Читать книгу Черновая работа - Анатолий Гончар - Страница 1

– Становись, равняйсь, смирно! Тема сегодняшнего занятия: «Действия РГ СпН в налете».

Сегодняшнюю тему я знал назубок, тщательно изучив ее по учебникам и наставлениям. Не раз и не два отрабатывал эту тему в училище. Как-то разок объяснял ее на занятиях, прибыв после распределения в бригаду. И вот пришла пора еще раз напомнить ее бойцам, уезжающим в спецкомандировку. Что такое спецкомандировка? Это командировка в Чеченскую Республику. Ах да, РГ СпН – это разведывательная группа специального назначения. Я же командир этой самой разведгруппы – Соколов Андрей Васильевич (можно просто Андрей), прошу любить и жаловать. Готовимся мы уже второй месяц. Еще несколько тем, тактико-специальные учения – и аля-улю… Но ладно, это я отвлекся. Итак, продолжим занятие.

– Рядовой Иванов.

– Я.

Иванов из города Иваново, высокий худощавый парнишка, молчаливый, как говорили раньше – себе на уме. Хорошо стреляет. Немного подтянуть физуху – и лучшего разведчика и желать не надо.

– Сержант Царьков.

– Я.

Сержант Царьков Роман Николаевич. Вот с кем мне действительно повезло, так это с ним! Умный, исполнительный, две командировки в Чечню, мой заместитель. Наград нет. У нас вообще не густо с наградами. Мы спецназ ГРУ – наши подвиги не афишируют. Видеофотокадры не про нас, соответственно и награды…

– Рядовой Степанов.

– Я.

Степанов – снайпер. Срочник. Впрочем, большинство бойцов отряда – солдаты срочной службы. Контракт они будут заключать только перед самой отправкой в Чечню, но в обиходе так и останутся срочниками, срочноганами… Ах да, о Степанове… Солдат как солдат, не хуже и не лучше других. Крепкий середнячок. Потому, наверное, и надежен.

– Ваша тройка – подгруппа обеспечения, старший – сержант Царьков.

– Я. Есть.

– Рядовой Дубляков.

– Я.

Дубляков Костя – это вообще отдельная тема. Парнишка неплохой, но слишком любит поговорить и чересчур импульсивный для разведчика. Я даже хотел отстранить его от командировки. Провел беседу. Пока исправляется. Что ж, сила воли есть, надеюсь, что мне о своем решении жалеть не придется.

– Старшина Махмедов.

– Я.

Старшина Махмедов у меня ветеран. Азербайджанец, воевал еще в Афганистане, в десанте. Награжден медалью «За отвагу». Надежен, как автомат Калашникова. Тактика спецназа и ВДВ, конечно, отличается, и весьма значительно, но схватывает он на лету, еще кое-чему и меня учит. Как-никак… самый большой опыт действий в бою у него. Жаль, но поговаривают, что комбат собирается перевести его в другую роту. Есть там у нас один командир группы… А впрочем, не о нем разговор.

– Младший сержант Онищенко.

– Я.

Тоже неплохой хлопец. Вообще с группой мне повезло. Не считая отдельных индивидуумов, все ребята как на подбор. Еще немножко в тактике их понатаскать – и сам черт не страшен. Онищенко у меня командир отделения и по совместительству второй сапер, так же как и Иванов. Только Иванов в головняке, а Онищенко в первой тройке ядра. Кстати, головняком мы промеж себя головной разведывательный дозор называем. Коротко и всем, кто в теме, понятно. Эта тройка у меня – подгруппа уничтожения. Старший – старшина Махмедов. Ему достаточно сообщить вводные данные, а что да как делать – объяснять не надо. Все сделает в лучшем виде.

– Младший сержант Горбатюк.

– Я.

Нормальный боец, но как сержант откровенно слабоват. Не хватает требовательности. Так что у меня ходит простым бойцом. Он этому даже рад – как-никак ответственности поменьше. Так, кто там у меня еще?

– Рядовой Лаптев.

– Я.

Гранатометчик. Это он у меня гранатометчик официальный, а так любой боец сможет из гранатомета стрельнуть, и не только стрельнуть, но из десяти выстрелов девять в цель положить. В Чечне, говорят, в основном носят РПГ-26-е по три – четыре штуки на группу. Так, идем дальше.

– Рядовой Костенко.

– Я.

Костенко вообще в моей группе с самого начала. Хотел поставить его на должность сержанта, но не успел. Кряжистый, выносливый как танк. Полтора года уже прослужил. Весной вернемся, и он сразу на дембель. Хотя и другие тоже демобилизуются, правда, прослужив всего полтора года. В Чечне-то у них день за два дня обычной службы идет. Думал вручить ему пулемет, но потом решил, пусть лучше с автоматом и АС «Валом» ходит. Назначил его старшим тыловой тройки. Но если что, его в любом качестве использовать можно. Одним словом, золото, а не боец. Это у меня подгруппа резерва, ну это типа для решения внезапно возникающих задач и т. д. и т. п., ну, в общем, вам знать не положено.

А это мои верные нукеры – радисты рядовой Саюкин и старший сержант Поляков. Сержант посильнее, повыносливее, а рядовой чуть слабей, но тоже сойдет. Как связисты они дорогого стоят, радиостанции как «Отче наш» изучили. Первое время все пытался подловить их на незнании ТТХ, задавал неожиданные вопросы. Потом бросил – пустое. Они всегда подле меня. Саюкин – единственный, кто не стрелял из гранатомета (Поляков пару раз стрелял), но это не страшно. Их дело – связь.

– Рядовой Коськин.

– Я.

Контрактник, в Чечню вторая командировка, первую отбыл где-то в тылах. Так что ему пришлось тяжелее всех. Ничего, втянулся. Сейчас десятку бегает за е-мое. Да еще с пулеметом. Он у меня пулеметчик. С пэкаэмом возится, как с малым ребенком. Чуть что, смотришь – уже протирает, смазывает. Пулемет у него всегда блестит. И стреляет он классно. Он срочку, то есть срочную службу, в нашей бригаде пулеметчиком и служил. Может положить длинную очередь так, что ни одна пуля от цели не отклонится. В его же тройке и Ващейкин – крепыш, борец-вольник. У него небольшой напряг с дисциплиной, но без перекосов – так, слегка затянувшееся детство. Вон и сейчас стоит, головой из стороны в сторону вертит.

– Рядовой Ващейкин.

– Я.

Он у меня в группе недавно. Я еще как следует не присмотрелся к нему, чтобы делать окончательные выводы. С виду вроде ничего, а там будет видно, что да как. Последний… тьфу, тьфу, тьфу, у нас так не говорят – крайний в списке – рядовой контрактной службы Пригода Алексей Николаевич, 1979 года рождения. В армию попал поздно, из института, пришел на один год, отслужил, а потом взял и подписал контракт. Умный, грамотный, в компьютерах шарит. Говорит, что после Чечни будет проситься на офицерскую должность. А что, если на должность поставят, получит офицерское звание. Конечно, военное образование гражданский институт не заменит, но если голова на плечах есть, до всего сам дойдет.

– Рядовой Пригода.

– Я.

– Ваша тройка действует в качестве подгруппы захвата. Старший – рядовой Ващейкин! – Надо дать ему почувствовать ответственность за других, может хоть немного серьезнее станет.

Итак, ставлю задачу:

– Становись, равняйсь, смирно! Слушай боевую задачу… – пункты боевого приказа, действия подгрупп, места сбора, время начала выполнения задачи и время ее выполнения. Все как по учебнику. Макет местности у нас есть. Объект для налета я еще в прошлую субботу присмотрел. Сам для себя наметил подходы, оптимальное расположение на местности. Но обозначать тройкам их действия не стал. Кто служит по году, кто по полтора, кто и того больше, тему «Налет» проходили уже не один раз. Пусть учатся принимать решение самостоятельно. Командир сегодня один, завтра (не дай бог)… другой, а группа должна оставаться боеспособной. Посмотрю, как будут действовать. Их дело – выполнять задачу, моё – давать вводные. Кстати, надо напомнить…

– Особое внимание прошу обратить на маскировку и скрытное передвижение. Подгруппа, замеченная ранее намеченного рубежа, считается уничтоженной, налет неудавшимся, задача невыполненной. Вопросы есть?

Вопросов не было.

– Приступить к выполнению!

Уф, все, пусть работают. У меня есть время перекурить. Где зажигалка? Ах да, оставил в канцелярии… Борюсь с этой пагубной для разведчика привычкой. На боевом задании у меня никто курить не будет. Я уже всех предупредил. Дым в лесу можно почувствовать на значительном расстоянии, а это чревато нехорошими последствиями. Пока я размышлял, мои кратко посовещались и потопали вперед, пора и мне. За плечами у всех рюкзаки, в рюкзаках по десятку бутылок с песком. Как говорил наш великий полководец генералиссимус Суворов: «Тяжело в ученье – легко в бою». Говорят, после пары командировок у половины разведчиков начинают хрустеть колени. Может, и правда. Мы тут как-то прикинули, сколько всего на себе зимой тащит пулеметчик, результат получили – офигеть. Вам даже говорить не стану, не поверите. Если хотите, можете подсчитать сами: пулемет весит столько-то, два боекомплекта – столько-то… Вы и этого не знаете? Ну и не надо. Поверьте мне на слово, на вопрос, сколько тащит на себе каждый разведчик, ответ очень прост: до фига. Кстати, мне еще надо моих бойцов обогнать. Хотя, может, тут как раз спешить и не стоит, они еще добрый час к объекту выходить будут. Им идти не как мне – в полный рост, а где пригнувшись, где на четвереньках, где и ползком. Нарисуется кто раньше, и вместо неудавшегося налета побежим вокруг озера. Это сейчас мы немного расслабились. Замкомбата, майор Солуб, на две недели в командировку уехал. А при нем каждый день восьмикилометровку бегали. Это не считая утренней трешки. А два раза в неделю вместо восьми километров – десятка. Комбат у нас тоже побегать не дурак, но у него и без забегов забот хватает. Так что у нас сейчас легкая расслабуха. Кто дистанции покороче бегать стал, кто только на утренней зарядке и бегает. Я даже не знаю, может, в чем-то они и правы. Кормежка здесь не ахти, про витамины в меню вообще можно не говорить. Если рацион не улучшить, результаты начнут падать. Так что я, пока есть возможность, на золотой середине остановился и обычно наматываю с группой километров по пять. Но если с задачей не справятся, можно и десяточку махнуть. Мне-то самому что – я привычный, и витамины для меня не проблема. Ага, бойцы приотстали. Все правильно – до объекта осталось всего ничего.

Из окна второго этажа разрушенного здания местность была бы как на ладони, если бы не подступающий почти к самому фасаду лес. Лес не слишком густой. Просто так не подойдешь. Тут уж либо ползти, либо на четвереньках, иначе никак. Что-то долго их нет – в смысле нападающих, мне уже и стоять здесь надоело. Хотя время у них еще есть.

Автоматные очереди, разорвавшие тишину, слились в одну непрерывающуюся трель. Кое-где стали видны дымки и вспышки выстрелов. Внезапно поднявшийся из-за толстого дуба разведчик стремительно бросился к зданию, в окно второго этажа полетела граната (учебная), затем вторая. Эта, срикошетив от еще висевшей в проеме рамы, чуть не задела меня и с силой впечаталась в противоположную стену. Внизу с треском вылетела и без того едва державшаяся в петлях дверь. По лестнице забарабанили каблуки ботинок. Короткие очереди свидетельствовали о правильности действий расползающихся по помещению разведчиков. В мою комнату полетела еще одна граната.

– Раз, два, три, взрыв, – громко отсчитывая, прокричал рядовой Пригода и одним прыжком ввалился в помещение. Ствол скользнул вправо – влево, одно мгновение задержался на мне, затем отклонился чуть в сторону и выплюнул короткую очередь: гильзы холостых патронов зацокали по покрытой толстым слоем пыли стене. Все правильно, стрелял чуть в сторону – патроны хоть и холостые, но мало ли что. Даже пластмассой может покоцать о-го-го.

Вслед за Пригодой ко мне в гости пожаловал Ващейкин. Он влетел словно мяч в ворота, кубарем перекатившись в прилегающий к окну угол. При этом ствол его автомата все время был готов расписаться на моей фигуре свинцовым росчерком.

– Забираем документы, пленных и уходим. Пленный боевик ранен.

Пленный? Это я, что ли? Ни фига себе, Ващейкин, вошел в роль. Да как он… А пусть тащат. Посмотрим на их дальнейшие действия.

У меня забрали автомат, обшарили карманы – все верно, вдруг что спрятано. И взвалив, потащили на выход. Начали отход. Пока все грамотно. Один тащит (сам Ващейкин), двое других по очереди прикрывают. До леса бегом, по лесу – тоже. По бокам мелькнули тени бойцов из группы обеспечения. Подгруппа резерва, не получив вводных, присоединилась к отходившей подгруппе захвата.

К месту сбора подтягивались по очереди. Ко времени, когда подошла подгруппа обеспечения, Махмедов уже провел сеанс связи и отчитался перед центром о выполнении задачи. Наконец прибежала запыхавшаяся тройка Царькова. Пленного, то бишь меня, отпустили. Пришла пора разбора полетов.

– Становись, равняйсь, смирно, вольно! – Ну и так далее. Ничего интересного. На часах почти два, пора на обед. – Кругом, стволы вверх, оружие на разряженность.

– Проверено.

– Проверено.

– Проверено…

– Царьков, собрать оставшиеся боеприпасы!

– Я. Есть.

Через пару минут Царьков протянул мне полиэтиленовый пакет с оставшимися холостыми патронами и парой взрывпакетов имитации.

– Разойдись. В колонну по четыре становись. В направлении казармы, бегом, марш!

На голодный желудок бегается легко. Полкилометра – не расстояние. Когда ноги затопали по асфальтовому покрытию плаца, я еще даже не начал потеть. Кстати, мы прибыли с занятий далеко не первыми. Почти все группы первой роты уже бродили вокруг казармы. Да и наши группники в отсутствие Солуба не собирались проявлять усиленное служебное рвение. Судя по всему, я прибежал предпоследним. Но вот уже из лесу показались бойцы задержавшейся группы.

– На месте стой! Выложить имущество и оружие. Царьков, назначить людей для охраны оружия. Остальным готовиться к принятию пищи.

Интересно, чья? Это я о той, припозднившейся группе. А, понятно, впереди шагает сам командир капитан Гордеев. Он у нас из пехоты. Два года служил в Таджикистане, в двести первой, полгода назад перевелся к нам. Я его знаю плохо, но, кажется, мужик неплохой. Умный. Как офицер, говорят, грамотный. Высокий, широкоплечий, усы, как говорится, во; одним словом, красавец. Ему бы гренадером быть: шпага на боку, эполеты, расшитые по мундиру галуны, ярко начищенная кираса. Впрочем, возможно, кираса и шпага были не у гренадер. А вообще, гренадеры – это отобранные по высокому росту солдаты и офицеры особых кавалерийских или пехотных войск. И, если я не ошибаюсь, то так изначально называли солдат, занимавшихся метанием тяжелых ручных гранат.

– Чего стоим, кого ждем? – Да, кстати, Гордеев еще и балагур, в смысле, поболтать горазд.

– Да вот только тебя и дожидаемся. Ты бы в лесу еще малость подзадержался, так мы бы слюной изошли.

– От вас дождешься! Чуть опоздаешь, и есть риск остаться без обеда.

Гордеев – ах да, забыл сказать, что зовут его Вадим – скинул с плеч рюкзак прямо на руки подбежавшему бойцу и, передав ему свой автомат, направился прямо в сторону столовой.

– Ну, ты обедать идешь?

– А умыться? – Он что, прямо с плаца собирается идти в столовку?

– А на фига? Вышел в поле – живи как свинья! Вот тебе и очередная армейская мудрость. Запомни, Андрей, либо мы привыкаем и едим микробов, либо микробы едят нас.

– С этим не поспоришь. Слушай, Вадим, а ты что, оружие на разряженность не стал проверять?

– Как это не стал? Я еще на выходе из леса его проверил. На кой черт с заряженными пушками к казармам тащиться?! И бойцов для охраны оружия назначил, и ответственного за ружейное масло определил. И за ветошь, и место на плацу – тоже. Как разбор занятия провел, так все сразу и определил. Чтобы потом не заморачиваться. А ты думал как?

Н-да, хотел показаться умным, да? Что ж, получил урок от более старшего товарища. И по заслугам. Другой раз действительно умней буду. А расстраиваться не надо, я ведь не волшебник, я только учусь.

– Эх, Андрюха, душа просит подвига, боя, ожесточенного свиста пуль над головой, а желудок кричит: «Жрать, жрать, жрать». Как ты думаешь, кто окажется сильнее?

Вадим в своем репертуаре. Я же говорил – балагур. И что ему ответить?

– Желудок! И даже не пытайся спорить. – Хорошо, что хоть он в моем ответе не нуждался. – Вспомни, что говорили древние: «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда!» А как там у Горького? Вот правда жизни, вот… забыл, но это и неважно. Здорово, мужики! – Из столовой, довольно жмурясь на ползущее по небу светило, вышли сразу несколько офицеров соседней роты.

– Привет! – поздоровавшись со всеми за руку (можно подумать, утром мы не виделись), Вадим и я наконец-то отправились к вожделенной столовой. Наша полевая столовая – обыкновенный щитовой модуль. Как входишь направо – три десятка столов для личного состава, налево – узкий коридор, за ним небольшая столовка для офицеров. Кормят и тех и других одинаково: картошка, бигос; консервы, в основном «Братская могила» – килька в томате; изредка сало или сыр, по утрам – почти сливочное масло. Почти – это потому что от сливочного в нем одно название. Откусишь, а оно не желает даже таять.

– Я вас приветствую! – Навстречу нам вырулил Селиван – местный босс – командир хозяйственного взвода, по совместительству – заведующий столовой, или наоборот? Неважно.

– Привет, чем кормишь?

– Отличный борщ.

– Знаем мы твой отличный борщ!

– Картошка с котлетами.

– Вот картошка – это уже кое-что…

– Компот с булкой. – На круглой морде Селиванова светилась счастливая улыбка. И чему он так улыбается? Подсчитывает, сколько вечером продуктов перекупщикам поволочет?

– Комбриг приехал! – В дверь просунулось встревоженное лицо одного из дежурных по столовой.

– Я побегу! – Счастливая улыбка на лице Селивана сошла на нет.

– Живо наводить порядок! – Это он уже одетому в белое наряду по столовой.

Из подсобки вылез заспанный прапорщик Иванюк, на рукаве которого красовалась повязка с надписью: «Дежурный по столовой». Хмуро кивнув, он протопал мимо нас на улицу. Ему было от чего хмуриться. Комбриг приезжал нечасто, но, приехав, давал разнос всем. Но лично нам появление комбрига по барабану. Мы свое дело сделали, у нас обед. Пообедаем, чуток отдохнем – и пойдем на чистку оружия. Все строго по расписанию. Какие к нам претензии?

А борщ и правда оказался очень даже ничего. Даже с мясом. Я так думаю, Селивана о приезде комбрига кто-то предупредил, вот он и расстарался.

Тактико-специальные учения начались на неделю раньше, чем планировалось. И надо же, сразу такая невезуха – комбат мне нарисовал самый большой маршрут. Или, может быть, это не невезуха, а он специально так сделал? Но у него не спросишь. И вот, стало быть, высадили мою группу черт знает где. Расстояние такое, что придется идти, не останавливаясь, почти целые сутки. Иначе никак. Иначе в район поиска вовремя не попасть. У меня и так на то, чтобы найти объект, останется не более двух часов. Ничего, прорвемся! Найду. Разобью группу на разведывательные дозоры и найду. Нам бы только в район поиска вовремя успеть. А впереди еще река. По мосту не пойдешь. Комбат наверняка охранение выставил. Хоть бы только «населенников» на пути не было, а то каждый столб обходить придется. Комбат не хило замутил: ментов привлек, те населению сообщили – попросили местных жителей, что если они вооруженных людей увидят, то чтобы тут же звонили им. Так что по-наглому не попрешь. – Мигом ноль баллов за ТСУ вкатят. Комбат такой разбор проведет, что мало не покажется. Нужно торопиться. Скоро машины обратно пойдут, до этого времени необходимо успеть скрыться из виду. На карте тут рядом небольшой овражек обозначен, в нем мы пока и укроемся.

– Живее, живее, Царьков, азимут двести пятьдесят градусов. Радисты – связь. Быстро!

До овражка и бежать-то всего ничего, но сперва нужно на связь выйти, у комбата все по времени. Десантировали, отбежал за ближайшую посадку – и сразу доклад.

– Поляков, что копаешься?

– Да не отвечают, связи нет.

– Ищи, на дерево лезь, антенну растягивай, но чтобы через две минуты связь была, понял?

– Есть, есть связь, товарищ лейтенант…

– Передавай: произвел десантирование по координатам икс 78 900, игрек 54 150. Начинаю движение в район разведки. Не забудь записать в блокнот.

– Записал, товарищ лейтенант! – Ишь, какой шустрый, это хорошо.

– Передали? Отключайте радиостанцию. – И через минуту: – Все, уходим, бегом, бегом!

Может, я зря с выходом в эфир торопился? Надо было сперва до овражка добежать? Блин. Не дай бог нас увидят. Хотя не могут они так быстро вернуться. Крайнюю группу выбрасывают в пяти километрах отсюда, туда-обратно – десять. По грунтовке это минут пятнадцать. Успеем, должны успеть. Плохо начинать движение с бега. Вспотеешь, потом идешь мокрый. Крайняя – группа Гордеева. Их хоть и высаживают позже всех, но идти километра на три ближе. Просто дорога здесь делает крюк, нас на изгибе выбросили, а группу Вадима ближе к району поиска выкинут. С другой стороны населенного пункта. А мне еще это село огибать придется, лишних километра два наматывать. Да бог с ними! Это потом, а сейчас до оврага добежать – нужно спрятаться. Кажется, уже моторы рычат. Нет, показалось.

А вот и овраг. На карте он с крутыми обрывами нарисован, а на самом деле уже давно все его края пологими стали, травой поросли. Зимы теперь малоснежные, вот паводком края оврага и не размывает, а может, это из-за того, что деревья рядом посадили. Так просто и не угадаешь. Головняк уже в овраг начал спускаться. Пока есть возможность, надо еще разок-другой развертывание группы отработать.

Поднял руку: «Внимание». Бойцы остановились, сели на одно колено. Развел руки: «Рассредоточиться, занять боевые позиции». Рассыпались во все стороны. Каждая тройка – в своем направлении. Любой боец знает, куда бежать, какую позицию занимать. Хорошо. Осталось напомнить. Уже голосом.

– Обозначили сектора, доложили старшим разведдозоров о готовности.

Все правильно, большой палец вверх.

– Не забывайте о маскировке!

А то некоторые залегли – и лежат, почесываются. Так не пойдет.

– Разрешаю для маскировки лица использовать местные материалы.

Глина и черная влажная земля тут же пошли в дело. Не ахти какая маскировка, но все же очертания лица становятся более размытыми.

– Что там еще? Понятно, старший тыловой тройки спешит доложиться о замеченном противнике. Что он там мне показывает? Ага, вижу: «противник», «три машины». Все правильно, наша колонна возвращается. Молодец, Костенко! Ждем, когда проедут. Пять минут можно расслабиться. Это мне. Бойцы пусть наблюдают, вырабатывают наблюдательность и усидчи… улеживаемость. Ха, не смешно. Одним словом, выдержку. Наконец-то доложили, что колонна скрылась из вида. Можно продолжать движение.

– Чи. – Взмах руки «вперед». Бойцы поднимаются неспешно, и это правильно – покидать позиции надо бесшумно. Этому и учили. Сейчас по оврагу до самой дороги. Хорошо, если под дорогой есть ливневая канализация. Должна быть. Если нет, придется по асфальту переходить, а если уж быть совсем точным, то либо перебегать, либо переползать. А это и так и так плохо. Перебегать – из деревни могут увидеть. Местные, может, закладывать и не станут, но не факт, что комбат не оставил там наблюдателей. А переползать – слишком долго. Пока будем ползать – машины десять раз туда-сюда проедут. В принципе чего я рассуждаю? До оврага метров восемьсот, через десяток минут увижу все собственными глазами.

«Уф, слава богу» – трубы больше метра в диаметре. Лезь не хочу. Вот черт, кажется, машина по асфальту едет.

– Чи. – Быстрее, быстрее машу рукой. Кажется, успели. В трубе только ветер гудит. Двигателя автомобиля не слышно. Блин, скоро она проедет, а? Ага, кажется, подъезжает. Проехала. Похоже, «КамАЗ». Больше там ничего нет? Самому, что ли, вылезти посмотреть? Нет, пусть бойцы учатся.

– Чь, «Царьков, одного бойца», – Показываю тому знаками. – «Наверх, посмотреть. Понял?» Царьков кивает. Вот и хорошо.

– Чь. – Царьков рукой машет – никого.

– Так, пригнувшись, бегом к лесу, живо! – это я уже голосом. Объяснять знаками нет времени, вдруг еще какая машина поедет… Под ногами пахота, земля влажная. Чернозем к подошвам так и прилипает. Ласты еле поднимаешь. Действительно, ноги как ласты – на каждой подошве килограмм по пять. Вот ведь блин, аж спина взмокла. Да бог с ней, лишь бы не засветиться никому. Кажется, повезло. Пахота кончилась; еще метров десяток, и нас за деревьями уже не увидишь.

Вовремя я через плечо обернулся. Легковушка. Пока еще далеко. Но попробуй угадай, видно нас оттуда или нет.

Взмах рукой: «Ложись!» Молодцы, попадали, как кегли. И снова рукой: «Ползем, не останавливаемся». Ползти-то, собственно, особого смысла нет, за бугорком нас не видно, но пускай потренируются – хуже не будет.

Вот теперь можно и встать. Но пусть полежат еще минуточку. А воздух здесь какой – так бы лежал и дышал. Красота!

– Чи, «встаем». – Расслабляться не надо, а то потом снова втягиваться придется, да и времени на отдых нет. Комбат нам такие сроки нарезал, что особо не поотдыхаешь. Хотел по пути пару вопросов отработать – да куда там! Мы и без всякой отработки ухайдакаемся. Но уж лучше сейчас на износ поработать и в это дело втянуться, чем потом в Чечне в горах еле таскаться. Махнул рукой: «вперед». Здесь азимут можно не брать. Пойдем вдоль опушки на окраину села, выйдем там, в лес углубимся, тогда компасы в руки и возьмем. Вращаю рукой – показываю что, мол, «увеличиваем обороты». Некогда нам тащиться. Скорость шесть км/час – минимум. Иначе… Я уже говорил, что иначе никак. Бойцы потихоньку набрали дистанцию. Хорошо, все правильно. Все как оговорено. Дополнительных указаний от меня нет, значит, дистанция между идущими семь-восемь метров. Куда бы нам лучше выйти? К мосту не пойдешь. Комбат его наверняка перекроет. А речка там в разных местах разная. Берега в основном болотистые. Вот так влезешь, потом сутки выползать будешь. По карте смотри не смотри, а где и что находится – точно не определишь. Карту эту сто лет назад делали. Все уже давно десять раз поменялось. Ладно, к чему сейчас загоняться? На месте определимся; но все же, думаю, что лучше чуть выше моста подняться – там через речку и переправиться. Одно плохо: раньше, чем стемнеет, к реке ни за что выйти не сумеем, а переправляться начнем – не дай бог кто из бойцов что в реку уронит. Вот я загнул – сам не понял, что сказал. Пока прикидывал, что да как, до точки поворота дошли.

– Чи. – Азимут движения я еще до выхода определил и Царькову сказал. Вообще карту местности мы всей группой досконально изучили. Макет мы лучше всех изготовили. И комбату, и заму понравился. Да и мне самому, признаться, тоже. Показываю рукой: «меняем направление движения». Царьков меня понял. Теперь пятнадцать километров через лес по азимуту. Нам бы в район моста до того момента, пока окончательно не стемнеет. В сумерках всяко с местоположением определяться лучше, чем ночью. За мостом места уже знакомые пойдут. Только сперва еще через речку переправиться нужно. Веревки мы взяли. Переплывать реку Костенко вызвался. Он у нас массивный, холода не боится, к тому же КМС по плаванию. А она, река-то, пять метров в ширину. Два гребка – и на том берегу. Если бы не осень – всех переплывать бы заставил. Сейчас конец сентября, вода уже холодновата, вдруг кто простудится. Нам это ни к чему, тем более перед самой отправкой.

По лесу брести – не самый лучший вариант: и почва неровная, и ветки по глазам бьют. Были бы еще деревья большие, а то кругом сплошные вырубки. Поизвели лес постперестроечные лесники. Такими темпами лет через десять в России леса совсем не останется. Блин, забодал этот валежник, такими темпами фиг мы куда успеем! Конечно, можно взять один километр вправо, там дорога имеется, до самого моста ведет, но по всем инструкциям идти по ней неправильно. Ладно, на крайний случай будем держать ее в уме: успевать не будем, свернем и побежим. Сейчас пока так внаглую демаскироваться ни к чему. Хотя кое-кто наверняка только на нее и эту дорогу рассчитывает. И пусть бежит по ней этот кое-кто еще и на мост выпрется. Как говорится, с богом! Мы ему не мешаем? Нет. Вот и ладненько. А бойцы хорошо идут, молча и по возможности тихо. Амуниция и оружие подогнано, ничего не скрипит, не звякает. Но хвалить пока не стану. Еще дорога длинная. Вот учения закончатся, тогда и разберем кто, что, где и почему? Вот, блин, чуть на сучок не напоролся. Сколько мы уже идем? На часах о-го-го. По-любому через полчаса на опушку должны выйти. Там на карте редколесье обозначено.

Черт, сорок минут на последние километры ушло. Нет, все-таки придется, видно, бежать, иначе вовремя до района разведки не доберемся. Темнеет уже, а нам еще топать и топать.

– Группа, приготовиться к бегу, бегом марш! – Побежали, все одно долго не набегаем, стемнеет – ноги поломаешь. А вот и дорога. Царьков на дорогу выбежал, ну и пусть бежит. По дороге бежать гораздо удобнее, ничего под ногами не валяется, ям нет. Песка, правда, многовато, но все равно, по ней бежать лучше, чем по целине.

Так, все, кажется, уже скоро мост должен быть, надо тормозиться и уходить в правую сторону.

– Чи, шагом. – То ли я так громко сказал, то ли все уже давно ждали этой команды, тормознули все одновременно. Уф, пока еще что-то видно, показываю – «сократить дистанцию», «берем вправо». Там как раз молодой ельник разросся, – по нему к мосту и подойдем.

Тра-та-та, бам, бум, бух! – Впереди автоматные очереди и взрывы имитации. Ясненько, кто-то на устроенную комбатом засаду напоролся. И куда пер, спрашивается? Ясно же, мост – это не про нас. Одним конкурентом меньше. Комбат наверняка эту группу снимет или такие штрафные очки нарисует, что последнее место обеспечено. А нам вдвойне хорошо, не придется гадать, сколько еще до моста топать. Вон он, как на блюдечке, рукой подать.

– Чи, стой, Царькова ко мне! – Может, проще самому до него дойти? В принципе все оговорено. Каждый из бойцов знает, что делать. Но еще разок уточнить не помешает.

– Командир! – А ходит мой зам здорово, пока не увидел – ни шороха. И идет – то вроде бы быстро, не таясь, а звуки у земли словно гаснут. – Я здесь.

– Вижу. План действий прежний. На Костенко страховку закрепить не забудь. Речушка маленькая, но течение очень быстрое. И вот еще что: дальше иди не спеша – мало ли, может, командир наблюдателей по сторонам выдвинул. Все, ступай.

– Понял, командир! – Сержант лихо отсалютовал мне рукой и скрылся в темноте наступившей ночи.

– Чи, вперед, дистанцию сократить! – Все, теперь будем тянуться долго. Ходить быстро и бесшумно, как Царьков, научились пока немногие. Придется идти помедленнее. Царьков это понимает, и потому скорость – два километра в час. Быстрее нельзя: или нашумим, или напоремся на кого не надо. У переправы и то легче станет. Река шумит, звуки глушит. Нам бы только без ЧП на другую сторону перебраться, а там до района разведки рукой подать. А бойцы – молодцы. Столько ребята протопали, потом бежали – и хоть бы хны. Не зря я, видно, себе сам людей отбирал. Эх, Махмеда у меня забрали! Махмед хорошо помогал. Жалко. Мне бы с ним все полегче было. Хорошо хоть Царьков остался!

Где-то на мосту затарабанил двигатель. Но почти тут же прозвучал резкий окрик, и двигатель, запнувшись, смолк. Ага, понятно: какой-то бестолковый водила замерз и решил в кабине погреться. Думаю, сейчас его комбат прогреет. Так нагреется, что неделю мышцы болеть будут. И правильно, лучший друг замерзающего разведчика – физкультура и спорт. Замерз – пробегись пару километров или отожмись сто раз, вмиг согреешься.

А вот и обрыв берега, речка внизу вовсю шумит. Царьков местечко для спуска подходящее угадал. Не эскалатор, конечно, но спуститься можно без проблем. Обрыв позади, теперь со всех сторон довольно пологий спуск. Справа-слева кусты – то ли орешника, то ли еще какой лабуды, в темноте не разглядеть. Нет, пожалуй, это не орешник – слишком уж ветки разлапистые. Все, подошли к берегу. Бойцы тихонечко разошлись по сторонам. Все верно, как и было определено. Теперь нужно дождаться, когда переправу наладят. Хочется самому подойти, но всё уже было заранее отработано; если пойду руководить переправой сам, это будет неправильно. Душа кандычит: «Иди, проследи», но бойцов и к самостоятельности приучать надо, к тому же вера в собственные силы лишней не будет. Вера – вещь великая. Так что хоть и скребут на душе кошки, к берегу не пойду.

Так, бойцы слегка засуетились. Хотя нет, не так, засуетились – неправильное слово. Среди бойцов обозначилось движение. Значит, переправа начала действовать. Молодец Костенко! Как бы свою очередь не пропустить, а то я так задумался, что счет времени потерял. За сам процесс переправы можно не опасаться – ребята у меня обученные. Ага, Саюкин (идущий в походном порядке впереди меня) потопал вниз – значит, через минуту будет моя очередь. «Зараза»! Под ногой у Саюкина треснула ветка. «Аккуратнее, аккуратнее, блин!» Понимаю, что из-за шума воды едва ли кто сможет этот треск услышать, но к чему нам тратить лишние нервы в раздумьях – «услышали – не услышали». «Саюкин, Саюкин, внимательнее надо быть, когда ноги переставляешь!» Но теперь уже проехали. Самому бы на валежник не наступить. Осторожно, с пяточки на носок, с пяточки на носок. Надо чувствовать, куда ставишь ногу.

Вот и берег. Половина бойцов уже переправилась. Царьков на подстраховке. Он пойдет последним, заменив в тыловой тройке уже давно сидящего на другом берегу Костенко. Мной решено, что дальше так и пойдут: Костенко в головняке, а Царьков в тыловой тройке замыкающим. Когда он в тылу, я чувствую себя спокойнее. Никто не потеряется. Старшие троек своих людей, конечно, считают, но мало ли что. Царьков протянул мне мокрый конец страховочной веревки. Обвязавшись, я ухватился за веревку, тянувшуюся к другому берегу, и, быстро перебирая руками, стал выбираться на противоположную сторону. Водичка под ногами шумит, веревка раскачивается… может, и зря я не стал обхватывать ее ногами, на одни руки рассчитывая, а? Ладно, если что, сделать это я всегда успею. Ветерок-то какой прохладный потянул. Может, это от реки из-за сырости? Блин, чуть головой о дерево не приложился.

Ступив на землю, я первым делом развязал страхующую веревку и трижды ее дернул. Она тут же поползла в обратную сторону. Вверху что-то загремело: то ли ведро кто в кузове ненароком пнул, то ли какой идиот автомат на бетонку уронил. Буду стоять здесь, пока не переправится Царьков. А как он переправится, так сразу и двинем…

«Черт, черт, черт! – До конца отведенного на поиск времени остался один час. Ну и где эта условно вражья условная база? Вроде бы все правильно сделал. По карте определил предполагаемые места ее расположения, группу на два разведывательных дозора разделил, во главе первого сам иду, со вторым Царькова отправил. Царьков на связь выходил. Он в своем районе все досмотрел, нигде ничего нет. И у меня необследованных только полквадрата осталось. Неужели ошибся? Да нет, никак я ошибиться не мог. Обидно будет, если не найдем, очень обидно – так летели… Ноги уже ноют. Почти сутки без остановки, скоро рассветать начнет. Комбат так и подгадал, чтобы поиск в ночи вести. Стоп, вроде огонек мелькнул? Сигарета?

– Чи, на месте. – Я шепнул, а кажется, будто в рупор прокричал. – Дублякова ко мне! – Ночью жестами не поруководишь. Хочешь – не хочешь, а тишину нарушать чуть-чуть да приходиться.

Вот и Дубляков. Крадется тихо, как мышка.

– Огонек видел? – Скорее ощущаю, чем вижу, как Дубляков отрицательно мотает головой. – Короче, вон в той стороне, – показываю рукой, – не уверен, но возможно, кто-то курил. Если мне не показалось, то метров сто пятьдесят, не больше. Возьми любого из своей тройки. Подойти нужно аккуратно, чтобы не шуметь. И запомни: ваша задача только досмотреть, определиться, что да как, и доложить. Понял?

– Так тошно. – Слегка исковеркав слова, Дубляков растаял в темноте ночи. Группа уже распалась на отдельные точки, заняв круговую оборону. Так и должно быть. Может, зря я Дублякова послал, надо было всей группой дальше идти. А то если там никого нет, только время зря потеряем. Да и Дублякова зря старшим отправил, надо было Костенко задачу ставить. Как бы там мой Дубля чего не отчебучил. Хотя лучше уж тут, чем ТАМ… А это что за шум? Блин, Дубляков, убью! Ногами громыхает, словно на прогулку вышел. С чего бы это? Ой, блин, ну как еще объяснять? Сказал же – досмотреть местность и доложить!

– Дубляков! – Придушу гада.

– Я, товарищ лейтенант.

– Тише ты, зараза, ты зачем его притащил? – Я ткнул пальцем в лежавшего у моих ног солдата комендантского взвода – Заруцкий или Заблюдский фамилия, точно не помню.

– Так ведь язык же. – Дубляков виновато развел руками.

– Дубляков, – повторил я его фамилию, немного растягивая слоги, – я тебе что сказал?

– Досмотреть.

– Правильно. – Как бы наш монолог враги не услышали. Вроде и говорим тише тихого, а все одно… надо с этим разговором завязывать. – Вот и досматривал бы, а ты мне языка притащил. Что здесь база, мы уже и без него знаем. Ведь знаем? Ты же палатки видел?

– Видел, там еще «Урал» тентованный стоит. – Все верно, так и определялись. Теперь надо отойти и в центр доложить, а потом на пункт сбора выдвигаться. И что теперь с этим пленником делать? С собой придется таскать, а Дубляков пусть его автомат носит.

– Дубляков, я с тобой потом разберусь, а сейчас забирай своего языка, сам его за ручку водить будешь. Чи, уходим. Я впереди группы, остальные за мной.

За соснячок отошли – группа по сторонам рассыпалась. Слаженно, тихо, любо-дорого.

– Поляков – связь, Саюкин – плащ-палатку! – Надо карту посмотреть и координаты поточнее определить. Метров на сто ошибешься, могут незачет поставить. Я присел. Саенко накинул плащ-палатку сверху. Я подобрал под себя ее края и, прикрыв ладонью светоотражатель, включил карманный фонарик. Тусклый розово-красный свет осветил карту. Вот ведь незадача: точка стояния прямо на сгибе. Ладно, думаю, не ошибусь, пока Дубляков к «врагам» ходил, направление по компасу я определил. Линейку доставать, пожалуй, не стану – глазомер у меня хороший. Итак, азимут и расстояние я знаю. Так вот такие, значит, у нас будут координаты: Х… У…

– Поляков, передавай! – Что он еще не наладил связь, даже мыслей не возникает, пусть только попробует загубить нам результат. – По координатам Х… У… обнаружил базу противника. Захватил пленного. Вызываю огонь артиллерии. По окончании артналета выдвинусь в квадрат 38 26. Готовность открытия огня – пять минут.

Пять минут – это нам чтобы успеть отойти на безопасное расстояние, условно, конечно. Отходить я не собираюсь. Мне поближе фейерверком полюбоваться хочется. Да мы и так уже чуть ли не на полкилометра отбежали. А насчет фейерверка комбат сказал: если передадим координаты в пределах пятидесятиметровой погрешности, посредник сымитирует уничтожение вражеской базы. Вот мне и интересно, как ее будут уничтожать. Что ж так долго? Неужели пять минут так тянутся? Наверно, немного ошибся, потом надо будет посмотреть, насколько сильно.

…е-мое, это что у них там, ИМ-100 сработал? Неслабо, я скажу. Я и тут-то вздрогнул. Еще один, ни фига себе! Сигналки заработали – ракеты одна за одной вверх пошли. База уничтожена. Так это что ж, получается, мы первые? Ай да мы! Здорово! Только все одно – надо отсюда ноги делать. Комбат мог нам какой-нибудь сюрприз приготовить в виде облавы, так что любоваться фейерверком некогда.

– Чи, двигаемся. – Куда идти, не показываю, первым у меня идет Царьков. Направление движения он знает, а через километр места уже знакомые пойдут, не заплутает, да и рассветать скоро начнет.

Часа через три будем на месте. А там еще один день, ночная стрельба – и все, подготовка закончена.

Устали бойцы, устали. И немудрено – пробежались мы нехило. Я как в воду глядел, когда подумал, что комбат на нашу группу облаву устроит. К ракетной установке сразу три группы по нашим пятам шли, а когда стало ясно, что мы первые, комбат их на помощь комендантскому взводу кинул. Вот мы от этой полусотни рыл и драпали. Еле оторвались! Костенко за собой комендачей увел. Они хоть и комендачи, но сил у них было побольше, чем у нас. Это мы двое суток по лесу топали, а они это время на попе ровно сидели. Но Костенко их к окраине болота завел и смылся, а мы тем временем на пункт сбора вышли. Когда группы противника подошли, мы уже оборону по полной программе организовали. Курагин со своими в засаду угодил, и мы их одними имами – имитационными зарядами уничтожили, условно, конечно. Группа Малышева хотела схитрить – в обход пошла, но я Царькова туда отправил. Он их с фланга и положил. Отходить-то им там некуда было, по краю озера шли. А вот с гордеевской группой пришлось всерьез схлестнуться, даром что капитан у нас из пехоты. А может, именно поэтому? У них там наступательную тактику, говорят, неплохо изучают. Комбат, когда итоги подводил, отметил, что если бы не удачное расположение на местности, то победу за «боестолкновение» он бы Гордееву отдал. Блин, можно подумать, не я позицию выбирал, а она сама мне нарисовалась! А в целом мы лучшие. Как всегда. Ура!

Мерно потрескивал костер. Ночная стрельба закончилась полчаса назад. После построения и проверки оружия на разряженность комбат дал время на отдых. Завтра с утра – марш-бросок в ППД. Охранение выставлено. Мало ли. Остальные бойцы кто чем занимается: кто спать завалился, кто ест, кто просто бездельем мается. Я тоже сейчас чайку попью и спать лягу. Умотался.

– Товарищ лейтенант, – Костенко бросил в костер целлофановую обертку из-под галет, – мне в воскресенье на рынок сходить надо.

– Зачем? – Меня уже тянуло в сон.

– Пленку полиэтиленовую купить.

– Так у всех же должна быть, мы же на всю группу закупали?!

– В кузове «Урала» оставил.

– Ты бы еще там голову оставил! – Естественно, в кузове он ее уже не найдет. – Ребята в автороте шустрые. Но что с ним теперь сделаешь?

– С Дубляковым пойдешь. Ему там тоже чего-то надо. Заодно веревки пятьдесят метров закупите и проводов метров сто пятьдесят, для подрывной линии. Точно такие, как вторая группа закупила. Их и распутывать, и носить гораздо легче, чем наш армейский провод.

– Товарищ лейтенант, а что нужно для того, чтобы медаль или орден получить? – Это уже Дубляков. Легок на помине.

– Орден? – Ну он и хватил, орден… Орден фиг заработаешь, орденами нас не слишком балуют, с медалью проще, но и ее попробуй еще заслужи.

– Подвиг совершить надо. Отличиться в бою там или еще что…

– А если десяток «чехов» завалить, дадут? – Вот шустер, их сперва найти надо. Блин, десяток. Я бы покачал головой, но лень.

– Дадут, наверно… – Ишь, как он быстро скис. – Да дадут, дадут, и пять завалишь – дадут. Технику вражескую уничтожишь, разведданные ценные добудешь. И много всего…

Ну вот, снова повеселел – думает, все так просто. По горам, прежде чем результат будет, так находишься, что ой-е-ей. Разведка – дело кропотливое. Тут и опыт, и время нужно. Опять же везение. Без везения никак! Но полагаться только на везение нельзя.

– Товарищ лейтенант, а билеты на поезд уже взяли?

– Наверное.

– Скорее бы уж уехать…

Вот не терпится ему! Вот и мне не терпится, а с другой стороны, что-то за душу тянет. Что именно – не пойму, наверное, все понемногу. По Юле соскучился, за пять дней полевого выхода, а там полгода провести придеться. Ничего, переживу. А звезды на небе какие яркие! Свежеет. Завтра день погожий будет. Хорошо! Не люблю облачность, не люблю…

Шесть часов утра. Подъем. Надо дать возможность бойцам перекусить. В семь часов построение, проверка наличия личного состава, оружия и имущества, наверняка еще разок проверимся на разряженность.

– Здорово, Николай! – Это я старшине-контрактнику Ермолову из группы Шахмедзянова. Хороший мужик, боевой, мы с ним почти дружим. – Как дела?

– Как сажа бела! – Что-то он не в духе.

– Что так?

– А… – Старшина с обреченным видом махнул рукой. – Только пришли.

– Офигеть! – М-да, группа Алика последняя, хотя это уже привычно. Сколько раз встречались на занятиях, постоянно ни хрена не делают, спят.

– Надоело бороться, мне что, больше всех надо? – Николай в этой группе вторую неделю. Комбат определил «для усиления». А оно видишь как вышло, и у него руки опустились. Что ни говори, а командир есть командир. Обухом топора не перешибешь.

– Ему ничего не нужно, – это он имеет в виду Шахмедзянова, – а я один биться с личным составом не буду. Надоело! Он распустил всех хуже некуда. Сплошное гадство. Я вчера чуть Рибову по морде не надавал, едва сдержался.

– За что? – Невольно вырвавшийся у меня вопрос заставил Ермолова грустно улыбнуться.

– Да за то же самое.

– Понятно… – Рибов уже не первый раз попадается с выпивкой. И где брать умудряется? Непонятно.

– Вот такие у нас пироги.

– Хреново, ничего не скажешь. – Вообще-то комбат уже не первый раз порывался отстранить Алика от командования группой, но заменить-то некем. Так, наверное, командиром в Чечню и поедет. Его бы в комендачи, но он и комендантский взвод развалит.

– Хреново, – согласился со мной Ермолов и поспешил по своим делам дальше.

Блин, и моего Махмедова тоже забрали другой группе задницу прикрывать. Интересно, как там у него дела? Я думаю, справится – там, по крайней мере, командир хоть как-то шевелится. Это не Алик. Да и Айдын пожестче Ермолова будет. Разберется.

Теперь пора бы и самому перекусить. Много есть не буду. Я так предполагаю, что после построения комбат отдаст команду на марш-бросок. На время. Что ж, пробежим – куда деваться. Подготовка закончена. Через несколько дней на войну. Мужики говорят, что там многое будет по-другому. Поживем – увидим. За бойцов я уверен, справятся. Не зря мы их тут натаскивали. Азарт есть, умение тоже, им бы немного боевого опыта, и тогда сам черт не страшен.

Вопреки ожиданию устраивать очередные гонки комбат не стал. Назначил на выходе из леса пункт сбора, определил время прибытия, посоветовал по пути выдвижения отработать вопросы действия группы в нештатных ситуациях и, сев в машину, уехал по своим делам. Я взглянул на часы. Времени, предоставленного комбатом, хватило бы на то, чтобы дойти до пункта сбора дважды. Значит, можно будет пройти участок максимально по-боевому.

– Группа, разойдись, перестроиться в походно-боевой порядок. Дистанция – шесть-восемь шагов, азимут – девяносто шесть градусов. Скорость движения – три километра в час. Оружие на изготовку, действия по преодолению открытых участков и участков с холмистой местностью максимально по-боевому. При встречах с другими группами действовать как при встрече с противником. Начать движение!

Кажется, ничего не упустил, а то потом замучаешься на пальцах объяснять что, к чему и откуда. Все, пересекли поляну и вошли в лес. Неплохо пока идем – тихо. Правда, здесь сушняка почти нет – за предыдущие ночевки все в кострах попалили. Вот скоро на вырубки вылезем, тогда и посмотрим, что у нас на сегодняшний день получается.

Оба-на! Впереди подняли руку, и тут же все резко опустились на колени. Показывают: «вижу» «противника», «вооружены», «четырнадцать человек». Все ясно – одна из групп первой роты. Вот впилили! По дороге идут. Эти либо нам пакость какую устроить собираются, либо прямиком к пункту сбора рвануть решили. Скорее к пункту сбора, но я за ними не пойду. Мне и вправду надо пару моментов отработать – точнее, повторить и доработать. В Чечне, кто знает, будет ли на это время. Может ведь так статься, что прямо с корабля на бал отправимся. Бойцы ждут моей команды. Показываю: «пропускаем», «идем дальше». Все, встаем. Путь свободен. Идем краем дороги. Вскоре она уходит влево и теряется в чаще.

Снова Царьков поднял руку. Все правильно, место холмистое. Надо отработать вопрос перехода с одного хребта на другой. Я не вмешиваюсь. Вот головной дозор пошел вниз, остальные прикрывают. Вышел на противоположный «хребет», осмотрелся, дал отмашку. Первая троечка ядра пошла. Так-так. Теперь наша очередь. Нормально радисты идут, дистанцию держат. Головной дозор ушел чуть вперед, первая тройка ядра рассыпалась по «хребтине». А вот тут и для нас местечко подходящее есть. Лежу. Земля уже совсем холодной стала. Локти и все остальное так еще, а колени холодит. И немудрено – на днях утром заморозок неплохой был. Подтянулась вторая тройка ядра, почти следом на «хребет» стал выползать тыльный дозор. Не дожидаясь, когда на самую верхотуру вылезет замыкающий строй Костенко, группа поспешила дальше. Через часок мы вышли к железнодорожным путям. Открытую местность преодолевали почти так же, как переходили с одного условного хребта на другой. Конечно, и тут есть свои нюансы – их мы и отрабатывали.

В отрядный пункт сбора пришли одними из первых. Я-то думал, меня все обгонят, а оказалось, что большая часть групп еще тащится.

Через полчаса ожидания подъехали тентованные машины. Вот теперь действительно все. Боевое слаживание закончилось. Насколько здорово нам удалось подготовить бойцов, скоро узнаем. Все, ребята, смазываем лыжи, едем на юг…

Трам, там, там, там, тарам та-та, та-та, – оркестр наяривает «Прощание славянки». Все уже загрузились в машины, а я вот… еще тут… стою…

– Юля, Юлечка, не плачь! – Не люблю женские слезы. – Все будет хорошо. – Самому уже плакать хочется. – Юль, да что со мной может случиться? Я же профессионал, Юль…

– Я боюсь за тебя…

Как же мне ее успокоить-то?

– Юль, не плачь, полгода – это не так много, как кажется. Все будет хорошо, любимая, все будет хорошо. Поверь мне.

– Только не геройствуй, ладно, а?

– Конечно, милая, конечно!

Ага, как же, сейчас. Прямо-таки сплю и вижу, как сижу на попе ровно. Нет уж, дудки, не для того учился.

– Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант! – Царьков машет рукой, да я и сам вижу, что «Уралы» уже завели моторы. Поехали, блин…

– Мне пора, пока. Я тебя люблю! – А теперь развернуться и бежать, пока у самого глаза не заблестели. Полгода ерунда, полгода ерунда… Раз-два, раз-два…

– Давай руку! – Это я уже склонившемуся у борта Царькову. Привычно ногой на крюк – вот я и в кузове. А на душе-то как паршиво. Сердце работает с тройными оборотами. Юленька моя стоит, нос повесила и ладошкой слезы размазывает. Платок в одной руке, а слезы другой вытирает. Грустно. Но ничего, как-нибудь перетерпим. Все, пока. Рукой машет. До свидания, любимая. Я вернусь…