Читать книгу Жили-были два буржуя - Анатолий Агарков - Страница 4

Прошло два года и еще немного.

– А вот и наш Диккенс воротился из Англии! – встретил Костю на пороге офиса не самой широкой из своих улыбок Рубахин.

– Что-то не так? – рука, протянутая для рукопожатия, повисла в воздухе.

– Да все не так. Проходи, садись, закуривай. Сейчас на оперативку соберутся специалисты – сам и услышишь. Давно приехал?

Костя присел, закурил, ответил:

– Четыре дня как в России. Из них два в Челябинске. Визиты к родне, туда-сюда…

– Теперь на работу? Ну, молодца – вовремя: у нас тут сплошной завал.

На этот «завал» горечи у Рубахина скопилось достаточно – он бы весь день ее изливал, но тут отворилась дверь, и из приемной в кабинет потянулись специалисты.

Рубахин открыл совещание.

– Ошибки строителей бывают разные – некоторые можно исправить за счет резервов предприятия, а за иные надо сразу отрывать головы. Вот по Тобольску… Что нам скажет уважаемый Мустафа Абрамович? Почему от финнов в адрес нашего предприятия летят рекламации за рекламациями? Почему мы в сроки-то не укладываемся? Если наш объект передадут в другие руки, мы ни хрена не получим от вложенного и заработанного. Вы это-то понимаете, горе-строители?

Барашкин, при упоминании его имени гендиректором, встал и молча стоял в ожидании паузы.

Рубахин кивнул ему:

– Ну, говори.

– А я с самого начала говорил, – заместитель директора по производству любил резать правду-матку в глаза начальству, чтобы потом покаяться и признать ошибки, – что Тобольск выставляет нереальные сроки. Уже потому, как оформлены документы, было ясно, что нас там накажут. Что и практикует «Фортуна» в данное время.

– Сроки, в сроки почему не укладываетесь? – скривился Рубахин будто от зубной боли.

– Есть порядок технологических операций, – пожал плечами Барашкин. – Не выполнив первую, нельзя приступать ко второй.

– Ты что, самый умный? – набычился гендиректор. – Мало людей – бери еще.

Мустафа Абрамович снова изобразил недоумение вздернутыми плечами:

– Да причем тут люди? Как бы вам образно-то объяснить? Простите, дамы, но… Вы, Соломон Венедиктович, хоть втроем, хоть вшестером пользуйте бабу, она вам раньше, чем через девять месяцев не родит.

Народ загудел, закивал соглашаясь – мол, бабы такие: им по фигу финские рекламации.

– Садись, гинеколог. Я тебя скоро сам буду пользовать, – устало махнул Рубахин рукой. – А по Зареченску что? Кто нам доложит?

Поднялся главный инженер Рылин.

– Там одна беда – заказчик дурак.

– А ты и не знаешь, как с ними надо обращаться?

– Я энергостроитель, а не психиатр.

– Да какой ты строитель? – махнул Рубахин рукой, а Рылин набычился. – Хороший!

В Соломоне Венедиктовиче взыграла его язвительная натура – не зная, как и за что поддеть Рылина, плаксиво надул губы:

– Если бы у меня в кармане лежал белый накрахмаленный платочек, я бы сейчас прослезился от счастья. Больно уж трогательно ты заявляешь – «хороший». Только почему у «хорошего» энергостроителя так хреновато идут дела?

– Про дела не знаю, а про платочки жене пеняйте, – буркнул Рылин и сел.

– Вот так всегда и во всем! – притворно ужаснулся Рубахин. – А пошли вы все к черту, горе-работнички! Давай, Костян, по рюмке чая за приезд.

Когда специалисты покинули кабинет, хозяин его достал из одного шкафа бутылку, из другого рюмки и поставил на стол. Из ящика стола извлек шоколадку.

– Ты чему улыбаешься?

– Выпьем с горя? Я из кружки!

– Этому тебя в Кембридже научили?

– Пушкин в России.

Рубахин выпил, Костя отломил дольку шоколада и отправил в рот.

– Что скажешь по поводу?

– Разбираться надо – с чувством, толком, расстановкой, без суеты и нервотрепки.

– Вот и разбирайся. А я, признаться, заи… каться скоро буду. Ну, ты меня понял.

Бывают в жизни хорошие дни. С утра просыпаешься бодрый, здоровый, готовый к подвигам трудовым. Выходишь из дома и замираешь от наслаждения, вдыхая запахи лесной свежести и луговых трав, откуда-то проникающих в загазованный воздух мегаполиса.

В такие дни машина заводится с пол оборота, не чихает двигатель, не стучит кардан. Пробок нет до самой работы. А на работе… сплошной бедлам! Директор ругается, подчиненные прячутся. Никто не знает, что надо делать и надо ли что-то делать вообще. То ли пипец подкрался к предприятию, то ли еще крадется где-то…

– Не все так страшно, – считает Рубахин.

– Разумеется, – отвечает Костя, чувствуя в глубине души, на краю сознание звук тревожного колокольчика.

Не надо иметь диплом английского университета, чтобы понять, что если рабочие сидят на своих местах, то с производством не все в порядке. Вялотекущая деятельность специалистов настораживала еще больше.

Кризисный шок предприятия во всей своей красе, – поставил диагноз Костя, как его учили кембриджские профессора. – Или по-другому: «черная метка» – билет на тот свет. Мягкий или плацкартный – это уж кому как повезет. Некоторым везет – предприятие закрывается, а его руководители и подчиненные расстаются друзьями. Другие, у которых возникли большие долги по зарплате, мучительно агонизируют в бесконечных конфликтах – когда верхи уже ничего не могут, а низы ничего не хотят. Но может и повезти, если найдется специалист умеющий разруливать подобные ситуации.

Главное – определить наиважнейшее направление: за все хвататься – ничего не вытянешь. По всему выходило, что главное – это Нягань: там зависло более 140 миллионов вложенных и освоенных средств. Инночкин стал собирать информацию о партнере.

– Мне вот с ним даже встречаться не хочется, – поморщилась Нина Львовна, главный бухгалтер.

– Проблемный субъект? – спросил Костя.

– Хам брутальный.

– Как это выражается?

– Поехали с Соломоном Венедиктовичем на сверку. Ну, по бухгалтерии они долги признали, а потом к этому… с «Ю-8», заходим. Он мне с первого взгляда не понравился – серый костюм, серый галстук, серые недобрые глаза и залысины, как у…. Ну, крыса крысой – к тому же армянская. А голос такой – сухой и резкий. Посмотрел акт сверки и говорит: «Рубину» вашему я ни рубля не подпишу». Соломон Венедиктович ему спокойно: «Хотите в арбитражном суде разбираться? Разберемся! И не надо разговаривать со мной таким тоном!» А тот орет аж прям до визга: «Я разговариваю с тобой так, как ты того заслуживаешь! Строитель хренов! Напортачил браку – сейчас мы за тобой переделываем – и думаешь, что это тебе сойдет с рук? Думаешь, буду подписывать твои сраные бумажки? Вот тебе, выкуси!» И сует Рубахину кукиш под нос. Соломон Венедиктович его за грудки. Тот охрану вызвал, милицию подключил – едва мы из этой Нягани ноги с директором унесли. И что теперь делать – ума не приложу. Соломон Венедиктович, правда, говорит, что есть у него будто где-то какой-то блат. Может, и есть, да воз-то и ныне там.

Директора нашел в кабинете в компании коньяка с шоколадом.

– Слышь, Костян, а что там, в Англии, нынче в моде – я в смысле выпивки?

– Не знаю, не интересовался. Гораздо интереснее, что у нас с Няганью?

– С Няганью? А вот сейчас услышишь.

Рубахин потыкал пальцем в табло офисного телефона – когда сигнал оборвался, поднял трубку:

– Челябинск, «Рубин», Рубахин. Как по-армянски «здоровеньки булы»?

И замолчал, багровея лицом.

– Кого ты пугаешь, козел вонючий? – рявкнул неведомому респонденту.

Ответ, должно быть, тоже не отличался учтивостью.

Рубахин рванул галстук с могучей шеи вольного борца и прохрипел, задыхаясь, в трубку:

– Слушай сюда, помойная гнида! Если ты не отдашь мои бабки, лишишься носа, ушей и пальцев, чтобы в них ковыряться. Ты понял, курносый? Так вот, если не жаждешь неприятностей, сделай, как я тебе говорю.

Рубахин бросил телефонную трубку в гнездо аппарата:

– Слышал? Вот хачик поганый!

– Душевно поговорили, – заметил Костя и подумал: умный человек в любой запутанной ситуации ищет выход, только дурак ломится напролом.

– А что с поддержкой? Нина Львовна говорила: у тебя будто какой-то блат аж прямо чуть не на небесах.

– Тс-с-с! – Соломон Венедиктович приложил короткий и толстый палец к губам.

Оглянулся с опаскою по сторонам, отыскал взглядом рюмочку, опрокинул в рот.

– Осень пройдет, а там Новый Год, – сказал, с тоскою глядя в окно. – Блин, ненавижу!

– Почему? – Инночкин любил этот праздник больше всех прочих.

– Рубеж очередного разочарования. Всякий раз надеешься, что жизнь изменится к лучшему, а вместо этого… Эх, что говорить!

Рубахин обхватил руками голову и принялся раскачиваться в кресле – видно стало, как забрал его хмель:

– О, мать моя женщина! Убиться об стену! Костян, если ситуацию не разрулишь, повешусь прямо в этом кабинете. Записку оставлю предсмертную: «Здравствуйте, ангелы, это я…».

Самоубийц не пускают в рай – подумал Костя, но промолчал.

– Ты что молчишь? Демонстрируй, чему тебя в Кембридже научили.

– Спокойно, Ватсон. В Англии я приобрел трубку а ля Шерлок Холмс, – Инночкин действительно извлек из кармана курительную трубку, набил ее табаком из коробочки и раскурил огоньком зажигалки. – Будем думать: негоже лилиям прясть.

– А мне что прикажешь делать? Уйти мороженным торговать?

– Почему мороженным? Отпуск возьми – ты же два года не отдыхал.

Рубахин, придвинув бутылку и рюмку, глазами задумался, вещал языком:

– А что? Неплохое занятие – знакомая телка хвасталась: бешенные бабки на мороженном огребает. Может, в этом мое призвание, а в начальниках я случайно? Объясни – ты же грамотный.

Объяснять было не надо. Все работники знают разницу между плохим и хорошим начальником. Тут дело не в характере даже (грубиян, истерик и матершинник может толково руководить), не в стаже и опыте (можно всю жизнь есть картошку, но так и не стать ботаником). Дело в том, каков главный принцип руководства. Если каждый участник трудового коллектива чувствует свою личную заинтересованность в результатах общего труда, то создается команда единомышленников. Успешен тот, кто такую команду создал. И наоборот…

Плохой начальник управляет по старинному принципу «разделяй и властвуй». Он намеренно сталкивает своих подчиненных лбами, во всех бедах и грехах виноваты только они. Коллективу, управляемому таким неумехой, не грозит стать командой, ему не светят в бизнесе перспективы.

Как же Костя мог сказать, что вина всех нынешних бед «Рубина» сидит напротив и пьет «Бурбон»? Инночкин не был склонен к поспешным решениям, но нужно было хотя бы на время устранить Рубахина из этого кабинета. Достаточно уж наломано дров!

Ладно, не буду забегать вперед, – решил Константин. – Посмотрю, как оно пойдет дальше.

Пошло не очень. Когда из «Альфа-Банк» позвонила Вербицкая и потребовала объяснений по поводу задержки оплаты кредита, полупьяный, отмечающий свой уход в отпуск Рубахин ей объяснил:

– Вернулся из Англии мой финдиректор: он к вам приедет и все уладит – будете полностью удовлетворены.

Это уже хамство.

На вопрос Инночкина:

– Как ты мог, Соломон?

Тезка легендарного библейского царя невнятно высказал внятную мысль: пока он не склеил ласты, он в замке король.

Кларе Оскаровне удалось удивить Инночкина по приезду из Англии и удивить сильно. Позвонила и без предисловий сказала:

– Твой Рубахин – гадкий мужик. Я относилась и отношусь хорошо к тебе и поэтому хочу предупредить – будь осторожен. Он тут пытался меня охмурить, а на тебя навесил столько дряни. Э-эх, мужики! Языком хуже баб!

– Никогда б не подумал.

– Так знай. Только прошу тебя – без выяснения отношений: не хочу, чтоб трепалось мое имя.

– Да я и не собирался, – признался опешивший Константин. – В Кембридже меня научили не только принимать решения, но и хранить тайны и ценить то, что имею. Только что теперь будет с «Рубином»?

– Соломон Венедиктович мне говорил, что не может смириться с твоим контролем за финансовыми потоками предприятия. Прогнозировал твое невозвращение в «Рубин» – мол, останешься в Англии или в Москве тормознешься. Надеюсь, вы без меня разрешите все ваши проблемы. Удачи тебе.

На следующее утро Костя Инночкин проводил первую свою оперативку в качестве исполняющего обязанности гендиректора.

– Все знают, что им делать? – обратился к собравшимся специалистам. – Ну так идите и делайте свое дело. А вы, Владимир Викторович, задержитесь.

Рылин остался.

– Будешь искать крайних и виноватых? Учти: меня грызть – дело бесперспективное: я – жесткий и вредный. Об меня только зубы тупить.

– Мне бы хотелось знать ваше личное мнение о ситуации в Нягани.

Рылин вскочил на ноги и заходил по кабинету:

– А что Нягань? Прокакал Рубахин Нягань. Сколько я ему говорил – это подстава, а он валил и валил туда наши бабки. Мало освоенного – мы там своих сколько средств закапали. Это все от волюнтаристического метода руководства.

– Вы правы. Только садитесь – в ногах правды нет.

Рылин пожал плечами и сел. Лицо у него было злое-презлое.

– Вы бы что предприняли, Владимир Викторович, на месте генерального директора?

Рылин счел за благо промолчать.

Подождав, Костя подвел итог беседы:

– Я так расцениваю вашу позицию – когда каждый баран висит за свою ногу, мясной рынок функционирует идеально. Идите.

– Спаситель ты наш! – буркнул Рылин от двери. – Корифей из Британии!

Очень сильно Инночкину захотелось надавать главному инженеру оплеух. Не зуботычин, а именно оплеух. Звонких, увесистых, хлестких пощечин. Таких, чтобы голова моталась из стороны в сторону. А напоследок смачно плюнуть в ехидную физиономию и прогнать прочь. Это не есть человек команды, хотя стоит отметить – специалист не плохой.

Но не время давать волю чувствам. Выпить кофе, позвонить жене и рассказать ей новый анекдот, а потом – работать, работать и работать. Делать свое менеджерское дело. И попутно набираться опыта – после кембриджских теорий русский бизнес казался тяжелейшей ординатурой.

– Ксюш, пригласи ко мне Мустафу Абрамовича.

Когда замдиректора вошел, Костя предложил ему кофе и стул.

– Побеседуем?

– О чем? – Барашкин облизал черный след кофе с губ.

– Я хочу знать все, что вы знаете о генподрядчике в Нягани.

– Что я могу о нем сказать? Козел стопроцентный.