Читать книгу Призрачный престол - Анатолий Бочаров - Страница 3

Вокруг стлался туман. Молочно-белый, густой, непроглядный, он скрывал и землю, и небо, заполнял все пространство вокруг. Обвивал сапоги, цеплялся за руки, выбрасывал прямо в лицо хищные холодные языки. За хмарной дымкой – почти ничего не видать. Иногда сквозь мглу просматриваются некие смутные очертания, высокие и темные, а потом пропадают. Дома и башни? Исполинские деревья? Крутые скалы? Не разобрать, не понять.

Память превратилась в дырявое одеяло, напоминала дубовый щит, разбитый на сотню щепок, раскиданных теперь под ногами. Иногда в ней вспыхивали, словно молнии в ночном небе, отдельные разрозненные образы, совершенно перемешанные, беспорядочные.

Война, непрестанные сражения, бесчисленные смертоубийства, огонь и сталь, кровь на снегу, кровь на гербовых коттах, кровь на зеленой траве. Может быть, даже не одна война, а добрый десяток войн. Вспоминался многобашенный город, окруженный врагом; рвущаяся в атаку конница, пришедшая на подмогу защитникам; бьющая в лицо злая метель. Вспоминались изумрудные луга и роскошные беломраморные дворцы в южных землях; вспоминались походы, нехитрый наемничий быт, вкус солдатской похлебки, распитое с товарищами вино, немудреные шутки, завиральные байки, скабрезные остроты и гогот. И потом вновь те же самые товарищи – уже не рассказывающие баек, лежащие бездыханными на вытоптанными сотнями копыт полях.

Вспоминались надменные вельможи, плетущие изощренные интриги, рвущиеся к власти над королевством. Вспоминалась новая армия, идущая на штурм новой крепости, и на сей раз он был во главе войска. Он садился на трон – в кресло, отлитое из старого серебра. Надевал украшенную драгоценными каменьями корону, и восторженная толпа приветствовала его тысячеголосым ревом. Ветер рвал на башнях знамена – яблоневое древо на синем поле, стяг его предков, осенявший утерянный и возвращенный престол. Триумф казался столь близким, что можно коснуться рукой.

Вспыхнувшая в ночном мраке сталь, раскаленная ярость, бешеный звон клинков. Чужой меч, пробивающий грудь – колющий выпад, стремительный, резкий, нашедший искомую цель. Холодеющий мир, застывшее напротив лицо. Все скрадывается, исчезает во мгле, наползает туман.

Вспоминалось многое, но все как-то спутано, вперемежку.

С изрядным трудом в памяти всплыло собственное имя. Гледерик. Гледерик Брейсвер. Сэр Гледерик, капитан Брейсвер, несколько позже и совсем ненадолго – король Гледерик. Он точно помнил, что был королем. Но друзья и знакомые называли его совсем по-другому. Просто Дэрри, без лишнего пиетета. Да и не заслужил он никакого пиетета, по большому счету.

Он явился сюда на лодке – утлой, ненадежной, ветхой, беспокойно качавшейся на волнах. Форштевень взрезал темную воду, в лицо летели соленые брызги, сидевший на банке перевозчик совершенно не шевелил веслами. Лодка двигалась будто сама собой. Перевозчик сидел ссутулившись, завернувшись в залатанный в сотне мест серый плащ, накинув на голову капюшон, и курил трубку. Разглядеть лица не получалось совершенно. Дэрри пытался завести с ним разговор, задавал вопросы, получал на них совершенно невразумительные ответы.

– Куда мы плывем? – спрашивал Дэрри.

– Куда тебе положено.

– А куда мне положено, позвольте спросить?

– Туда, где окажешься нужен.

– Просто изумительно. А можно вернуться назад? Мне кажется, у меня остались там незавершенные дела. Что-то очень важное. Я точно уверен.

Перевозчик выпустил ему в лицо клубы табачного дыма.

– Сиди на корме и не выеживайся, шкет. И без того наломал преизрядно дров.

– Очень невежливо с вашей стороны, – обиделся Дэрри. – Мне почему-то кажется, я умер. Скажите, я действительно умер? Я погиб? Мне что-то такое припоминается. Может, конечно, показалось просто.

Перевозчик ответил не сразу. Пока он молчал, Дэрри попытался разобраться в своей спутанной памяти, разложить все по полочкам. Он определенно с кем-то дрался, вспомнить бы еще с кем. Точно – сторонник старого свергнутого короля, убитого при штурме. Дальний родственник самого Дэрри, который мог бы стать другом, но предпочел сделаться врагом. Явился незваным, среди ночи… прокрался в замок, который Дэрри уже начал считать своим. Кажется, проник туда потайным ходом.

Они сразились. Ох, как гремели клинки, как весело они пели, каким лихим вышел бой. Отчаянно не хотелось проиграть. Не тогда, когда осталось целое королевство, которое следовало спасать от дворянских интриг, междоусобицы, хищных врагов, разорения и неминуемого упадка. Королевство, которому требовался сильный король. Потомок истинной, прежней династии.

Бой окончился поражением, сталь нашла его сердце. Он успел подумать, что это, наверно, все же хорошая смерть, с оружием в руках – а потом потерялся в тумане.

Столько усилий – и все перечеркнуто, все впустую.

– Смерти нет, – сказал наконец перевозчик. – Вам только кажется, что она есть.

– Звучит вдохновляюще. Можно закурить? Вы тут дымите и мне захотелось.

– Много чести будет. Но можешь поесть зато, если хочешь.

Перевозчик протянул ему сухарь, вытащенный им из кармана.

– Мертвецы разве едят? – усомнился Дэрри.

– Ты многого не знаешь о мертвецах, уж поверь.

Дэрри захрустел сухарем, благо в желудке у него как раз засвербело, и принялся думать о превратностях судьбы. Куда же они плывут, где окажутся в итоге? Долго раздумывать, впрочем, ему не пришлось. Из тумана встало высокое строение, напоминавшее портовую башню или маяк, и лодка пристала к каменной пристани. Во мгле проступали очертания многомачтовых кораблей. Вокруг царила странная тишина, совершенно не свойственная обычному порту.

– Вылезай, – сказал перевозчик. – Пойдешь прямо, никуда не сворачивая. Примутся из тумана звать и манить – не слушай, не оглядывайся, если жизнь дорога. Обещаний не слушай, посулами не прельщайся. Если достанет ума – выйдешь, куда следует, и по дороге не сгинешь.

– Хотелось бы больше конкретики.

– Лучше скажи спасибо, что попал сюда, а не куда похуже.

– Спасибо, – сказал Дэрри. – И что развлекли беседой – тоже благодарствую.

– Расплатиться не забудь, умник.

В ладонь сама собой скользнула монета. Серебряная, тяжелая, стертая от времени. На реверсе отчеканено яблоневое дерево и выбита надпись «один фунт». На аверсе – его собственный профиль, в короне, и подпись – «Гледерик Первый». Выглядело довольно неплохо. Дэрри вздохнул, передал перевозчику монету, с которой совсем не хотелось расставаться, и вступил на берег. Он пошел вперед быстро, не оглядываясь.

И вот он бредет здесь, уже больше часа наверно. Море, оставленное за спиной, все отдалялось. Первое время доносился его смутный шелест, напоминающий о волнах, что бьются о пирс. Затем все смолкло и воцарилась гулкая тишина. Туман не пропадал, смутные очертания оставались смутными очертаниями, из мглы никто не являлся, не манил и не звал. Дэрри даже сделалось скучно. Он надеялся, что по-прежнему бредет прямо, как ему приказал лодочник, но совершенно не был в этом уверен. Сложно ориентироваться в полном отсутствии четких ориентиров. И не захочешь никуда сворачивать – все равно свернешь.

Дэрри обнаружил, что одет по-походному, в плотную кожаную куртку с множеством ремешков и блях. Такая и от удара мечом, пожалуй, защитит – если тот придется вскользь, разумеется. Под курткой – плотная же рубаха. Кожаные штаны, сапоги до колен. Торопливо расшнуровав куртку и заглянув за ворот рубахи, Дэрри не нашел и следа пришедшегося в грудь ранения. Удивительные дела творятся, что и говорить.

Он не казался себе бесплотным призраком. Все как всегда, привычное тело, и неудобства от него тоже совершенно привычные. Ноги гудят, спина чешется. Да еще, пожалуй, очень сильно тянет выпить спиртного. Пить не переставая целую неделю, пожалуй – до полного беспамятства, утешительного и счастливого. Еще порядочно хотелось поесть. В висках стучала кровь, в груди билось сердце, на запястье прощупывался пульс. Смерти, похоже, действительно нет. В данном конкретном случае, хотя бы.

Зато имеется меч. Вложен в ножны у пояса, иногда бьет по ноге. Длинный, обоюдоострый, с крестовиной, вырезанной в форме соколиных крыльев. Способный, когда требуется, разить быстро, подобно жалящей пчеле. Дэрри отчего-то не сомневался – там, куда он придет, этот меч окажется ему полезен. Так, во всяком случае, неизменно случалось в его полузабытом прошлом. В какой бы стране он не оказывался в ходе своих странствий, всегда все заканчивалось звоном клинков.

Неожиданно впереди вспыхнул свет – а вернее, не совсем впереди, а скорее где-то по правую руку. Ровный, яркий, неистовый, он пылал, различимый даже сквозь плотную мглу. Вместе со светом пришел и призыв – безмолвный и бессловесный, но вместе с тем абсолютно внятный. Кто-то попал в беду и теперь отчаянно, изо всех имевшихся у него сил призывал на помощь любого, кто окажется поблизости и будет готов подоспеть. Человек, зажегший это странное, явно колдовское пламя, совершенно точно находится в смертельной опасности. Он загнан в угол и дерется с превосходящим противником. Дэрри ощутил это со всей отчетливостью, осознал непонятным чутьем.

«Похоже, чьи-то дела достаточно плохи».

Огонь разгорелся и вскоре погас, но эхо отчаянного призыва продолжало висеть в воздухе. Дэрри в нерешительности замер. Не похоже, что рядом, посреди эдакой хмари, найдется кто-то еще, готовый выручить безвестного бедолагу. «Не помогу я – вполне вероятно, никто не поможет». И все-таки, перевозчик настойчиво наставлял никуда не отклоняться – а источник света находился все же не совсем по пути. Больше похоже на одно из тех искушений, против которых предостерегал лодочник. Вот так доверчиво поведешься, потопаешь неизвестно куда – а там адские бестии твоей душонкой полакомятся. Или случится нечто похуже, хотя куда уж хуже.

А с другой стороны – возможно, кому-то действительно грозит опасность. Кто-то, может статься, защищает свою жизнь уже почти без всякой надежды, прибегая к самым последним, отчаянным средствам. «Если прикинуть, за что трястись мне? За свою дурацкую жизнь? Она и без того закончена, закрыта как дочитанная книга, прервалась на острие меча. Было бы что терять».

Больше ни в чем не сомневаясь, Дэрри двинулся в том направлении, откуда, как ему показалось, исходила беззвучная мольба о помощи. Туман стремительно редел. Под ногами вместе молочной взвеси появилась сырая земля, сапоги приминали ломкие травы. Над головой проступило темное небо – высокое, пересыпанное сверкающими бусинами звезд. Подул холодный ветер, разгоняя влажную мглу, раздирая ее в клочья.

Неясные силуэты превратились в деревья – дубы и ясени, буки и грабы. Обычный северный лес. В своей прежней жизни Дэрри не раз странствовал по таким, до дыр стирая подошвы сапог, добывая себе пропитание охотой и рыбалкой. Он шел быстро, не медля, при помощи чутья угадывая направление. Задышалось неожиданно легко и свободно – он ощутил себя живым, совсем не убитым, совсем не затерявшимся в сумраке. Вокруг больше ничего не напоминало о странных местах, по которым он совсем недавно бродил.

«Возможно, я приду совсем не туда, куда меня посылали. А возможно, окажусь в месте, где действительно нужен. Какой смысл теперь сожалеть?»

Деревья расступились, открывая просторную поляну. Стоячие камни вздымались на ней широким кольцом, поднимаясь от земли на высоту двух человеческих ростов. Они четко вырисовывались во тьме, подобные безмолвным часовым. Отчего-то Дэрри не сомневался – магический свет загорелся именно здесь. Старый кромлех, в таких некогда творились колдовские ритуалы или совершались жертвоприношения забытым богам. Внутри кромлеха метались неясно различимые фигуры, доносился металлический скрежет, тускло блистала сталь.

Свет разгорелся вновь – голодное ярое пламя. Дэрри отчетливо различил мальчишку, прижимавшегося спиной к одному из стоячих камней. Худой, высокий, темноволосый, выставил перед собой зажатую в правой руке длинную шпагу. Левая рука тоже распрямлена, над самой ладонью перекатывается в воздухе косматый огненный шар. Чародей! Настоящий чародей! Дэрри смутно припомнил, что прежде сталкивался с этой братией, хотя и не слишком часто.

Перед мальчишкой, лицом к нему, спиной к Гледерику – трое, и все при оружии. Двое крепких мужчин в доспехах, а с ними, подумать только – нагая девица, и тоже с клинком. Это все выглядело довольно дико. И, судя по тому, как напряжено лицо юнца – ему приходится туго, пусть он и волшебник.

Не испытывая даже тени колебаний, Гледерик Брейсвер ворвался в кольцо стоячих камней, вытягивая из ножен свой собственный меч. «Плевать мне, что эти ребята не поделили, кто из них виноват, кто прав. Нечестно, когда трое наседают на одного».