Читать книгу Двойная звезда - Анатолий Фролушкин - Страница 3

Тучи, лохматые и тёмно-серые, несмотря на оптимистический метеопрогноз, не собирались никуда уходить. Они плотной стаей висели над городом и, время от времени, словно нехотя, выдавливали из себя мелкий моросящий дождик. Ветер гнал по пустынным улицам редких прохожих, словно опавшие листья. Многие из горожан были одеты не по погоде. И не мудрено. На календаре первое июня. Вроде как, наступило лето. Питерское лето. Ещё вчера май одаривал петербуржцев теплом, доводя столбик термометра до щедрых плюс двадцати трёх-четырёх по – Цельсию. Ещё вчера… Еще вчера я был владельцем совсем не старого автомобиля марки «Мазда», но уже сегодня деньги, вырученные от его продажи, лежат на счету фирмы, сдающей в аренду студийные помещения. Временно с долгами покончено. Аренда нашей студии продлена ещё на два месяца. Я отошёл от окна и повернулся лицом к ним – к моим единомышленникам, соратникам и друзьям. Вот они здесь, рядом. Сгрудились за мои рабочим полированным столом.

Вот первый из моих товарищей. Он не по годам, а по природе седовлас. И в то же время, так похож на юного лермонтовского Мцыри…Это клавишник. Юра Моготко, или Мого. Так короче и удобнее. Вот он сидит, упершись своим огненным взором в стену и барабанит легкими пальцами по столешнице. Может быть в его голове именно сейчас рождается музыкально-попсовый шедевр. Может быть… Но именно сейчас не до высокого. Сейчас надо решать насущные низменные дела, которые, как всегда, укладываются в такой простой и такой сложный вопрос: что делать?

Кто виноват – это потом. Потом я буду пытаться понять, пытаться разложить по полочкам и выяснить, как мы сели на мель. Мы – это поп группа «Великолепная семёрка». Как так случилось, что продюсеры, один за другим, вдруг отвернулись от нас. Вот именно, вдруг! Отвернулись. Не стали замечать. Словно злой фокусник набросил на коллектив черное покрывало. Нет, мы никогда не осаждали сцены Больших и Малых театров. Мы не собирали стадионы. Не доросли. Не косили под «Ласковый май». Но свой благодарный слушатель был и у нас. Благодарность поклонников и сочувствующих творчеству «Великолепной семёрки», позволяла коллективу группы не только не прозябать в нищете, а быть довольными собой и жизнью, аж целых три года. «Великолепная семёрка»– это название придумал я сам. Я – это и руководитель и бухгалтер, а когда надо, – и солист и гитарист, композитор и поэт. Денис Соло, к вашим услугам. Тридцать лет см хвостиком, как живу на планете Земля и Соло, конечно же, мой сценический псевдоним. Моя настоящая фамилия Солениченко, но кому это интересно? А вот Соло… Это и музыкально и, в некоторой степени, загадочно. Я не женат и не разведён. Не потому, что женоненавистник. Упаси Бог! Наверное, время ещё не пришло, чтобы стать мне для кого-то кем-то важным и значительным.

Дальше по списку – Инна. Солистка группы. Основная и единственная. За двадцать пять, слегка беременна. Может быть, от Мого. Точно не знаю. Не выяснял, да и зачем? Теперь уже понятно, что «Великолепная семёрка» скоро останется без её услуг. К Инне я всегда был равнодушен, как к женщине. Не мой типаж. А вот голос… Я с удовольствием оставил бы голос певицы в наших творческих рядах, отправив саму девушку в декрет. Но, о чём это я? Надо всегда оставаться реалистом, даже перед лицом банкротства. Финансового или творческого, неважно.

Гитарист Витюша. Басист. Можно было бы рассказать здесь и сейчас целую историю о том, как он, Виктор Студный, – искал и нашёл свою «девочку Ксюшу». Как одел её в юбочку из плюша и всеми силами пытался удержать. Но Ксюша, как и героиня известной песни, вильнула хвостом и ушла к… К кому-то другому. Да и кто будет ждать бродягу – артиста, в карманах у которого то густо, то пусто? Кто будет смиренно сидеть у телеящика и ждать его с гастролей, когда вокруг полно сладострастных мачо многообещающего московского или питерского разлива? Был бы я Ксюшей, не ждал бы. Молодость не вечна. Вот и пассия Студного оставила нашего гитариста по истечении трехмесячного романа. Виктор, впрочем, парень не промах. Та, уже давняя история перековала его сознание. Из юного романтика он обратился в молодого прагматика. Витя стал тем, кого называют «себе на уме». Он, каким-то образом, научился копить деньги. Стал значительно больше любить себя и, вообще, изменился. Превратился в сноба и эстета. С тех пор, в качестве подруги, его могла заинтересовать только девушка из мира искусства или из богемы.

Далее по штату два универсала. Они и ритм и соло и бэк-вокал. Один хорош, как аккордеонист, другой – на саксофоне мастер. Александр и Алексей Высокие. Братья. Не близнецы, погодки. По моей классификации: «двое из ларца – одинаковы с лица». Правда, очень похожи друг на друга. В полутьме вообще не отличить кто есть кто. А вот ростом ребята не вышли. Фамилии своей не соответствуют, получив от природы по метр шестьдесят с хвостиком. Эта дисгармония между громкой фамилией и реальным ростом её носителей нередко вызывала улыбки окружающих. Юные девицы, так просто прыскали в кулак. – Высокие? – Что-то не похоже…

– У нас, – обычно за двоих пояснял старший из братьев Александр, – не только фамилия высокая, но и высокий моральный дух. Поэтому мы оба холостяки. Девушки, давайте знакомиться!

И хотя холостяцкая жизнь братьев несколько затянулась (почти до сорока годков), наложив на Высоких свой отпечаток в виде наметившихся на затылках проплешин и округлившихся животов, определённый успех у женского пола они всегда имели. В том числе, у особ значительно более молодых чем сами братья.

Номер семь. Барабанщик. Не юный и не старый. Мужчина в самом расцвете сил и лет. Колесов Сергей, или, проще – Колесо. Молотит так, что душа вон. Самый покладистый и самый лояльный по отношению к начальству, то есть ко мне. За что я его и люблю. Как друга, конечно. У Серёжи фигура атлета, лицо аскета и вообще, он тоже не женат. Колесо любит всё русское. Например, водку. Он патриот. А не любит Сергей заморачиваться. Особенно на высоко-моральные темы. Не выносит нытья, типа: – ах, почему у нас всё так плохо? Ах, как мало свободы… Колесов не выносит длительного умственного напряжения. Да, это ему и не нужно, потому что всё у парня получается легко и непринужденно. Как бы, играючи. Нередко он умудряется удивлять меня своими творческими предложениями. Всегда совершенно по делу. То есть, может, когда хочет. А хочет Колесо всегда и во всех смыслах этого слова. Ну, любит человек жизнь!

Я обратил внимание на то, что все члены «могучей кучки» выжидательно уставились на меня. Все уже были в той или иной степени осведомлены о наших финансовых затруднениях. Они смотрели на меня, как на капитана, который вот-вот объявит о том, что судно идёт ко дну. На лицах некоторых явственно читалось: спасайся кто может!

Я так и начал. Я сказал: мы тонем!

– «Великолепная семёрка» готова прекратить своё существование, – я выждал секундную паузу в течение которой никто не высказал ни одного возражения, – Я продал личный автомобиль и внёс деньги за аренду студии на два месяца вперёд. Выдал вам аванс и рассчитался с налоговой, решил прочие хозяйственные моменты. Теперь у нас есть возможность начать с чистого листа, или… Впрочем, каждый из вас в праве выбрать, что ему делать: уйти из коллектива или остаться и свежими идеями поспособствовать продлению нашего творческого пути. Прошу всех выйти, покурить. Десять минут, я думаю, достаточно. Затем, с принятым решением, заходите ко мне в любом порядке. Я всё приму без обид.

Раздался скрип отодвигаемых стульев и вскоре в помещении остались только мы с Колесовым. Сергей сидел, поглядывая на меня и в его блуждающих зрачках угадывалась некая умственная работа. То, что он не ушёл вместе с остальными, не удивило меня. Это было естественно. Друг…

– А знаешь что, – начал Колесо, когда его взгляд замер на дверце моего кабинетного сейфа советского образца, типа, несгораемый шкаф. – А не промочить ли нам горлышко? Июнь нынче какой-то зябкий. – Сергей для убедительности даже поёжился.

Я достал из недр железного ящика початую бутылку зеленоватого стекла. Армянский коньяк. Пятилетняя выдержка. Как в лучших домах Парижа и Лондона.

– Шикуешь? А вроде как на мели… – Бормотание товарища носило несколько неодобрительный оттенок. – Русская белая. Вот лекарство от всех бед. Во истину, вода живая и мёртвая! Ну да ладно, – Колесо не долго гневался. – Нам татарам, лишь бы даром! – Он с удовольствием махнул первую порцию и жестом показал, что готов ко второй. – Можешь на меня рассчитывать при любом раскладе, – продолжил барабанщик. Сейчас многие побегут, как крысы с корабля…

– Имеют право, – перебил я его. – Серёжа, ты же знаешь, рыба ищет, где глубже, а человек…

– У меня есть кое-какие идейки, – Колесов артистично помахал в воздухе кистью руки. Как завершим наше вече, поведаю тебе и даже покажу. А сейчас, возвращаясь к нашим баранам, о Инне. Инна уйдёт. Это точно. Она на шестом месяце…

– Да? – Я удивился. – Аж на шестом! Особо не видно.

– Когда первый раз, – с видом знатока заявил Сергей, – вот именно, особо не видно. Ну и утягивается. Слегка… Братаны, думаю, заявят, что остаются, продолжил Колесо свои предположения, – куда им ещё податься? В ресторанные лабухи? Так поди, попробуй влезь в какой-нибудь коллективчик.

– Студный, – я вопросительно посмотрел на друга. Впрочем, ответ на свой вопрос я и так знал. Поэтому, не ожидая ответа Колесова, ответил сам. – Витюша ценит себя в искусстве. Оставаться у разбитого корыта и помогать латать его не станет.

– Тем более, – Колесо поднял вверх указательный палец, – что у Студного наметилась выгодная партия!

– Женитьба? – Я ещё раз удивился. – Ты в курсе? Может быть это, как всегда, всего лишь поиск прекрасного и несбыточного?

– Нет, нет, нет. Сейчас всё взаправду. Но, это сердечная и, одновременно, коммерческая тайна нашего товарища. – Сергей лукаво прищурился, – никто не знает, кроме меня. Она – дочь директора пивзавода! Львица полу-света. В общем, то что и нужно Виктору. Ступенька, так сказать, к личному благоденствию.

Так, незаметно, за обсуждением текущего момента прошло время, которое я отпустил коллегам «на подумать». Далее случилось то, что и предполагалось. Товарищи заходили и выходили. Прощание с покидавшими коллектив не затянулось. В итоге в комнате остались четверо: я, Колесов и братья Высокие. Алексей предложил временное название нашей четвёрке. «Квартет везучих». Имея в виду, как корабль назовёшь, так он и поплывёт. Я не возражал, так как пока вообще не представлял себе нашего будущего. Квартет ли из нас выйдет, трио, или совсем ничего.

С такими вот невесёлыми мыслями я и был увлечён товарищами в увеселительное заведение под вывеской «Белая лошадь». Раньше, до реставрации, как обозначил ремонт своего предприятия, больше смахивавшего на банальный общепит, его хозяин Хосе, я уже бывал раза два в «Белой лошади». Скажу прямо: мне эта забегаловка не нравилась. Поэтому и предстоящее посещение не вызывало у меня энтузиазма. Но, во-первых, Хосе обещал фантастические перемены к лучшему и в интерьере и в гастрономии и в развлекательной программе. А во-вторых, чем же мне ещё было заниматься в тот вечер, если не заливать «горькой», по-русскому обычаю, свои неудачи?

Вы спрашиваете, как это: в Питере и Хосе? Да, кого только не встретишь в нашем прекрасном городе, городе трёх революций. Это по-старому. А по-новому: в культурной или криминальной столице страны. Впрочем, про криминал придумали москвичи. Они наши извечные конкуренты во всём, не исключая криминал.

В один из моих давних походов в «Белую лошадь» к нашей кампании подсел сам хозяин. Хосе выставил от заведения две по ноль-семь бутылки кубинского рома. Рассказал о себе, когда представился случай. Оказалось, что он внебрачный сын самого Фиделя Кастро, или Че Гевары. Точно не помнит. Сегодня в прессе можно найти предположения, что и у того и у другого героев Кубы имеются потомки, рассеянные по миру. Так что, всё может быть…А мама у него русская. Лидия. Поэтому отчество Хосе – Лидиевич. Как звали папу мама, не сказавши, умерла. Может быть это был секрет.

До ресторации (так можно было прочитать на новенькой вывеске: «Ресторация Белая лошадь»), наш квартет, состоявший из трёх умеренных оптимистов, то есть, моих коллег и одного умеренного пессимиста, то есть меня, добрался на такси. Заведение, на самом деле, дышало новизной: ещё не выветрившимся запахом краски и, режущим глаз, блеском позолоты на…на всём! На скатертях и шторах; на столовых приборах и посуде; на мебели, на фартуках официантов и, как казалось, даже на их, дежурно улыбающихся, лицах. Братья Высокие свои первые впечатления оценили, как великолепные. Мы с Колесовым сошлись на том, что видим не что иное, как самодовольную гримасу капитализма в исполнении Хосе.

Веселье началось. Так как до двадцати трёх ноль-ноль, согласно программы, посетителей развлекал исключительно пианист, нам оставалось только оценивать его профессионализм. Впрочем, коллега по цеху точно был на своём месте. Лёгкие, ни к чему не обязывающие мелодии, лились, как бы сами собой. Как бы сама собой текла и наша, ни к чему не обязывающая, беседа. Текло Шампанское, водка, коньяк и, даже, пиво. Время же, летело, как на крыльях. В двадцать три часа на небольшой, но уютной сцене народу прибавилось. Играла скрипка. Кто-то, вполне прилично, о чём-то голосил. О чём? Нам, как и многим из присутствовавших, было неважно. Наступила та стадия застолья, когда отдыхающим страстно захотелось высказаться о наболевшем. В общем, народ галдел.

Братья вышли покурить, а я вдруг вспомнил об обещании Колесова рассказать мне и даже показать нечто стоящее. Нечто, имеющее отношение к нашим будущим творческим и финансовым успехам на музыкальном поприще. Я вспомнил и спросил у него: когда? В ответ Колесо прищурился, как кот, испытывающий удовольствие при мыслях о сметане. Потом он взглянул на часы.

– Вот мы сейчас с тобой ещё по одной заглотнём, – елейно пропел Серый, – и оно свершится!

Я пожал плечами. Ещё по одной – это понятно, хотя, может быть уже и хватит. А свершится что? Электричество вдруг погасло, что вызвало у большой части присутствовавших удивлённое «О-о-о!». Однако, уже через секунду сцена оказалась освещена лучом прожектора. В круге света, как мне показалось, из ниоткуда возникли два женских силуэта. Высокие (каблуки, плюс причёски), стройные. Лица скрыты полумасками золотистого цвета. Закрытые спереди платья с длинными, как у цыганок из кино, расширенными книзу рукавами. Тёмно-каштановые струи волос лились куда-то в пол. Та, что была в чёрном, держала в руке белую розу. Другая, в белом платье, обладала розой тёмно-бордового цвета, казавшейся в полумраке почти чёрной.

Девушки стояли спина к спине и боком к залу. Эффектное начало. Многие из зрителей вскинули руки, восторженно аплодируя. Снова включилось освещение зала и артистки начали номер. Совершив синхронный оборот вокруг своей оси, они предстали перед публикой уже без масок. Снова зрительское: «О-о-о!» потрясло своды «Белой лошади». Лица девушек были приятно миловидны и… совершенно одинаковы. Неужели столь искусно загримированы, или? Я, с расстояния, вглядывался в каждую, пытаясь разгадать эту загадку. Занятый разглядыванием и сравнением лиц, не сразу понял, о чём поют. Голоса девушек сливались, звуча в одной тональности. Движения рук завораживали, что было похоже на технику индийских танцовщиц. И вот до меня дошло: «Сёстры Гримм» (так Хосе, выступавший в роли конферансье, объявил дуэт. Несравненные Роза и Лилия) исполняли песню из репертуара испанского дуэта «Баккара». Пели «The Devil Senttu To Loredo». После первого хита прозвучали и другие: «Colorado», «Granada», «Ay, Ay Sailor». Я размяк. Люблю слушать красивую музыку в красивом исполнении. Так со мной всегда, когда вижу красоту и слышу её же. Ну, что здесь поделаешь? Нравятся мне герои музыкальной сцены семидесятых-восьмидесятых годов прошлого века: «ABBA», «BONI M.», «BAKKARA»… Я посмотрел на Колесова. Он, несомненно знал о моих ретро-пристрастиях.

– Ну и что? – Спросил я его. – Как и чем эти девчата могут нам помочь?

– Могут! – Ответ Колеса был твёрдым и однозначным, как печать королевского казначея.

– Могут, могут, – закивали головами братья Высокие. Кивали вразнобой, но убедительно.

– Это заговор? – Я начал смекать, что за моей руководящей спиной, в разваливающейся экономически «Великолепной семёрке», уже не первый день происходило брожение, некие глубинные подвижки, мне неведомые. А как же «Квартет везучих»?

– И никакой вовсе не заговор! – Товарищи дружно и отрицательно мотали хмельными чубами. – Заговорщики свергают шефа, – пояснял Колесов, – А мы, Соло, с тобой! Просто мы не хотим идти в незнакомые коллективы с протянутой рукой. Лучше мы трансформируемся…

– Как кубик Рубика? – уточнил я.

– Не, как Годзилла! – Алексей Высокий хлопнул ладонью по столу.

– Какой Гвоздила? – Его старший брат Александр недовольно скривился. – Как Железный дровосек! Или человек-Паук, или… – Так и не найдя нужного сравнения, Сашок, наконец, умолк.

– Ладно, мы трансформируемся. Но ты, – я указал перстом на Колесова, – ты ведь не зря притащил меня сюда и показал мне этих сестрёнок. Этих, – тут я начал хохотать и никак не мог остановиться. – Ну и Хосе! Неужели это он сам придумал: братьев Гримм заменили их сестры? Или, может быть их переделанные клоны? И в процессе клонирования что-то пошло не так. Мальчики стали девочками, а сказочники стали певичками?! Я в шоке, а братья Гримм, наверняка сейчас сильно ворочаются в своих гробиках. Ха-ха-ха…Серёжа, проясни ситуацию. – Я салфеткой вытер мокрые от выступивших слёз глаза.

– Денис, ты не один на свете умный, – голос Сергея звучал немного обиженно. Братья при этом снова дружно закивали: не один, мол! – Хосе сначала предложил назвать девочек «Ева и Лилит», – продолжил Колесов, – но я ему заметил, что тогда надо готовить трио. То есть, вводить с ними и Адама. Ну чтоб совсем, как в Библии. Ведь именно у первого мужчины на Земле сначала была жена Лилит, а только потом Ева. Но кто же тогда бы был Создателем? – Здесь Колесо поднял глаза к потолку. – Кто, спрашиваю я у Хосе тогда сам Бог? Ты что ли? Он согласился, что скорее тянет на папу Карло или на Карабаса Барбариса. Поэтому решено было оставить девчатам их настоящие имена.

– Карабаса Барабаса, – поправил я Колесова. – Так ты давно уже здесь с Хосе кумекаешь?

– Где-то с месяц… – Девочки приехали в Питер на один из сомнительных кастингов. Они из Барнаула. Дома окончили музыкальную школу; потом выступали на местных подмостках, на местном радио и телевидении. Кастинг не удался. Не знаю почему. Домой они возвращаться не хотят. Соло, ты же знаешь, что без протекции и прочего им здесь не пробиться. И вообще, Питер их сожрёт и не поморщится! А дуэт, согласись, перспективный.

– Ну, знаешь! – Я понял на что он намекает и не на шутку рассердился, – сколько их таких «перспективных» ежедневно прибывают на жеде-вокзал? Я что, похож на мецената, на Савву Морозова? Или я богат, как Крез? Сам не знаю, чем завтра буду на хлеб зарабатывать. Может в дворники пойду, или в кочегары, как Цой… – По активному жестикулированию и мимике товарищей я догадался, что в дворники никто из них идти не хочет.

– Вот, чтобы не в дворники, – заявил Колесов, – я и предлагаю привлечь девушек, сделав их нашими солистками. Согласись, что вокальные данные у них очень даже ничего! Я и название для новой группы уже придумал, если ты не против… – Здесь Сергей театрально вскинул вверх руку и выпалил: Поприветствуем вокально-инструментальную группу «Двойная звезда»!

– За «Двойную звезду» пьём двойную порцию! – Активизировался младший из Высоких.

– Лёша, не у всех желудок, как у лошади, – я перевернул свою пустую рюмку вверх дном. – А что в действительности может означать этот термин «Двойная звезда»? Кажется речь идёт об астрономии.

– Не будем гадать, – заявил Колесов и, как самый технически продвинутый из нас, достал свой смартфон и спросил у него: Гугл, что такое «Двойная звезда»?

– Двойная звезда – это двойная система, гравитационно связанных звёзд, обращающихся по замкнутым орбитам вокруг общего центра масс, – пояснил автоматический женский голос.

– Смысл понятен – я сделал вид, что согласен с предложением Колесова. – Ну а сами девушки из Барнаула как отнесутся к такой затее? Они-то согласятся? Потом, их репертуар… Среди Алтайских гор это прокатывает. Но, здесь – Европа. Авторское право никто не отменял. Или ты, Серёжа, сам поедешь договариваться с «BAKKARA»? Чтобы зарабатывать деньги на чужих песнях, за это придётся заплатить. Или ждать, когда на нас подадут в суд?

– Репертуар – дело наживное. Составим новый. Не в первой. Девчата на всё согласны, – Колесов поиграл бровями, – я же говорил, что домой они не рвутся.

– А они, правда так похожи? Близняшки? – Спросил я Сергея. – Или здесь больше грима?

– Как две капли воды, – уточнил Александр Высокий.

– Они, это, одноклеточные, – вставил свои «пять копеек» Алексей.

– Одноклеточный, Лёха – это ты, – поправил Колесов. – Наши девочки – однояйцевые близнецы. Биология, брат. Не знаю, как их родная мать отличает, так похожи!

Ресторация не закрывалась до шести утра. Мои товарищи, похоже, не собирались закругляться. Я же, несмотря на преподнесённые мне на рассмотрение прожекты коллег, испытывал усталость и по-прежнему считал нашу посиделку пиром во время чумы. И вообще, люблю, знаете ли, ночью находиться в своей постели, пусть даже эта постель располагается в гостиничном номере средней руки какого-нибудь райцентра бескрайней России-матушки. Ведь добрую треть года мы, музыканты, проводим на гастролях, колеся по стране. «Волка ноги кормят» – это про нас.

– Ну, вот что, господа товарищи, – я начальнически возвысил голос, – ваш «Квартет везучих» сейчас превратится в трио. Как однажды сказал под Новый год один президент: Я устал, я ухожу! А ты, Сергей, будь добр, пригласи «Сестёр Гримм» (тут я с трудом подавил улыбку) в нашу студию на шестнадцать-ноль-ноль. Это же касается всех. Общий сбор. Надеюсь к шестнадцати часам вы успеете выспаться и будете иметь достойный внешний вид, чтобы не уронить перед гостями из Барнаула честь культурной страницы России.

Колесов пообещал ничего не ронять и что теперь, вообще, всё будет «о′кей!», то есть, новая жизнь.

Вскоре я уже находился в своей двухкомнатной квартирке, в кроватке под одеялом. Но, сон не шёл ко мне. Сон, как у классика, – бежал от меня. Причиной тому были мысли о «Сёстрах Гримм». Тема близнецов всегда необъяснимо волновала меня. Наверное, именно сейчас уместно сообщить о себе некоторые жизненные подробности. Я – сирота. Обычный сирота из обычного детского дома. Сведения о родителях укладываются в несколько строк. Это были трудящиеся Страны Советов, которым выпала путёвка по линии профсоюза. Круиз по матушке Волге на теплоход «Александр Суворов». Теплоход, по непонятным до сего дня, причинам в районе города Ульяновска пошёл не под судоходный пролёт моста. Я был на этом теплоходе в тот злополучный рейс вместе с родителями. Мне в ту пору едва исполнилось три года, поэтому воспоминания тонут в тумане памяти. Ясным остаётся ощущение сильной жары. Казалось, что солнце жгло голову даже сквозь ткань белой детской панамки. И ещё: мальчуган, удивительно похожий на меня, просто одно лицо, так же, как и я, грыз пломбир вместе с вафельным стаканчиком. Вдруг сверху обрушился дикий скрежет и грохот. Мои ноги оторвались от палубы, руки от поручней, всё завертелось перед глазами, а вкус мороженого сменился чем-то солёным и вязким. Дальше провал… Родители погибли. Иных родственников не нашли, поэтому детдом стал логическим продолжением моего жизненного пути. Мою фамилию, имя и отчество то-ли придумали, то-ли определили по найденным документам родителей. А то, что я и есть именно тот ребёнок решили, сличив найденные фотографии в каюте, которую занимала вся моя семья. Не выясненным для меня остаётся вопрос о мальчике, так похожим на меня. Что это: реальность или плод моего воображения? Если у меня был брат-близнец, почему нас разлучили? Став взрослым, я пытался разобраться в этом деле. Писал в инстанции, обращался в организации. Бесполезно и безрезультатно. В СССР подобные трагедии тщательно скрывались за завесой государственной тайны. Потом, с проникновением в нашу жизнь интернета и широкой демократии, я возобновил свои попытки поиска истины. Однако, единственное, что смог узнать – это то, что фамилия, которую я ношу редкая. Те пятнадцать или шестнадцать владельцев аккаунтов – все «Солениченко», обозначившиеся на просторах рунета, оказались лишь однофамильцами.

Вторая мысль, мешавшая мне заснуть заключалась в ответе на вопрос: почему «Великолепная семёрка» сдулась так внезапно, будучи, в целом, успешным предприятием? Обвал произошёл в течение каких-то двух-трёх месяцев. Складывалось впечатление, что мир отечественной попсы выплюнул нас насколько беспричинно, настолько же бесцеремонно и безвозвратно. Намеченные для наших гастролей филармонии, клубы, дома культуры в областных и райцентрах вдруг отказывались от выполнения договоров, порой даже выплачивая нам неустойку. Все мои попытки определить некоего могущественного врага в сфере негласного руководства массовой культурой города или страны, ни к чему конкретному не привели. Те, кто действительно мог бы при желании прикрыть мою деятельность в качестве руководителя музыкального коллектива, лишь улыбались при встрече и на мои вопросы недоумённо пожимали плечами. А некоторые прямо указывали на то, что уровень «Великолепной семёрки» не столь высок, что бы она вечно оставалась на плаву. Говорили: ты, Соло, не самокритичен. Намекали на то, что шоу-бизнес предполагает наличие у современного деятеля культуры кроме творческого плана ещё и бизнес-плана. В общем, неча на зеркало пенять, коли рожа крива. Да и не мог я, по моему характеру, кому-то так насолить, чтобы мне так серьёзно мстили. В целом, я не конфликтен. С этим, наконец, я и уснул. Снилась, как утром вспомнилось, всякая белиберда, пустое. Но одно зацепилось за сознание: шоколадные бархатные глаза. Женские. Чьи? Понимая, что сон – это анализ реальности, я прикинул, чьи это могли быть глаза? Вспомнил своих немногочисленных подружек последнего времени. Зеленоглазая Юлия. Подруга юности. Первая любовь и первое разочарование. Голубоглазая Вика, Виктория. До сего дня помню её любимое выражение: «Я – сильная, я – самостоятельная!» Сероглазая Марина. Само совершенство… Очевидно, что кареглазых девушек среди своих подруг я не имел.

Наконец, бытовуха – насущные домашние дела, заставили мня отвлечься от бесплодных гаданий. Господи, как прекрасен современный быт холостяка! Сегодня стирка – это волшебство! Помню, как в молодости приходилось правой рукой крутить ручку, вращавшую валики отжима, а левой, при помощи деревянного «пинцета», совать постирушки в центр этих самых валиков. И всё это в горячем тумане мыльно-порошковых испарений, с риском ошпариться. Потом полоскание в холодной воде, в корыте. Ручной отжим… А сейчас: кнопочки, огоньки светодиодных лампочек. Закинул бельишко, засыпал порошок, выставил программу и – ни шуму, ни пыли! Шум, правда, имеет место быть, но это уже мелочь. Включи по-громче любимую мелодию и пей пиво. А стирка идёт! Через полтора-два часа ты уже весело развешиваешь бельё для окончательной просушки. А приготовление еды?

Мультиварка – чудо из чудес! Помыл, почистил всё что надо по рецепту. Постругал, посолил. Забросил ингредиенты в чашу мультиварки, набрал программу и… снова пей пиво. Когда твоя еда будет готова, мультиварка сообщит об этом приятным пением. Но, то ли ещё будет! Впереди внедрение в повседневную жизнь миллионов людей программы «Умный дом». Если, конечно, у этих миллионов будут миллионы на банковском счёте. Комфорт и уют станут создавать роботы видимые и невидимые. Фишка последних лет – работы над совершенствованием искусственного интеллекта. Нам уже показывают их по телеящику: прекрасные женщины и мужчины. Почти как люди. Они будут заменять желающим спутников жизни по всем статьям. Включая биологические потребности. И никакого негатива во взаимоотношениях! У неё – никогда не болит голова. У него – всегда есть желание и возможность заняться сексом, или бесконечно слушать сплетни и пересуды о коллегах «жены» и т. д… А если хочется побыть одному: возьми пульт и нажми на кнопочку «выкл». Робота-сожителя поставь в коробку. И никаких ссор, разборок и ругани. Никаких выяснений отношений!

Так, за приятными размышлениями, исполняя самим собой составленный план домашних дел и попивая пиво, я приблизился ко времени, когда надо было уже собираться в студию на встречу с неведомым.

Впервые за последние несколько лет мне предстояло воспользоваться услугами метро. Это я осознал, когда, выйдя из своего подъезда, начал шарить по карманам в поисках автомобильных ключей. Увы, их нигде не было, как теперь не было в моём распоряжении и автомобиля. В метро я постоянно напрягался, когда видел рядом с собой какого-нибудь молодого парня не славянской внешности с рюкзаком за спиной. Всего год назад один такой, кстати, гражданин РФ, подорвал себя прямо среди народа, в нашем Питерском метро. Десятки убитых и раненых. В его рюкзаке – рюкзаке террориста находилось СВУ. Самодельное взрывное устройство. Больше всего меня в этом деле раздражает и злит следующее: ты – террорист. Ты считаешь, что во всём виновата существующая власть. Тогда иди и геройствуй против властных структур. Причём здесь незнакомые тебе невинные люди? За что ты несёшь им смерть и увечья? Это мои вопросы, которые я задаю по-человечески. Но сам же и понимаю, что террористы, по сути, звери. Они это делают, чтобы посеять страх среди людей. Устроить панику среди населения. А зверей, угрожающих нам надо уничтожать. Вот объяснение моих страхов. Я боюсь, но не паникую. И, если будет надо, сменю гитару на автомат.

У входа в здание студийного комплекса меня сторожил старший из братьев Высоких – Александр.

– Что, – спросил я его словами из кинофильма о Чапаеве, – Федька помирает, ухи просит? – Я имел в виду состояние младшего брата Алексея после вчерашней пирушки.

Александр согласно закивал, с собачьей преданностью глядя мне в глаза.

– Ладно, опохмеляйтесь, – я был добр, – но завтра в десять, чтоб как штыки…

Сашок мгновенно исчез.

Студия встретила меня приглушенным светом и приглушённым хихиканьем. На моём руководящем столе восседали две девицы. Они о чём-то оживлённо болтали с Колесовым, строили ему глазки и не обращали на меня, возникшего у порога, никакого внимания. Я был вынужден сделать: «гм, гм…», чтобы обозначить себя в пространстве и привлечь взоры присутствовавших.

– А вот и шеф, – сообщил Сергей, слегка хлопнув ладонью чуть пониже спины одну из девушек.

Мой стол, только что оккупированный аппетитными джинсовыми задницами, был немедленно освобождён. Девицы изобразили что-то вроде смущения и прошелестели по очереди: – «Простите, простите»…

– Будем знакомиться, – я представился: Соло, Солениченко Денис Иванович, или просто Денис.

– Роза, Лиля, – каждая из них назвала своё имя.

Я поймал себя на том, что не в силах удержать взгляд на одной из девушек. Мои глаза бегали туда-сюда. Я, по настоящему, пялился на девчонок. Мои губы самопроизвольно растягивались в радушную доброжелательную улыбку. Самую приветливую, на которую я только был способен. Вот тебе и грозный начальник, образ которого я собирался демонстрировать! Хитренькие сестрички, видимо, давно уже привыкли к тому, какой эффект производит их совместное появления перед незнакомыми мужчинами. Они молниеносно переглянулись, как бы обмениваясь мнением обо мне и одновременно осветились ответными улыбками. Наверное, родители девушек, проектируя и создавая своё детище, руководствовались правилом: всё гениальное просто. Они взяли за основу облик греческой богини красоты Афродиты, которая, как известно, была создана из пены морской и утреннего ветерка. Средний рост. Густые волнистые чудо-волосы тёмно-каштанового цвета. Во время выступления в «Белой лошади» они были распущены и доходили длиной, как казалось, чуть ли не до пола, а сейчас оказались собраны и свиты в аккуратные башенки, венчающие прелестные античные головки. Завитушки-завлекушки спускались с висков, прикрывая маленькие, прижатые к головкам (что особенно важно для меня, ибо, не люблю лопоухость) розовые ушки. Лица овальной формы. Ничего резкого, приплюснутого, острого или раздвоенного. Округлые подбородочки. Прямые, небольшие носики и алые чуть пухловатые губки. При этом, верхние губы имели вид изогнутого лука, а их края слегка устремлялись вверх в постоянной полу-улыбке. Эта последняя черта облика девушек создавала ощущение приглашения к празднику, ощущение вечной весны и вечной молодости и ещё Бог знает, какие приятные ощущения. И наконец, их глаза. Карие, шоколадные, бархатные очи! Они, при желании, запросто могли бы свести с ума и лишить воли любого нормального (гетеросексуального) мужика. С невероятным трудом я отогнал от себя этот прекрасный морок и сосредоточился на одной только Лиле, тем более, как мне показалось, именно она смотрела на меня с наибольшим интересом. Приглядевшись, я понял, что не очень-то она юна. Некоторые внешние признаки указывали на возраст, примерно в тридцать – тридцать с хвостиком. Моя ровесница. Я вспомнил послужной список «Сестёр Гримм»: музыкальная школа; выступления на сцене местной филармонии, на местном радио и телевидении. Все эти достижения требовали времени и ещё раз времени, иных усилий и затрат. Мне ли не знать. Конечно, думал я, – эти сестрёнки вовсе не глупышки, взявшие билет в один конец. Тайно от папы, мамы и своих дружков, рванувшие в столичный мегаполис за удачей. Лиля и Роза совершенно точно знают, что чудес в шоу-бизнесе не бывает. Эта их первая попытка выхода в свет основывается не на романтике, а на трезвом расчёте своих сил и возможностей, собственном опыте и кое-каких финансовых ресурсах. Так это и лучше, чем возиться с талантливыми, но наивными и совершенно не «обкатанными» жизнью заготовками в артисты, – решил я.

Наш разговор на автобиографические темы продолжился за чаем, организованным Колесовым. Ответы девушек были конкретными, но подробностями не изобиловали. Например:

– Мужья? – Нет, никогда официально в браке не состояли и не состоим.

– Дети? – Снова мгновенный перегляд. – Нет, не рожали. Рано нам ещё фигуру портить.

– Планы на жизнь? – Хотим петь в «Двойной звезде». Название нравится. Клёвое. Да и мы с сестрой двойные…звёздочки. Ха-ха-ха. Ну, а если не срастётся, то Хосе (хороший человек) обещал подогнать другие варианты. А то, можно и в «Белой лошади» пока…

Потом я присел к роялю и мы перешли к профессиональной части нашего собеседования. Голоса у девушек оказались настоящими. Фонограмма не потребуется. Поют – не шепчут. Легко берут ноты верхней октавы, не тужась. Звучание чистое, фонетика без недостатков. Движения в паре синхронны. В общем, «Сёстры Гримм», как оказалось в последствие – Гавриленко – есть настоящий слаженный эстрадный дуэт. В заключение Лиля (а может быть Роза) сама села к роялю и вместе с сестрой исполнила песню собственного сочинения «Верность сердца». Конечно же, песня посвящалась сёстрам-близнецам. Первый куплет они пели построчно:

Припев обе подхватили в два голоса:

Потом, буквально с листа, отрепетировали парочку моих набросков. Что-то своё вытащил из загашника Колесов. Опробовали. Я приободрился. Казалось, что вырисовывается возможность сверстать репертуар, с которым было бы не стыдно выступить на публике. Вот только время, время! Оно поджимало. В общем, как сказал когда-то поэт Маяковский, работа предстояла «адова». Плюс к этому, так нелюбимые творческими людьми, организационные заморочки, устранять которые должен был я лично. Это регистрации-перерегистрации; налоговая и Минкульт; десятки кабинетов, подписей-печатей, своих и чиновничьих и так далее и тому подобное.

В конце первого месяца упорной работы нашего коллектива, я созрел до того, чтобы опробовать исполнение созданной программы на живых зрителях. Так сказать, обкатать «Двойную звезду» в реальных условиях сцены. Был у меня один хороший знакомый в звании подполковника, в должности заместителя командира полка по воспитательной работе, служивший в одной из воинских частей Подмосковья, где я и сам, когда-то проходил срочную службу. Подполковник Андреев Сергей Сергеевич. Правда, в пору моей службы Андреев носил погоны капитана и занимал, аналогичную теперешней, должность, но рангом ниже – в батальоне. Хорошие отношения, помимо служебно-уставных, у нас сложились, когда я организовал в подразделении крепкую художественную самодеятельность. Я созвонился с подполковником и предложил ему организовать проведение в клубе части шефского концерта. Шефский – значит бесплатный. Андреев с радостью согласился, обещая в ответ ужин для артистов. В меню предполагалось наличие гречневой (моей любимой) каши с говяжьей тушёнкой и прочего, соответственно моменту.