Как ты смеешь! Мой сын никогда…

– Ваш сын, – я встала, – последние три месяца изменяет мне с девицей, которая годится ему в дочери. Сегодня, в день нашей свадьбы, я нашла его в кабинете. Голым. С ней.

– Мам! – Саша бросилась ко мне. Обняла. – Мам, это правда?

Я кивнула. Прижала дочь к себе. Пахло её шампунем – яблочным, детским ещё.

– Где мой ножик? – Папа двинулся к выходу. – Где, блядь, мой охотничий ножик?

– Михаил! – Мама преградила ему дорогу. – Сядь. Немедленно.

– Таня, отойди. Я этому козлу яйца отрежу.

– Папа, не надо. – Я устало опустилась обратно в кресло. – Он не стоит тюрьмы.

– А что случилось? – Анечка подошла ближе. Глаза огромные, испуганные. – Где папа?

– Папа… – я замялась. Как объяснить двенадцатилетней дочери? – Папа сделал очень плохую вещь. Он обидел маму.

– Ничего он не сделал! – взвизгнула Людмила Васильевна. – Это всё наветы! Димочка сейчас придёт и всё объяснит!

Как по заказу, хлопнула входная дверь.

– Вера! Вера, чёрт возьми, открой!

Димкин голос. Пьяный уже. Быстро же накатил.

– Вера, я знаю, ты дома! Открой, нам нужно поговорить!

Я не двинулась. Саша прижалась ко мне крепче.

– Может, впустить его? – неуверенно предложил Александр Николаевич. – Выслушать…

– Выслушать что? – Я посмотрела на свёкра. – Как он засовывал член в двадцативосьмилетнюю дуру? Простите, Анечка.

– ВЕРА! – Димка начал колотить в дверь. – Открой, блядь! Это мой дом тоже!

– Вообще-то, – я достала телефон, – это МОЙ дом. Записан на меня. Как и квартира родителей. Как и доля в медцентрах.

Папа усмехнулся.

– Умница дочка. Я всегда говорил – документы решают.

Людмила Васильевна двинулась к двери.

– Я открою сыну. Он имеет право…

– Сядьте. – Мой голос был как лёд. – Это мой дом. Я решаю, кого впускать.

Она замерла. В глазах – ненависть.

– Ты всегда была стервой. Окрутила моего мальчика, присосалась…

– Мам, хватит! – Саша вскочила. Лицо пылало. – Вы не смеете так говорить!

– Саша, сядь, – я удержала дочь. – Бабушка расстроена. Трудно признать, что вырастила подлеца.

БАМ! БАМ! БАМ!

Димка колотил уже ногами.

– Я выбью эту чёртову дверь! Вера! Дай объясниться!

– Полицию вызвать? – Папа уже набирал номер.

– Погоди. – Я встала. Подошла к двери. – Дима. Уходи.

– Вера, любимая, открой. Прости меня. Это ничего не значило!

– Уходи, Дима.

– Я напьюсь! Я сдохну без тебя! Вера!

– Папа придёт? – Анечка вцепилась в бабушку Таню. Та прижала внучку к себе.

– Вера, ну пусть войдёт, – неожиданно сказала мама. – Пусть дети увидят, каков их отец на самом деле.

Я посмотрела на неё. Мама кивнула – мол, доверься.

Открыла дверь.

Димка ввалился в прихожую. Рубашка наполовину расстёгнута – та самая, белая, которую утром видела на нём. Теперь со следами помады на воротнике. Волосы всклокочены. От него несло перегаром – успел где-то хлопнуть.

– Вера! – Он бросился ко мне, но я отступила. – Любимая, прости! Это ошибка!

– Ошибка? – Я смотрела на него как на чужого. – Три месяца ошибки?

Он замер. За моей спиной все вышли в прихожую. Людмила Васильевна ахнула, увидев сына.

– Димочка! Что с тобой?

– Мама? – Он моргнул, фокусируя взгляд. – Вы все здесь…

– Да, мы все здесь. – Я скрестила руки на груди. – Собрались отмечать нашу годовщину. А ты где был, Димочка?

– Я… работал.

– Работал. – Я кивнула. – С Леной. На диване?

– Вера, не при детях…

– А трахаться с шлюхой в день годовщины – это при детях можно?

– Не смей называть её шлюхой!

Тишина.

Даже Людмила Васильевна заткнулась.

– Что ты сказал? – Мой голос упал до шёпота.

Дима понял, что ляпнул. Попятился.

– Я не то хотел…

– Папа? – Анечка вышла вперёд. – Daddy, what did you do? (Папочка, что ты сделал?)

Он посмотрел на младшую дочь. В глазах мелькнуло что-то похожее на стыд.

– Анечка, солнышко, папа…

– Папа изменил маме, – жёстко сказала Саша. – С какой-то блядью. В день их годовщины.

– Саша! – взвыли в унисон обе бабушки.

– А что? – Старшая дочь встала рядом со мной. – Пусть знает правду. Хватит врать.

Димка смотрел на дочерей. Анечка отступила за спину бабушки. Саша стояла, сжав кулаки.

– Я видела, как ты смотришь на неё в телефоне, – вдруг сказала Саша. – Её фотки во ВК. Думал, я не замечу?

Что?!

– Ты знала? – Я повернулась к дочери.

– Подозревала. – Саша пожала плечами. – Но надеялась, что ошибаюсь. Что мой отец не такая мразь.

– Саша! Ты не понимаешь…

– Не подходи! – Она выставила руку. – Ты мне больше не отец.

– Вот и ладненько, – неожиданно весело сказал папа. – Раз концерт окончен, может, выпьем? За крах иллюзий?

– Михаил Петрович! – возмутилась Людмила Васильевна. – Как вы можете в такой момент!

– А что такого? – Папа пожал плечами. – Праздника не будет, зять оказался козлом, но коньяк-то хороший пропадает.

Мама фыркнула. Потом хихикнула. Потом расхохоталась.

– Ты прав. К чёрту. Наливай.

– Вы все с ума сошли! – Свекровь повернулась к сыну. – Димочка, скажи им! Объясни!

– Что объяснить, мам? – Сел прямо на пол в прихожей. – Что я идиот? Что потерял всё ради… ради…

– Ради силиконовой жопы, – услужливо подсказала Саша.

– Александра! – взвизгнула Людмила Васильевна.

– Достала! – рявкнул вдруг папа. – Заткнитесь уже со своим Димочкой! Ваш Димочка – мерзавец и предатель. Обидел мою дочь, унизил внучек. Так что либо молчите, либо валите отсюда вместе с ним.

– Как вы смеете! – Александр Николаевич поднялся. – Это наш сын!

– Был сын. – Папа налил себе коньяка. Выпил залпом. – Теперь – бывший зять. Неудачный.

– Может, хватит? – тихо сказала мама. – Дети же…

Все посмотрели на Анечку. Она стояла, прижавшись к бабушке Тане, и тихо плакала.

– Иди к папе, солнышко, – позвал Димка. – Иди, обними папу.

Анечка покачала головой.

– You hurt mummy, (Ты обидел маму,) – прошептала она. – I don't want to hug you. (Я не хочу тебя обнимать.)

Я устала. Дико, смертельно устала. Хотелось лечь и не просыпаться. Но нельзя. Дети смотрят.

– Уходи, Дима. – Я подошла к двери, открыла её. – Просто уходи.

– Вера…

– Завтра поговорим. Через адвокатов. А сейчас – уходи.

Он поднялся. Пошатываясь, двинулся к выходу. У порога обернулся.

– Я люблю тебя. Всегда любил только тебя.

– Странный способ показывать любовь. – Я устало прислонилась к косяку. – Через чужую вагину.

Людмила Васильевна ахнула. Папа фыркнул в коньяк.

– Это был просто секс…

– Уходи, Дима.

Он ушёл. Я закрыла дверь. Повернула замок. Прислонилась спиной.

– Ну что, – папа поднял рюмку, – за новую жизнь?

– Папа, не надо, – я покачала головой.

– Надо, Верочка. – Он налил ещё рюмку, протянул мне. – Самое страшное позади. Ты молодец. Гордимся.

– Нечем тут гордиться. – Я взяла рюмку. Руки дрожали. – Двадцать лет коту под хвост.

– Не под хвост, – мама обняла меня. – У тебя две прекрасные дочери. Бизнес. Мы. Это не под хвост.

– Мы уезжаем. – Людмила Васильевна величественно двинулась к выходу. – Александр, подай пальто.

У двери свекровь обернулась.

– Это ты во всём виновата. Не умела удержать мужа. Растолстела, запустила себя…

– Людмила Васильевна, – я перебила её. – Идите нахуй.

Она поперхнулась. Саша хихикнула. Даже Анечка перестала плакать.

– Как… как ты смеешь!

– Легко. – Я отпила коньяк. Обжёг горло. – Двадцать лет терпела ваши наезды. Хватит. Ваш сын – говно. Яблоко от яблони. Всего хорошего.

Они ушли. Хлопнули дверью так, что задрожали стёкла.

– Ну и слава богу, – выдохнула мама. – Невыносимая баба.

– Mummy? – Анечка подошла ко мне. – Will daddy come back? (Папа вернётся?)

Я присела перед ней на корточки. Вытерла её слёзы.

– Не знаю, малышка. Но что бы ни случилось, я всегда буду с тобой. И Саша. И бабушки с дедушкой. Мы – семья.

Она кивнула. Обняла меня за шею.

– I love you, mummy. (Я люблю тебя, мамочка.)

– И я тебя, солнышко.

Саша подошла, обняла нас обеих.

– Мы справимся, мам. Без него. Даже лучше будет.

Я посмотрела на старшую дочь. Шестнадцать лет, а уже такая взрослая. Когда успела?

– Спасибо, родная.

– За что?

– За то, что ты со мной.

– Всегда, мам. – Она сжала моё плечо. – Ты у нас крутая. Правда, дед?

– Истинная правда, – папа налил ещё коньяка. – В Царёвых слабаков не бывает.

– А плакать можно? – спросила я.

– Нужно, – мама прижала меня к себе. – Выплачь, родная. Выплачь всё.

И я заплакала. Уткнулась маме в плечо и разревелась, как в детстве. Саша гладила меня по голове. Анечка прижималась сбоку. Папа что-то бормотал про то, что найдёт Диме управу.

На столе стыли мамины пироги. Свечи в торте так и не зажгли. Двадцать лет семейной жизни закончились за один вечер.

Красное платье было испорчено слезами и тушью.

Но я была дома. С теми, кто меня любит. С теми, кто не предаст.

И это было главное.

– Мам? – Саша вдруг достала телефон. – Я… я записала его на диктофон. Когда он орал под дверью. И потом тоже. Это же пригодится для развода?

Умная девочка.

– Пригодится, солнышко. Спасибо.

– Может, выложить в сеть? – она хитро улыбнулась. – Пусть все знают, какой он козёл.

– Саша, нет. – Я покачала головой. – Не опускайся до его уровня. Мы выше этого.

– Ладно. – Она спрятала телефон. – Но если что – у меня есть компромат.

– Вот это правильно, – одобрил папа. – Война так война. Без сантиментов.

– Может, поедим? – предложила мама. – Пироги остывают. И суп есть, и салаты…

– Не хочется, – я покачала головой.

– Надо, – мама была непреклонна. – Дети не ели. Да и нам не помешает.

За столом было странно. Праздничная скатерть, красивая посуда, но никакого праздника. Анечка ковыряла вилкой в тарелке. Саша демонстративно ела, как ни в чём не бывало.

– Что будем делать? – спросил папа.

– Разводиться. – Я отпила чаю. Горячий, обжигающий. Хорошо. – Завтра позвоню адвокату.

– У меня есть контакты, – предложила мама. – Помнишь Серёжу Воронова? Сын Натальи Павловны. Отличный адвокат, специализируется на разводах.

– Хорошо.

– И раздел имущества, – добавил папа. – Чтобы по закону. Половина бизнеса твоя.

– Посмотрим.

– А мы? – тихо спросила Анечка. – Where will we live? (Где мы будем жить?)

– Здесь, малышка. В нашем доме. Это наш дом, записан на маму.

– А папа?

– Папа… папа найдёт, где жить.

С Леной, подумала я, но вслух не сказала.

– Может, к нам переедете? – предложила мама. – Пока всё не уляжется.

– Нет, мам. Спасибо. Но это мой дом. Я никуда не уйду.

– Правильно, – папа стукнул кулаком по столу. – Нечего отступать. Пусть он съезжает.

Телефон завибрировал. Настя.

"Как ты? Что творится? Нужна помощь?"

"Всё рассказала. Родители в шоке. Дети тоже. Свекровь послала нахуй."

"АААА! Красава! Жалею, что не видела!"

"Завтра увидимся? Надо многое обсудить."

"Конечно. Приеду с утра. Держись, подруга."

– Настя завтра приедет, – сообщила я.

– Хорошо, – мама кивнула. – Вдвоём легче.

Мы ещё посидели. Поговорили о бытовых вещах – кто заберёт детей в школу, что с продуктами, нужно ли менять замки. Обычные вещи, которые помогают не сойти с ума.

В десять родители стали собираться.

– Может, останемся? – предложила мама. – Вдруг он вернётся.

– Не вернётся. – Я обняла её. – Он не самоубийца. Но спасибо.

– Звони в любое время, – папа чмокнул меня в лоб. – Если что – приеду сразу. С ружьём.

– Пап, не надо ружья.

– Ладно. Без ружья. Но кулаки никто не отменял.

Они ушли. Дом сразу стал тихим и пустым.

– Мам? – Саша обняла меня. – Ложись спать. Мы с Анечкой уберём.

– Не надо, я сама…

– Мам. Иди. Мы справимся.

Я посмотрела на дочерей. Мои девочки. Ради них стоит жить дальше.

– Хорошо. Только переоденусь.