Читать книгу «Осторожно! Играет „Аквариум“!» - Анатолий «Джордж» Гуницкий - Страница 5

Итак, фестиваль «Литуаника-86»; Вильнюс – сказочный, древний, вечно загадочный город! Великолепная организация – гостиницы, автобусы, реклама, сувениры и прочие необходимые радости. Уютный зал Дворца МВД невелик, в нем всего шестьсот мест, и поэтому киловатта хорошей аппаратуры оказывается достаточно для звукового комфорта. Публика – приличного вида, современно и со вкусом одетая, в меру молодые люди, откровенных фанов и подфанков относительно немного. На сцену выходит симпатичный ведущий с внешностью и пластикой комического актера (как выяснилось, это один из популярнейших диджеев Вильнюса) и приветливо, без церемониальной болтовни открывает фестиваль.

Первой выступает группа «Метро» из Минска – примитивный, смешной в своей наивной экспрессивности ВИА. Это был слабейший концерт «Литуаники»; минчане пытались «играть в рок», скучно сочетая затасканные формальные приемы и абсолютно выхолощенное содержание. Громко, четко звучала музыка, которая ничего не выражала, ничего не значила и никого не волновала.

Появившаяся вслед за ним «Гетеро» в две секунды изменила эмоциональную атмосферу в несколько приунывшем зале. Еще бы, запахло «тяжелым металлом»!

Да, это был он, «тяжелый металл» горячего доменного разлива – грубые, однообразные риффы, надрывный вокал, свирепые запилы, свербящие тембры, черная кожа, заклепки и браслеты. Столь профессионально сделанного, совершенного в своем роде «металла» мне, пожалуй, еще не приходилось слышать вживую; наши доморощенные «металлурги» – дилетанты по сравнению с ребятами из Таллинна.

Особого внимания заслуживает Пеэтер Сааре, певец и руководитель группы, получивший приз лучшего вокалиста фестиваля. Но я думаю, что дело не только в вокальных данных Пеэтера. Этот стройный, ярко выраженного нордического типа парень был идейным и эмоциональным центром «металлургической» композиции, он придавал происходящему состояние предельной экстремальности, его излюбленный жест – угрожающе выдвинутый вперед и чуть приподнятый локоть в блестящей кожаной перчатке-браслете – олицетворял самую суть стиля.

Смешно было наблюдать, как второй секретарь вильнюсского горкома ЛКСМ, сдержанно, с некоторой внутренней тревогой пожал черно-браслетную руку Пеэтера, поздравляя его с присуждением почетного звания. Тот немедленно вышел вперед, на авансцену, расправил плечи, широко расставил ноги и гордо выдвинул вперед локоть. Победа! Зал взревел от восторга!

Интересно заполучить «Гетеро» на гастроли в Ленинград, они будут иметь дикий успех, и не только у нас, а и в любом месте шестой части света.

В то же время «Гетеро» насквозь, до мозга костей вторично. Если принимать высокое ансамблевое мастерство как нечто само собой разумеющееся, то «Гетеро» ничем не отличается от сотен групп, себе подобных. Такую музыку сейчас играют везде.

Мне давно казалось, что «металл» – это развитие не вглубь, а вширь, он давно оброс традициями, а его адепты, похоже, видят свою задачу не в изменении, а в сохранении формы. Возможно, так и должно быть, возможно, харду, «металлу» удалось стать такой традиционной, интернациональной музыкальной игрой, как диксиленду в джазе, когда все правила хорошо известны и важен не результат (он тоже известен), а процесс на пути к чему-то большему. Но как бы там ни было, нельзя забывать о личностном, индивидуальном, ведь любой стандарт рано или поздно утомляет.

В какой-то момент я был очень рад своему незнанию эстонского языка; объявили краткое содержание текстов, и выяснилось, что они посвящены критике различных злоупотреблений со стороны эстонских бюрократов-чиновников. Я понимаю – сатира, социальность, проблемы, однако так можно скатиться до уровня журнала «Крокодил».

Несмотря на всю агрессивность и энергоотдачу, в выступлении «Гетеро» было нечто развлекательное, эстрадное; устрашающая пластика Сааре вдруг ассоциировалась с безобидной мелкой клоунадой и вызывала не шок, а спокойное, созерцательное ощущение.

Примерно то же самое я наблюдал во время выступления группы Гуннара Грапса.

Не знаю, почему он отказался от названия «Магнетик Бенд», оно сопровождало его добрый десяток лет; возможно, это произошло потому, что «бенд» – это когда все вместе, а Гуннар при любых вариантах оставался звездой первой величины, без которой ничего в ансамбле произойти не может и не должно. И теперь его коллеги – первоклассные музыканты – были дружным «фоном» для неутомимого рокера.

Поворот Грапса в сторону ярко выраженного харда как будто бы опровергает гипотезу «металл – первичная ступень». О том же говорят нам биографы Осборна и «Дип Пеплов». Если учесть, что Гуннару 33 года, то «тяжелое сентиментальное путешествие», несомненно, помогает ему вернуться в обетованную землю молодости. С другой стороны, изрядная порция «тяжести» всегда ощущалась в его музыке, исключением является период авангардно-духовных экспериментов.

По сравнению с «Гетеро» группа Грапса не кажется совсем «металлической», проглядывает «тяжелороковый» фундамент, к тому же игрались и блюзы. Один из них Гуннар пересказал по-русски, и я опять обрадовался своему незнанию эстонского – блюз был посвящен ночной прогулке с девушкой, проводам ее до парадной и последующим поцелуям в оной.

Черт возьми! Тридцатитрехлетний мужчина мог бы найти более интересные варианты; ночью, в парадной, обычно занимаются другими делами…

Грапс – превосходный шоумен. Он лихо, мастерски прыгал и пританцовывал, обаятельно улыбался и виртуозно жонглировал стойкой, а вокруг конденсировался мощный хард. В целом получилась весьма коммерческая картинка, хотя приз лучшего барабанщика Грапс получил абсолютно заслуженно. Отсюда и ощущение эстрадности, вроде бы неуместное для такой музыки.

Впрочем, после концерта БГ восторженно сказал ему: «Гуннар, это здорово, ты был сегодня таким же, как десять лет назад!» Похвала не имела никакого подтекста, а все-таки, если разобраться, сомнительный получился комплимент…

Одной из сенсаций фестиваля (а их было, на мой взгляд, немного) стало выступление калининградской группы «003». Очаровательный коктейль из панка, «мягкой» волны и рэпа сначала несколько смутил публику, да и звучала эта странная, дерзкая музыка непривычно бедно. Подвел аппарат? Нет, вся «бортовая аппаратура» работала нормально, просто музыканты играли на старинных дешевых «Музимах», сознательно создавая эффект эдакого плоского, «жестяного» звука. Воистину, не в «Корге» счастье! Как здорово, что есть еще люди, умеющие делать из г… конфетку, добиваясь малыми средствами больших результатов. Один из критиков отметил впоследствии, что у музыкантов «003» «хватает огрехов в сценизме (странный термин!) и в технике, но безусловно наличие духовности и неординарного мышления».

Спорный, противоречивый вывод. Ведь то, что критик принял за «огрехи», есть программная концепция, полемичная по отношению к «прилизанной» современной музыке, а неординарное мышление и духовность не совпадают с абстрактными профессиональными критериями.

Что определяют эти критерии, взятые сами по себе, в виде некоей константы? Вот московская группа «Ария» (Москонцерт, бывшие «Поющие сердца») профессионально сыграла «сытый» хард и даже получила приз за высокий профессиональный уровень. Кого согрела их музыка? Разве только «завела» немного, как… пиво. Профессионализм только тогда имеет смысл, когда он одухотворен и помогает свершиться творческому акту, все остальное – зола…

«003», безусловно, есть над чем поработать, но только в русле собственного стиля. Непросто им, наверное, живется в Калининграде, и если они когда-нибудь переедут к нам, как «Провинция», – я не удивлюсь.

Остроумный эффект дешевого звука, со вкусом примененный калининградцами, максимально демократизировал пышный фестивальный саунд; оценить полностью всю прелесть их дерзкой выходки мне удалось только во время выступления литовских и латвийских групп.

Рижская «Юмправа», вильнюсские «Ад Либитум» и «Студия» не похожи друг на друга. Каждый из этих ансамблей возделывает «свой сад», и небезуспешно, общим же моментом является принадлежность к прибалтийской школе, тяготеющей к сложным структурам и академизму.

Сильные гитаристы, опытные клавишники, прошедшие сквозь джазовые искушения саксофонисты, крепкие, матерые барабанщики…

Подробно демонстрировались – как на выставке – безграничные возможности современной электроники, иногда экспозиция техники превращалась не то в академический театр, не то в лабораторию, тогда демонстрация становилась препарированием, детальнейшим исследованием, при котором руки по локоть погружались в синтезатор, а драм-компьютер выглядел устрашающим колоссом, кошмарным монстром, зловещим и неизбежным Фатумом.

О, если бы в Вильнюсе была «Модель», та самая, проклятая ленинградскими рокерами «Модель»! Или наоборот, если бы все эти команды приехали к нам в клуб, чтобы наша публика смогла увидеть разницу между живой электроникой «Модели» и бездушными конструкциями прибалтов! И тогда (нет, на это нельзя надеяться!) вдруг был бы оправдан суровым демосом один из членов жюри ленинградского фестиваля, простодушно отдавший свой голос за «Модель»; приехав из Литвы, он не смог удержаться от сравнений и, поддавшись искреннему впечатлению, нагло попрал интересы клуба!!!

Чу! Зловещая тень эрцгерцога Фердинанда, убиенного в славном городе Сараево, нависла над страницей, и я срочно меняю тему, чтобы не быть осужденным за использование клубного бюллетеня в личных целях!

Поговорим лучше о «Браво»… Тут можно изгаляться сколько душе угодно, в рок-клубе их не любят. Только кому это нужно, да и зачем? Они ребята столичные, рок-лабораторные, пусть там с ними и разбираются, а у нас – острота, социальность, об этом даже в центральной прессе писали (см. «Собеседник», 19.07.86).

Кто-то хорошо сказал про «Браво»: «Вкусно, да не сытно…» А, так ведь это я сам сказал после ЛДМ-ского концерта. В Вильнюсе было еще вкуснее, да опять же не сытнее. Гастрономические мотивы при разговоре о музыке не вполне уместные, годятся, когда речь идет о факте поп-культуры. «Браво» – типичный попс, нужно ли это доказывать?

Жанна Агузарова (Ивонна, Ива) заметно усовершенствовала свой сценический имидж. Она держится уверенно, умело кокетничает с залом, ощущая себя полноправной хозяйкой положения: рассчитан каждый жест, отточено любое движение, малейшая эмоциональная вибрация певицы немедленно передается залу.

Ива грустит, Ива страдает, Ива ерничает, Ива веселится, Ива немного смутилась – в перерыве между песнями ей даже неудобно… извините меня, я так хотела, чтобы вы почувствовали, как я грущу, страдаю, веселюсь и ерничаю, получилось как будто неплохо, правда? В какое-то мгновение Иве и в самом деле становится неудобно, она ослабляет поводья саморежиссуры и превращается в «смешную некрасивую девчонку, такую непохожую на всех». Это и есть попс. В роке солист ведет себя иначе, он более независим, он меньше стремится понравиться, самое экстравагантное поведение рассчитано на душевный контакт, а если его нет, то получайте шок!

Рокер может позволить себе быть вызывающим, наглым, замкнутым; исполнитель поп-музыки обязательно должен добиться любви и восхищения, иначе он не будет популярен; на хорошем рок-концерте, происходящем в среде неспециальной публики, многие могут уйти из зала, они ощущают собственную чужеродность происходящему, и это их раздражает. На хорошем поп-концерте случаи ухода редки, даже те, кому в лучшем случае все равно, сидят до конца – чего уходить, если тебя развлекают.

«Браво» – это хорошая поп-музыка. Но не более. В Вильнюсе они были вне конкуренции, ведь все остальные – плохо ли, хорошо ли, – играли рок или хотя бы пытались, как «Метро». «Браво» ни на что подобное не претендовали, они четко делали свое дело. Программа была старая, накатанная – «Желтые ботинки», «Синеглазый мальчик», «Ленинградский рок-н-ролл» и прочие хиты дискотек, веселенькие песенки обо всем понемногу и ни о чем в частности. И хотя у попса свои законы, чересчур уж много всего понамешано в музыке «Браво» – шестидесятые годы, как бы реггей, как бы волна, как бы рок-н-ролл. В этом смысле «Секрет» – конкурент «Браво» – по части попса гораздо более цельное явление.

Веселая, простая музыка, дающая возможность немного развлечься и даже немного пошевелить мозгами, без сомнения, нужна. При чем тут рок-фестиваль? Не знаю… А почему бы и нет? Все-таки они не совсем чужие, да и кто умеет заглядывать в будущее?

«Сиполи». До этого мне их слышать не приходилось. Коллеги из рижского рок-клуба любезно предупредили меня за день до концерта, что «Сиполи» – это «Земляне» на латвийский манер. Я им не поверил (на всякий случай) – и правильно сделал!

Отличная команда! В их музыке очевидно влияние все той же прибалтийской школы, только без занудства и навязчивого интеллектуализма. Они исполняли нечто вроде оперы (музыка клавишника Мартиньша Браунса), в которой действовали кошка, собака и луна. Я пожалел, что не знаю латвийского, это мешало, хотелось более полного понимания.

Весьма монументальное сочинение слушалось легко, с интересом, профессионализм не глушил чувство, а наоборот, придавал ему выразительность, «объемность». Где-то в середине программы очень плавно, без нажима возник небывалой мощности драйв – высочайшая культура совместной игры, такое редко приходится слышать!

Уже после концерта я узнал, что «Сиполи» недавно побывали на гастролях в шести африканских странах. В Африке, наверное, такая жарища – страшное дело!

Последним в конкурсной программе выступал «Аквариум». К концу второго дня аппарат стал вести себя по-нашему, с капризом; настройки затягивались, график нарушался, и в итоге «старая гвардия» появилась на сцене в первом часу ночи. Зал почтительно и терпеливо ждал, пока они настроятся.

Наши звезды неторопливо, с подчеркнутым хладнокровием стали проверять звук: Слава флегматично ковырялся в пульте, Дюша, переваливаясь с ноги на ногу, бродил в своем углу, то исчезал за кулисами, то выходил вперед и, картинно опираясь на стойку, строго смотрел в зал; Тит откровенно нервничал; Михаил директорствовал – подходил то к одному, то к другому; Куссуль невозмутимо стоял на месте; Ляпин прикладывал ухо к своему монитору; Боб считал в микрофон; Трощенков с укором поглядывал на Славу, ожидая, пока тот займется им персонально.

Я почему-то стал волноваться. Чудеса! Тысячу раз все это слышал, знаю их как облупленных и все-таки дергаюсь, будто нахожусь там, рядом с ними.

Что-то назревает – либо скандал, либо исторический момент. Скорее всего, последнее с небольшой частичкой первого, ведь сезон прошел как на одном дыхании, «Аквариум» в прекрасной форме. Но в Вильнюсе они впервые – как их примут?

Рядом сидят свердловчане. Время от времени поворачиваюсь к ним и пророчествую: «Вот уж сейчас „старая гвардия” покажет… Вот уж дело будет… Вот уж Шура выдаст, а то что это за фестиваль – ни одной гитары приличной…» Свердловчане несколько в трансе, понимающе кивают головами.

Наконец все готово. У микрофона ведущий, взрыв аплодисментов – началось! Сначала – старый блок: «Кусок жизни», «Дорога 21», «Капитан Африка». Те, кто знает эти песни, реагируют бурно, остальные ведут себя сдержаннее, как бы примериваясь. Атмосфера постепенно накаляется, «обратная связь» усиливается; зал, собственно, уже «готов», нужен еще один толчок, и… Резкая смена темпа. Совершенно неожиданно звучит акустика, впервые она включена в электрическую программу.

…«Аделаида» – плавный переход назад к электричеству, в финале песни выходят Ляпин и завершает ее красивейшим нежным соло. Вильнюсцы хлопают, но как они могут оценить всю прелесть этой коды, кто мог представить полтора года назад, чтобы Ляпин согласился выйти в финале на пять секунд! Теперь – другой расклад, былой конфронтации нет и в помине.

Заканчивался концерт под большой «бис». Не слишком многочисленная когорта фанов активизировалась, они плотно окружили сцену и скандировали, это вкупе с музыкой гальванизировало остальных. Экстаз нарастал. Неожиданно камерный «Город», все потрясены; медленно начинает раскручиваться «Рок-н-ролл мертв» с Ляпиным в главной роли, и «старая гвардия» разыгрывает свой коронный номер по всем правилам искусства…

Фактически концерт «Аквариума» оказался генеральной репетицией перед ленинградским фестивалем, они «размяли» новые песни, проверили на практике принцип синтеза. Приз, полученный группой в Вильнюсе – за неустанный творческий поиск и самобытность стиля, – равнозначен Гран-при в Ленинграде, всем было ясно, что выступление «Аквариума» стало гвоздем программы, главным событием «Литуаники». Дома, конечно, принимали теплее – и неудивительно, без своей публики, любящей и знающей, триумф 31 мая не смог бы состояться. Тем ценнее успех в Литве, где «Аквариум» выступал первый раз. Я внимательно смотрел на лица зрителей – у них были просветленные лица людей, познавших настоящее откровение!

Разная музыка звучала на фестивале – хорошая и плохая, современно-электронная, эстрадизированная, тяжелая, – но в этот вечер все забылось, показалось плоским и поблекшим по сравнению с цельным, зрелым и, главное, выстраданным мейнстримом. Они выстрадали эту музыку, они шли к ней долгие-долгие годы, они боролись за нее, и за каждый такт своего полуночного концерта они заплатили по самой дорогой цене.

И поэтому мне непонятно распространенное в последнее время мнение об успокоенности музыки «Аквариума», об излишней обкатанности и проч. Похоже, кого-то просто стала раздражать стабильность группы, причем просто так, без каких-то особых причин. Я не слышал еще ни одного серьезного аргумента против «Аквариума», никто не утруждает себя доказательствами, а если таковые имеются, то выглядят крайне беспомощно.

Дело, видимо, в том, что рокеры, будучи всего лишь одной из разновидностей рода человеческого, а вовсе не сверхлюдьми, наделены, как и прочие двуногие, самыми обычными слабостями и глупостями. Быстротекущий Хронос (время то есть) иногда сильно способствует обострению этих заболеваний. И тогда происходит вот что: раз «Аквариум» – лидер, раз валятся на него как из рога изобилия всякие Гран и просто призы, значит, все не так, обуржуазились наши кумиры, пора свергать их с престола.

Известная логика в таких рассуждениях, безусловно, есть, только ведь каждый конкретный случай требует особого подхода.

«Аквариум» стали обвинять в абстрактной философичности и оторванности от родных реалий. Однако метафоричность, обобщенность всегда были свойственны БГ как поэту; он очень редко пользовался конкретно-натуралистической манерой текстосложения.

У него своя индивидуальная метода, и именно в ней – главное достижение его творчества, а не в сопутствующих эстетизмах и манерничаньи.

Какой скачок! Чай и мир! Чаепитие происходит в обычной комнате, но эта комната – полноправное звено в круговороте мировой гармонии. БГ ощущает ее и напоминает о ней нам, потому что все – и малое и большое – взаимосвязанно, и одно не существует без другого. Как часто мы забываем о духовных истинах, стремясь к сиюминутному, будто бы реальному…

БГ все больше и больше стремится петь о метаморфозах духа, ведь в самом деле, «небо становится ближе с каждый днем».

Концерт «Аквариума». Ленинград.

1987 г.

Такое видение мира отнюдь не является всеобщей нормой и не исключает другие способы художественного познания. Главное, чтобы они были убедительны. Из истории мы знаем массу примеров, когда молодые музыканты отвергали опыт маститых предшественников и революционизировали музыку, их самостоятельные творческие акции изменяли и расширяли представления о роке. Некоторые же из наших «новаторов» умеют только отвергать, а создавать они еще не научились. Правда, реальная действительность легко опровергает потуги болтунов и досужие разговоры, ставя все на свои места.

Вильнюсский концерт «Аквариума» – лучшее тому подтверждение.

А на следующий день с утра пошел дождь – будто бы природа с непривычки не выдержала, и все в ней перепуталось под воздействием могучего рокового поля; только к вечеру снова выглянуло солнце, разобравшись, что все в порядке и ничего страшного не случилось.

БГ. Дворец молодежи.

Ленинград. 1990 г.

Завершали «Литуанику» внеконкурсные выступления молодых вильнюсских групп, концерты лауреатов и научно-практическая конференция. Удивительно, она прошла по-деловому: доклады, вопросы, небольшие прения. Никаких скандалов! Приятно, когда люди собираются поговорить о своей любимой музыке! Не менее приятно, когда они имеют возможность собраться для того, чтобы эту музыку послушать. И пусть на фестивале хватало безликих выступлений, в целом все получилось интересно и поучительно.

Спасибо тебе, «Литуаника»!

1986