Читать книгу Жестокий 3. Искупление - Анастасия Шерр - Страница 2

С Марком Уилсоном мы познакомились спустя три месяца после рождения Даниила. Сына я назвала, конечно, Дэниэлом, дабы не нарушить нашу конспирацию, но втихаря называла его по-русски Даней. Не то чтобы я сильно скучала по родине… Нет. Я не планировала туда возвращаться. Благо, в Америке у меня всё шло более-менее гладко, да и Машка здорово помогала. Она до сих пор чувствовала свою вину и всячески пыталась её загладить. Но мне не хватало чего-то… Чего-то родного. Я любила русские имена, селёдку с огурчиками и родной язык. Но из всего этого могла позволить себе только селёдку, за которой ездила через два квартала в русский супермаркет. Мне было необходимо напоминать себе, кто я и откуда. Зачем? Понятия не имею. Наверное, чтобы когда подрастёт мой сын и спросит, откуда мы родом, я могла хоть что-то ему ответить.

Марк знал о том, что я русская. Это было трудно не заметить, особенно предавал акцент. Но я упорно училась, искореняла в себе всё, что могло бы помочь врагам найти нас. На случай, если старший Шамаев решит всё же отыскать меня и уничтожить. Я всё ещё ждала и спала со стволом под подушкой, уверенная в том, что смогу выстрелить в любого, кто ворвётся в мой дом. Домом мою небольшую квартирку было трудно назвать. Скорее это была раковина, в которой я, как моллюск, пряталась от всего мира. И прятала в ней свою жемчужину, своего малыша.

Машка не раз таскала меня в большие дома, где даже стены пропитаны той самой пресловутой «американской мечтой», один из которых и прикупила себе. Любит она жить красиво. Но я не осмелилась сделать такой шаг. Мне нравилась моя квартирка, небольшая, довольно уютная и тихая. А ещё, там, как мне казалось, будет легче защитить себя в случае чего. Все свои действия, все поступки, даже самую мелочь я продумывала именно с этой позиции – защитить себя. Себя и Даню.

Первое время я не отпускала от себя сестру. Мы колесили по миру, запутывая следы, как ошалелые, будто за нами гнались целых три месяца. Два раза меняли документы и имена, я даже причёску изменила, хотя это и казалось глупой киношной фишкой. Потом всё же осели в Штатах и начали двигаться вперёд. Но я каждую ночь вскакивала от кошмаров и жила ими даже днём. Я сходила с ума, и Машка, глядя на это, не решалась оставить меня.

Простила ли я её? Сложно ответить на этот вопрос однозначно. С одной стороны, я принимала её и силилась всё забыть. А с другой… Сложно всё это. Пиздец как сложно. Но теперь мы были в одной упряжке, с одним камнем на шее. Она помогла мне снова встать на ноги и перестать задыхаться. Моя сестра была рядом, когда мне это понадобилось по-настоящему. И я ценила это.

Да, я оставила в прошлом всё то, что она со мной сделала. Как оставила в прошлом и Булата, и Имрана. Я смогла переступить через всё, даже через убийство, которое совершила собственными руками.

Я смогла жить дальше. Она помогла мне выбраться из той непроглядной тьмы. Но нужно было двигаться дальше самой. И в одно прекрасное утро я заявила Машке, что хочу жить отдельно. Она, как ни странно, не стала со мной спорить. Помогла купить квартиру и оставила меня в покое. Теперь мы находились в одном городе, но не вместе. Так было нужно. Мне прежде всего.

Потом я стала мамой. Я даже не сразу осознала всю эту ответственность, всю тяжесть, что, казалось, должна бы свалиться на мои плечи. Я её не ощущала. Она была приятной, в отличии от того камня, что тянул меня вниз и душил, душил, душил…

Стоило мне впервые взять на руки Даню, и вся боль, все страдания ушли на задний план. Теперь имел значение только он, мой маленький комочек счастья. Да, он был похож на своего биологического отца и одновременно на дядю. Но я не видела в нём Шамаевых. Не видела в нём Басаева. У моего сынули были приятные, кавказские черты, но того зверского отражения, что видела в глазах братьев – у моего мальчика не было. Он чист и невинен, у него будет другое будущее.

Ещё до рождения Дани я начала вливаться в течение. Поначалу было трудно выходить из дома и общаться с людьми, но день за днём я работала над собой, заставляла ту испуганную, забившуюся в уголок от ужаса девочку, что жила у меня внутри, замолчать и шла вперёд. И со временем стало легче. Хотя насилия в любых его проявлениях я всё ещё боялась и вряд ли когда-нибудь стану к нему равнодушной. Я опасалась агрессивных людей и хоть в Штатах мне такие попадались крайне редко, а нет-нет, да находились. Я переходила на другую сторону дороги даже если мне навстречу шёл чересчур эмоционально жестикулирующий мужчина. Не выносила громких звуков и выключала телевизор, если там шёл какой-нибудь боевик. Я шугалась собственной тени, пока не поняла, что всё это ничто по сравнению с тем, что мне придётся пережить, защищая от всемирного дерьма моего ребёнка.

Марк помог мне начать новый этап, сделать ещё один шаг к исцелению. И шаг этот был зверски тяжёлым, хоть и большим. Переступив свой страх нахождения мужчины рядом, я вдруг поняла, что смогу всё. Всё, какую бы цель перед собой не поставила. Этот мужчина вселил в меня уверенность и вдохнул новые силы.

Мы познакомились в обычном супермаркете, где я не могла дотянуться до полки с памперсами. Он, как галантный джентльмен, достал мне пару пачек и даже помог довезти тележку с продуктами до кассы. Казалось бы, какой интерес у молодого, симпатичного мужчины может вызвать женщина с одутловатым после родов лицом, покупающая памперсы? А я заинтересовала. Заметила это сразу же. И, несмотря на дикий страх перед мужчиной, всё же была польщена. Что не говорите, а это приятно, чувствовать себя привлекательной, способной кого-то зацепить. Я уже и забыла, как оно. Чувствовать себя женщиной, а не куском мяса, которое только насилуют и пинают.

Узнав, что я не замужем, Марк попросил у меня номер телефона. Телефона, на который звонила до него лишь одна Машка. И я дала. А через неделю мы встретились в кафе, выпить по чашке кофе. Не знаю, на что я надеялась, но Марк мне был нужен. Не в плане секса «для здоровья», нет. Хотя и этот вариант я не отметала. Я всё ещё молодая женщина и когда-нибудь мне захочется мужского тепла. Я на это очень надеялась. Марк был мне нужен, потому что он поднимал мою самооценку и помогал двигаться дальше. У меня не было к нему сексуального влечения, увы. Но я верила, что эта фригидность временная и вскоре я снова смогу жить нормальной жизнью. И не ошиблась.