Читать книгу Колымские повести - Анатолий Иосифович Музис - Страница 3
Вперед, славяне!
Глава 2
ОглавлениеВ небе тянулись птичьи стаи. Они держали курс на север.
«Куда же они летят? – думал Нюкжин. – Там еще снег».
А птичьи стаи все летели и летели. Вероятно, они лучше знали – куда! Они летели и как будто несли с собой тепло. Снег не просто таял, он сбывал просто на глазах. Ледяные линзочки озер подходили водой, но они ехали по-прежнему напрямую, сокращая путь и испытывая удовольствие риска.
Иногда Нюкжину слышался подозрительный треск под гусеницами, и однажды, когда они съезжали с озера, лед у самой кромки берега обломился. Они выскочили насушу, обдав сидящих наверху всплеском воды.
Виталий притормозил. Нюкжин выглянул: как оно?
Кеша улыбался:
– Лихо вы!
«Не лихо, а глупо!» – подумал Нюкжин и запретил съез-жать на лед.
Так они ехали и третий день, и четвертый, и пятый, наблю-дая, как сбывает снег, как лед на озерах уступает воде, как во-зникают и ширятся полыньи… И когда вечером шестого дня ве-здеход подошел к очередному, намеченному под стоянку озе-ру, оказалось, что льда на нем уже нет.
Остановились на высоком глинистом бугре, поросшем ли-ственницей. Прогретая солнцем земля кое-где даже подсохла.
– Здесь и палатки поставить можно, – сказал Нюкжин.
– Суше сейчас нигде не найдем, – подтвердил Кеша.
Он сразу хозяйственно взялся за топор и направился вырубать колья для палаток и очага, а заодно присмотреть су-шину на дрова. Донилин с помощью Нюкжина и Виталия снял треногу, потом они расчехлили кузов, достали палатки.
Моховой покров выделял влагу. Накидали ветки стланика, постелили брезентовый пол, на него резиновый надувной мат-рас. И сверху кошму и спальный мешок.
– Королевское ложе! – сказал Нюкжин и предложил Виталию, – Располагайтесь рядом.
– Я буду ночевать в кабине, – ответил Виталий.
– Зачем? Неудобно же!
– На земле сыро.
Степан засмеялся.
– Боишься, ночью «хозяин» за бороду ухватит?
Виталий не ответил.
«Он не медведя боится, – подумал Нюкжин. – Просто предпочитает жить отдельно. Но почему?»
К удивлению Нюкжина, ему никак не удавалось установить контакт с Виталием. Казалось бы у них больше общего, чем со Степаном и Кешей, но практически с ними у Нюкжина все ладилось, а с Виталием – никак!
– Тогда давайте поставим палатку ребятам, – предло-жил он.
Мерипов покосился на Степана с Кешей, они хлопотали у костра, готовили ужин, и согласился.
Закрепив последнюю растяжку, Нюкжин удовлетворенно разогнулся.
– Ну, вот! Теперь настоящий лагерь.
Подсели к костру. Вечер выдался тихий, лирический. Донилин заваривал чай. Над головами по-прежнему тянулись стаи.
– Летят! – сказал Виталий. – Летят и летят!
В его голосе слышалось восхищение городского человека.
Все смотрели в небо. Великое переселение птиц никого не могло оставить равнодушным.
Одни стаи летели высоко и, чувствовалось, нацелены на дальний путь. Другие уже искали место для отдыха. Они снижались и с шелестом крыльев, похожим на посвист, шли на посадку.
Одна из таких стаек плюхнулась на воду озера близ палаток, словно лететь дальше не хватало сил. Приводнив-шись, утки бодро отряхивались, оглядывались по сторонам, начинали плавать, нырять, кормиться.
Степан вскочил и побежал к вездеходу за ружьем. Но когда он, крадучись, стал приближаться к озеру, стайка дружно под-нялась и перелетела подальше.
– Пустой номер, – сказал Кеша. – Надо на ночь в засидку идти.
«Отпробовать свежей утятинки неплохо, – подумал Нюкжин. – Но сколько таких «засидок» на пути бедной птицы.
И бьют ее, и бьют!.. А она все летит, летит!.. А местные не просто охотятся. Они бьют утку впрок. В той же Зырянке в дни перелета пустеют учреждения. И начальство, и подчиненные – все на тяге. И кто их остановит, если сам райисполком,.. прокуратура,.. милиция… И они, геологи, туда же!».
Горизонт затягивала легкая дымка и вечернее солнце окра-шивало ее в лилово-пурпурные тона. И огонь костра выглядел в предзакатных лучах бледным и бесцветным.
И вдруг: – З-з-зу… З-з-зу…
Комар! Надо же! Уже комар! В низинах еще лежит снег. На лиственницах только-только пробиваются новенькие зеле-ные иголки. А комар, провозвестник лета, уже тут как тут.
Отужинали и Донилин поднялся.
– Приступим…
– Сегодня?
– А что?
Ай, да Донилин. Девятая скважина за шесть маршрутных дней! Что называется – дорвался до работы!
И ведь может не пить, когда нет ее, родимой…
– Я эту походную жизнь страсть как люблю, – устанавли-вая треногу, рассказывал Степан. – Зимой, бывало, стоишь у станка. В цехе тепло, не дует. А по мне хоть брось все да беги.
– Что ж не побежишь? – закрепляя лебедку, спросил Кеша.
– Зимой?.. Куда же, зимой?
– Есть буровые, что работают круглый год, – подсказал Нюкжин, помогая подвесить мотор.
Не-ет… – протянул Донилин. – То, опять же, на одном месте. И дисциплина… С нашим братом-буровиком не пошут-куешь.
Солнце коснулось горизонта, когда Нюкжин и Донилин приступили к отбору керна, а Кеша ушел в «засидку». Керн на этот раз вышел не богатый, скважина прошла через крупную линзу льда.
«Выспаться бы! – думал Нюкжин, направляясь в палатку. – Как следует выспаться!»
Лег, как провалился… Открыл глаза: без четверти восемь!
Вылез из палатки, огляделся. Кеша, Степан и Виталий мирно сидели у костра. Без курток и телогреек – тепло! – в зеленых рубашках с капюшонами (энцефалитках) и такого же цвета штанах, заправленных в резиновые сапоги, они похо-дили на братьев-близнецов.
Костер слабо дымил. Донилин приподнялся, то ли хотел подложить дров, то ли посмотреть кипит ли, но увидел Нюкжина и крикнул:
– Начальник! Тут ночью ходил кто-то!
– Где?
– А вот, по берегу.
На отмели действительно отпечатались странные следы. Таких Нюкжин еще никогда не видел, они походили и не похо-дили на след сапога с рифленой подошвой.
– Сами натоптали? – для проверки спросил он.
– Что Вы, Иван Васильевич! – изумился Виталий. – У кого из нас такой размер?
Нюкжин и сам подумал, что здесь если кто и прошел, то сапоги у него не более тридцать шестого размера. Да и след выглядел очень странно. Он выходил из воды и через метр-полтора возвращался в озеро. И шел странник на одной (!) ноге. И ставил ее часто-часто, почти впритык.
Чей же это след?
Виталий еле сдерживал улыбку. Донилин пыжился стараясь казаться серьезным. Кеша отвернулся и сосредоточенно ко-вырял прутиком костер.
– Ну, говорите, в чем дело? – сказал Нюкжин.
Не вытерпел Донилин.
– Кеша штуку приволок с того берега.
Он достал из-за спины припрятанную «штуку». Она похо-дила на высокий женский ботинок, подошву которого пере-секали тонкие дентино-эмалевые пластинки.
– Вот! – Донилин прижал ее к влажному суглинку. – Я ее на песок поставил…
– А она пошла! – вставил Кеша. – Сама!
– Точно! Сама! – Донилин наивно таращил зеленые глаза. – Я только помог ей маленько.
Кеша и Виталий смеялись, но Нюкжин не мог оторвать взгляда от «штуки».
Зуб мамонта, – сказал он. – Очень ценная находка. Как Вы нашли его?
Кеша был очень польщен таким вниманием.
– Пошел я вдоль озера, – начал рассказывать он. – Здесь, неподалеку кустарник к самой воде подходит. Сделал забор-чик, сижу. Часа в четыре опустилась стая…
– Меня зуб интересует, – не утерпел Нюкжин.
– Я и говорю… Подстрелил несколько штук, а ветерок в ту сторону. Надо бы, конечно, лодку надуть, да держать нагото-ве…
– Кеша!.. – взмолился Нюкжин.
Но Кочемасов не мог иначе. Он должен был рассказать все по порядку.
– Я озеро обошел, а там бугор и отмель под ним. А на отмели навалом костей. Самых разных. И здоровенный бивень из земли торчит.
– Иван Васильевич! Мы сходим за бивнем? – вмешался Виталий.
– Я такие места встречал, – продолжал Кеша. – Не часто, но встречал. Однако не пойму: почему их там такая куча? Прямо кладбище!
– Это и есть «мамонтовое кладбище», – сказал Нюкжин. – Поедем туда после завтрака. Все кости надо собрать, особенно зубы.
Суп-лапша из уток с небольшой добавкой картошки мог бы отвлечь от любых мыслей. Но мамонтовое кладбище!..
Нюкжин торопливо обгладывал утиные косточки и думал лишь о том, что удача набрести на него выпадала далеко не каждому.
Они быстро сняли лагерь и объехали озеро.
– Вот здесь, под обрывом, – указал Кеша.
Нюкжин пошел по отмелому берегу. Он хотел для начала просто осмотреть его, но уже через несколько шагов останови-лся и присел на корточки. Из под илистых наносов прогляды-вали витиеватые узоры, подобные древнеарабским иерогли-фическим письменам. Нюкжин осторожно очистил их пальцем. Эмалевые узоры заблестели на солнце.
– Похоже на зубы лошади, – сказал Кеша. Он стоял наклонясь над Нюкжиным, стараясь понять, что заинтересова-ло начальника.
– Это и есть челюсть лошади, только древней, – подтвердил Нюкжин.
– Ясно, что древней, – сказал Кеша. – Сюда от Колымы на лошадях сейчас не ходят.
– Древней, это значит что ей двадцать-тридцать тысяч лет. А то и все шестьдесят!
– Ну-у? – удивился Кеша.
– А вот рядом еще зубы… И кости. Тоже лошади… А вот обломок рога древнего оленя…
Было еще множество других костей – берцовые и тазобедренные, обломки ребер и черепов, и зубы мамонтов и лошадей.
Нюкжин не удержался, начал подбирать наиболее интересные находки. Вскоре он уже прижимал к груди целую охапку и наблюдательный Виталий спросил:
– Бивень, я знаю, ценится. А какой прок от зубов?
– Бивень, как раз, научной ценности не представляет, – наставительно сказал Нюкжин. – А по зубам определяют тип животного и, следовательно, возраст пород в которых они захоронены.
– Тогда мы отпилим бивень? – спросил Виталий.
Варварство, конечно! А как запретить?
Виталий побежал к вездеходу за пилой. А Нюкжин продолжил поиски. На отмели подобрали каждый зуб, каждую косточку, промаркировали, обложили технической ватой, запа-ковали в бумагу и уложили в ящики. Затем Нюкжин расчистил и обследовал обрыв, описал его и отобрал образцы.
Донилин напомнил:
– Давайте обедать. А то сами костьми ляжем.
Да! Кешины утки не продержались и до полудня. Однако к пяти часам отобедали. Настроение было приподнятое.
Обед у костра
– Поедем? – предложил Нюкжин. – Время есть.
– Поедем, – поддержал Кеша. – А то вроде лагерь зря снимали.
– Еще скважину успеем пройти, – добавил Донилин.
После такого удачного дня сидеть в мягком кресле вездехода, мчаться вперед, ощущая скорость и дорогу, и – как поется в песне – «в глубь породы взглядом проникать»…
Исследователей давно занимала причина массового захоронения костей крупных животных. Одни считали, что они тонули в оттаявших после ледникового периода суглинках, другие, что их захватил врасплох потоп, третьи, что причина гибели – болезни.
Вездеход встряхивало, сбивая мысли с логического хода. Место стало холмистей. Стланник накатывался мохнатыми бурыми валами. Вездеход сходу подминал их и мчался впе-ред. Нюкжин привычно отмечал на карте приметные пункты. Кочемасов с кабины вездехода корректировал направление. По морской терминологии он исполнял обязанности «вперед смотрящего». Вот и сейчас в раме лобового стекла показалась его рука. Она сигнализировала – возьми левее! Виталий свер-нул ближе к сопке, но там оказался крупный кочкарник, торчали обломки полусгнивших деревьев. Машину, несмотря на гусеничный ход, встряхивало. Виталий и Нюкжин стукались головами о верх кабины.
Нюкжин после каждой встряски неизменно возвращался к вопросу: «Почему их такая куча?».
Геологические наблюдения следов потопа не находили… Неужели тонули? Массами?!.. Фантастическая гипотеза, хотя если посмотреть вокруг…
Виталий снова вырулил туда, где казалось ровнее и чище. Тогда рука постучала по ветровому стеклу, что означало: оста-новиться! Виталий взглянул на Нюкжина и продолжал ехать.
Ему надоели бесконечные команды, а начальник молчал. Ему не пришло в голову, что начальник задумался.
– Стой! Стой! – заорали сверху в два голоса Кеша и Донилин и забарабанили по крыше кабины.
– Остановите! – рефлекторно выкрикнул и Нюкжин.
Но, поздно! Вездеход разорвал бурую пелену стланика, с разгона выскочил на поросшую травой чистину и… провалился!
Сверху в два голоса неслось нечто «не переводимое», снизу подступала вода.
– «Только бы кузов не потек», – подумал Нюкжин, сразу возвращаясь к реальностям жизни.
Вездеход качался на плаву в маленьком, заросшем травяной ряской озерке.
– Давай назад! – неслось сверху.
Виталий переключил скорости. Вездеход, загребая гусеницами, медленно подплыл к берегу и уперся в него.
– Давай вперед! – неслось сверху.
Теперь Виталий не перечил. Но и впереди берег озерка оказался крутым, вездеход выбраться не мог.
Сверху объясняли Виталию кто он есть, все на том же непереводимом диалекте.
– Ладно. Бывает! – сказал Нюкжин. – Только дверцу не открывайте. Зальет!
Виталий промолчал, но по его лицу Нюкжин прочитал: еще один учитель нашелся…
Крышка верхнего люка не поддавалась. Нюкжин постучал по ней.
– Эй! Что там держит?
– Тренога, – ответил Кеша. – Сейчас освободим.
«Сплошное нарушение техники безопасности, – подумал Нюкжин. – Если бы лодка кузова потекла, он и Виталий не ус-пели бы даже выскочить…»
Наконец он вылез наверх.
– Плаваем, как дерьмо в проруби, – невесело усмехнулся Донилин и «добавил» в адрес Мерипова.
– Выберемся! – убежденно сказал Кеша.
Нюкжин тоже полагал, что они выберутся. Такое случалось не впервые. Конечно, не сахар сидеть в яме с водой, но и осо-бенно голову напрягать не надо. Техническая задача…
– На самовытаскивании? – спросил он.
– Зацепиться не за что. Попробуем на бревне, – взял инициативу на себя Кеша.
– Точно! – поддержал его Степан. – Здесь мелко.
Угнетенный лиственничный лес располагался на соседнем бугре, метрах в двухстах от них.
Топоры лежали у задней стенки – с них начинался любой лагерь. Но теперь доставать их приходилось не с земли, а с крыши кузова. Виталий отстегивал брезент, концы которого заливала вода. Но у него не получалось.
– Пусти!
Кеша свесился вниз головой. Он расстегивал застежки, а Степан держал его за пояс, чтобы не «нырнул». Наконец он достал топоры, распрямился. Лицо у него было багровое и злое. Затем он и Долинин перебрались на землю и пошли к лесу. Нюкжин последовал за ними.
Сначала простирался высокий кочкарник. По колено. Приходилось поочередно вздергивать ноги. Внизу чавкало мо-крое болото. Под холмом стало суше. Но здесь густо рос ку-старник – карликовая березка, по прозвищу «штанодер». И лишь на вершине холма, большей частью мшелого, Нюкжин смог вздохнуть относительно свободно.
Пока он добирался до холма, Кеша и Степан уже свалили две листвянки метров по двадцать. Выше здесь лиственницыне росли. Из торцевой части вырубили бревна – два, два с половиной метра каждое. Отсекли тонкие вершинки. Сучья не обрубали.
Нюкжину бревно лиственницы не показалось тяжелым. Но идти с бревном по кочкарнику?!..
Кеша поспешил к нему.
– Иван Васильевич, оставьте! Я донесу.
Нюкжин пробовал протестовать.
– Возьмите вот слегу…
Кеша сунул ему в руки длинную листвянку, а сам снял с его плеча бревно и пошел по кочкам, по кустарнику. Казалось бревно пригнет его щуплую фигурку. Но, нет! Кеша тащил бревно шустро, как муравей соломинку. Нюкжин со своей жердью, более легкой, хотя и менее удобной, не поспевал за ним. Следом тащил второе бревно Донилин.
Виталий сидел на крыше кабины, как потерпевший кораблекрушение. Тихонько стучал мотор, помпа на всякий случай качала воду, понемногу проникавшую в кузов.
Кеша сбросил бревно на краю ямы и крикнул:
– Давай!
Виталий скрылся в люке и тотчас гусеницы, словно лопасти водяной мельницы, пришли в движение, вздымая густую муть со дна. Вездеход прижался носом к берегу, но корма его ходи-ла по сторонам, что означало – вездеход на плаву.
– Не поможет бревно, – сказал Нюкжин.
– Попробуем. – ответил Кеша. – Берег подкопаем, жерди подсунем. Лишь бы передние траки зацепились.
Он обхватил бревно тросом и стал крепить в натяг к гусенице, которая едва выступала из воды. Балансируя на закрылке, он одной рукой забивал «палец» трака, крепя им трос к траку, другой держался за бортовой крючок. Донилин делал тоже самое с другой стороны вездехода.
Нюкжин попытался срыть берег, сделать его ниже, положе. Но, как только лопата сняла кочкарник и слой тонкого мерзлого торфа, как тотчас звякнула о лед.
«Еще хуже! – подумал он. – За лед траки не зацепятся».
Кеша тоже нахмурился.
– Жердей надо побольше. Придется еще раз сходить.
Они сходили еще раз, закрепив вездеход веревкой за бо-льшую кочку, чтобы не отплыл от берега.
Наконец все было подготовлено.
– Ну, давай! – скомандовал Кеша.
Взвыл мотор, гусеницы стали проворачиваться, подгребая под себя бревно. Вездеход припо-
днялся: бревно зацепилось за подсунутые под него жерди и машина подалась вперед.
– Давай! Давай! – кричал Донилин.
Но за лед траки не цеплялись. С хрустом ломались одна за другой жерди. А бревно, привязанное спереди, вынырнуло позади вездехода.
– Стой!!! – выкрикнули одновременно три глотки.
Мотор сбросил обороты, вездеход закачался на плаву. Рядом качались всплывшие обломки жердей.
– Попробуем назад? – спросил Нюкжин.
– Попробуем…
Но и на тот берег, с которого они «съехали», выбраться не удалось. Одежда намокла. В сапогах хлюпала вода. Руки у Нюкжина висели как плети. Пусть основную работу делает не он, но сколько ее – вспомогательной! Достань,.. поднеси,.. подкопай,.. подсунь… Еще раз подсунь,.. да не туда!.. И – мать!..
В такой работе уже никто не замечал, кто начальник, а кто подчиненный. Команды подавал Кеша. Остальные их выпо-лняли.
Но дно ямы оказалось слишком илистым. И бревно, и подсунутые под него жерди только вздымали густую бурую муть. Вода стала коричневой.
– Не получается, – наконец сказал Кеша. – До дна не достать. Придется на самовытаскивании.
– А за что трос крепить? – спросил Донилин. До ближнего пенька метров сто.
– Лом забьем, – сказал Кеша.
– Соскочит трос.
– Так забьем, чтобы не соскочил.
– Ну, давай, попробуем.
Они взяли лом и кувалду, отошли шагов двадцать. Лом прошел кочкарник и уткнулся в лед.
Донилин «высказался» и они перешли на другое место. С четвертого захода удалось забить лом.
– Жерди нужны. Придется еще раз сходить, – сказал Кеша.
Казалось, уже никаких сил. Но они сходили. Волочить жердь, которая цепляется всеми ветками за кустарник?!.. Они приволокли. Три жерди.
– Покурим? – предложил Донилин.
– Покурим.
Они сидели на жердях и курили. Молча. Потом Кеша кинул окурок в воду.
– Начали!
Жерди подсунули под гусеницы. Трос привязали – одним концом за лом, другим за «звездоч- ку», ведущую гусеницы вездехода.
Загудел мотор, звездочка пришла в движение и… Нет, трос не соскочил с лома, просто он выдернул его, как спичку из песка.
Донилин опять выразил свое мнение – о болотах, о методе самовытаскивания, о Мерипове.
Кеша молча пошел забивать лом. Теперь он выбрал место чуть подальше и за большой кочкой. Лом он загнал не просто с наклоном, а под кочку, под сорок пять градусов.
Давай бревно! – крикнул он. – И топор!
Нюкжин и Донилин подтащили тяжелое намокшее бревно. Кеша прорубил в нем желоб и положил под трос между кочкой и ломом.
Бревно тоже частично налегало на лом.
– Вот! – удовлетворенно сказал Кеша. – Теперь и лом не выдернет, и трос не соскользнет.
Он говорил так уверенно, что Нюкжин поверил – Коче-масов вытащит!
Мотор заработал на малых оборотах. Звёэдочка начала вращаться, наматывая на себя трос.
Вот трос натянулся. Лом подался, шевельнулось бревно…
Но лом не выскочил, а вездеход вздыбился, заскользил по льду юзом, будто его волокла нечистая сила. Лед, тот самый лед, за который не могли зацепиться траки, теперь играл добрую роль – он уменьшал трение! И вот, вездеход перевалил через бровку берегового уступа, клюнул носом, за-цепился траками за кочкарник и одержимо рванулся вперед.
– Пошел! Пошел!
Нюкжин не слышал: он ли кричит? Или Кеша? Или Донилин?
Кричали все трое. А вездеход уже мчался на полной скорости и прямо на лом.
«Что делает? – мелькнуло у Нюкжина. – Пропорет лодку!»
Лом рвануло. Он вылетел из под кочки, отлетел в сторону. Конец троса хлестал по звездочке, по борту вездехода. Нюкжин и Кочемасов бежали за машиной. Донилин оказался впереди. Он пятился, падал, вскакивал, снова пятился, показывая руками – на себя, на себя, – и кричал:
– Вперед, славяне! Вперед!
Виталий рвал машину рывками и она совершала невероятные скачки, словно подпрыгивала.
А болото ходило ходуном: вверх-вниз,.. вверх-вниз… Если вездеход остановится, не миновать ему провалиться снова.
– Вперед, славяне!
Вездеход выкатил на бугор и остановился. Подбежали и Нюкжин с Кешей. Все трое тяжело дышали. От Донилина валил пар. Виталий распахнул дверцу, соскочил на твердую землю. Он был бледен.
– Живы, славяне! Живы! – ликовал Донилин.– Порядок в танковых частях!
Конец ознакомительного фрагмента. Купить книгу