Читать книгу Корона двух королей - Анастасия Соболевская - Страница 9

Согейр выехал за городские ворота около трёх часов пополудни. По его подсчётам, с принцессой они должны были пересечься ближе к ночи в Алом утёсе, где она остановится на ночлег. Он посчитал, что если они выедут оттуда рано утром, то прибудут в Паденброг уже вечером следующего дня.

Когда легат выводил своего быка за Ворота Воина, Ревущий не разделял желания хозяина угодить королеве и протяжно мычал, всем видом давая понять, что он был бы не прочь остаться в стойле и пожевать ещё сочного сена, чем снова куда-то бежать. Согейр пожалел, что в своё время не назвал быка Занудой.

Альвгред рвался поехать с отцом, но тот ему отказал. Согейр решил, что сын своим волнением выдаст себя и расскажет о намерениях короля. Конечно, Вечера не была глупа и, скорее всего, уже догадалась, что её помилование вызвано более весомой причиной, нежели мольбы Суаве, но Согейр не думал, что Осе вдавался в подробности в том письме, и поэтому всю обратную дорогу воин предпочитал оставаться единственным хранителем этой тайны.

Хоть Альвгред упорно это и отрицал, но отцу всегда было очевидно, что его сын влюблён в старшую принцессу, и он не знал, радоваться этому или горевать, потому что Вечера никогда не разделяла с юношей его светлые чувства. Порой Согейр сомневался, что она вообще была способна кого-то любить со всей теплотой, свойственной этому созидательному чувству. Вечера никогда не была так же проста, как Ясна, и порой Согейру хотелось заглянуть в её голову, чтобы понять её мотивы и мысли. Однако он не думал, что ему бы понравилось то, что он бы там обнаружил. И если он ещё понимал увлечение своего сына этой девушкой, видя её внешнюю красоту, то он не понимал его к ней любви. Впрочем, иногда ему казалось, что это чувство сына было скорее внушённым ему самому себе, нежели действительно вспыхнувшим в его сердце, когда ему стало тесно в рамках детской дружбы.

Он заметил, что Вечера не плакала, когда погиб её брат, и это внушало ему какое-то зыбкое ощущение чего-то ненормального. А её внезапно появившаяся тяга к холодному оружию только сильнее его настораживала. Иногда он видел, как она на заднем дворе со всей силы молотит мечом деревянный столб, и не понимал, что среди этой злобы рассмотрел его Альвгред. Согейр не думал, что она станет для его сына хорошей женой.

Ближе к вечеру он сделал недолгий привал у восточного берега озера Веверн, чтобы набрать свежей воды в бурдюк и сменить повязки на ноге. Солнце уже клонилось к острым крышам видневшегося на горизонте замка Алый утёс, и на небе начали проступать первые тени наступающих сумерек. Приятный холодок овевал кожу, а в траве трещали кузнечики. Ревущий отдыхал, уложив свою гороподобную тушу на траву, и громко мычал о чём-то своему наезднику, отгоняя ухом назойливую пчелу. Это животное не переставало удивлять Согейра. Тогда, на арене, когда будущему легату было шестнадцать, Ревущий его едва не убил, а теперь, подчинившись воле человека, с удовольствием ласкался к нему в любой удобный момент, как телёнок, или гонялся за пчёлами. Он что-то пытался сказать Согейру на своём бычьем языке и внимательно смотрел на легата, ожидая ответа. Согейр улыбнулся и брызнул на него водой. Ревущий чихнул и смешно подёргал ушами.

Когда они отдохнули, Согейр забрался на широкую спину Ревущего и уже собрался дёрнуть за поводья, как совсем близко послышался говор и шуршание травы. Из пролеска, что широкой полосой тянулся по берегу, выглянул потрёпанный старец с котомками, как у скитальца, собранными в узелок из простой ткани. Рядом с ним устало плёлся мальчишка лет десяти и тащил по земле холщовый, набитый вещами мешок. Оба они были чумазыми, как если бы давно не встречали ни единой реки.

– Добрый вечер, – поприветствовал путников Согейр.

– Вечер добрый, воин, – ответил легату старик.

Мальчик промолчал и исподлобья уставился на кованый наголовник Ревущего.

– Ты на него не смотри, – махнул дед на паренька. – Он с котёнка был, когда уже молчал. Пару слов-то и знает, да здороваться не умеет.

– Он болен?

– Поди знай? – пожал плечами старик. – Уж сколько мы богов молили с его матерью, пока та живая была, а у него слова к языку присохли.

– Куда путь держите?

– Так в город, воин, в город. В наших краях неспокойно как-то стало. Того и гляди дым на горизонте появится. Вот и решили от греха подальше податься на восток к горам, к королю под крыло. Нам-то что терять? Дом наш Задира размыла, урожая с поля с гулькин нос. Вот пособирали, что осталось, и в путь. Найдётся в городе место для старика с его внуком-то?

Улыбка тронула губы Согейра.

– Конечно, найдётся, отец.

Старик был такой маленький и скрюченный, что вот-вот согнулся бы пополам, если бы не посох. Голодные глаза его смотрели устало, а глаза его внука – угрюмо. Согейр вдруг ощутил, насколько его покрытый позолотой нагрудный панцирь выглядит неуместно. Он сунул руку в спрятанный под плащом кошелёк и достал оттуда несколько серебряных монет.

– Держите, – он бросил их мальчишке, – до ближайшей деревни пара лиг, купите себе еды. А в Паденброге у городской стены рядом с Воротами Молота, в квартале мастеров, в переулке над прачечной за одну монету вы сможете снять комнату. Спросите любого, где дом с голубыми ставнями – его все городские знают.

Мальчишка похватал монеты и разложил их на худенькой чумазой ладошке с пальцами, похожими на тонкие паучьи лапки.

Путники не могли поверить свалившемуся на их головы богатству – вдвоём они могли прожить на эти деньги пару недель, обеспечив себя хорошей едой и крышей над головой.

Дед заулыбался беззубым ртом, а его глаза наполнились благодарными слезами. Он кинулся благодарить воина, но Согейр в этом не нуждался.

– А ты, стало быть, из Паденброга? – спросил его старик, указывая на щит с бычьей головой.

– Я легат Королевских кирасиров. Из Туренсворда.

У мальчишки как-то странно расширились и без того огромные глаза, став похожими на два гигантских блюдца. Он затеребил дедов рукав.

– Эх, много вас из столицы по долинам скачет, – усмехнулся старик. – Та девушка тоже была оттуда.

– Какая девушка? – настороженно наклонил голову легат.

– Так та, в долине. Встретилась нам у юго-западного тракта на той стороне озера. С ней ещё трое слуг были. Добрая девушка. Вот, с внучком нам хлеба дала. – Старичок ткнул худенькой рукой в мешочек. – Она ещё говорила красиво, не из деревенских была – из благородных.

– Какого цвета у неё был плащ? – Нехорошее подозрение посетило легата.

– Так бурый, – ответил тот, – как твой, а на спине вроде бычья голова золотом вышита. Красивая такая девушка. Пальцы тонкие и белые-белые.

Вечера! Имя принцессы вспыхнуло перед глазами Согейра.

– Она ещё сказала, что едет в горы.

– Как в горы?! – воскликнул легат.

– Ну да. Ещё её слуги начали переспрашивать – будто собирались в другое место, но она настояла.

– Куда именно они поехали, она не сказала?! – Эта новость прозвучала как гром среди ясного неба.

– Так в Долину королей. Зачем, не сказала.

Это могла быть только Вечера! Ревущий почувствовал волнение хозяина и затоптался на месте.

– Когда это было?

– Так утром ещё.

– Мне нужно ехать! Благодарю, отец!

– Не за что, воин, – ответил старик, но Согейр уже дёрнул поводья, и Ревущий помчался вперёд.

В голове Согейра ясно вырисовывалась карта королевства. И легату, мысленно следовавшему её дорогами, на ум приходил неутешительный вывод – он не успеет перехватить Вечеру до того, как она окажется в горах среди ночи, и его поразило её безрассудство.

Долина королей была местом легендарным и очень опасным для неподготовленного путника. Неровные хребты Многоликой горы за Паденброгом служили западной границей этого места, расстилающегося кручами до самых Диких гор. На южном краю находились Звенящие скалы, две из которых наводили ужас на заплутавших путников – Рога Саттелит. Так назвали в народе гору, что служила входом в этот некрополь. Когда-то это была обычная скала, но, когда умер Ардо Роксбург, она раскололась на части от вершины до самого основания в виде двух острых рогов. Народ зашептал, что Саттелит сама раскрыла ворота в горы для короля, и наследник Ардо, Дитман I, повелел похоронить отца в недрах каменной долины. С тех пор всех королей династии Роксбургов хоронили именно здесь, выбивая в камне склепы и закрывая их дверями из обсидиана с изображениями картин из славной жизни покойного. Таились эти склепы и в самой глубине скал, среди прорубленных лабиринтов, и снаружи, спрятанные за разросшимися пёстрыми альмионами, где никто не мог нарушить покой мёртвых, поэтому мало кто мог найти места захоронений, не побывав там раньше. Потеряться в этих горах было равносильно смерти – такое уже бывало. Порой здесь находили тела мародёров, погибших от голода и холода или от зубов местных волков, предпочитавших горной козе или зайцу человеческую плоть. Вечера, равно как и её слуги, никогда в этих местах не была, а потому сердце Согейра билось на уровне горла от испуга, что он её не найдёт или найдёт мёртвую. В голове вихрем проносились самые кошмарные мысли. И как она только могла додуматься отправиться туда? Нетрудно было догадаться, куда она направилась, но какой дорогой она пошла, одним богам ведомо. Королева говорила, что писала дочери, где похоронили её брата – в гробнице под альмионом, что рос прямо из скалы. Но как она думает её найти, если альмионы – единственные деревья, что прижились в Долине королей, а обсидиановые двери гробниц в ночи не видны?

Согейр достиг подножия Рогов Саттелит, когда на небе уже начали появляться первые звёзды, среди которых ярче всех сияла тёзка принцессы. Когда среди тьмы легат сумел разглядеть пламя далёкого костра, словно огромная ноша свалилась с его плеч. Слава богам, принцесса одумалась и не пошла в горы ночью. Он пришпорил Ревущего и через несколько минут настиг беглецов.

Сбоку от левого рога Саттелит трое слуг в толстых плащах винного оттенка с узором из трёх золотых монет сгрудились вокруг костра, как продрогшие воробьи, и жарили куски хлеба, насадив их на длинные палки. Ещё только подъезжая к ним, Согейр понял, что не видит ни на одном из плащей золотую бычью голову, и страх снова неприятной дрожью скользнул по спине.

Слуги отпрянули от костра, когда воин выскочил на них из ночи, как разбойник. Испуганные лошади заржали. Бык грозно заревел. Курносый мальчишка-слуга неуклюже выхватил ксифос и едва не ранил служанку.

– Где принцесса?! – Согейр спрыгнул с Ревущего и одним ударом обезоружил смельчака. – Я легат кирасиров! Королева приказала мне встретить Вечеру по пути в Паденброг! Где она?!

Он сбил безоружного с ног.

– Она у…ушла, – заикался слуга. – Ушла! Сказала нам оставаться тут. Никого с собой не пустила.

– И вы её послушали?!

– Она приказала. Сказала ждать! Сказала, что… отхлещет плёткой, как скотину, если ослушаемся. Пожалуйста, не убивайте!..

Согейр кипел от негодования. Где теперь её искать? Где?

Он отшвырнул слугу в сторону, вскочил на Ревущего и опрометью помчался по тропе сквозь щель между рогов богини, вперёд, во тьму серого камня и наступающей ночи.

Долина королей была лабиринтом из скалистых троп и дорожек, пройти по которым всегда было трудно, особенно если не знаешь, какой камень может тебя подвести. Сам Согейр выучил каждый бугор Долины, пока нёс на плечах гробы с телами короля Эдгара и принца Кирана, и прекрасно знал, как местные уступы бывают коварны.