Читать книгу Маришка - Анатолий Агарков - Страница 2

Для большинства людей смысл любви состоит в том, чтобы быть любимым, а не самому кого-то любить. Следовательно, они стремятся возбудить к себе влечение. К достижению этой цели мужчины и женщины идут разными путями. Мужчины, чтобы понравиться противоположному полу, хотят быть преуспевающими, обрести власть и богатство. Женщины стараются сделать себя привлекательными, следя за внешностью и одеждой. Есть некоторые особи, которых интересуют хорошие манеры, умение вести интересную беседу, способности быть полезным, скромным, покладистым. Но таких немного.

Я хочу рассказать историю одной связи – не берусь утверждать что «любви»: вам решать. Началась она так…

День не предвещал ничего необычного, ничего неприятного и ничего непонятного. Так и прошел. Когда ближе к вечеру вернулся домой, в воздухе пахло жарким летом и грозой, собирающейся, как обычно, на западе. Неугомонные ласточки с боевыми кличами носились низко над крышами, кузнечики в огороде стрекотали, как угорелые. В общем, все как обычно перед грозой – ничего интересного кроме её самой…

Поужинав, подошел к окну в горнице, чтобы посмотреть на тучи и понять, как скоро случится дождь, и стоит ли переодеваться для работы в саду. На небо даже не взглянул, потому что на лавочке перед домом сидела приятная глазу молодая особа – из таких, у которых есть взгляду на чем остановиться или руке за что зацепиться. По-моему, то, что надо – ведь изящество женщины без полной груди и округлых бедер вызывает лишь братские чувства.

Между прочим, это моя новая соседка – её дом немного выше по улице – правда, мы ещё не знакомы. И сейчас она не просто сидела под моим окном, а периодически наклонялась и выглядывала из-за угла забора украдкой. Кого она там высматривала? Наверняка, кого-то у своего дома – видимо, незвано явившегося гостя.

А гроза не просто приближалась – она уже примчалась и готова была начаться. Сверкнула молния, ударил гром, вот-вот и ливанет…

Постучал в окно. Соседка ко мне обернулась. Я пригласил её жестом – заходи, мол, не стесняйся, а то промокнешь. И указал пальцем на небо – сейчас дождь пойдет. Красавица меня поняла, но отрицательно помотала головой в роскошных кудрях до плеч. Ещё раз наклонясь, посмотрела вдоль улицы. Потом решительно поднялась и пошла в сторону дома.

Я покачался на стопах, размышляя, что делать дальше. Потом, отринув исчезнувшее видение, прошел в свою спальню (она же и кабинет) и уселся в кресло наслаждаться – обожаю грозу, когда она за окном!

Ветер, с запада налетевший, со всего маха ударился лбом о ставни, как таран в ворота осажденной крепости – и они жалобно заскрипели, прижатые к дому крючками. Потом небеса лопнули со страшным грохотом, и хлынул дождь – всё потемнело. Ливень лил, как из ведра, потоки воды потекли по кюветам – пенились в них, унося с собой весь мусор с улицы. Громыхало почти каждую минуту, а уж молнии как расходились – того и гляди во что-нибудь угодят.

Тяжелые капли в окно барабанили, по стеклу текли потоки дождя, а вишня в пяти шагах превратилась в призрачное пятно. Я смотрел на эту вакханалию и улыбался. Ну и хорошо! Жара последней недели изрядно поднадоела, а в машине моей нет кондиционера. Надеюсь, после грозы погода к лучшему переменится – придет прохлада, и рубашки перестанут липнуть к телу.

Интересно – успела ли соседка добежать до своего дома?

К вечеру дождь перестал. А гром продолжал грохотать – сухо, с надрывом, словно пушки на поле боя. К ночи и он утомился…

Но праздники (это я про грозу так) всегда кончаются, и наступают серые будни с лужами всяких проблем…

Закон и справедливость не всегда шагают рука об руку. Так считает давний приятель из моего детства Слава Немкин, отсидевший в общей сложности четверть века за преступления по интимной части. Теперь Вячеслав (не знаю по батюшки как) – пенсионер, чья молодость, а возможно, и силы мужские остались в далеком прошлом.

Сейчас он сидел на бревнах возле своего дома и во все глаза смотрел на меня. А низенькая хатка его с белеными стенами, надо сказать, как раз смотрит окнами на домик той самой соседки, прятавшейся перед грозой на моей лавочке.

Немкин в свои за шестьдесят не отличался большим мастерством в дипломатии. Разглядев в прозрачном целлофановом пакете две двухлитровки «жигулевского» пива, он, опустив приветствия, сразу же обратился с просьбой:

– А угости, сосед.

Хорошее предложение. Что тут ответить? Хотя стоит признать, что Ляву я знаю с детства и имею о нем свое мнение – груб, скучен, хвастлив. Его любимым высказыванием были слова: «курица – не птица, женщина – не человек». Тем не менее, он трижды (или больше?) садился из-за них в тюрьму по самой позорной статье.

Но сейчас Немкин мог оказаться полезным – очень уж меня интересовала его соседка напротив. Восстановил в памяти её облик – высокая, с меня ростом; на цыганку похожая роскошными кудрями черных как смоль волос, большущими глазами и профилем лица; грудь около третьего размера и хорошенькая такая попа; имеется талия, но бедра не шибко расплылись – всё в меру, всё на своем месте. А губы такие, что прямо манят к поцелую…

Э-эх… Хороша Маша, да не наша. Плохо быть пожилым, а то бы я приударил…

– Ты же у нас самый богатый на улице: новая машина, свой дом, – разродился Славик на комплимент, терзаемый жаждой пива.

Я стоял, размышлял, больше думая о соседке, чем о Немкине.

Он не вытерпел:

– Итицкая сила! Ну, угости же!

Мужики, хлебнув спиртного, приобретают склонность к повышенной болтливости. В принципе, мне нужно только узнать некоторую информацию о симпатичной соседке. Я подсел к Ляве на бревна, протянул ему из пакета одну двухлитровку, с другой сам скрутил пробку – хлебнул и сказал серьезно, кивнув на домик через дорогу:

– Есть один важный разговор. Я тебя вот о чем попрошу – расскажи о своей соседке напротив все, что знаешь.

– Втюрился? – полюбопытствовал пенсионер зоны.

– Не то чтобы… но интересуюсь – как зовут? сколько лет? с кем живет?

Немкин, хлебнув пива, вздохнул: «Эх, грехи наши тяжкие!» и, как сумел, ответил на мои вопросы.

Соседку зовут Марина. Лет ей, примерно, тридцать пять. Имеет двух дочерей – маленькая с ней живет, а старшая в Челябинске, студентка. К ней частенько приезжает какой-то шаромыга из Южноуральска – иногда неделями живет, потом пропадает…

– Где работает?

– Да нигде. Дома сидит. Она парикмахер. Раньше в бане работала – ты что не видел? А теперь на дому стрижет. Можешь зайти к ней под этим предлогом.

Вечер выдался на удивление теплый и мягкий… В доме напротив окна зажглись.

– Сейчас «шаромыга» здесь?

– Да вроде нет.

– Может, заглянем? Пузырь возьму. Ты меня и представишь…

– Эк, куда тебя понесло! – удивился Слава. – Иди постучись – может, откроет. А я к ней не ходок.

– Что так?

– В контрах мы. А ты иди, пузырь прихвати – она выпить любит…

– Понятно. Устроить маме с дочкой ночь неприятных сюрпризов?

Пиво закончилось.

– Повторим? – с надеждой спросил Немкин.

Угу. Щаз.

Я его внимательно осмотрел – слишком внимательно, чтобы быть трезвым. И вот что увидел – редкие волосы на голове какого-то неопределенного светло-мышинного цвета, блеклые почти бесцветные брови, водянисто-серые глаза с затравленным взглядом, который всегда у зэков бывает, узкие губы и расплывшуюся фигура. Внешне он также неприятен, как и внутренне. В юности, помнится, Слава был живчиком с постоянным шилом в одном месте. И тогда Лява становился властным засранцем, терроризирующим всех кто слабее. Теперь уже нет. И все равно – ну его на фиг! Теперь я его уже знаю как облупленного – если со Славиком крепко выпить, то начинаешь задумываться, кого раньше прикончить: его или себя – такая зануда. Не приведи, Господь!

– Пойду домой, – сказал, поднимаясь.

Шагал вниз по улице и непрестанно думал о соседке Марине – чем-то она меня зацепила. Основной вопрос – удастся ли мне познакомиться с ней? Как это сделать лучше всего? Наверное – напроситься на стрижку, как посоветовал Немкин. Ей лишний клиент будет лишь в радость.

Итак, план намечен – надо выбрать свободное время и зайти к Марине под предлогом. Познакомимся, пообщаемся – там видно будет, что делать дальше. А если мне удастся каким-то образом отшить её кавалера, который почему-то представлялся мне наивным чукотским чайником, то будем посмотреть, на чьей улице начнется широкий русский праздник. План, конечно, примитивный – сырой и дырявый, но ничего лучшего мне в голову не пришло.

Потом решил – не стоит торопиться. Если выстраивать серьезные отношения с женщиной, то подходить надо к делу основательно – все обдумать сначала. Время есть – ведь она завтра не уезжает, да к тому же у неё есть приятель. Это может быть непреодолимой преградой.

Но как говорил шевалье Дартаньян, лучший способ представиться даме – спасти её. Только от чего можно спасти соседку Марину? Всякие фердебобли лишь в рыцарских романах случаются, а в реальности где их взять?

Впрочем, сидя на моей лавочке, она кого-то же опасалась. Или же не желала видеть.

Поживем, увидим. В конце концов, о симпатичной соседке можно подумать и на досуге. В принципе, меня и так все устраивало. Нормально устоявшаяся жизнь, работа на машине, дома сад-огород, компьютер, литература… и вполне благополучное материальное положение. Да вот только женщины нет. И давно уже.

Почему – спросите – я не женюсь? Ответ до банальности прост. Жизненным опытом пришел к выводу – лучше недолго быть счастливым, чем долго несчастным. Потому и ищу себе подружку для встреч, но брака страшусь.

– А у нас на Бугре есть девчонка одна… – промурлыкал, садясь за компьютер в явно приподнятом настроении.

Как часто люди задумываются, что наша жизнь состоит из череды случайностей? Полагаю, что не каждый человек озадачивается этим вопросом. И, тем не менее, все события, происходящие с нами, не случайны. В этом мне постоянно приходится убеждаться на собственном опыте. К примеру, думая о том, как мне подъехать к симпатичной соседке Марине, и не предполагал, что однажды она сама сядет ко мне в машину в Южноуральске.

Их было трое: она, её хахаль и дочка Юличка – девочка лет семи с курносым носиком, припорошенным веснушками. Кавалер Марины мне не понравился – не рыцарь, точно. Разве что способный вложить в её женские ножны свой мужской меч. А в глазах светились только две мысли – пожрать да напиться.

Взрослые были уже подшафэ, а у ребенка – день рождения. Так объявила мама, усаживаясь в салоне автомобиля. Молчаливый спутник её рассчитался со мной по автобусным ценам. Марина сказала:

– Нам до Бугра.

И я, мимолетом проскочив все остановки, оказался в Увелке. Проехал и бугорскую на улице Советская, вырулил на нашу, имени Лермонтова и подкатил к воротам дома пассажирок.

– У нас нет денег платить за такси, – растерялась Марина.

– И не надо. Это подарок имениннице!

– Слышала, Юля? Тебе подарок от таксиста.

Девочка и мужчина, открыв калитку, вошли во двор. А Марина, вдруг обхватив мою голову одной рукой, притянула к себе и смачно поцеловала в губы.

– А это вам мой подарок.

Так быстро и неожиданно это случилось, что я растерялся и не сумел воспользоваться моментом – потискать прелестницу в стратегически важных местах, что могло указать ей на взаимность влечения. С трудом перевел дух, который чуть не покинул меня…

Она ушла, а я все сидел, не трогая с места машину. Более того – с каждым ударом сердца чувствовал, что теряю остатки здравомыслия. Горячая волна прокатилась по телу, и я ещё раз убедился, что страсть и гормоны – сильнейшие из наркотиков. Вместе с этим пришло и усиливалось в душе какое-то восхитительное чувство. Да, черт возьми! В этой молодой женщине определенно есть что-то необоримо влекущее. Мой тип, сто процентов. Или как говорят в Одессе – таки были вы правы, полюбив эту даму!

В конце концов, я уехал, но остаток дня был дерганный и весь на взводе. Мои мысли занимала соседка, сердце тянулось к ней, а тело жаждало близости.

Марина, Марина… В её власти спасти меня от сексуальных кошмаров, если удастся уговорить. Та самая женщина, которая мне нужна.

Вот черт! Видать, крепко запал.

Я заскрипел зубами от прилива тестостерона – мужской голод плюс сексуальное любопытство. Меня так распирало, что, в конце концов, закруглился на работе и отправился отдыхать и переживать все заново.

Дома за пивом подумал, припомнив – почему она меня поцеловала так страстно? Ведь кавалер её рядом, а она приложилась к моим губам, будто изголодавшись вся или сгорая от желания. Может, и она на меня запала? Впрочем, не следует выпячивать грудь, словно петух – это могло случиться и мимолетно: просто женщина была выпимши.

По крайней мере, я теперь знаю, что Марина вовсе не недотрога – её вполне можно добиться. А у её поцелуя был нереальный накал – все равно что погрузиться в горячую ванну, войдя с мороза. Было чертовски здорово. Тело желало Марину до боли в паху – жаждало, как воплощение мечты. Теперь уже мне поцелуй её казался брошенным вызовом. Все что следует сделать – на него ответить. То есть просто заехать к ней…

То ли от пива, то ли ещё от черте чего воздух вдруг пропитался предвкушением. Химическая реакция уже началась, и взрыв неизбежен. Истомившиеся гормоны помчались по телу, порождая безумные фантазии. Бесенок, сидящий в штанах, нашептывал мне – все будет хорошо: мы добьемся её…

Мучился-мучился всякими думами и в один прекрасный день решил, что больше медлить нельзя, иначи сойду с ума. Сны сексуальные достали настолько, что взял и решительно подвернул к дому Марины вечером после работы. Я только постричься – себя убеждал, а бесенок, сидящий в штанах, опять за свое – будет одна, изнасилуем. О, Господи, спаси меня от Нечестивого…

Американская кинодива Мэрилин Монро говорила, что у женщины есть два оружия – тушь для ресниц и слезы. Красится ли Марина? Без сомнения и очень качественно – ведь парикмахер. А вот слез не надо – мне женский плач не выносим…

С этими мыслями толкнул калитку ворот, предчувствуя, что открываю новую главу своей жизни..

Привет, дорогая, я пришел: встречай ухажера, – подумал, но не сказал. Маленькая лохматая и очень злая собачка бросилась на меня. Цепь удержала ее клыки в сантиметре от моей руки.

Калитка распахнута, псина просто захлебывается от лая – кидается и кидается, пытаясь порвать привязь. Но никто не появляется из дома. Неужели не видят и не слышат, что гость пришел? А ведь я не просто заявился – постричься хочу… да и хозяйку тоже. А может, мне собачке (кстати, сучка) предложить – хочу заняться с тобой сексом. Она меня в будку пригласит… И на черта нам нужна Марина?

Дверь дома распахнулась.

– Что тебе нужно? – прокуренным голосом спросила женщина татарской наружности далеко за сорок. Выглядела недружелюбно, но была, видимо, слишком доброй, чтобы убить меня на месте.

– Я хотел бы постричься. Здесь парикмахер живет?

– Проходи.

– А собака?

Женщина подошла к будке и притянула к себе собачку за цепь.

Я задержался в сенях. Татарка вошла и махнула рукой:

– Пойдем со мной.

Заходим в кухню. Чтобы попасть в жилую часть дома, приходится нагибать голову, дабы не удариться о дверной косяк. Как же прохладно здесь – будто работает кондиционер. Только откуда ему быть в убогой хибарке?

Осматриваюсь. Татарка проходит в горницу и объявляет:

– Марина, к тебе клиент.

В кухню входит хозяйка – красивая, аж грех быть такой. Я обомлел. В домашнем халатике, но накрашена очень профессионально – будто на бал собралась. Настоящая русская (или цыганская?) красавица: сияющее лицо с выделенными скулами и яркими щёчками, большие черные глаза в обрамлении длинных ресниц. На веках светло-голубые тени постепенно переходят в синие. Над глазами чёрные в меру густые брови разлетаются дугой. И в завершение пухлые розовые губы, которые так и хочется поцеловать.

Смотрит на меня и улыбается во весь свой эротичный рот. Хотя мне становится вдруг не до смеха – ну, какая я пара ей, черт возьми? Разве что по контрасту – красавица и чудовище. Улыбается так приветливо: она что думает – я ей жизнь продлять пришел? Нет – всего лишь постричься.

– Здравствуйте, – Марина чуть-чуть, но красиво картавит. – Вы постричься? Тогда садитесь.

Ставит в центре кухни табурет. Севшего меня прикрывает накидкой, которые в парикмахерских применяет. Вооружается ножницами и расческой, чтобы заняться моей шевелюрой.

– Вас как?

– Сделайте мне «каскад» – чтобы спереди коротко, а сзади до плеч.

– Ну, до плеч не получится – им расти ещё и расти. Подравняю сзади, а спереди коротко постригу.

Садился на табурет весь унылый-унылый – от красоты Марины и своей пожилой невзрачности. А когда она, парикмахерствуя, засуетилась вокруг, раз коснувшись бедром плеча и другой, я поплыл: сердце забилось быстрее, а в груди стало теплее. Сказочный миг!

Парикмахеру положено развлекать клиента разговорами, и Марина показала свой профессионализм.

– Вы ведь на нашей улице живете? Только немного ниже…

Я подтверждаю:

– Мы – соседи.

– Как мне к вам обращаться?

– Анатолий.

– Очень приятно. А меня Марина зовут.

– Я уже знаю, – сказал, потом спохватился, подумав, что Немкина в наш разговор не стоит вплетать. – Услышал от вашей гостьи.

– Это сноха Лена. А вон брат, – Марина кивает в комнату, где на полу возле дивана спал мужчина, явно перебравший.

– А вы со всеми знакомы на улице?

Марина усмехнулась:

– Со всеми, кто ходит ко мне стричься.

– Теперь и я буду ходить.

– Ходите, если работа моя понравится.

– Правда есть риск быть собакой укушенным.

– Да нет. Никого еще не кусала. Лает только. Вы бы махнули на неё рукой, она в будку убежала.

– Не знал. Да и не удобно как-то – стричься пришел, а не собаку пугать.

Вот здесь я сказал не всю правду: главная цель моего визита – познакомиться с очаровательной хозяйкой.

– Мне соседские бабы говорили – вы один живете. Что так?

Я недовольно скривил губы.

– Им до всего дело есть. А кто конкретно про меня судачит?

Марина замялась.

– Я спросила – мне ответили.

После такого признания о её интересе ко мне решил начать лобовую атаку.

– Интересуетесь холостяком? Но ведь у вас есть мужчина.

Марина про хахаля промолчала, а мне сказала:

– Вы всегда такой грустный мимо окон в баню ходите. Мне вас жаль.

Вот это нежданчик! Так приятно такое слышать. Значит, я ей симпатичен. Пусть она сказала про жалость, ну и ладно. Ведь с сочувствия обычно и начинается женская страсть.

Брат её спал, сноха Лена сидела у телевизора, который достаточно громко верещал. Малышки в доме не наблюдалось – должно быть, к подружкам убежала. Я подумал – если притишить голос, то можно поговорить с красавицей об интимных делах.

– А у меня к вам тоже чувства имеются. Вы, когда поцеловали меня в машине, сна спокойного лишили и крепко-накрепко привязали мое сердце к себе. Просто наваждение какое-то. Ничего не хочу – только о вас и думаю. Вы меня приворожили. Признайтесь: вы – ведьма?

Марина сначала опешила. Потом отступила на шаг от меня, посмотрела со стороны. Хихикнула. Подошла и притиснулась лобком к моему плечу.

Блин, поплыл!

– Ведь я же цыганка, – сказала она. – Точней полукровка.

Я украдкой (от Лены, конечно) выпростал свою руку и погладил Марину по голой ноге – от лодыжки до колена и немного выше. Красавица не только не возмутилась, но и задышала призывно, высоко вздымая грудь.

– А вас можно домой пригласить на стрижку?

– Конечно.

– А когда?

– Когда отрастут.

– Это долго. А можно завтра?

– Можно только у меня телефона нет.

– Так я заеду.

– Заезжайте.

Марина перестала улыбаться – о чем-то задумалась, а ножницами щелкает.

Когда я еще раз ладонью погладил её ногу выше колена, она наклонилась ко мне и, заправив вьющийся локон за ухо, быстро поцеловала в краешек рта. Вот ведьма!

Я шепчу ей:

– Уже ревную тебя к твоему дружку.

Потом делаю предложение:

– Может, сломаем твои ножницы и поедем ко мне достригаться?

Она молчит. Возможно, ей нравится мое предложение. А может быть, я ошибаюсь. Но пауза затянулась.

Похоже, и стрижка уже закончена – я получил свой «каскад». Пора отваливать. Что-то все-таки не так.

– Сколько с меня?

Марина грустно пожимает плечами.

– Сколько не жалко.

Я отдаю ей двести рублей.

Стою у дверей, улыбаюсь, а коленки трясутся. Моя ангельская улыбка скрывает дьявольские желания.

– Защитишь от волкодава?

Мы выходим в сени и бросаемся друг другу в объятия. В ходе поцелуя выясняю, что Марина в стрингах и без лифчика. Мое желание настолько откровенно, что девушка начинает сопротивляться.

– Ну, не здесь же.

Когда я её отпускаю, говорит, как бы извиняясь:

– Не хочу при Ленке. Она такая сплетница!

Выходим во двор. Марина, как раньше её сноха, оттягивает беснующуюся собачку к будке.

– Вот получу телефон из ремонта, мы с тобой созвонимся, – прощаясь говорит хозяйка.

Я лишь загадочно улыбаюсь, пересекая двор. А в калитке ворот останавливаюсь:

– Ты заходи ко мне по вечерам – ведь по соседству живем. Мне и звонить не обязательно: у меня никогда никого нет.

– А кто на велосипедах к тебе приезжает?

– Это сестра с зятем. У них в огороде грядки – они даже в дом никогда не заходят.

Мне не хочется уходить. Но собака лает, хозяйка её держит, а в окно уже смотрит татарочка Лена. Марина вглядывается в меня так, будто в самую душу проникнуть хочет и разгадать её полностью.

– А может, сегодня ко мне заглянешь?

– Может, и загляну, – кокетливо отвечает Марина.

– Так я приглашаю, – говорю и закрываю за собой калитку.

Прождал до ночи – не пришла. Ещё два был весь в томлениях, а тут и суббота подошла. Вечером этого дня произошло событие, от которого я окончательно запутался в своих желаниях. Расскажу по порядку…

В баню поехал на машине, чтобы не ходить с грустным лицом мимо окон Марины. А вот когда ставил её в гараж, из-за угла со стороны улицы Степной (здесь мой дом угловой) бодрым шагом вышли три женщины и направились прямо ко мне. Одной было за тридцать, другой за сорок, третьей за пятьдесят…

Одну я знаю – это соседка и тоже Марина, вельми фигуристая особа, но блондинка.

– Анатолий, мы к тебе, – говорит она. – Хотим в гости пригласить – посидеть, поговорить… Ты как?

Я удивляюсь, но вида не подаю. Может, барышням четвертого игрока не хватает для игры в «подкидного»? Правда, лица у всех серьезные. Речь, пожалуй, пойдет не о картах. И хоть я еще не понял причину визита, глаза предательски заблестели, как у кота, почувствовавшего валерьянку. Хотя, блин, может, им таксист нужен?

Загнал машину в гараж, они молча стоят. Значит, такси им не нужно.

Говорю Марине:

– Если вы подождете, я мигом.

Та отвечает:

– Мы тебя дома подождем. Знаешь, где я живу?

Я киваю. Марина ко мне наклоняется и конфиденциально на ухо шепчет:

– Попутно сходи в магазин, возьми чего-нибудь выпить – закуска у нас имеется.

Они уходят. Я переодеваюсь и лечу в магазин – между прочим, мимо окон другой Марины. Беру две бутылки приличной водки и теперь уже по Некрасовой улице спускаюсь к дому Мариночки-белокурой. Она живет в одной половине двухквартирного коттеджа…

Чтобы вас не утомлять недомолвками и загадками, расскажу заранее, кем и для чего была задумана эта вечеринка. А уж потом – как она прошла и чем завершилась.

Так вот…

Женщину, которой за тридцать, зовут Софья. По профессии она – учитель. До недавнего времени у неё в Казахстане была работа, дом, муж и двое детей – мальчик и девочка, близнецы. Потом в стране степей начались волнения и гонения на русских. Потеряв работу, мужа и дом, Софья с детьми бежала в Россию. Устроилась преподавателем в Увельскую школу, сняла комнату у соседей Марины, а детей отдала тетке в деревню – россиянке Аграфене Петровне (которой за пятьдесят).

Когда мама приезжала к детям по выходным, тетка её упрекала:

– Перебирайся ко мне. Здесь хоть работы нет, но можно жить огородом. А ещё лучше – подыщем тебе деревенского бобыля.

Софья не соглашалась – ни на огород, ни на бобыля. Тогда Аграфена Петровна подходит к проблеме с другого края. Оставив детей у соседки, она приезжает к племяннице в эту субботу и ловит её возле школы. Требует пригласить себя в гости – обсудить одну важную проблему. Скромница Сонечка стесняется своих хозяев и приглашает гостью к подруге Марине.

У Аграфены Петровны в сумке отыскалась бутылочка водки и закусок на целый стол. Женщины выпили, разговорились.

– А что, Марина, есть у тебя среди знакомых мужики неженатые?

Софья краснеет, а хозяйка меня припоминает:

– Есть тут один сосед. Давно холостой. Жил с матерью. Теперь она умерла, и он в доме один остался. Работает таксистом на своей машине. Не пьет (это я-то? ого!), не курит. Правда, ему за пятьдесят. Но дети взрослые – выучились, определились…

– Ну и пусть, что в годах! – за Софью говорит её тетка. – Главное, чтобы человек был хороший.

Марина решительно встает:

– Так пойдемте к нему, познакомлю…

И вот я у её дома. Собаки нет, калитка открыта. Прохожу чистый дворик, уютную веранду, коридор…

– Проходи сюда, – зовет хозяйка из глубины дома. – Мы на кухне.

Все стены в обоях сверкающих, на них зеркала и картины, все дверные проёмы арочные, ковры на полу… ну, блин хоромы! Загляденье!

Захожу на кухню. За массивным столом на массивных скамьях сидят три дамы. Перед ними закуски холодные. Боже мой! Чего только нет – рулетики из ветчины с сыром, бутерброды с икрой, мясная и сырная нарезка, селедка под шубой, грибки в сметане, соленые огурцы и помидоры… Неужто Марина расстаралась? Только зачем ей это? Наверное, сваха проставляется.

– Вуаля! Вот и я, – ставлю две бутылки на стол.

Сажусь на скамью рядом с Софией – место, видимо, заранее приготовлено. Хозяйка тут же ставит передо мной пустую тарелочку, вилку, нож – все, как в лучших домах Парижа. Аграфена Петровна умелой рукой сворачивает бутылке пробку, разливает в рюмки водку.

Встала памятником с тарой в руке, помолчала немного и говорит:

– Ну, вот что, Софья и Анатолий, вы оба холосты да и молоды – вам ещё жить да жить. Давайте посидите здесь, поговорите да определитесь… За ваше счастье!

Хлопнула водку, и мы все выпили. А тетка не села, лишь закусила скибочкой копченой колбасы и направилась к выходу.

– А я пошла – устала с дороги и весь день на ногах. Хозяева-то меня пустят? – спросила племянницу.

– Да-да, – закивала головой София. – Я их предупредила.

После ухода говорливой тетки в уютной кухне воцарилась молчание. Невеста, вся пунцовая, уткнула взгляд в салатницу. Молчит и Марина и, как ни странно, сочувственно смотрит на меня. Мне надо что-то говорить. Что? – никак не пойму. Как круто однако сосватали!

Хотя, в принципе, не так уж все страшно. Мы будем встречаться с Софией. Заниматься сексом. По субботам будем ездить в деревню к детям. А потом они все переедут ко мне…

Блин! Куда переедут? Мой дом выставлен на продажу. Скоро, уже очень скоро я сам стану бездомным.

Дурацким получается разговор, когда все молчат. Издав усталый вздох, Марина, наконец, вспоминает, кто здесь хозяйка.

– Тамада ушла. Анатолий, у ну-ка, налей нам ещё.

Я смотрю на неё. Хоть Марина и старше Сони на десяток лет, но выглядит привлекательно. Пусть в домашнем уже, но прилично одетая. Белокурые волосы распущены и колышутся при движениях, лицо с тонкими чертами выглядит молодым и сияющим здоровьем, глаза сверкают, а по губам блуждает улыбка.

Я давно её знаю; правда, больше со слов матери – ей соседки на всех доносили. Был у неё муж – почему-то расстались. Двое детей с ней остались. Старшая дочь – ровесница моего сына: вместе играли в детстве на улице. Сын моложе. Но никого из них нет сейчас дома.

После мужа был у Марины сожитель – на все руки мастер. Вот он-то и сделал из её дома и усадьбы конфетку на загляденье. А потом она его выгнала.

Соседки считают Марину хищницей.

– Ей простого слесаря не надо – ей начальника подавай с министерской зарплатой.

Я за это её не осуждаю – имеет право. Если женщина красива, она имеет право на что-то лучшее в жизни.

От красавицы Марины мысли переходят к невзрачной Соне. Худа, угловата, с порывистыми движениями… Да и характер, наверное, нервный. Что-то в ней затаилось от громогласной ухватистой тетки – о це гром-баба!

Мы выпиваем уже втроем. И я снова разливаю. Софья по-прежнему молчит, а Марина вдруг становится хмельной.

– Ой, ёпте, щас напьюсь! Мы ведь одну уже раздавили на троих. Еще две, и что завтра будет – похмелин, обсерин или животоболин?

Вот это сюрприз! Слышал про хищнические устремления Марины, любовался её красотой, но никогда не думал, что она, выпимши, бывает такой вульгарной. Впрочем, и не пил никогда с ней. Но речь её становится неприятной. Лучше бы уж молчала, как Софья.

Впрочем, и Соня заговорила каким-то сиплым голосом.

– Наверное, один раз в жизни можно.

Чувствую себя собакой на сене: пью наравне с девками – они хмелеют, я нет. Наверное мысли о том, что я к Софье просватан, не дают мне расслабиться. Надо бы, надо успокоиться…

Марина втягивает меня в пустой разговор.

– Анатолий, тебе какие женщины нравятся – кругленькие как пончик или воблы сушенные?

Я задумываюсь над её вопросом – как бы не ответить невпопад. Сама-то хозяйка как раз посередке, а Сонечку легко можно отнести к воблам сушеным. И что тут сказать?

– Если честно, не так уж важно, какая фигура. Мне интереснее личность человека. Ведь секс длится минуты, а общаться можно всю жизнь.

Это не очень прозрачный намек, что штукатуру Марине далеко до учителя Сони в интеллектуальном плане. Софья первый раз бросает на меня взгляд. В нем светятся любопытство… и благодарность.

– В Казахстане мы жили в городе, – говорит она. – Там был свой театр. Я любила туда ходить. В Увелке ничего нет.

– Ха-ха, театр! – смеётся совсем захмелевшая Марина. – Ходи в кино.

– Было бы что смотреть – сходила бы с удовольствием.

Интересно, думаю я, это намек на то, как следует начать свои ухаживания?

– Я вас приглашу, как только объявят что-нибудь путное. Давно сам не был.

Марина кивает и хихикает как девчонка:

– И меня прихватите. В кинотеатре у вас же не будет интима. Почему ты шампанского не взял? Все водка и водка… Наливай!

Я налил всем по полрюмочке. Хозяйка говорит тост:

– Пусть этот вечер для вас станет концом одной жизни и началом другой. За вас! Горько!

Мы готовы выпить, но целоваться ещё нет – ни я, ни София. Марина выпила, мы тоже. Она посмотрела на подругу:

– Боишься? Ну, тогда я за тебя.

Тут же обняла меня и смачно поцеловала в губы.

– Ой, сладко! – сказала она, оторвавшись от поцелуя.

У меня сердце защемило. У Софьи на глазах слезы, но она улыбается нам. Может, от счастья?

Марина сама разливает водку по рюмкам.

– А давайте напьемся до свинячьего визга – вот будет дивно!

Я давлюсь колбасой. Софья удивленно вскидывает брови, пытаясь разобраться в таких переменах подруги. После некоторого замешательства она расслабляется и улыбается краешком губ.

Короче, пьем – никто не отказывается, но и хрюкать никто не собирается – даже хозяйка. Самое интересное, что к полуночи мы прикончили обе бутылки. Хмельнее всех оказалась София, но и она высказала твердое желание спать в своей комнате, на своем диване, со своей теткой. Мы вышли её провожать. Марина осталась возле своей калитки, шепнув мне украдкой на ухо: «Ты возвращайся. Буду ждать». А я, трезвый как стёклышко (видимо, сказалась закуска добрая) взял Софью под руку и проводил её до ворот. Тут идти-то десять шагов. Шагнув за калитку, она поворачивается ко мне:

– Спасибо. Был очень приятный вечер.

– И вам спасибо. Я рад, что мы познакомились.

Софья уходит. Я возвращаюсь. Марина ждет у своей калики. Обнимает меня, целует и шепчет:

– Пойдем ко мне.