Читать книгу Анастасия - Анастасия Сергеевна Маскевич - Страница 7

Пока Ян совершал прогулку с Мартой, их отцы, сидя в кабинете, обсуждали действительно интересующие их дела. Окруженные шкафами из темного дерева, которые были заполнены книгами, паны попивали настойку, закусывая холодным печеным мясом.

– Мы давно знаем друг друга, не правда ли? – начал пан Пилсудский и закурил свою трубку.

– То так, – отозвался Маскевич-старший, протягивая руку к стакану с настойкой.

– Тогда расскажи мне, что за судьбу ты приготовил для своего хлопца?

– Сейчас он еще очень молод, ему нужно найти дело по душе, после моей смерти ему достанется это имение. – Пан Маскевич встал и стал расхаживать по комнате: от бюро, покрытого зеленым сукном, до высокой резной двери.

– А что с женитьбой? Когда думаешь его образумить?

– Я никогда не выбирал что-либо за него. Мне нравится твоя дочурка, я был бы очень рад, если б он попал в такие симпатичные руки, – пошутил пан. – Я прежде с ним поговорю. Расспрошу его обо всем, знаю, что он собирался возвращаться в город, но что и зачем, не знаю.

– Ладно, давай выпьем за детей наших. При любом исходе, чтоб они были счастливы, – и пан, чокнувшись, опрокинул рюмку. – Хорошая настойка.

– Ах, старая ключница еще делала.

– Разреши тебя оставить, хочу еще вдоволь наболтаться с твоей женушкой, перед отъездом, может она скажет мне что-то более путное. Успокоит старика, – ухмыляясь, сказал Пилсудский, поднялся и поставил рюмку на столик, рядом с бутылкой.

– Так изволь, коли не шутишь, – рассмеялся его собеседник, отворив ему дверь.

– Дженькую.¹³

И гость направился по небольшому коридору, завешанному портьерами, который вел из кабинета в гостиную. А пан Маскевич заперся в кабинете, открыл первую попавшуюся в руки книгу, перед этим устроившись поудобней в кожаном кресле, и стал мечтать о будущности единственного сына.

В коридоре было еще несколько дверей, одна из который вела на кухню и лестница, ведущая на второй этаж. Откуда как раз спускалась Настася, услышав зов Берты. Пан Пулсудский обрадовался такой встрече, и, когда они поравнялись, остановившись, поприветствовал ее, кивнув и заложив руки за спину. Настася тоже поприветствовала его, но не успела поклониться, как он уже возмутился:

– А что ты мне не кланяешься, миленькая? Аль не уважаешь меня?

– Что вы? Уважаю, конечно, не сомневайтесь, – растерянно произнесла она.

– Так значит нравлюсь я тебе, – шагая к ней навстречу, захотел уточнить он.

Настася попятилась назад, не зная, что ответить.

– Пан, я право…

– Ну не увиливай, скажи, служаночка, ты же меня не боишься? – продолжая наступать, настаивал пан и начал уже тянуть руки к ее талии. Похмельный и сигаретный запах уже стал ощущаться и еще больше встревожил и без того недоумевающую девушку. Он прижал ее к стене, постоянно кряхтя.

Но вдруг дверь из гостиной отворилась, Ян вернулся с прогулки и хотел направиться в свою комнату. Увидев эту картину, он нахмурился, жилка запульсировала у него на виске. Он твердо и быстро зашагал вперед:

– Не распускайте руки, пан, – резко обратился Ян к Пилсудскому, когда тот уже успел отойти от напуганной Настаси. Маскевич убрал руки за спину, чтобы сдержаться. Панство ведь не устраивает драк, их учат дипломатии.

– Да что ты, дорогой, я ни-ни. Это ж пустяки, шалости, – лукаво и кисло улыбаясь и ничуть не смущаясь, ответил он и направился в сторону гостиной. Он подумал, что Ян имеет связь со служанкой и решил уступить такую мелочь, добавив вслед:

– А у тебя губа не дура.

– Оставьте, – презрительно возразил молодой пан громким хриплым голосом, он был в секунде от того, чтобы вызвать старого развратника на дуэль. А тот почувствовал это и поспешил скрыться за дверью. Проскальзывая в дверь, он усмехнулся: «Кто стреляются из-за служанки, это смешно!»

Ян был еще взбешен и, не поднимая глаз, приказал Настасье принести таз с водой на задний двор, чтобы он умылся. Настася была поражена, ей казалось, что Ян злиться на нее. Он сам вышел на улицу, не дожидаясь Настаси, снял картуз, расстегнул рубашку и уставился на голубя, полоскавшегося в лужице. Разозлился ли он на пана, потому что не ожидал, что тот окажется старым развратником. Или потому что Настася оказалась под угрозой. Он представил на ее месте другую служанку и понял, что тогда бы он просто сконфузился и прошел бы мимо. Панская кровь давала право ему ставить себя выше прислуги, так он и пытался делать. Да и он слышал столько историй от друзей-гимназистов об отношениях с горничными. Поэтому у него выработалось отвращение к подобного рода отношениям в отношении себя, и полное безразличие – в отношении других. Но Настася была другой, он ведь знал ее с детства. Здесь все было иначе.

Настася вынесла железный таз, большой кувшин с водой и полотенце. Теперь она выглядела растеряно:

– спасибо, Ян, – решилась вымолвить она, пока лила воду из кувшина ему на руки.

– Забудь об этом, обходи его стороной, – резко ответил тот и ударил ладонями, наполненными прозрачной водой, себе по лицу и шее. Капли разлетелись, намочивши ворот и закатанные рукава его рубашки, спустившись по локтям. И ей, и ему неприятно было вспоминать произошедшее, и оба не могли найти новую тему для разговора. Раньше Настя слышала о приставаниях других панов к своим служанкам, но до конца не верила в это и считала их наполовину слухами. Ее очень огорчила, открывшаяся ей истина. Ей было сложно прийти в себя, она не могла ответить себе на вопрос: зачем им служанки, когда у них такие прекрасные жены?

– Но я не понимаю… – хотела возразить она, но ее голос задрожал.

Тут к ним вышла Берта:

– Я ведь звала тебя, ты что не слышала? – сказала она, но потом заметила набухшие раскрасневшиеся глаза Настаси, – что случилось? Ян, что произошло?

Настя опустила глаза и продолжила лить воду.

– Все добре, извини, мамо, я попросил ее помочь мне умыться. Позови другую помочь Марте, извини.

– Хорошо, хорошо. И она поспешила обратно внутрь, чтобы не заставлять гостью ждать. Но она насторожилась и решила выпытать подробности этой сцены у кого-нибудь позже.

– Настась, я не знаю зачем, тебе не нужно об этом думать. Ты только должна знать, что ни в чем не виновата, – продолжил он, когда Берта скрылась за дверью.

Но его слова не помогли, не утешили, Насте стало наоборот еще обидней, и она уронила кувшин на землю и закрыла лицо руками, окончательно разрыдавшись. Ян вздрогнул, что ему было делать. Даже голубь, возившийся в луже, упорхнул. Пан стоял пару секунд и не нашел ничего лучше, чем обнять бедную девочку, когда она уже сделала пару поспешных шагов, чтобы уйти в сад. Оказавшись в объятиях, Настася почувствовала себя в полнейшей безопасности, ей было тепло и уютно. Она глубоко всхлипнула в этот момент и все слезы ушли, страх и обида ушли, но теперь волна смущения одолела ее. Она отодвинулась руками, упершись ему в грудь ладонями, посмотрела испуганно прямо в глаза Яну, потом нахмурилась, резко развернулась и все-таки убежала в сад быстро и бесшумно. Ян так и остался стоять, ожидая некоторое время, что она успокоится и вернется через пару минут, но ее не было. Только белая кошка вышла ему на встречу и начала тереться об ноги, он взял ее на руки, сел на лавку и стал гладить. Он тоже чувствовал смущение, но в тот момент необходимо было сделать то, что он сделал. Ян не боялся, что Настася могла бы его неправильно понять, он был уверен, что она почти читает его мысли. В детстве он даже пугался того, как она ловко договаривала за ним фразу. Еще час он просидел вот так, слушая урчание спящей на его коленях кошечки. А потом ушел, истосковавшись.

К вечеру гости уже распорядились укладываться, чтоб выехать поутру, чем раздосадовали хозяев и обрадовали измученную прислугу. Ян даже не вышел их провожать. Настаси тоже не было. А Ангелика, прощаясь с Бертой, сказала: «надеюсь, еще увидимся в скором времени». Берта улыбнулась ей в ответ, намекая, что все поняла. А пан Пилсудский посоветовал другу беречь сына от всяких забав. Вот этого пан Маскевич не понял и решил, что это не более, чем жест вежливости, проявление внимания; в ответ пожелал успехов во всем его дочери Марте.

Алый закат пылал на горизонте, а на фоне него экипаж, запряженный бодрыми лошадьми, вез семейство Пилсудских обратно домой по темно-серой дороге, окруженной густым лесом с одной стороны и чистым полем – с другой.

В имении Маскевичей уже настало время готовиться ко сну. Ян не хотел спать, потому что множество всяких мыслей лезли в голову, но во всем этом разбираться ему тоже не хотелось. Все они вели в тупик. Поэтому решение оставалось одно. И он пошел к конюху, у которого всегда находилось пятьдесят граммов «для своих». Он вышел из дома и уставился в окна на втором этаже, где еще горела свечка. «э-эх» крикнул он и, танцующе повернувшись, направился в конюшню, устало улыбаясь самому себе.

Настася уснула с зажженной свечкой, потому что не успела погасить ее, она была измучена эмоциями, выжата, как лимон. Ей даже ничего не снилось, она только чувствовала, как невероятна мягка ее подушка и воздушно ее старенькое покрывало. Она снова почувствовала себя в безопасности и тут же погрузилась в сон.