Читать книгу Удивительные истории семьи Мастаковых - Анатолий Анатольев - Страница 3

Эх, Туркестан, Туркестан! Какой они за четыре года прошли огромный путь по этой земле! Бухара, Ургенч, Ашхабад, Кизыл-Арват, Кум-Даг, Окарем, Кизыл-Атрек, Кара-Кала… Кажется, всё преодолели, всё превозмогли: и пески, и болота, и горы, и водные преграды, и дикие атаки басмачей со своими злобными и жестокими курбаши… И непонимание населения, особенно сельских батраков, которых, собственно, и пришли освободить от их поработителей – баев и ханов. И вот очутились в Бахардене, на госпитальных койках! И диагноз самый страшный – малярия. А ведь ещё недавно гоняли и преследовали басмачей по болотам, что севернее Бахардена! А потом выкуривали остатки банд из карстовой пещеры, где потом купались в подземном озере Коу! Какая красота была вокруг, какая дивная и неповторимая природа! И здоровые были, и полны сил, и планы строили на будущее… Всё это было так недавно и так давно, как в сказке…

Они лежали в одной палате: командир разведотряда Николай Ма-стаков и его боевой зам – Сашка Резцов. Мастакову двадцать четыре года, а Резцов на два года младше. Оба ещё не женатые, оба прошли большой боевой путь и награждены не раз за храбрость и мужество, за дерзкие вылазки в тыл врага, за ценные сведения и раздобытые планы банд басмачей…

Военный лазарет располагался в приспособленном помещении флигеля бывшего имения Тахманкула. Сам хан с рядом крупных басмаческих группировок был разгромлен и ликвидирован ещё в 1921 году, поэтому его усадьба со всеми постройками и утварью перешла во владение армейского начальства. В ханском доме, окружённом высоким дувалом, располагался штаб дивизии во главе с командиром 2-й отдельной Туркестанской кавбригады Я. А. Мелькумовым.

Во флигеле раньше жила прислуга да ещё было несколько гостевых комнат для прислуги гостей, которые, видимо, регулярно наезжали к бывшему хану. Флигель был выложен из самана и побелен извёсткой, а на кроватях лежали тюфяки. Мебели, кроме колченогого столика, почти никакой не было, а на полу были дешёвенькие домотканые половики. Сами же гости хана всегда располагались во втором флигеле, в котором и убранство было получше, и комнаты отделаны пошикарнее. Там по стенам были развешены красивые ковры, на кроватях под бархатными покрывалами возвышались взбитые перины, а полы полностью были застелены узорчатыми ковровыми дорожками…

Болезнь подточила сильные молодые организмы, и выглядели бывалые разведчики не самым лучшим образом. Жёлтые худые лица, заострённые носы… Все симптомы малярии были налицо: частые ознобы, боль в суставах, рвота, анемия и лихорадка при нестерпимой головной боли, переходящая в забытьё…

В редкие минуты притупления боли они общались и обсуждали различные проблемы жизни.

– Вот, Николай, послушай, как это так получается: мы с тобой проливали-проливали кровь, под пули и снаряды шли и получали ранения, и снова шли напролом, – полушёпотом медленно выговаривал Резцов, – а загибаемся от какого-то маленького комарика? Как-то несправедливо, правда?

– Конечно, несправедливо, Саня, правда, до слёз обидно! А что мы можем поделать, ведь доктор Войский чётко сказал, что хинина нет и не будет. А другого лекарства не изобрели, – так же медленно, с растяжкой отвечал Мастаков.

– Вот, у тебя хоть сёстры ещё есть, хоть будут ещё вспоминать о тебе. А у меня давно никого нет в живых – один я, сирота…

Он ещё что-то тихо продолжал говорить, но Николай не мог сосредоточиться, чтобы разобрать слова и понять друга.

– Ты говори громче, а то я ничего не слышу, – как казалось ему, очень громко прокричал он.

– Что ты сказал? – переспросил его Александр.

– Да ладно, ничего, – скорее для себя прошептал Николай.

Они оба заснули в забытьи…

Разбудил их голос медсестры Ульяны.

– А ну-ка просыпайтесь, лежебоки! Военврач пришёл, осматривать будет, – громко с украинским акцентом прокричала медсестра, – а то ишь разлеглись, как бароны какие-нибудь!

– Ну-с, здравствуйте, бойцы. Как самочувствие? Давайте посмотрим вас и определимся, что делать дальше. Так, Мастаков, рассказывай, есть улучшение или нет? – продолжал доктор.

– Оно вроде бы и лучше, но порой так тошно, что аж жить не хочется, – выпалил обессилевший Николай.

– Так-так… А ты как, Резцов? – обратился он к Александру.

– Пока не морозит, вроде как неплохо, а вот как приступ подойдёт – всё тогда в кошмаре… – в сердцах выругался тот. – И что это за напасть такая на нас навалилась, неужто нет от неё никакого средства?

– Лекарство такое есть – хинин. Но оно только за рубежом, а сюда его совсем не довозят, – с горечью в голосе отвечал Михаил Борисович Войский. – И самое обидное, что ничто другое не берёт эту «холеру» – эту бациллу.

– А давно она по земле гуляет, давно о ней люди знают? И откуда она появилась? – вопрошал Александр.

– Понимаете, малярия, или болотная лихорадка, в переводе на русский язык означает «плохой воздух». Люди болеют малярией уже в течение 50 000 лет, и передаётся она человеку при укусах комаров рода Anopheles – малярийных комаров.

– Так мы не первые, оказывается! – с восхищением выпалили оба больных чуть ли не хором.

– Да-да, вы точно не первые, но вся беда в том, что того, что есть в нашем распоряжении, недостаточно, чтобы вас вылечить. И всё зависит только от вашего здоровья и вашей сопротивляемости. Мы можем только слегка притупить ход болезни, но, к сожалению, вылечить её никак не можем. Нужен хинин, а его, точно я знаю, в нашей стране нет. Вот такие дела, братцы, – грустно заключил доктор.

– Дак что, с этой маленькой козявкой никто не может справиться? – не унимался Резцов, – и мы должны теперь спокойно ложиться в гроб?

– В гроб не обязательно, может, вытянем вас на хроническое рецидивирующее течение болезни… – продолжал Михаил Борисович.

– А что это означает – рецидивирующее течение? – вклинился Николай, – Что-то это слово слишком сходно со словом рецидивист! Это что – агрессор или шпион, да?

– Ты почти прав, Мастаков! Только в данном случае этот «агрессор» является повторным проявлением заболевания после кажущегося его исчезновения. Вроде бы уже наступило выздоровление и пошло дело на поправку, но в любой момент болезнь может вспыхнуть с новой силой, – пояснил доктор.

– А от чего так болит голова? Что эта бацилла её так сильно сверлит? – продолжал выспрашивать Николай.

– Понимаете, эти мелкие микробы, называемые паразитическими протистами, проникая в организм человека, интенсивно размножаются в нём, что приводит к отравлению организма и увеличению размеров селезёнки и печени. В процессе массового размножения из одного образуется от 2000 до 40000 печёночных мерозоитов, которые через несколько недель попадают в кровь. А печень должна очищать кровь! Но если она её не очищает, то эти микробы распространяются во всём теле! Вот в чём беда-то! Вот почему она, т. е. эта малярия, называется инфекционной болезнью! – разъяснил доктор весь смысл заболевания.

– Михаил Борисович! А часто умирают от малярии? – не унимался Резцов.

– Нет, не часто. Из двухсот-трёхсот миллионов случаев ежегодно примерно один-полтора процента заканчиваются смертью. Но это всё зависит от индивидуальных особенностей человека. Очень опасна малярия для детей любого возраста и беременных женщин. Там количество летальных исходов больше двадцати процентов. Потом ещё влияет личная гигиена, внутренние болячки, особенно хронические… – тихо проговорил доктор.

– Так один процент – это ж целых два-три миллиона человек! – быстро сообразил Мастаков. – Вот это дела!

– Да, Коля, это три-четыре миллиона человек! Это зафиксированный факт! Но это всего в мире. И самое большое число заражённых в Африке, поэтому для России этот показатель намного меньше! – заключил Войский.

Он заставил бойцов снять верхнюю одежду, поочерёдно послушал их дыхание, посчитал пульс и с удовлетворением отметил, что дела не так плохи, как могли бы быть.

И опять они остались одни, и опять они вели беседы о жизни и смерти, о том, что волновало их и мучило. Забывшись, они спали, и в полудрёме им снились берега морей и океанов, райские сады и бескрайние степи…

Проснувшись однажды поутру, Николай приподнялся с кровати и осмотрелся. Резцова в палате не было. «Видимо пошёл по надобности», – подумал он.

Но прошёл час, другой, а Сашка не возвращался. Николай встал, оделся и побрёл по коридору. Слабость одолевала, но он, превозмогая себя, вышел из флигеля и дошёл до дежурного по штабу. Дежурил помкомвзвода Синенко, которого Мастаков знал давно – многие дороги и стычки с басмачами они прошли вместе.

– Гришунь, ты не видел Сашку Резцова? – спросил Николай.

– Нет твоего друга, застрелился он, – тяжко выдохнул Синенко.

– Да как же так? Да что же это такое творится? Как он мог позволить себе уйти навсегда, бросив меня умирать в этой глуши? – чуть не всхлипывая, запричитал Николай. – Ну и дела! Вот хрень так хрень!

– Успокойся, ему было очень плохо, и он не мог больше терпеть! Уж очень сильно болела голова, разрывалась! – прояснил ситуацию Григорий.

– Да как же он посмел смалодушничать так? – не унимался Мастаков.

– А ты сам рассуди, что делать человеку: ещё промучиться полгода-год в лазарете и сдохнуть калекой или закончить все свои мученья разом. Ни бабу полюбить, ни детей иметь, ни работать, ни веселиться! Пулю в лоб и точка! Вот он такое принял решение, значит! – подвёл итог своим рассуждениям Синенко.

– А он что, был у тебя перед смертью? – вопрошал Николай.

– Да, он пришёл ночью и всё рассказал о своей бестолковой жизни. Но больше всего его удручала безысходность! Ведь лекарства-то нет и не предвидится! Это-то факт! И от него никуда не уйдёшь! Вот так-то, Николаша, думай, как жить! – заключил дежурный.

– Да, подвёл он меня, крупно! – полушёпотом ответил Николай.

– Ты иди к доктору, попроси спирта, может, полегчает, – посоветовал Григорий.

Смерть друга, такая нелепая и неожиданная, как удар из-за угла, была жестокой и резкой и перевернула судьбу и сознание двадцатичетырёхлетнего командира разведотряда. Он побежал к доктору, выпросил полстакана спирта и выпил его залпом, не закусывая. Спирт не брал его…

– Ну что, тошно? – несколько раз подряд спрашивал его Войский. – А мне, понимаешь, ещё тошнее! Ведь я доктор и ничего не смог сделать, чтобы молодой парень нормально жил. Вот чёртова ситуация!

– Не надо было так откровенно рассказывать нам об этой болезни. Сашка оказался слишком впечатлительным, – поддержал разговор Николай.

Сам для себя Николай решил, что он, Мастаков Николай Степанович, обязан бороться с болезнью и не сдаваться: ради жизни на земле, ради памяти о друге – Сашке Резцове, ради своих сестёр, ради памяти родителей. «Всё буду терпеть, но я преодолею себя и выживу!» – чётко, как заповедь, как клятву произнёс Николай вслух.

Утром он обратился с просьбой о переводе его в военный госпиталь на Южном Урале. Там недалеко жила тётка, и, если его комиссуют, то он мог бы хоть как-то доживать, а точнее существовать в деревне на берегу горной речки Степнянки. Втайне он надеялся на то, что в окружном военном уральском госпитале, может, найдётся хинин, и он будет вылечен от этой страшной малярии.