Читать книгу В поисках утраченной близости - Анастасия Соловьева - Страница 1

Глава 1

Оглавление

Дом находился в конце Арбата. Я вспомнила – и в самом деле там есть такой: шестиэтажный, серый, с башенками и узкими арочными окнами. Дом стилизованный под замок феодала… Доходный дом 10-х годов XX века, построенный перед Первой мировой войной или, может, в самом ее начале…

В квартирах – прямые длинные коридоры и белые филенчатые двери с медными ручками. За белой дверью моя подруга Светка. В сером под горло свитере, русые волосы небрежно собраны в узел. А глаза покрасневшие, мокрые.

– Мама больше не любит меня!..

– Быть этого не может!

Обожаемая родителями, я даже во сне не могу вообразить такого.

– Не любит… – горько жалуется Светка. – У нее теперь другие девочки…

– Что ты!.. Ты что?!

Я делаю беспомощное движение руками, словно хочу отмахнуться от Светкиных слов, как от кошмарного бреда. Но Светка уже тянет меня через коридор к другой, но такой же белой филенчатой двери, за которой я вижу нарядную даму с высокой прической и в кружевной шали, окруженную стайкой миленьких девочек. Хорошенькие личики в ореоле пепельных локонов, шелковые платьица, кружева…

– Смотри, – шепчет Светка, кивая на красивую, но чуть расплывшуюся под кружевной шалью фигуру дамы. – Сейчас их четыре, а скоро будет еще одна. И тогда… меня, скорее всего, прогонят из дома.

– Нет, Света, нет! – воскликнула я, захлебываясь жалостью. – Да чтобы мать выгнала из дома родную дочь – быть этого не может!..

– Ши-и-и! – шикнула на меня Светка, а красивая дама и девочки укоризненно посмотрели в мою сторону.

Сон под их неодобрительными взглядами быстренько растаял.

Я протерла глаза, оглядела спальню, но видела по-прежнему девочек – румяные щечки, застывшие в удивлении серые миндалевидные глазки, белые воротнички…

– Все-таки хорошо, что девочки приснились, – решила я, проснувшись окончательно. – Девочки снятся, как известно, к диву, а мальчики, наоборот, к маете. Уже плюс, что мне приснились не мальчики, а девочки.

Диво, диво… Какое же диво может случиться в моей небогатой событиями жизни?.. Только одно – сегодня мне непременно позвонит Стив, то есть, я хотела сказать, Степан Владимирович Давликанов[1].

Или – это не диво? Диво – это что-то фантастическое, непредсказуемое. А Давликанов и без того звонит мне иногда, назначает встречи и дарит цветы. Правда, держится он при этом так, как будто я пожилая учительница или подруга его престарелой матери, а он юноша из хорошей семьи – почтительный, внимательный, галантный. Мы ходим в театры, на концерты, изредка ужинаем в ресторанах. Не позже одиннадцати он привозит меня домой и никогда не делает поползновений подняться со мной в квартиру. А вдруг сегодня сработает иной сценарий – и это станет настоящим дивом?..

На дальнейшие раздумья о дивах и чудесах у меня банально не оставалось времени. Нужно было вставать и в темпе собираться на работу. В издательстве «Иероглиф», где в течение последних десяти месяцев я служу в должности консультанта, рабочий день начинается в десять часов.

Консультант… Странное довольно-таки название! На работе я неустанно с пеной у рта доказываю преимущества учебников английского, изданных «Иероглифом». Навязываю… убеждаю… заклинаю! Ну разве такую форму общения с клиентами можно считать консультацией? Прессинг – вот как это называется в политкорректных выражениях. А на жаргоне – просто грузилово.

Для работы консультантом необходима грамотная речь и располагающая внешность. С речью поначалу были проблемы. Я стыдилась рекламировать скучные, морально устаревшие, бессистемные учебники «Иероглифа», жалась и мямлила. Зато речевые недостатки с лихвой компенсировались доверительной белозубой улыбкой, приятными манерами и теплым взглядом выразительных серых глаз. В элегантном деловом костюме, с природными ярко-рыжими до плеч волосами, я могла бы стать рекламным лицом и более серьезной компании, а не каким-нибудь жалким консультантом безвестного издательства «Иероглиф». И даже мой возраст (тридцать семь лет) был только на руку в вопросах рекламы. Клиенты чувствовали: эта женщина отвечает за свои слова, она достаточно уже пожила на свете, чтобы познать толк в учебниках английского языка.

Стремясь сохранить белозубую улыбку, я каждое утро чищу зубы электрической щеткой, а вокруг глаз тонким слоем накладываю омолаживающий гель. Через несколько минут удаляю излишки геля специальной салфеткой и обвожу контуры глаз коричневым, синим или зеленым карандашом. В зависимости от того, что я собираюсь надеть сегодня.

Сейчас середина марта, но ртутный столбик на градуснике упорно не желает подниматься выше отметки минус десять. Поэтому одеваться приходится по-прежнему в зимнее. Я извлекаю из шкафа ржаво-коричневый костюм из шерстяного букле – приталенный маленький жакет и прямую до колена юбку. Теплый, мягкий, уютный, но в то же время красивый и элегантный костюм. Я купила его год назад, в начале нашего со Стивом романа.

Память безжалостно подсовывает мне картинки нашего объяснения, смелых откровений и страстных поцелуев, но я оказываюсь хитрее памяти. Не захочу вспоминать – и не буду. Лучше основательно макияжем займусь. Ведь мое лицо – не только мое, но еще и визитная карточка «Иероглифа».

Увы, увы… Процедура макияжа не требует от меня никаких усилий. Я крашусь каждое утро и давно делаю это на автопилоте. Только воспоминаниям все равно не застать меня врасплох. И что они ко мне привязались, эти воспоминания?.. Ах да – сон! Несчастная, заплаканная Светка… Может, дело-то не в чудесах, а в том, что мою подругу ждут неприятности. А может, и не ждут. Может, они уже обрушились ей на голову?

Могу ли я чем-нибудь помочь ей? Нет, не могу, скорее всего. Дело в том, что моя Светка – настоящая акула капитализма – глава киевского отделения «Холдинвестбанка». Мы с ней, как говорится, в разных весовых категориях.

Что же касается личного, то и здесь я тоже помочь бессильна. Нынешний Светкин муж испытывает к ней такие чувства, которые мужчины обычно переживают накануне первого свидания. Но кроме мужа в жизни моей подруги имеется еще один человек, ставший для Светки источником всевозможных неприятностей и даже страданий. Вполне возможно, что и на этот раз Кирилл выкинул очередной фортель и Светка действительно сидит теперь с мокрыми глазами и покрасневшим, распухшим носиком. Если бы мои слова могли хоть что-нибудь изменить, я бы доверительно шепнула Кириллу: «Пошел вон из Светкиной жизни!» Такой исход событий представляется мне наиболее разумным.

Увы, только мне, но не самой Светке. Она быстрой и счастливой развязке предпочитает многолетние страдания. В чем тут дело? Просто моя подруга – обыкновенная русская женщина.

Я покончила с макияжем, быстро выпила кофе и порулила на своей желтенькой «дэу» по направлению к издательству.

…Почему же обязательно Давликанов? Дивом может стать ДТП, или невиданных масштабов пробка на Каменном мосту, или поломка автомобиля. Почему же обязательно диво со знаком плюс? Вот, например, на прошлой неделе у меня в машине ни с того ни с сего заклинило сигнализацию. Скажете, ерунда?! А сигнализация блокировала зажигание, и «дэу» наотрез отказывалась везти меня в «Иероглиф». В результате я опоздала на работу и получила сдержанный выговор от начальницы Анны Игоревны.

Вообще-то на ее выговоры мне глубоко плевать. Работу я свою не люблю, считаю скучной, не приносящей никому ни малейшей пользы, а уж если совсем честно – просто-напросто вредной.

Ну вот допустим, в некоем учебном заведении решили ввести новую дисциплину – английский язык. За учебниками обратились в издательство «Иероглиф» и таким образом неизбежно попали в мой кабинет. Я – в силу служебной необходимости – начинаю тараторить:

– Берите, хватайте учебнички! Новые-кленовые, с пылу с жару, пальчики оближешь!! Так понравится – еще прибежите!

Не совсем так, конечно, но вы, я надеюсь, уловили интонацию. Клиенты, завороженные моей бойкостью, покупают из рук вон плохие учебники «Иероглифа» и приступают к учебному процессу. Соответственно и сам процесс организуется у них из рук вон плохо. Учащиеся без толку тратят деньги, время и энергию. Преподаватели – время и энергию. Зато они зарабатывают деньги, возразите вы. Но я вам отвечу: эти деньги в любую минуту с них могут стребовать через суд. Курс прослушан – результаты нулевые. И не у какого-нибудь отдельно взятого Сидорова или Петрова, а у целой группы. И тогда разразится громкий скандал. И преподы будут уже не рады, что задаром получали денежки.

Однако скандала может и не случиться. Просто Петровы, Сидоровы и иже с ними получат свои липовые корочки об окончании курсов английского языка и покинут учебное заведение несолоно хлебавши. И всем: и преподам, и студентам – будет абсолютно ясно, что в корочках написана чистейшей воды неправда. Петровы и Сидоровы подкопят деньжат и направятся на поиски других языковых школ. А преподы, не дай бог, уверуют в безнаказанность лжи, что может стать началом или продолжением их морального падения. Я вам без иронии говорю, нет на свете ничего страшнее и хуже! А зло при этом, как вы поняли, уходит корнями в издательство «Иероглиф» и конкретно в мой кабинет.

Но тем не менее я продолжаю ходить на работу. Я делаю это, во-первых, чтобы не сдохнуть с голоду, а во-вторых, чтобы не огорчать Светку. В тяжелую минуту, в момент моего персонального апокалипсиса, Светка с таким бесстрашием и упорством боролась за мою жизнь!.. Трудоустройство в «Иероглиф» стало частью Светкиной программы моего возрождения и социальной реабилитации. К тому же Светка искренне верит, что должность консультанта в «Иероглифе» на двести процентов, идеально подходит мне.

– Вид у тебя, Алка, пока еще товарный. На учебниках английского ты съела собаку. И потом – каждый день новые люди, новые встречи!.. Глядишь, познакомишься с кем, – неуверенно прибавляет она всякий раз.

Но я предпочитаю эту тему не развивать.

Кроме туманной возможности с кем-то познакомиться работа в издательстве имеет для меня еще некоторые очевидные преимущества. Тот факт, что моим трудоустройством занималась лично Светка (для прочих Светлана Михайловна Ильина), заставляет издательское начальство держаться со мной весьма почтительно. «Холдинвестбанк» спонсирует «Иероглиф», поэтому даже выговоры за опоздания я получаю в деликатной, если не сказать мягкой, форме. Хотя опаздывать на работу мне, конечно, грех – живу я в десяти минутах езды от издательства. Моя родная Космодамианская набережная расположена в нескольких кварталах от Каменного моста. Через мост выезжаем на Боровицкую, минуем Манежную, едем по Тверской и тормозим у Пушкинской площади. Не дорога, а сказка, одним словом.

На работе я окончательно забываю про сон. Как вы уже поняли, моя работа – это совсем не из сферы чудесного. Однообразие, скука, рутина.

В двенадцать – совещание у Анны Игоревны.

…В апреле нам предстоит участие в выставке «Учебник иностранного языка – 2009». Выставка – прекрасная возможность прорекламировать наши новые издания… Во что бы то ни стало мы должны показать товар лицом. Подготовить аннотации не позднее тридцатого марта! Срочно продумать дизайн стенда! Приступить к тренингу девушек, приглашенных специально для выставочной работы…

Слава богу, дизайн стенда меня не касается. А вот аннотации и девушки – мое, это уж точно. Девушки являются в половине седьмого, за пятнадцать минут до официального окончания рабочего дня. Я узнаю их: нежные, румяные личики, серые глазки с поволокой, локоны, челки…

– Вы раньше работали на стендах?

– Нет.

– А что вас в издательство привело?

– Подработать решили.

– А вы вообще-то чем занимаетесь?

– Студентки.

– Филологи?

– Экологи.

– Интересно… И кем же вы будете, когда закончите институт?

– Не знаем еще. У нас специализация начнется после третьего курса. Можно на менеджера пойти, можно на инженера. На инженера-эколога.

– А что за работа?

– Да мы как-то не интересовались пока…

– Ну хорошо, а как у вас с иностранными языками?

– Читаем со словарем, – реагирует самая сообразительная.

Остальные весело прыскают:

– Это, может, она читает…

Я сворачиваю вводную часть беседы и начинаю говорить по существу. У девочек постепенно расширяются глаза.

– Мы не ожидали такого…

– Уже поздно, мы после трех пар, устали – не врубаемся…

– Надо было сразу записывать. Мы прослушали, упустили момент…

Выходит, я напрасно распиналась перед ними целых полчаса!.. Мы договариваемся о следующей встрече в десять часов во вторник и прощаемся, к нескрываемому облегчению обеих сторон…

…Вот вам и диво – сегодня я на целый час задержалась на работе. Значит, сон уже исполнился, и Давликанов мне сегодня не позвонит.

Однако чудеса решительно не хотели оставить меня в покое. И даже поздним вечером, когда я, отужинав, пыталась выудить что-то приемлемое из телевизионных каналов. Как и ожидалось, для проникновения в мой дом чудо воспользовалось телефонным кабелем. Но, к сожалению, это был не Стив. Это была тетя Ира – сестра моего покойного отца.

– Алла, я давно хочу спросить у тебя: почему ты не ездишь на дачу? – с места в карьер выпалила тетка.

– Потому что у меня ее нет, – отвечаю я, лениво потягиваясь в кресле. – Еще не приобрела – не успела.

– Нет? – переспрашивает тетя Ира. – Ну это ты напрасно. Отчего же нет? А Холщево?

Холщево!.. Ну дает тетя Ира!

Когда-то огромный участок в подмосковном Холщеве получил за боевые заслуги мой дед, генерал-лейтенант – участник штурма Кенигсберга, Берлина и других менее громких боевых операций Великой Отечественной войны. В центре участка пленные немцы выстроили двухэтажный каменный особняк, у входа разбили цветочные клумбы, а за домом высадили настоящую вишневую рощу. От раннего-раннего детства осталось смутное воспоминание – переезд на дачу. Корзины, картины, картонки, радость и суета…

Собственно, с дачей у меня было связано именно раннее детство. Когда я стала постарше, родители начали брать меня с собой на курорты. Мне вполне хватало месяца, проведенного в Сочи или на Куршской Косе, а дачная жизнь понемногу начинала казаться скучной.

К тому же дачу не слишком жаловала моя мама. Родители отца считали их брак неравным и на маму посматривали чуть сверху вниз. Зато тетя Ира и ее дочка Дашка каждое лето проводили в Холщеве. С мужем моя тетка тогда уже развелась, денег для поездок к морю у нее порой не хватало, и дедушкин особняк в вишневой роще здорово их выручал.

Нет ничего удивительного в том, что после смерти бабушки и деда дачу унаследовала тетка. По крайней мере, все члены семьи совершенно естественно восприняли этот факт. Мой отец и так всего добился. А тетя Ира – ни на работе, ни в личной жизни…

– Приезжайте на дачу, – многократно приглашала нас тетка.

Я в те времена заканчивала школу и совершенно искренне считала, что проведение времени с предками на даче просто-напросто ниже моего достоинства. Потом я вышла замуж за Роджера Стейна и уехала в Юго-Восточную Англию. А моя кузина Даша тоже как раз вышла замуж и родила дочь Женечку. Где лучше всего проводить лето с маленьким ребенком? Понятное дело – на даче. Женя и другая Дашина дочь, Таня, выросли в Холщеве и по праву считали дачу своей. Про Дашку и говорить нечего – на даче прошла вся ее сознательная и бессознательная жизнь.

И вдруг ни к селу ни к городу в Холщеве объявлюсь я. Отношения с Дашкой у нас, мягко говоря, напряженные. И не так еще с Дашкой, как с ее мужем Вовой. Тетя Ира и сама Вовку терпеть не может. Зачем мне усложнять и без того сложную семейную ситуацию? Мешаться там у них под ногами?..

Нет, только не дача, только не Холщево! Тетя просто чудит на старости лет. Вот оно чудо!

– Помнишь, Аллочка, там на самом краю участка, – невозмутимо продолжала тетка, – сторожка была? Сруб бревенчатый, пять на пять или пять на шесть. За вишневой рощей… Не помнишь?

Ну действительно, была там сторожка, и в ней жил сторож. Мама говорила, что во время войны он был дедушкиным шофером.

– Вот, эта сторожка и к ней участок земли соток десять – вот тебе и будет дачка.

– Что это ты надумала, тетя Ир?

– Ничего. К смерти готовлюсь.

– Брось! Как не стыдно только?!

– Ты же знаешь, зимой у меня случился инсульт.

– Был да сплыл! Прошел без последствий. Осталась жива-здорова. А скоро уже на дачу…

Я говорила с фамильярным оптимизмом – обычно таким тоном я общаюсь к клиентам «Иероглифа». Но в отличие от них тетя Ира не пожелала прислушиваться к моим словам.

– Я и землю на кладбище уже приобрела, и памятник заказала.

– Как это – памятник?

– Гранитный камень. На нем написано: «Ермакова Ирина Сергеевна», и год рождения мой там указан. А год смерти пусть они поставят. Четыреста рублей им это будет стоить, из расчета сто рублей знак.

– Не знаю… Ну зачем, для чего ты такое устраиваешь?

– А то выбросят они меня… А деньги потратят. Вова знает, как тратить деньги!

При всей моей антипатии к Вове замечу, что он не пьет, не курит, не имеет содержанок и пристрастия к роскоши. Спокойно существовать на свете ему мешают лишь его собственные честолюбивые амбиции. Вове не нужно денег вообще – он жаждет зарабатывать их собственноручно, как это делает его жена Дашка – хозяйка дорогой ветеринарной клиники.

Однажды, окончательно потеряв надежду заработать законным образом, Вова решился переступить грань закона и в качестве жертвы избрал меня – генеральскую дочь, вернувшуюся после развода из-за границы. Совершенно неожиданно я оказалась на высоте и сумела дать отпор Вове и его негодяю родственнику, который тоже принимал в криминальной операции активное участие. Единственное, что оставалось потерпевшему фиаско преступнику, – это настроить Дашку против меня. И он в долгу не остался…

– Не нужны, тетя Ира, им твои деньги. Даша хорошо зарабатывает. И потом, для нее отдать последний долг матери…

– Вот и тебе будет от меня дачка. Хочу все по справедливости сделать. Завтра к нотариусу пойдем.

– Не пойду я ни к какому нотариусу! – как могла отбивалась я. – Некогда мне ходить. И дача мне совсем ни к чему!

– А ты не обижайся! Скажешь, Дашке двухэтажный каменный дом, а тебе маленькую сторожку? Так народу-то их сколько! Дашка, Вова, Женька и парень ее – Максим… И Танечка еще. Дом старый уже, его ремонтировать надо. А где у тебя деньги?

– Точно! Денег у меня нет. Я и сторожку-то эту не потяну. И время в дефиците.

– А ты можешь и не ходить к нотариусу! Скажи мне только твои паспортные данные… Ну вот и славно. А то все как-то не по-людски, ты ведь родственница, внучка…

– Ну пока, тетя Ир, – перебиваю я ее бормотание. От разговоров про родство мне почему-то делается неловко. – Время позднее – мне завтра на работу.

– Давай, – соглашается тетя Ира. – Я, как все оформлю, тебе еще звякну.

Засыпая, я думаю о том, как приятно тете Ире чувствовать себя благодетельницей. Делать дорогие подарки, творить чудеса. Тоже мне волшебница нашлась, фея!.. Только не стоит ей обольщаться: никаких дарственных мне от нее не нужно. Я и сама приплатить согласна, только бы быть подальше от Дашки и от Вовы. От Вовы и от Дашки… Даже не знаю, чье имя страшнее звучит для меня.

1

Истории отношений героев посвящен роман А. Соловьевой «Московская история».

В поисках утраченной близости

Подняться наверх