Читать книгу Витязи в шкурах - Анатолий Дроздов - Страница 2

1

Стремительная тень порскнула поперек тропы. Мумит в одно мгновение выхватил пистолет и присел – чтобы очередь врага прошла над головой. Но почти тут же расслабленно выдохнул и сунул тяжелый «стечкин» в кургузую кобуру. Волк!

Зверь с шумом вломился в густые кусты, окаймлявшие поляну, проскочил их и широкими прыжками понесся вверх по склону. Мумит проследил за ним взглядом и на вершине отрога заметил второго волка. Тот спокойно стоял, наблюдая за происходящим внизу; его силуэт четко вырисовывался на фоне ясного синего неба. Зверь, напугавший человека, подбежал к нему и прилег, высунув язык.

Мумит спокойно двинулся по тропе. Волк, перебежавший дорогу, – хорошая примета. А два зверя, спокойно развалившиеся в виду человека, – вдвойне. Если по зарослям шныряет спецназ, волки так себя не ведут. Но Мумит не позволил себе расслабиться – неслышно ступая по влажной земле, прошел привычным маршрутом, настороженным глазом ловя присмотренные маячки. Все было как прежде. Ни сломанной веточки, ни порванной паутины и всюду – серебряная от утренней росы высокая трава. Лучше вспаханной земли – след виден издалека.

Закончив обход, Мумит подошел к сплошным зарослям на склоне и, настороженно оглянувшись, скользнул в кусты. Скрытый от постороннего взгляда навесом ветвей он поднялся высоко вверх и юркнул в узкую расщелину. В то же мгновение в грудь ему уперся ствол автомата.

– Алла акбар! – тихо выдохнул Мумит, и ствол отодвинулся. Мумит одобрительно кивнул: Юсеф, отступив на шаг, не опустил автомат – за спиной вошедшего мог скрываться чужой. Мумита могли привести силой, воткнув ствол пистолета меж лопаток.

Мумит скользнул в пещеру и повел взглядом – из-за бокового выступа торчал длинный ствол станкового пулемета, Ахмад страховал. Если внезапно напавшему спецназу удастся убить Юсефа и прорваться к входу, здесь, на ровном пятачке, полягут все. Ни один бронежилет не выдержит удара тяжелой пули. А у пулеметчика останется время, чтобы отступить вглубь и сделать это нападение бессмысленным. Алла акбар!

По узкому проходу Мумит миновал второй пост и спустился на дно большой полутемной пещеры. Осмотрелся. Все на местах. В дальнем углу под стеной виднелся большой сверток – девчонка спала, завернувшись с головой в одеяло, неподалеку, примостившись прямо на каменном полу, похрапывали сменившиеся после ночного дежурства Азад и Алу. Пусть. Никто не помешает думать.

Он присел на корточки и еще раз обвел взглядом пространство пещеры. В который раз похвалил себя за выбор. По возвращению из-за границы он завел такую привычку – заранее разведывать места, где можно укрыться и переждать вдали от чужого взгляда. Потайных мест у него было много. Часть их со временем обнаружил спецназ, часть он позже забраковал сам. Люди в близких к ним селах стали ненадежны, могли продать. Но немало оставалось…

О пещере он услыхал случайно. Юсеф рассказал. Поначалу не заинтересовался. Пещеры – плохое место для схрона, их хорошо знают местные жители и полоумные туристы, которые до сих пор любят, обвешавшись веревками, ползать внутри горы. К тому же эта пещера была далеко от родных мест.

И все-таки слова Юсефа запали в память – красиво рассказывал. Когда ты постоянно прячешься в горах, разговоры на привалах и ночевках – и развлечение, и средство скрасить тяготы кочевой жизни. Из слов Юсефа в памяти отложилось «проклятая», спустя несколько дней он потихоньку отвел подчиненного в сторонку и расспросил. В этот раз понравилось. Местные жители этой пещеры боятся панически (там дьявол живет!). Не ходят к ней сами и праздных туристов не пускают – чтобы дьявола не тревожили, не навлекали беду.

При первой же возможности Мумит побывал здесь. Пещера и впрямь производила мрачное впечатление: один большой объем с почти ровным полом, полумрак и нависающие над самой головой неровные своды. Вход – низкий, к нему надо еще подняться по узкой расщелине по каменной осыпи. В таком месте обороняться можно сутками. Артиллерию на склоне не поставишь, а стрельба издалека – курам на смех, многометровые каменные стены снарядов не боятся. Другого входа пещера не имела. В стене справа светилась узкая щель – подросток протиснется, но взрослый мужчина и в снаряжении… К тому же еще подберись – щель в отвесной стене, вниз сотня метров, да и сверху немногим меньше. Мумит нашел еще ход – в дальней стене напротив входа. Полез. Он все и всегда проверял сам, иначе давно бы уже отнесли его, накрытого белой буркой, на родовое кладбище.

Лаз оказался узким, вскоре ему пришлось согнуться, а потом и встать на четвереньки. Он полз, подсвечивая себе подвешенным на груди армейским фонариком, а ход все не кончался, и густая, осязаемая кожей темнота была вокруг. Ему стало страшно, затем панический ужас охватил всего его. Ему казалось, что с каждым новым шагом вперед с него словно сдирают кожу. Он чувствовал это почти наяву и ничего не мог поделать с этим ощущением. Поэтому сначала остановился, а потом, пятясь, торопливо вернулся. Куда бы ни вел этот лаз, врагов в пещеру он не приведет: если он не прошел, то и другим не удастся. Зато Мумит понял, почему местные боялись этой пещеры: тоже ползали…

Когда представилась возможность, он отнес в пещеру консервы и боеприпасы, тщательно спрятав их под камнями. У него в каждом схроне был такой запас. Денег на устройство тайников он не жалел. Тех, кто жалел, давно унесли под белыми бурками… Когда тебя гоняют по горам, это очень важно – затаиться где-либо на два-три дня, не показывая носа. Чтобы врагу надоело тебя искать, и он ушел. Если все-таки обнаружат, надо иметь возможность вести бой до темноты – ночью и наблюдатели плохо видят, и снайпера бессильны. Ночью уйти легко…

Мумит достал из рюкзака банку мясных консервов, вскрыл ее армейским ножом. Бросил на крохотную походную плитку таблетку сухого спирта, поджег и водрузил банку над синим язычком пламени. Огонь тихо шипел и скоро по пещере поплыл вкусный запах мясного бульона. Совсем по-домашнему…

* * *

Когда-то его звали Карим…

Свадьба была в разгаре, когда его разыскал приехавший из родного села брат. Увидев его перекошенное лицо, Карим бросил инструмент и побежал прямо сквозь танцующих гостей.

…Пока ехали, руины успели разобрать. Деревянные стропила еще дымились, а над тем, что недавно было жилищем, стоял запах мясного бульона – ракета угодила в дом, когда Роза готовила ужин. Сама Роза и дети лежали во дворе, прикрытые вытащенными из-под руин пыльными покрывалами.

Позже ему говорили, что это несчастный случай – ракета отделилась от самолета непроизвольно. Другие утверждали, что пилот просто промахнулся – целился в другой дом, где и в самом деле прятались моджахеды. Кариму было все равно. Он сам, в нарушение обычаев, обмыл худенькие тела Айши и Заки, уступив родственникам только Розу. Родственники не теряли времени, и он успел, как того требовал обычай, до темноты отнести всех на кладбище. Карим не плакал. Едва взглянув на изувеченные тела детей, он ощутил, как внутри его словно что-то хрустнуло. И чувств не стало. Совсем. Он все видел и слышал, мог все делать и понимать, только теперь происходящее не имело для него никакой окраски. Он стал как машина, которой все равно куда ехать и как ехать – лишь бы хватало бензина. И была воля водителя. А воля была…

Назавтра он сказал брату:

– Дай мне денег! Мои сгорели в доме.

– У меня мало денег и много детей, – нахмурился брат. – Я тебя прошу: не делай этого! Виновного найдут и накажут – большие люди обещали. Этим ты детей не вернешь.

– Я не буду искать виновного, – пообещал Карим. – А дети твои не будут голодать. Клянусь!..

Он ушел от брата в тот же день – и пропал. Больше месяца его никто не видел. А потом он появился в горах, в расположении самого известного в республике полевого командира по кличке Абдулла.

В тот день было пасмурно, авиация не летала, и все моджахеды во главе с командиром сидели на поляне – обедали. Перед Абдуллой на траве лежал огромный арбуз, он большим ножом отрезал толстые ломти и ел, сплевывая семечки перед собой. Время от времени он с силой плевал на сидевшего в двух шагах пленного русского офицера. Одна рука офицера была перевязана: на грязном бинте расплылось большое красное пятно. Всякий раз, когда косточки попадали в раненого, он вздрагивал, и моджахеды хохотали, оскаливая здоровые белые зубы.

– Чего хочешь? – спросил Абдулла, когда Карима поставили перед ним.

– Убивать кафиров.

– Поздно пришел! Ты не участвовал ни в первой войне с русскими, ни во второй. Играл на свадьбах.

– Мне надо было кормить детей.

– А сейчас уже не надо! – сплюнул косточки Абдулла. – Если такие как ты не сидели по домам, мы бы остановили русских еще у Терека. Но вы сидели. В результате у тебя больше нет семьи, а мы бегаем по горам. Уходи! Мне не нужны музыканты. Мы не ходим в бой под оркестр.

Моджахеды захохотали.

– Я инженер, – тихо сказал Карим. – А на свадьбах играл, потому что другой работы не было.

– Инженеры мне тоже не нужны, – пожал плечами Абдулла. – Землянки в лесу мы выроем сами. Мне нужны люди, которые умеют стрелять из автомата и гранатомета, делать мины и ставить их на дорогах, наконец, резать кафиров ножом. Ты умеешь?

Абдулла смотрел на Карима снизу вверх. Нож торчал в половинке арбуза. Карим вдруг схватил его, прыгнул в сторону и, прежде чем его успели остановить, с размаху воткнул нож в горло русского. Повернул.

Русский как-то странно хрюкнул и повалился вперед. Карим, отступив, выдернул нож. Алая струя ударила из горла офицера, пачкая высокую зеленую траву. Русский засучил ногами и затих.

В тоже мгновение Кариму завернули руки назад, выхватили нож, и он увидел перед собой разъяренное лицо Абдуллы.

– Дурак! – орал Абдулла, размахивая перед его глазами окровавленным ножом. – Если бы ты не был сыном улема, я перерезал тебе глотку прямо сейчас! Этот русский офицер был нужен. Я выменял бы за него троих наших!

– Я не знал, – спокойно ответил Карим. – Я приведу тебе другого.

– Когда приведешь, тогда и поговорим, – сердито сказал Абдулла, делая знак моджахедам отпустить гостя. – До этого лучше не попадайся мне на глаза…

* * *

Операция в селении завершилась. Возле обшарпанного армейского «уазика» нетерпеливо переминались с ноги на ногу двое офицеров в бронежилетах и камуфляже.

– Где его носит! – сердито сказал тот, что выглядел помоложе. – Ночевать что ли здесь? Стемнеет скоро!

– Дай человеку насладиться боевой обстановкой, нюхнуть пороху! – хмыкнул другой, с загоревшим до черноты, усталым лицом. – Вчера только из Моздока прилетел. Пусть наберется впечатлений!

– Какой порох! – зло возразил первый. – Ни одного боевика! Все дома обшмонали, всех хозяев на уши поставили. Никого. Они еще вчера ушли – знали об операции. Опять кто-то продал! А тут еще этот генеральский сынок…

Он хотел еще что-то сказать, но сразу умолк, заметив неподалеку гражданского. Тот явно прислушивался.

– Че надо?! – крикнул молодой офицер, сдвигая автомат на грудь. – Ты кто?

– В город довезете? – робко спросил незнакомец, делая шаг к машине. – Очень нужно. Я заплачу.

– С каких это пор военные «чехов» возят? – возмутился молодой. – Катись отсюда!

– Не положено в военной машине штатских возить, – миролюбиво сказал загорелый офицер, смягчая грубость товарища. – Запрещено.

– С вами безопаснее, – не отстал штатский. – Не хотите денег, у меня водка есть. И закуска.

Оба офицера внимательно посмотрели на незнакомца. Среднего роста, худощавый и чисто выбритый, он не походил на местного. Светлая рубашка с галстуком вообще смотрелись дико в селе, где только что прошла зачистка.

– Ты кто? – хмуро спросил молодой офицер.

– Музыкант. На свадьбе играл. Сейчас домой спешу.

– А где инструменты?

– Их завтра отвезут. Тяжелые…

– Документы есть?

– Вот! – протянул штатский паспорт. – Меня уже проверили, но посмотрите и вы.

– Все равно не положено, – с вздохом сказал старший, возвращая документ. – Приказ.

– Военные с оружием боятся одного штатского? – улыбнулся незнакомец.

– Да я тебя сейчас! – заворчал молодой офицер, возясь с автоматом…

– Что тут такое?..

Все, не сговариваясь, оглянулись. К «уазику», улыбаясь, шел круглолицый, румяный лейтенант в новеньком камуфляже.

– Просит довезти до города, – устало сказал загорелый. – Водку предлагает.

– Так в чем вопрос? – засмеялся румяный. – Поехали!..

Едва «уазик» миновал блокпост, румяный, сидевший на переднем сиденье, перегнулся назад.

– Где водка?

Штатский без лишних слов достал из сумки бутылку.

– Случайно не отравлена?

Штатский молча скрутил пробку и отхлебнул из бутылки. Сунул ее румяному, достал еще одну. Отхлебнул из нее.

– Ты, смотрю, Аллаха не слишком чтишь! – засмеялся румяный и повернулся к загорелому. – Приговорим их в машине или притормозим?

– Здесь рядом родник чистый, и место хорошее – поле вокруг, никакой «зеленки»! – засуетился штатский. – У меня стаканы есть, и закуска хорошая – со свадьбы везу.

– Уговорил! – засмеялся румяный…

«Уазик» свернул с шоссе и, проехав сотню метров, остановился у родника, струившегося у небольшого холма. Штатский услужливо разложил на капоте машины закуску, сбегал к роднику и вернулся со свежевымытыми стаканами – на стенках поблескивали в лучах солнца прозрачные капельки. Офицеры выпили, с удовольствием закусили. Мясо со специями и зеленью таяло во рту.

– Люди женятся, е…ся… – вздохнул молодой офицер. – А нам… Сплошная тушенка с макаронами.

– Будешь? – протянул загорелый стакан сидевшему в сторонке штатскому.

– Нет-нет, – замахал тот руками. – Я уже выпил. Вам и так мало.

– Как знаешь, – пожал плечами загорелый.

Когда «уазик» снова выбрался на шоссе, атмосфера в машине стала куда теплее. Офицеры громко разговаривали, перебивая друг друга. Но скоро один за другим стали замолкать. Когда последний откинулся головой на спинку сиденья, штатский достал из кобуры загорелого пистолет, ткнул стволом в тонкую шею водителя.

– Вон там свернешь! И едь спокойно…

Смеркалось, когда они притормозили у подножия заросшей лесом горы. Штатский приказал солдату-водителю вытащить из машины офицеров: молодого и загорелого. Бронежилеты и всю амуницию с обоих он предварительно снял. Щупленький, лопоухий, весь в веснушках солдатик беспрекословно повиновался, укладывая обоих офицеров лицом в траву. Штатский приказал и ему лечь рядом. Солдатик послушался, но вдруг, все поняв, заскулил жалобно, по-собачьи. Поэтому получил пулю в затылок первым…

* * *

– Как тебе удалось? – спросил Абдулла, когда Карим швырнул ему под ноги окровавленного, разом растерявшего весь свой румянец русского.

– Клофелин, – коротко ответил Карим.

– Подлил в водку?

– В водку и еду было нельзя – могли заставить попробовать. И заставили. Побрызгал на стенки стаканов, после того как помыл.

– Как догадался?

– Слышал от людей. Русские проститутки так травят клиентов, перед тем, как обобрать.

Моджахеды захохотали.

– У тебя было три офицера, – недовольно сказал Абдулла. – А привел одного.

– Я был должен одного.

– Мой был капитан. А твой – лейтенант.

– Он сын генерала. За него тебе дадут пятерых моджахедов. Может, и больше.

– А руку ему зачем прострелил? – вздохнул Абдулла.

– Твой был тоже раненым.

Абдулла долго и внимательно смотрел на Карима.

– Чего хочешь? – спросил наконец.

– Сбивать их самолеты. Дай мне «стингеры».

– Может еще зенитную установку «С – 300»?

Моджахеды, окружавшие их, снова захохотали.

– «С – 300» у тебя нет, – спокойно сказал Карим. – Дай мне «стингеры».

– «Стингеров» у меня тоже нет, – ответил Абдулла, – мне НАТО оружие не поставляет. Есть две русских «стрелы». Никто из наших не знает, как с ними обращаться.

– Я знаю.

Абдулла снова внимательно посмотрел на Карима.

– Меня учили в армии, – пояснил Карим. – Кроме того, я инженер.

– Хорошо! – согласился Абдулла. – Но с тобой пойдут двое моих. «Стрелы» тяжелые, помогут, – торопливо добавил он, заметив, как вытянулось от обиды лицо Карима.

* * *

Стояла осень, дождило, и они просидели без дела на горе трое суток. Спутники Карима коротали время разговорами. На вершине было холодно и неуютно, но Карим запретил спускаться к подножию. Никому не пришло бы в голову искать кого-либо на этой вершине в такое время, в долине могли и заметить. Сам Карим все эти дни сначала дотошно изучил и проверил «стрелы» (он соврал Абдулле, что знаком с ними), затем, забыв о спутниках, все время сидел под мокрым деревом, отрешенно глядя вдаль.

На четвертый день выглянуло солнце, и Карим велел спутникам спрятаться в кусты. Сам занял позицию на склоне. Следил за циферблатом часов. Когда пришло время, снял защитную крышку с пусковой трубы и замер в готовности.

Ждать пришлось недолго. Сначала вдали возник гул, затем показалось серебристая точка, все увеличивающаяся в размерах, вскоре реактивный штурмовик с грохотом развернулся над горой и пошел вдоль ущелья. Карим, услышав писк («стрела» поймала цель), нажал на спуск.

Тонкая ракета, словно гадюка, вытянувшаяся в линию, прыгнула из пусковой трубы и в несколько секунд догнала штурмовик. Нырнула прямо оранжевое пламя, бьющее из двигателя, и самолет сразу словно вспух. Вспышка озарила мрачное ущелье; когда до склона, где стоял Карим, донесся грохот взрыва, штурмовик, кувыркаясь, достиг дна ущелья. И смялся о камни ручья, словно пластилиновая игрушка.

– Алла акбар! Алла акбар!

Спутники Карима, выскочив из кустов, палили вверх из автоматов, вопя и приплясывая. Расстреляв по рожку, подбежали к нему.

– Пойдем! – скаля зубы закричал Юсеф (в ту пору его тоже звали иначе). – Туда! – он указал на дно ущелья. – Заберем у них документы, оружие.

Карим некоторое время молча смотрел на их потные, счастливые лица, затем молча указал на кусты. В глазах Юсефа мелькнула обида, но тут же исчезла. Он без слов обнял за плечи ничего не понявшего Ахмада, и увел его в укрытие. А Карим, отбросив использованную трубу, присел на корточки. Ждал.

Прошло не менее двух часов, прежде чем он встал и поднял с камня вторую «стрелу». Прислушался. Но в этот раз ждать пришлось долго. Наконец вдали снова послышался знакомый гул, серебристая точка возникла вдали, и такой же, как и первый, штурмовик с грохотом развернулся над горой.

И снова хищная гадюка с дымным шлейфом на хвосте ужалила нырнувший в ущелье самолет. Снова вспышка, грохот, и подстреленная стальная птица смялась на камнях ручья. Неподалеку от первой.

В этот раз Юсеф с Ахмадом не стреляли. Выбежав из кустов, смотрели на Карима с немым обожанием. Если бы он сейчас приказал им прыгнуть вниз, прыгнули. Но он не приказал…

Он ничего не стал объяснять Абдулле, хотя тот долго допытывался потом, как ему удалось. Не хотел. Да и как было рассказать о том, как он две недели рыскал по горам, пытаясь определить маршруты полетов, а потом еще неделю, без еды, окоченевший сидел на этой горе с часами в руках, определяя время подлета и траекторию разворота летавших на бомбардировку «зеленки» штурмовиков. Где-то далеко в русском штабе прочертили эту линию и вручили карты пилотам. Менять ее время от времени в штабе сочли излишним – война шла с дикими горцами, не способными проникнуть в сокровенную тайну замыслов выпускников военных академий. Пилотам даже не приказали отстреливать при развороте тепловые ракеты, способные сбить с цели «стрелы», – для экономии военного имущества. А после того, как не вернулся на базу первый самолет, второй послали тем же маршрутом – искать. Видимо, решили, что первый просто зацепился крылом за склон…

Перед тем, как уехать в Афганистан, Карим заглянул к брату. Молча сунул толстую пачку зеленых купюр.

– Не возьму! – отшатнулся брат. – На этих деньгах – кровь!

– Кровь, – согласился Карим. – Но это кровь моих детей. И они хотят, чтобы мои племянники не голодали.

Брат молча склонил голову.

– Меня наверняка будут искать, придут к тебе, – продолжил Карим. – Скажи им, что меня убили в горах при обстреле. На кусочки снарядом разнесло, хоронить было нечего.

– Они не поверят, – возразил брат. – И придут снова.

– Не придут. Я не буду больше сюда ходить. Ты видишь меня в последний раз. Так что для тебя я тоже умер.

Он обнял брата и исчез в темноте…

2

В стороне послышался шорох, и Мумит поднял голову. Девчонка сидела, отбросив в сторону одеяло, выразительно протягивая к нему скованные стальными браслетами руки. Левая кисть обмотана грязным бинтом.

Мумит встал, достал из кармана ключ и расстегнул браслеты. Затем снял их и с лодыжек пленной. Девчонка встала и, неуверенно ступая, отошла в сторонку. Пока она, присев, делала свои дела, Мумит стоял, не спуская с нее глаз. От такой можно ждать всего.

Когда Юсеф, перетянув левый мизинец девчонки шнурком, в одно мгновение снес ножом две верхние фаланги, она не упала в обморок. Тоненько ойкнула. Две крупные капли выкатились из ее глаз. Но тут же она закусила губу и молчала все время, пока Юсеф неуклюже бинтовал ей руку. А затем с ненавистью сказала прямо в объектив видеокамеры:

– Папа все равно вас убьет! Всех!..

Мумиту пришлось стирать эти кадры перед отправкой. Это вполне мог сделать и человек Хасана, но Мумит не хотел, чтобы Хасан видел. Если его людей впечатлило…

Девчонка вернулась назад, и он снова сковал ей руки и ноги. Достал из рюкзака пачку печенья, молча бросил ей на колени. Поставил рядом кружку с водой: хочешь умывайся, хочешь – пей. До вечера все равно ничего не получишь. За водой надо ходить к роднику, не близко. И ночью – чтобы не заметили.

Он взял опустевшую банку консервов, подобрал остатки галетой. Твердое тесто плохо впитывало мясной сок. Хлебом было бы лучше. Но хлеба они не видели давно. А мужчина должен есть мясо…

* * *

– Ты должен взять другое имя! – сказал ему командир школы моджахедов в Афганистане, знакомясь с новичками. – Абд-аль-Карим (великодушный) тебе не подходит.

– Пусть будет Абд-аль-Мумит (убивающий), – предложил Карим.

Командир внимательно посмотрел на него.

– Может, лучше Абд-аль-Мунтаким (мстящий)?

– Я не буду им мстить, – хмуро ответил Карим, – я буду их убивать…

В школе ему понравилось, хотя Юсеф и Ахмед ворчали – тяжело. Жилистое тело Мумита благодарно отзывалось на военные занятия, ему нравилось стрелять и учиться делать мины. Еще больше ему нравились занятия по разработке и планированию операций – здесь он был первый.

Когда учеба закончилась, командир школы вызвал его к себе. Рядом с ним сидел на ковре, поджав ноги, незнакомый Мумиту мужчина средних лет. Чернобородый, с умными живыми глазами.

– Ты наш лучший ученик, – сердито сказал Мумиту командир, даже не предложив ему сесть, – а я не знаю: отправить тебя обратно или расстрелять прямо здесь.

– Почему? – спросил Мумит.

– Ты не веришь в Аллаха, милостивого и милосердного. Ты избегаешь молитв и дерзко разговариваешь с имамом. Он жаловался. Все мои выпускники готовы отдать жизнь за Аллаха хоть сейчас. А ты нет.

– Я нужен Аллаху живым, – спокойно ответил Мумит.

– Собака! – выругался начальник и вытащил пистолет. Чернобородый незнакомец остановил его жестом.

– Почему так думаешь? – спросил с любопытством.

– Когда я спросил имама, почему Аллах позволил кафирам убить моих детей, он ответил, что Аллах решил сделать меня своим мечом, разящим неверных. И я должен быть благодарен за такую милость. Я благодарен. Меч, чтобы разить, должен жить.

– Но человек, который не боится Аллаха, может предать нас и перейти на сторону врага, – сказал чернобородый, хитровато поглядывая на Мумита. – Что скажешь?

– В моей стране на сторону врага перешли имамы и даже муфтий, – спокойно ответил Мумит. – Русские простили им объявление джихада. А мне никто не простит два самолета, четырех летчиков и трех пехотных офицеров.

Чернобородый одобрительно кивнул.

– Вернешься к Абдулле? – спросил.

– Нет. У Абдуллы много людей. У каждого – родственники, друзья, сотни людей знают, где искать Абдуллу. Скоро его поймают или убьют. Я хочу убивать кафиров много и долго. Поэтому у меня будет мало людей.

– Я забираю его, – повернулся чернобородый к командиру школы. – И всех, кого он возьмет с собой.

Так он познакомился с Хасаном…

* * *

Удивленный возглас отвлек Мумита. Он поднял голову. Ахмед стоял с пулеметом наперевес, нацелив его на вход в пещеру. Волк!

Мумит сделал знак Ахмеду опустить оружие – стрельбы только не хватало! Волк стоял спокойно, с любопытством поглядывая на всполошившихся людей, а затем трусцой спустился вниз. Не спеша, пошел вдоль стены, принюхиваясь. У расщелины задержался, выглянул и некоторое время стоял задом к людям. Затем, пятясь, вернулся и снова потрусил у стены. У таинственного лаза опять остановился, нырнул в него, но очень скоро вернулся – видно, там ему пришлось несладко.

– Что это он? – изумленно спросил Ахмад.

– Место ищет, – тихо ответил Мумит, с любопытством наблюдая за зверем. – Переночевать негде.

Ахмад оскалил зубы в улыбке.

Волк тем временем подобрался к девчонке и остановился в двух шагах, разглядывая.

– Куси ее! – заржал Ахмад. – За мягкое место!

Девчонка бросила зверю печенюшку. Тот осторожно понюхал, затем снова посмотрел на нее и проглотил угощение. Девчонка бросила ему еще. В этот раз зверь поймал печенюшку на лету. Уставился вопросительно.

– Больше нету! – девчонка развела руками. – Кончились!

Зверь тихо улегся возле ее ног. Девчонка скованными руками погладила его вдоль спины. Волк перевернулся на спину, показывая ей живот. Девчонка погладила и его.

– Волчок… Хороший…

Ахмад вопросительно посмотрел на Мумита. Тот в ответ пожал плечами. Зверь был явно ручной. Сбежал, наверное, из зверинца или жил у кого во дворе. Такое бывает. Ему не понравилось, что волк выбрал девчонку, но она его первой накормила. Следовало отругать Юсефа за то, что пропустил зверя в пещеру, но Мумит передумал. Стоять на посту в расщелине – занятие невеселое, Юсеф решил подшутить. С другой стороны… Лишний сторож в пещере не помешает. И какая разница, кого он будет охранять…

Волк тем временем встал и неспешно потрусил к выходу. В расщелине он проскользнул мимо Юсефа, тот только оскалился ему вслед. Юсеф не стал улыбаться, догадайся сейчас проследить за зверем. Оставленный им без внимания волк, нырнув в кусты, спустя короткое время встретился на поляне с другим зверем. Подошел и, осторожно орудуя резцами, перегрыз кожаный ошейник на шее соплеменника. Аккуратно подобрал зубами черную коробочку, висевшую на ошейнике, и сдавил ее клыками…