Читать книгу Юлия Хот – повелительница? Книга 2 - Анастасия Привалова - Страница 4

В белоснежных простынях Юлия беспокойно переворачивалась с боку на бок. Одна ее поза резко сменялась другой, стоны и еле слышные всхлипы разбудили Хамина. Он сонно заозирался по сторонам, одеяло сместилась в районе пояса, обнажая его совершенный торс. Мужчина потерянно переместил взгляд на ближайший объект и с нарастающей тревогой заметил беспокойную жену. Юлия извивалась, металась из стороны в сторону, едва слышно шептала проклятия. Хамин стянул одеяло с нее, погладил по щеке, заботливо приобнял.

– Юля, Юля, – шептал обеспокоенно тот, все еще стараясь нежнее и щадяще пробудить жену от сонных оков.

Глаза резко открылись, Юля уставилась отрешенным взглядом в пустоту. Когда перевела глаза на мужа, то удивилась уровню потрясения на лице. В душе проявилась тревога, быстро переросшая в апатию.

– Что случилось? – выговорила неожиданно бодро она, приподнявшись на локтях

Но в ответ по ее волосам прошлась знакомая рука, она оглянулась и успокоилась, узнав в ней мужа.

– Тебе приснился кошмар, – ответил хрипло ото сна мужчина.

Юля легла обратно и прикрыла глаза, однако ее тело трясло от последствий сновидений. Она сейчас жила надеждой успокоится, переждать и наконец, прейти в себя. Родные руки обняли ее, и тогда Юлия потихоньку стала усматривать контроль над эмоциями. Неосознанно произвелась взаимосвязь между стрессом и объятиями мужа. Тогда Юлия почувствовала мощную благодарность и любовь. Именно ту любовь, которая щедро раскидывалась эндорфинами счастья. Она развернулась и встретилась с бодрым взглядом мужа. Узнала эти глаза, даже больше, узнала их и с охотой приняла в свое пространство. Объятия мужа внушали спокойствия и доверия. В этом ореоле стабильности, Юля углядела надежную защиту от самой себя. От своей темной сущности, которая тоже всеми фибрами стремилась к объекту обожания. Кровожадная сторона женщины приласканная приутихла и застыла в ожидании поощрения. Тогда она прижалась ближе и спросила, хотелось более равнодушно, но получилось очень уж принудительно:

– Ты меня все еще любишь?

Повисло молчания, после которого Хамин уверенно ответил:

– Все еще люблю…. А ты меня?

Юля сжалась в пучок негативных эмоций, ответа ждали, однако никогда и никому она не говорила этих слов, потому что полностью не была уверенна в них. Уверенна в себе, она не понимает, может ли вообще такие чувства испытывать. Однако ту привязанность и притяжения невозможно объяснить иначе, как любовь. Она любит Хамина. Она любит мужа. В этом ничего стыдного нет. Но некоторые сомнения оставались. Где? – усмехнулось ее эго. – В ледяном сердце?

«Странно, но даже ледяное сердце помнила чувства к мужу, – ответила самой себе рассудительно Юлия. – Значит, только это существо могло ее умершее вдруг сердце оживить. Значит чувство настолько сильно и крепко. Оно еще живо? Вдруг осенило ее».

– Да, – ответила уверенно она и получила в награду медовый взгляд мужа. – Я тебя люблю, только….– она вдруг замолчала. На долю секунды, но прежний взгляд в глазах мужа исчез, сменившись на томительно выжидающий, – люби меня в ответ, не смотря не на что.

Хамин вдруг улыбнулся стеснительной улыбкой и ответил так, что в сердце Юлии загорелся вечный огонь:

– Наконец люби меня так же, как я. Я этого жду целых десять лет.

И она полюбила, она осознала, ее сердце привязано к Хамину. Ее дьявольское нутро просило доброты, чтоб совсем не провалится в преисподнюю. И получило сразу же в виде крепких объятий мужа, но…. Прочувствовала эти прикосновения по – другому. С особой заботой и нежностью. Это так тронула заледеневшее сердце Юлии, что ей захотелось заплакать. Один слой льда тронулся с ее органа чувств, она уже ревет. Ее влага на глазах воспринялась, как слабость, только не перед Хамином, а перед собой. Он ее обнял и клялся в любви до утра, что закрепила связь между женой и мужем. В сознании самой Юлии их эмоциональная взаимосвязь стянулось особой крепкой веревкой в трехуровневый морской узел. Хорошо это или нет, но в эту ночь Хамин и Юлия воссоединились навечно. Это означало, что теперь клешни Юлии не отпустят этого мужчину никогда. Она почувствовала эту взаимосвязь, эту любовь, эту признанность с новой силой.

Это боль, она сводило ее с ума. Невозможно было передать словами, эту жуткую боль. Однако если попробовать, то самое лучшее сравнения будет…. внезапное пробуждения во время сложнейшей операции на мозге.

Низкие, тяжелые тучи над замком усиливали и без того гнетущее состояния Юлии. Она уже пару часов корчилась в постели, короткая, белоснежная ночное одеяния, морщилась от слишком частых перемещений женщины. Они происходили хаотично, Юля уже лежала поперек кровати в смятых, белоснежных простынях. Руки сжимали голову, а лицо, лицо показывало жуткую маску боли и отчаянной беспомощности. Волосы запутались и всклоченными прядями мирно повторяли перемещения хозяйки.

– Больше не могу, – бессильно заплакала Юлия, беспомощно схватывая в тески голову.

Она зашевелилась, еще хуже смяв постель и вскоре совсем сорвав простынь с матраса. А потом и совсем неосознанно вытолкнув постельное белье на пол.

И вот лежа уже на одном матрасе, Юля открыла красные от слез глаза и устремила отстраненный взгляд в потолок. Все продолжалась, спасения не было. Свирепая злость накрыла Юлии резко, на считанные мгновения боль приутихла. Она стиснула зубы до боли, но не почувствовала ничего. Даже головная боль отступила и тогда Юлия четко поняла. «Не надо подавлять ярость. Надо позволить выйти наружу всей агрессии, что таилась в ее темной стороне. И тогда…. Наступит облегчения».

Она не стала, сопротивляется порыву, резко поднялась, светлые волосы устремились назад и тут же упали на ее плечи, спину. Лицо искривилась в ненависти и всепоглощающем гневе. Ее руки крепко сжали стул, подняли над землей и с силой ударили об большое зеркало напротив. Юля произвела звериный рев, громкий звук разбивающегося стекла не только убрал полностью боль, но и принес колоссальное удовольствия. Это подтолкнула ее продолжать и крушить все в подряд.

Стремительно комната превращалась в руины, сопровождаясь нечеловеческим выкриками Юлии. Она хохотала, просто громко кричала и совсем не задумывалась о том, что может обратить на себя внимания посторонних. Ей было хорошо, ей нравилось, почему она должна сдерживаться, по крайней мере, пока все живы и здоровы, одушевленные существа.

Вскоре двери распахнулись, на пороге показался Расон. Его ужас и непонимания сложно описать, он не сразу сообразил, что вообще происходит. Не узнал в неадекватной дебоширке Юлию. А тем временем полуголая девушка беспощадно била об пол многочисленные статуэтки ангелов. Весь пол был усыпан стеклом и залит кровью. Босые ноги Юлии бесстрашно ступали на стекла и продолжали ранить и загонять в кожу ступней осколки.

Спустя пару минут, полукровка закрыл за собой двери и поспешил к Юлии на помощь. Одним взмахом руки, цепи накинулись на женщину и сковали ее прочно и надежно. Затем Юля переместилась на кровать тоже с помощью магии полукровки, крики затихли, девушка уперлась в знакомый потолок стеклянными глазами. После этого, по велению Расона осколки залетали по комнате и стали собираться в вещи, которые недавно так рьяно она уничтожала. Не прошло и пяти минут, как все вернулось на свои места, как будто ничего и не происходило. В этот момент дверь распахнулась, уверенно вошел Хамин. Расон спокойно подошел, положил дебоширке руку на голову, после чего она безвольного упала на подушку.

– Что случилось? – выдохнул ошарашено повелитель, осмотрел окровавленный пол, потому что полукровки не умели работать с кровью и естественно убрать, заметил окровавленные ноги жены.

– У нее была истерика, – ответил тихо Расон, потом устало присел на стул, глядя на уснувшее и умиротворенное лицо Юлии. – Я проходил мимо, когда услышал крики с вашей спальни и поспешил на помощь. Похоже, вовремя, потому что она или бы истекала кровью или выбросилась в окно в таком состоянии.

Хамин неуверенно засеменил к жене, критично оглядывая ее ступни. Глаза наполнились болью и вдумчивым оцениваем, он принялся аккуратно изымать застрявшие осколки. Расон резко встал и обеспокоенно запротестовал:

– Вы можете пораниться, давайте я!

Хамин выставил руку вперед в знак молчания и отказа в помощи.

– Не маленький, сам сделаю, – сдавленно заговорил повелитель, вытаскивая стекла, которые бесследно исчезали в руке после. – Нового врача уже отыскали?

Расон замахал отрицательно головой, с замешательством на лице наблюдая за действиями Хамина.

– Только к вечеру приедет Мосис, – с трудом оторвавшись от неприятной картины, заговорил вновь Расон. – Нюхч, я изучил его рекомендации, он отличный специалист и согласился работать в замке с удовольствием.

Хамин сосредоточенно огляделся по сторонам, затем наткнулся взглядом на интересующий предмет и поставил около кровати, сел на стул и более тщательно стал очищать ноги жены от инородных предметов.

– Вели мне принести два тазика теплой воды и марлю, – поникшим голосом велел Хамин, не отвлекаясь от своего занятия.

Расон кивнул и быстро удалился выполнять поручения. Мужчина остался с безмолвной Юлей наедине. Вынимая поверхностные стекла, Хамина вдруг одолела такая апатия и явно почувствовалась неприятная горечь в душе. Непонимания и потрясения от случившегося грозило безвыходность ситуации. Мужчина не пытался объяснить себе поведения жены, хотя мозг в шоке искал именно причины, чтоб оправдать результат. Все тяжелые и гнетущие эмоции вновь и вновь возвращали его к поиску этих несчастных причин. Стеклышко за стеклышком изымались из окровавленных ног, они становились все мельче и многочисленней, словно старались продлить испытания, заставить все больше поражаться поступком, искать доказательства и оправдания. Душа все металась, осуждая или жалея пострадавшую. А иногда и все сразу.

А как иначе? Он любил свою жену и не мог не сопереживать. Не мог заставить свое сердце не обливаться кровью. Когда утром Хамин покидал спальню, слышал ее бесслышные стоны во сне. Ее глаза были все еще закрыты, он ничего не спросил, не узнал. Почему? Потому что отлично знал о причине недомогания. Знал, уже видел. Каждая беременность Юлии сопровождалась головными болями. Отмучавшись девять месяцев, она ненавидела причину своего мучений. Их второго мальчика, Юля приказала забрать того и отныне не беспокоить тяготами материнства. Отчасти Хамин понимал, что это не правильно. Но разве он мог что – то сделать? У него было достаточно ресурсов, чтоб вырастить своего наследника и не беспокоить Юлю своими претензиями.

И мозгов у него хватало, чтоб изначально заметить сложный характер жены, его и покорила ее уверенность, независимость, хладнокровие. Ей никогда никого не было жалко и даже себя. Действуя импульсивно, на своих сиюминутных эмоциях нередко она шокировала его и всех окружающих. Беременность лишь оголяла ее безбашенность. Создавалось ощущения, что ее организм принимался, рьяно катится в сторону саморазрушения.

Дверь открылась, слуга и Расон вошли вовнутрь с тазами воды. Хамин не поднял на них глаз, продолжал справляться с ногами жены, пребывая в прескверном состоянии.

– Молодцы, – шепнул равнодушно он и потом коротко бросил: – Можете идти.

Женщина заинтересованно оглядела ступни повелительницы, неуверенно отступая назад.

– Если хоть одна душа об этом узнает, работа в замке для вас будет окончена навсегда, – холодно бросил Хамин и красноречиво посмотрел в глаза слуге.

Женщина согласно кивнула и быстро покинула комнату. После этого Хамин отвлекся, нагнулся и помыл руки в одном из тазов, вытер белым полотенцем, которое тоже принесли.

– Расон, ты тоже можешь идти, – проговорил Хамин и принялся за работу вновь. – Как только врач прибудет в замок, сразу же отправь его к Юле. Пусть изначально подпишет все бумаги о неразглашении. Объясни ему серьезность своих подписей.

– Будет сделано, – преданно выговорил Расон и тоже нехотя покинул спальню.

Хамин снова остался наедине со своими мыслями. Звенящая тишина только способствовала размножению голосов в голове, размножению непрошенных эмоций. К концу процедуры Хамин почувствовал полное опустошения. Не такое уж энергозатратное дело отняло у него много сил. Однако время пришло будить Юлю и выяснять ответы на свои вопросы, хотя не осталось внутренних ресурсов обработать полученную информацию. Надежда оставалась только на приобретенное спокойствия той стороны, которая жаждала достоверных ответов. Но принесет ли ему это долгожданное облегчения?

Он дотронулся ладонью до лба жены и заставил прейти в себя. Когда рука бессильно повисла поперек тела мужчины, глаза жены распахнулись. Фиолетовые хрусталики настороженно осмотрели мужа. Скоростная съемка в памяти воспроизвела отчетливо события утра, тупая боль в ступнях добавила мельчайших деталей в картинку. В голове Юли загорелась красная лампочка, ведь потребуются ответы. Она точно знала, что ее невыносливая головная боль не лучшая отмазка ее неадекватных действий. Кстати, голова не болела, механизмы в нем работали слаженно и четко.

– Что такое? – сонно узнала Юля и расстерянно огляделась по сторонам. – Почему ты так стоишь?

Хамин долго всматривался в лицо жены, Юля продолжала невинно и ведомо смотреть в глаза мужа. Проходило время, но она продолжала играть роль глупой, невинной овечки. Ведь иного выхода не было, как изображать себя таковой. Ей повезло, что с недавних пор Юля стала первоклассной актрисой.

– Ты ничего не помнишь? – с недоверием спросил Хамин.

Влага покрыла фиолетовые зрачки женщины, ее губы практично бессвязно поинтересовались:

– Хамин, что произошло? Я ничего не помню. Произошло что – то серьезное?

Пару секунд мужчина не отвечал ей, только через короткое молчания недоверия в глазах испарилось, освободив место сочувствию.

– Все хорошо, – наконец ответил он. – У тебя произошло небольшое помешательство, но уже все хорошо. Только… ты немного поранила ногу, ноги и несколько дней тебе надо полежать. У тебя болит голова?

Юля глубоко задумалась и, посматривая на свои замотанные ступни, медленно отрицательно помахала головой.

– Не болит, – с полуулыбкой ответила Юля. – Странно.

В дверь вдруг постучали, Юля резко повернула голову в ее сторону. А Хамин энергично зашагал на выход. Потом тот тихо открыл дверь и вышел наружу. Она терпеливо ожидала появления Хамина вновь, однако в комнату зашел Расон. На вопросительной взгляд Юлии, полукровка сразу ответил:

– К повелителю приехал гость. Ему пришлось спуститься к нему.

– Хорошо, – коротко отрезала она, вдруг расстроившись или вернее сказать, изобразив такую маску. Не могла же она открыто ликовать, что ей не пришлось ничего объяснять мужу. Хотя Юле стало легче и спокойней, потому что все – таки ее игра удалась. Появилось желания остаться одной и поспать, но вдруг Расон заговорил:

– Юль, что происходит? Ты можешь мне сказать, я могу найти решения. Или посоветовать. В последнее время тебя что – то явно тяготит.

Она задумчиво уставилась на полукровку. Ее старый друг всегда приходил на помощь, когда Юля к нему обращалась. Однако это был приближенный подчиненный повелителя и служил ему верой и правдой. Поэтому секретничать с ним она не спешила. И вообще за все десять лет, единственный, кто знал ее, как облупленную лежал в вегетативном состояния на пол замка от них. У нее никогда не было подруг, и здесь за десять лет не появилась. Единственная женщина в ее окружении, с которой она могла непринужденно поговорить, была Агнесс. Единственный секрет, который нас связывал, раскрылся вчера, его свидетель насмерть разбился, упав с крыши. Вдруг ей остро захотелось посетить Агнесс…. схватить за волосы и потребовать объяснения. Как этот листок с книги попал Лиону? Второй такой книге не могло быть в природе, потому что она взяла тот том о полумировцах в редких, единичных экземплярах. Десять лет назад Юля с трудом попала в секретную библиотеку, нужная страница была аккуратно вырвана. Агнесс должна была ее уничтожить, как они договорились. Но «подруга» оказалась не так проста и оставила себе прямое доказательства ее вины.

– Меня мучают головные боли, – призналась хмуро Юлия, обреченно опустив глаза в пол. – Как и в прошлую беременность, ничего особенного.

– Ничего особенного? – заметно удивился Расон. – Сейчас болит?

– Нет, – ответила уверенно она. – По утрам и ночью бывает.

– С этим можно попытаться что – то сделать, – уверил ее полукровка, когда сел напротив. – Есть одна не изученная методика гипноза, я прочитал о ней недавно.

Юля устремила подозрительный взгляд на полукровку, глаза невольно сощурились. Она пыталась сканировать мысли Расона, потому что восприняла его предложения за ловушку. Ведь даже школьник знает, что под действием гипноза можно выведать многое. А если Расон хочет вывести ее на чистую воду, а не помочь?

– Бред, – выплюнула она и убрала взгляд в бок, в окно.

Тут ее глаза резко расширились и дыхания вдруг приостановилось. Лютый ужас быстро вырос в душе и стремительно поглотил все ее существо. Сердце тоже едва не остановилась, замедлив на пару секунд свое бегство в груди. На мгновения появилось стойкое ощущения, что сейчас упадет в обморок от нахлынувших отравляющих чувств. Кровь в жилах остановилась, и сразу закипела, сердце очнулось, продолжила бег, только теперь бег на истощения, будто в предсмертной гонке. Побледневшим на три тоном лицом она встретилась с летящим прямо в ее окно полудраконом. Лионом!

Неосознанно Юля вскочила с кровати и унеслась прочь на несколько метров подальше и когда обернулась, то успела увидеть только веселую ухмылку на лице хозяина полудраконов, вскоре тот резко опустился ниже. Ее взгляду предстояли множество летающих существ. Небо потемнело, пустив сильную, ужасающую тень в комнату к потрясенной женщине. Только одна догадка появилась в голове Юли, способная объяснить такой переполох: Лион решил отомстить, пойдя на замок штурмом. Тогда почему летающие существа были не полудраконами? Всадники, нюхчи, полукровки, амазонки, лодасты. Все ветви слетались к замку, постепенно снижаясь к воротам.

Расон встал с места и с непередаваемым ужасом глядел на эту суматоху, загородив собой Юлю. Вскоре в комнате посветлело, поток летающих существ иссяк. Полукровка обернулся к Юлии, совершенно бледный и шокированный. Глаза в устрашающем выкате устремились на женщину, дрожащий голос рассеяно велел:

– Не выходи из покоев, что – то серьезное произошло.

После этих слов Расон выбежал из комнаты, а Юлия понеслась за ним следом. Однако двери оказались заколдованы, ей оставалась лишь отчаянно стучать по его блестящему, красному дереву.