Читать книгу Сквозь дебри и пустоши - Анастасия Орлова - Страница 5

Глава 4

Берен повернул в сторону госпиталя и по пути заехал на бензозаправку. Вытащив из внутреннего кармана куртки сложенный в несколько раз листок (такой старый, что на местах сгибов бумага уже протёрлась), он направился к телефонной будке, притулившейся рядом с призаправочным кафетерием. Макс, отстёгнутый от своего «штурманского» места на байке, улёгся хозяину на плечи и притих, словно на охоте. В телефоне-автомате ему было скучно, но если хозяин зайдёт выпить кофе, лис не упустит возможности наколядовать себе кусочек булочки. Не у егеря (который мучным баловался редко), так у буфетчика.

Берен расправил потрёпанный листок и принялся по очереди набирать написанные на нём телефонные номера. Нажимая на рычаг после разговора, с каждым разом всё больше мрачнел. Нужного ему лекарства, блокирующего сознание, нигде не было. Нигде, кроме аптеки, номер которой был в списке последним. Она находилась в Благограде – госпитальном городке. Там же, где и центральные пункты контроля и лечения многих мутаций, и главная картотека – база всех пациентов, поставленных на учёт у мутологов.

Берен достал из кармана пузырёк из тёмного стекла, на дне которого тихо звякнула последняя таблетка. Подумал, побарабанив пальцами по телефонной трубке, повешенной на рычаг.

Благоградские аптекари – народ бдительный. Незнакомый одноглазый мужик со шрамом на пол-лица и рецептом на такие забойные пилюли наверняка вызовет у них подозрение, будет проверен по базе и останется без лекарства. Ещё и от охраны придётся удирать… Но это – меньшая из проблем. Как и несколько бессонных ночей подряд, если блокаторы достать всё-таки не удастся.

Самое неприятное – делить своё сознание с очередной тварью, которая заставит проживать её боль и ужас, загонит их в душу Берена, словно грязные занозистые щепы, как только он вымотается настолько, что уже не сможет сопротивляться сну.

Берен вышел из автомата, пересчитал оставшуюся мелочь. Лисица терпеливо следила за каждым движением с его плеча.

– Макс, булочку будешь?

– Ах? – не поверив своим ушам, переспросил лис.

– Булочку? Макс будет булочку?

Егерь на ощупь потянулся к лисьему загривку, чтобы дружески его потрепать, но в его ладони оказался сначала пушистый хвост, а потом металлическая задняя лапа. Одна из настоящих передних, оступившись, чувствительно царапнула мужчине шею за ухом: обрадованный Макс отплясывал на хозяйских плечах танец торжества и предвкушения.

– Ну всё, дружок, пригаси свою ламбаду, пока не свалился, – сгорбившись неестественным образом, чтобы не нарушить хрупкое равновесие танцующего лиса, Берен двинулся ко входу в кафетерий. – Мне кофе, тебе булочку. Целая булочка, приятель, представляешь? И вся тебе!

– Ихи-хи-ур-мрр! – тихонько ворковал лис, из последних сил сдерживая восторженный визг: он помнил, что шуметь здесь не позволяли.

Назвать кафетерием три одноногих круглых стола с обшарпанными столешницами и двумя металлическими табуретами под каждой из них язык не поворачивался. Даже сама забегаловка стыдилась так себе льстить и сбросила с вывески одну из громоздких, но уже давно перегоревших букв, превратившись в «КАФЕТ РИЙ».

Да и кофе был дерьмовым, под стать посеревшему от времени щербатому бокалу и общей неуютной атмосфере, но в минуты, когда где-то в области солнечного сплетения просыпалась тьма, заволакивая всё вязким холодом, Берену помогал только он. Обжигающий кофе и шутливо-кусачее нежничанье сытой лисицы, забравшейся на колени.

Нужно ехать в Благоград. Шансов обналичить рецепт в тамошней аптеке мало, но других вариантов и вовсе нет.

Мужчина отпил из замызганного бокала местной горьковатой бурды, похожей на кофе лишь цветом. «Это даже не цикорий, а какой-то особый сорт извращения», – раздосадовано подумал он, отворачиваясь к окну и рассеянно поглаживая свернувшегося на его коленях лиса. Настоящий кофе, конечно, уже нигде не отыскать. Под его видом давным-давно продавался цикорий, и некоторые приноровились варить его вполне сносно. Но, увы, не местный буфетчик.

Мимо окна проплыло что-то знакомое, жёлтое в ржавых подпалинах. Фургон! Микроавтобус припарковался, из него вышла Тамари. Какого чёрта она вернулась?

Берен проводил её взглядом до телефонной будки.

Говорила Тамари долго – успела потратить три или четыре монеты. Точнее, говорили в основном ей, а девушка молчала, нервно накручивая на запястье длинный, похожий на растянутую пружину телефонный шнур. Она кивала, и с каждым кивком на её лице всё отчётливей проступали растерянность и страх. Она повесила трубку на рычаг и ещё долго держалась за неё, опустив голову и зябко обхватив себя свободной рукой, словно пыталась утишить разыгравшуюся внутри бурю и боялась, как бы эта буря не сбила её с ног. Ни следа прежней спеси и дерзости, ни намёка на хищную «вторую суть» грапи. Просто напуганная, забившаяся в угол птичка. Аркадия права: без когтей и перьев грапи кажутся вполне себе славными. Настолько, что даже хочется им помочь. Но только если ни разу не видел, в каких тварей они перекидываются…

***

Тамари глубоко вдохнула и медленно выдохнула, чуть отстранив от лица телефонную трубку, чтобы собеседник на том конце провода не слышал подкравшегося к её горлу отчаяния.

– Сол?

В её низкий полушёпот нечаянно вплелась срывающаяся хрипотца, которая с потрохами выдавала и смятение девушки, и её чувство беспомощности.

– Что ты хочешь услышать от меня, Тари?

В голосе собеседника улавливалось едва заметное раздражение. Нет, конечно же, это всего лишь беспокойство за них. Соломир тоже расстроен и даже наверняка больше неё самой (ведь невозможность помочь куда мучительней, чем пусть опасная, но возможность), однако… он не заметил эту предательскую хрипотцу, её невольную мольбу о помощи. Никогда не замечал.

– Не знаю, – прошептала Тари, зябко обхватив себя свободной рукой.

Намотанный на запястье провод натянулся и больно врезался в татуированную кожу.

– Не знаю, Сол. То, что у нас нет другого выхода, я пони…

– Он есть, – голос спокойный и по-деловому прохладный. – Возвращайтесь домой, Тари. Это не приговор, – может быть, всё ещё обойдётся… Даже если Эли вычеркнут из списка… Живёшь же ты как-то без операции!

«Хреново живу!» – мысленно рявкнула Тамари, но вслух лишь произнесла:

– Это не выбор.

Молчание. Тихое механическое потрескивание в трубке. Процарапанное на стенке над телефоном множеством чьих-то нервных движений «Лексий – лох». И глубокомысленное карандашное «не слушай своих демонов» – чуть ниже.

– Ехать туда очень опасно. В первую очередь для тебя, Тари, – голос на том конце провода гладкий, как стекло, и такой же прозрачно-холодный. – Я не могу просить тебя пойти на такой риск. Эльса не твоя дочь, я всё понимаю.

– Эльса твоя дочь. И я не могу принять столь важное решение одна, Сол! Скажи что-нибудь, – прозвучало почти умоляюще.

– А я не могу решить за тебя, ведь в Благоград ехать тебе, а не мне…

«И отвечать за последствия тоже…»

«Почему ты меня не спас?!» – задыхается от немого плача двенадцатилетняя Тари, забившись в щель между кроватью и комодом в своей тёмной спальне. Шуметь нельзя. Нельзя даже всхлипнуть, если она хочет прожить чуть дольше… Ей не верится, что всё может закончиться вот так…

«Лучше бы ты погибла тогда, в ту ночь, – кричит обезумевшая от страха и отчаяния мать на Тари уже семнадцатилетнюю, – но ты даже сдохнуть вовремя не можешь!»

«Я рядом. Что бы ни случилось, просто знай: я с тобой. И буду ждать, сколько потребуется», – Тари двадцать, её ладонь скользит по плечу Соломира к его щеке, но мужчина ловит тонкое запястье с вытатуированной веточкой папоротника, невесомо целует руку девушки, слегка сжав пальцы. В этом жесте и благодарность, и дружба, и тень сожаления… или вины. Но не более. «Напрасно, Тари. Ты знаешь, что напрасно…»

Тамари вновь отодвинула трубку, чтобы сделать вдох-выдох. Эта чёртова верность, всаженная глубоко под кожу, неизлечима!

«Напрасно, Тари. Ты знаешь, что напрасно…»

– Скажи, что я справлюсь. Что у меня всё получится, – просит она.

Голос совсем осип, но тон на удивление твёрд. В нём сквозит безнадёжная, отчаянная злость человека, который тонет на глазах у других, а они лишь подбадривают вместо того, чтобы протянуть руку. Но Соломир слышит только одно: «я рядом, что бы ни случилось!»

– У тебя всё получится, Тари! – с облегчением произносит он. – На кого мне ещё надеяться, как не на мою бойцовскую колибри? Мне и Эльсе, конечно же…

Тамари чувствует его улыбку на том конце провода, и для неё эта улыбка и потеплевший голос Соломира – как грубый наждак по открытой ране.

«Почему ты меня не спас?..»

Она вешает трубку не прощаясь. Стоит, опустив голову, считает вдохи, чтобы успокоиться.

На глаза попадается ещё одна надпись на стене, но уже тонким косым почерком, синей шариковой ручкой под телефонным аппаратом – видно только детям и тому, кто наклонился, чтобы поднять оброненную монетку. Невысокий Тари достаточно было просто склонить голову. «Ты заблудился в дебрях собственной души, но видел в ней лишь выжженную пустошь». Под надписью, ещё мельче – постскриптум: «Потерян лишь не ведающий, что заблудился».

***

Тамари не уехала сразу, как надеялся Берен. После телефонного разговора она заправила машину, наполнила бензином запасную канистру и уже вместе с Эльсой направилась в кафе. Они взяли чай с бутербродами, воду в бутылках и несколько пачек галет. Тамари спросила буфетчика про консервы, но тот отрицательно покачал головой:

– Чай, кофе, вода, бутерброды, печенье, – скучно прогнусавил он, ещё раз оглашая небогатое меню забегаловки.

Они уселись за ближайший к дверям столик, чтобы съесть бутерброды. Тамари неуверенно кивнула Берену и потом старалась не смотреть в его сторону, чтобы не встретиться с ним глазами, а Эльса украдкой бросала на егеря любопытные взгляды, пока не получила от своей тётки строгое «не вертись!».

– Сколько нам ехать до Благограда? – спросила девочка, болтая обутыми в сандалики ногами на слишком высоком для неё табурете и шумно прихлёбывая горячий чай.

– Если через Волчеборск, то пару дней, милая, – мягко ответила Тамари, и Берен насторожился, невольно прислушиваясь. – Но в Волчеборск нам нельзя, придётся ехать объездной дорогой через Верхние Чайки, а это раза в два дольше, так что – дня четыре, наверное.

– Мы увидим море? – загорелась девчушка.

– Я ни разу не ездила этой дорогой, но думаю, что увидим.

– Тогда это будет действительно сто́ящее приключение! – с умным видом констатировала Эльса, и Тамари, устало улыбнувшись, потрепала её по голове.

«Они свихнулись?! – удивился Берен. – Через Волчеборск взрослую обращавшуюся грапи, конечно, не пропустят, тем более без документов на машину. Но ехать вдвоём, да ещё и не зная дороги, сотни километров сквозь дебри и пустоши, кишащие тварями пострашнее перекинувшихся грапи… Они однозначно свихнулись!»

– Зачем вам в Благоград? – Берен подошёл к их столику, когда Эльса скрылась за дверью в уборную.

Тамари вскинула не него ежевичные с золотым ободком глаза, поджала губы, словно раздумывая, стоит ли отвечать. Задержала чуть потеплевший взгляд на Максе, усевшимся на плече егеря.

– Нужно завершить процедуру, – наконец сказала она, – Эли должна получить полную дозу лекарства в ближайшие пять дней.

– А если не получит?

– Останется без блокаторов. И при первом же скачке адреналина вылетит из списка на операцию.

Берен кивнул.

– Вам нельзя ехать туда одним.

– Отчего же? – голос Тамари прозвучал так, что об него можно было порезаться.

– Девчонке и… – он кивнул на дверь, за которую ушла Эльса, – девчонке поменьше этот путь не осилить. Вам нужен проводник. Лучше трое.

Девушка нахмурила острые, как излом крыла, брови.

– Что ж, – процедила она, едва разомкнув тонкие, вмиг побледневшие губы, – у меня здесь только «девчонка и… девчонка поменьше», так что придётся справляться им двоим.

– Вас сожрут вместе с вашим фургоном в первые же три минуты после заката, – понизив голос, добавил Берен, – неужели в резервации нет кого-то, кто смог бы…

– Выезд из Виленска перекрыт, – перебила Тамари, словно стакан воды в лицо выплеснула. – Так что нет, «кого-то, кто смог бы» – нет, – она скрестила на груди руки, – только я.

– Одна не справишься, – повторил Берен.

Девушка криво усмехнулась:

– Тебе какое дело? Уж не хочешь ли ты стать этим «кем-то», тваремор?

Её пронзительный оценивающий взгляд прошивал насквозь – ощущение не из приятных.

Из туалета вернулась Эльса, остановилась в шаге от своего места, непонимающе поглядев на Тари и егеря. Берен молчал, Тамари продолжала сверлить его взглядом.

– Так я и думала, – наконец кивнула она.

– Охотник и потенциальная жертва – не лучшие спутники, – ответил мужчина.

– И кто из них ты? – холодно поинтересовалась Тамари.

Не дожидаясь ответа, она взяла девочку за руку и пошла прочь из кафетерия.

Сквозь заляпанное стекло кафе Берен смотрел, как отъезжает жёлтый фургон. Его и правда едва чёрт не дёрнул предложить им помощь, но у старшей грапи на лбу было написано, куда она посоветует запихнуть его инициативу, открой он рот. Правильно, что не навязался в проводники: от грапи хорошего не жди. Да и лишние два дня на объезд тратить не хотелось.

«Почему ты меня не спас? Почему ты меня не спас?!!»

Темнота, вокруг непроглядная темнота и сладкий стальной запах. Он не видит её, но находит на ощупь. Длинные мягкие волосы, острые локти, хриплые всхлипы и кровь… Господи, как много крови!

«Всё хорошо, слышишь меня? Как тебя зовут? Эй, не отключайся!»

«Почему… ты меня… не спас… Сол?» – голос почти неразличим за тяжёлым, с присвистом, дыханием.

«Я спас тебя. Теперь всё будет хорошо», – отвечает он уверенно, но крови слишком много. Она пульсирует под прижимающими рану пальцами и капает ему на руки ещё откуда-то сверху. «Всё будет хорошо, слышишь? Но я не Сол».