Читать книгу Кто приходит первый. Рассказы геолога - Анатолий Иосифович Музис - Страница 8

Дорога домой всегда легче, чем дорога от дома, но повальник, поросший молодым пихтачем, это такое же проклятье, как гарь или бурелом. Даже великое стремление выбраться поскорее к дому не могло нас заставить идти быстрее, чем пол километра в час. И опять ночлег, костер, два бревна под себя, вместо постели, телогрейка сверху.

И снова повальник, пихтач, компас, отсчет по шагам и неумолчный вопрос: когда, когда же все это кончится?

И вдруг кончилось. С утра еще был повальник и мы пробивались по нему часа полтора, как вдруг наткнулись на затес, а за ним в 220—300 метрах на тропу. Настоящую, хорошую, конную тропу. Только шла она поперек нашего маршрута. Стали совещаться, уходить с тропы в повальник, в чащу казалось безумием. Решили – должна же такая хорошая тропа привести куда-нибудь. Будь-то Нижне-Савинское, или Колмогорово, или Понамарево – нам все равно.

Решили идти по тропе. Сделали на стволе затес и я написал: «5.10.48г. Сюда, в направлении с р. Кас на р. Енисей, вышла партия №1 Енисейской Аэрогеологической экспедиции в составе: Ананьев, Музис, Килин, Кирьянен. Пошли по тропе на северо-запад».

Нарисовал стрелку и мы расписались. Это на всякий случай, если нас будут искать, ведь мы пропустили все сроки возвращения.

Тропа повела нас на северо-запад, потом на север, потом на северо-восток, как раз в том направлении, как пролегал наш первоначальный маршрут. Тропа хорошая, вскоре она вывела нас в березняк, а тут еще проглянуло солнце и стало совсем весело. Мы развили скорость до 4-х км в час и к трем часам дня вышли к реке. Тропа ушла на другой берег. Прикинули по карте, получалось, что мы, пропустив стан, к которому намечали выйти раньше, вышли к реке Пучеглазиха в 7—9 км от Енисея и деревни Колмогорово. Никто не ожидал такого поворота. Еще вчера неопределенность, граничащая с безнадежностью, сегодня подъем духа, почти праздничное настроение. Только вот как перебраться через Пучеглазиху? У своего устья она довольно широкая.

Эйно копает последний шурф. Номер шурфа 607.Василий ищет место для перехода. Он найдет, за него можно быть спокойным.

И он-таки соорудил переход. Свалил березу, она не достала до другого берега, свалил вторую – косо, третью, четвертую – тоже неудачно. Рассердился, перешел на другое место и пятая береза легла мостом. Но у этого моста середина под водой. Опираясь на шесты и хватаясь за ветки перебрались и только тогда заметили домик.

В небольшом ярочке, в излучине Пучеглазихи, окруженный редким березнячком, он стоял напротив левого, сплошь затаеженного берега, такой аккуратненький и уютный, что мы невольно остановились. И вот тут, на границе тайги, у порога Енисея, я снова почувствовал, как мне жаль покидать эти места, этот домик, ночлеги у костра, пальники, ельники, согры, гари – все, что еще так недавно мы проклинали. Я предложил здесь переночевать. Лучше прийти в деревню днем, чем ночью. И вот снова пылает костер. Неужели это последний костер, последняя ночь в тайге. И радостно, и грустно, и не верится.

Я чистил рябчика, когда мне послышался в лесу человеческий крик. Я прислушался, крик не повторился. Мои товарищи сидели спокойно и я решил, что мне показалось. Но через некоторое время снова раздался крик, только на этот раз он больше походил на рев. Василий вскочил и бросился к ружью. Стало тихо.

– Медведь, – сказал Василий.

– По моему, это кричал человек, – засомневался я.

Анатолию Романовичу и Эйно тоже показалось, что это человеческий голос, а так как мы ночевали у человеческого жилья, то, возможно, это был голос хозяина. Встреча в тайге с человеком иногда бывает опасней встречи со зверем. Мы насторожили оружие, а Василий, который знал также и хозяина этой заимки, вышел на бугор и закричал:

– Эй, люди! Мы тоже люди! Иван Федорович, это я, Василий Килин.

Лес молчал. Василий крикнул еще раз. Тишина. И вдруг мы все ясно различили рев. Да, это был медвежий рев. Он слышался потом всю ночь из одного и того же места, то громко, то тихо, то далеко, то близко.

– Медведица с медвежатами на берлоге, – определил Василий.

Мы сидели вслушиваясь в этот рев. Иногда он слышался в другой стороне и ближе, очевидно медведица ходила осматривать нас. О сне всем вместе нечего было и думать. Спали парами – Эйно и Василий, потом я и Анатолий Романович. От костра веяло теплом и мы сидели и говорили о геологии, о литературе, о Москве и Сибири, о тайге и о доме.

Я сидел у огня, прислушиваясь к реву медведя, и думал: «Вот мы и вышли… Редкий охотник заглядывает сюда. Интересно, что будет здесь лет через пятнадцать?

Так прошла эта последняя ночь.