Читать книгу Рассеянные мысли - Анатолий Жариков - Страница 3

II
Про себя

Оглавление

Всё своё ношу с собой.

             Биант


Думающий о будущем, не живёт настоящим.


Субъективное – это переосмысленное объективное.


Одноразовые лезвия, стаканы, фильмы, книги, поэты…


Когда мы говорим о своих патриотических чувствах,

возникает чувство сомнения: говорим ли мы это себе и для себя?


Там где наука пытается доказать, поэзия так искусно обманывает,

что её абсолютная истина не требует никаких доказательств.


Наука – части целого, поэзия – целое частей.


Поэзия – это бессмыслица, полученная в результате слияния множества смыслов.


Взрослые убивают в детях субъективное до тех пор,

пока последние не становятся взрослыми.


Искусство без человека абсурд, не существует,

человек же без искусства – реальность, это животное.


Стихи плохи, неудачны, не состоялись,

когда художественные параллели не пересекаются,

т.е. не достигается целостности.


В фетовском: "Шёпот, робкое дыханье, трели соловья…"

почти все существительные отглагольны.

В этих стихах энергии больше, чем во всей пушкинской "Полтаве".


Закат искусства подобен его рождению. Не перепутать.


Мы при жизни сотворяем свой ад и рай,

и каждому жить в созданном по смерти.


Личности всегда личности (а то и более того),

даже когда смакуют их интимные бытовые подробности.


За всю свою жизнь я ни разу не слышал слова правды.


Освобождаясь через созидание, художник очищается.

Как примерить это к творцу мира и человека?


Поэзия – это максимальная материализация слова,

которое имеет уже абсолютно индивидуальное бытие.


Если ничего не меняется, значит, для этого ещё нет причин.


На картине художника пейзаж почти такой же, как в природе;

лучше или хуже.

Только в природе всё – бесподобно, потому что подобно только себе.


В стихах всего больше до невероятности, пространство от частного до общего неизмеримо и невероятно близко от человека до Бога.


Самая точная наука среди наук – поэзия.


Называя стихотворение, мы восстанавливаем его сразу, целиком,

не по строчкам или фрагментам.

Так примерно и поэт пишет стихи,

имея в себе сразу их все как один образ.


Постоянное и неодолимое доказывание несочетаемого как единого,

ложного как истинного, обыденного как прекрасного

и мимолётного как беспредельного – суть поэзия.

Доказывание всеми средствами смысла бессмысленного.


Мы сыты, когда поели, мы скучны, когда верим.

Христианство притягивает нас как незавершившийся процесс,

мы ещё не верим, что на хлеб намазывается натуральное масло.


Есть мышление научное, есть дилетантское.

Есть мышление поэтическое, отличное от прочих,

как и особый поэтический мир.


Когда народ говорит, что пора менять власть,

значит, пришла пора менять народ.


Свободное образное мышление, заключённое в жёсткие формальные рамки, есть поэзия.


Монах, преступник, поэт – рудименты одинокого (единоличника)

человека на заре мыслящей истории.


У кого достаточно внутри, тот не проявляется внешне.


Нас хватает только на то, чтобы понять (по-своему) учение Христа.

И только. И не дальше. И точка.


Утонув полностью и окончательно в социальных утопиях,

мы начинаем топить себя ещё изощрённее:

в себе, в своём внутреннем мире, откуда можно вообще не вынырнуть.


Всяческие союзы и партии – это в высшей степени уродство,

и прежде всего над собой.


В конце пути мы находим верные ориентиры, но уже не можем идти.

Поздно. Остаётся улыбаться, поражаясь глубокой мудрости

поставившего на нас на этой бессмысленной дистанции.


Поэту некогда думать, надо успевать записывать, пока не забыл.


Если бы не память, мы бы жили бесконечно.


Плохое кончается банально плохо, хорошее всегда светло,

интересно и нескончаемо.


Когда я писал Иуду, я был лирическим героем,

теперь я снова просто человек.

И теперь пусть проходит через всё это читающий.


В каждом смертном теплится огонёк бессмертия.


То, что мы называем развитием, прогрессом, искусством и т.п.,

есть только движение формы.


Надо много уметь, чтобы позволять себе писать глупости.


Надо знать, что автор не остаётся в своих произведениях.

Закинув палку с сандалиями и узелком с хлебом на плечо,

он шагает через лес, степь и горы, в том пространстве,

которое мы будем читать уже в иной жизни.


Дети, которые навсегда остаются детьми, становятся поэтами.


Чужое поэт берёт только то, что плохо лежит.


Есть творческий рост для себя, внутри себя, а есть рост от себя.

Рост второй – рост таланта.


Два человека – это настолько разное и враждебное,

насколько близкое и единое.

Притронешься – искрится.


По своей ли воле Он творил мир?

Творят же только тогда, когда невозможно не творить.


Наше слово телесно, потому и понятно многим.


Но женщина! – по образу и подобию мужчины.


В профессиональных союзах нужны союзники.

Дыши непроизвольно.


Книги как вселенные;

в одних мы живём, в другие нас приглашают

как собеседников, иные нами ещё не открыты.


Комедия, басня, пародия, анекдот есть путь деградации слова.


Дыхание как земное и мышление как духовное –

явления одного целого.

Дыхание – дух, это единство может оспаривать разве что бездыханный.


Когда уже не знаешь, не можешь и ничего не поделаешь, пиши стихи.


Мы привязаны временем к одной местности,

к одним знаниям, к одному поколению.

Из того пространства не выходят, оттуда выносят.


Мы мыслим частностями, бога наделили правом мыслить целым.


Всё временно, но иногда плохое время тянется до тошноты бесконечно.


Мы приходим сюда и возвращаемся назад одной дорогой,

потому и находим общие чувства, интересы, занятия и т.п.

Это всё вместе называется… (далее неразборчиво).


Сократ заставил современников видеть в зеркале то,

что те не хотели видеть – истину.

Он появился вовремя, как философ,

и не вовремя, (для себя и других), как философ Сократ.


Несколько раз в своей жизни человек в корне меняет себя,

часто это происходит незамеченным для него самого.


Если жизнь – сон, то поэзия – сон во сне.

Если стихи это то, что после жизни, то смерть стихи тоже.


Мы очень много думаем, поэтому надо мало говорить.


Смерть сидит внутри каждого, это страх.


У каждого своё время, женщина, слово.


Если мы ищем доказательства, значит, не способны верить.


В стихах есть всё и сразу: и история, и реальность, и пророчество.


Как удары кирки рушат камень, так постоянные, монотонные молитвы,

верные слова, мысли прокладывают путь к изменению

структуры реальности.


Пародии можно писать только в исключительных случаях.


В молодости любовь – это страсть, в пожилом возрасте страсть –

это любовь.

В результате имеем только страсть.


Восстанавливая равновесие я, нами же порушенное,

сами же терпим неудобства, кляня судьбу, рок,

но только не своё безобразие.


Даже желая благополучия, родители эксплуатируют своего ребёнка,

как будто продолжая себя в нём.


Не сравнивать пришёл я, но проявлять.


Хохот лучше прятать под улыбкой.


Человек знает, помнит и делает только то, что ему необходимо.


Не забывать, что всякое "направление"

живёт только с творчеством одного автора, не более.


Человеку, чтобы чувствовать себя существом особого рода,

необходимо постоянно подтверждать это, открывая, созидая что-то новое.


Жизнь – это предисловие к жизни.


Только человек видит мир и при этом понимает, что видит этот мир.

Совершенствовать мир?

Но он и так совершенен.

Эту радость открывания мира говорят философы, мыслящие образами:

поэты, художники, композиторы.

Следствием этого мыслящего процесса есть чувство отдавания

(дарения, любви).


Ограниченных, но хитро вымученных,

теперь называют менеджерами.


Иногда хочется задрать ноги выше головы.

И улыбаться.


Владеть всем миром и в то же время весь его отдавать –

на это способен только всемогущий.


Зачем сидеть всю жизнь в позе "под наркозом", когда всё равно

в своё время узнаешь всё.


Ирония судьбы: настоящее, истинное часто заключается не в том,

что мы делаем, а в том, что хотели бы делать.


Простота всегда неожиданно узнаваема.


После удачно написанного понимаешь блаженное состояние

сотворившего мир: "И это хорошо!".


Нет школ, направлений, течений, есть Пушкин, Лермонтов, Фет.


Верь хоть в бога, но не изменяй своей мере.


От всех болезней одно лекарство – смерть.


Время – это то, что мы называем бытием, и каждый из нас

отщипывает от него столько, сколько получается,

и уверяет себя и других, что живёт.


Чтобы писать легко, у поэта должна быть тяжёлая рука.


Чтобы писать просто, надо хорошо знать сложные вещи.

Чтобы писать просто, надо просто записывать мысли,

а не их насиловать.


Не мы время, а оно выбирает себе материал по образу и подобию своему.


Равно творчеству только чувство к женщине как то же творчество.


Я не пил, я уходил за информацией для комментария новой реальности.


Ну ладно, я исчезну, но куда исчезну Я?


Ноги идут автоматически, только открыто живут мозги.


У стихов нет эпитета, или они есть, или нет их.


Вернёшься к началу времени и удивишься:

как много мы делали ненужного, лишнего.


Актёр, на самом деле, играет свои прошлые жизни.


Когда ты отпустишь напряжение и станешь самим собой,

только тогда ты познаешь всю полноту жизни и бытия.


Со временем ты находишь и реализуешь своё я вне себя:

в другом, в других.


Чужая подсказка, как инородное тело, – не приживается.


У человека удивительнейшая способность забывать.

Всё, даже смерть.

Это особого рода защита организма.


Если бы я понял, зачем я пишу, я бы, наверное, писать бросил.


Поэты, ясновидцы, художники, философы нужны Земле, чтобы

подготавливать людей к будущим событиям.


Ритмически фиксированный образ бытия как слова (поэзия).


Не по соотнесённости земной определяется провинция,

а по соотнесённости космической.


Ученик – чтоб учить и учиться.


Мы знаем больше, чем знаем об этом.


Истина голос не повышает.


Гений от таланта отличается немногим, как истина от правды.


Большое видится большим.


Не делай два дела: одно всегда будет только вторым.


Женщину и поэзию находят на частоте предела сознания.


Когда нет палки для защиты от собаки, найди слово для разговора с ней.


Когда много, не страшно.


В переводах всегда два автора.


Пока не заработаешь кучу денег, не поймёшь, что они тебе не нужны.


Человек ограничивает себя своею мыслью.


Бытие зиждется на игре, на изменении форм, т.е. на обмане.


Если нет будущего, нет смерти.


Если я есть, я вечен.


Чем больше ограничиваешь, тем больше видишь.


То, что не продаётся, то покупается.


Я люблю женщину поэта, женщину мать обожаю.


Мне нравится то, что мне нравится.


Ту, что при живой реальности способна являть новую живую,

называют поэзией.


Свет – внутри, что снаружи, то обман, лицемерие, игра.


Ритуалы, обряды, собрания выравнивают морщины,

нивелируют мысль, обесценивают личность.


Истинно только своё.


Живи не для кого-то, для себя, для нас.


Это время слизывает равнодушно всё подряд.

Из пространства никуда не денешься.


Вопрос-ответ, не имеющий окончательного решения

(являющий бесконечные решения) бытия как эстетической реальности,

есть поэтическое слово.


Мочь – это желать.


Поэзия – постоянное взаимопроникновение конечного и бесконечного

и потому всегда тайна.


Если понимаешь, поднимаешься над обстоятельствами.


Как ребёнок открывает окружающее, так и поэт открывает (создаёт)

явления мира (мир).

Это дерево? Зачем оно и что оно тут делает? Рядом со мной?

Это и есть поэзия. Мнимое раскрытие тайны бытия.


Знак (текст) не может выполнять какую – либо служебную функцию,

вообще функционировать.

Это живое, по образу и подобию всеживого.


Женщине всё не так: и пятак не железный, и рубль деревянный.


Ни слух, ни глаз, ни обоняние поэзию не определяют,

она и есть и нет её одновременно, её не возьмёшь руками.

Потому и возвращаемся к читаному неоднократно.

Она есть, пока слышим её.


Там, где начинается текст, заканчивается содержание.


Женщину можно определить по-всякому: глубоколегкомысленная,

легкоглубокомысленная, глубокомысл…

Впрочем, это уже слишком глубоко.


Чтобы увидеть второй лист календаря, надо оторвать первый.


Слово обнаруживает себя в обозначении предметов и явлений.


Нам кажется, что поэзия неясна, многозначна, однако она вспоминает одно,

живое имя, говорит на первом языке.


Сущность поэзии не в нагромождении образа, а в освобождении от него.


Человек призван для того, чтобы сказать истину.


Не созидание, открытие мира, ибо мир один (о поэзии).


Чем шире аудитория, громче громкое и тише тихое.


Верно то, что кажется верным мне.


Безобразное – это комплимент прекрасному.


Искусство – это упрощённое пространство и открывает иные, не наши ценности.


Пространство – колода карт, делающая игру и снова являющаяся колодой.


Не можешь притвориться поэтом, – стань им.


Когда с терпимостью отнесёшься к иным взглядам и их носителям,

поймёшь, что ни те, ни твои взгляды ничего ровным счётом не стоят,

а есть нечто более ценное – человеческое.


Через жертву одних, производящих информацию,

к жертве других, поедающих эту информацию.


Суть поэзии невероятная точность.


Кто кусает врага хозяина, однажды поест и хозяина.


Старение – неправильный взгляд на вещи.


Слова – предвестники, но мы не всё и не всегда различаем.


Женщина должна проводить мужчину в последний путь

и успеть встретить его уже в новом мире.


Неудачи и болезни, успех и лечение у нас в голове.


Таблетку страха запивай живительной водой уверенности в себе.


Один гений, второй графоман, потому что второй не может

так беззаботно смеяться, как первый.


Сколько ни пиши, напишешь своё.


Пиши одну книгу – себя.


Ни слова не добавили мы к простым и величественным словам

Книги со времён её появления.


Не умереть страшно, страшно не умереть.


Для созидания, творчества, совершенства нужны сила, воля,

ничего не нужно для разрушения.


Всю жизнь искал ответы на вопросы: куда мы попали и во что вляпались.


Оказывается, мы открываем удивительные вещи:

вода есть вода, земля есть земля, стихи есть стихи.

Потрясающие открытия!


Попытка повторить неповторяющееся – достижение и вместе с этим поражение

поэтического слова, но в любом случае потрясение им.


Я пишу много, ещё больше выбрасываю то, что пишу.


Не видно и не слышно, потому что больше нас.

Поэт это схватывает и показывает на ладони.


А надо – укусить себя за локоть и прыгнуть выше головы.

Без этого – серость.


Если женщина коляска, мужчина лошадь, запряжённая в коляску.


Сколько крови пролито в истории человечества,

а я до сих пор не научился убивать.


Не ищи себя часто, за счёт других.


Печатай много, ты не Лермонтов.


Я везде чувствую себя, как в своём теле, только не в своём теле.


Мужчина – огонь лучины, женщина – свет жемчуга.


Плохое борется только с плохим, даже в хорошем.


Чем больше знаешь, тем меньше хочешь.


Скупость – признак ума, щедрость – признак безумия.


Если грубо, верлибр можно сравнить с рэпом, сдвиг в структуре языка.


Если автор окончательно теряет (забывает) стихи, есть надежда,

что их найдёт читатель.


Поэзия понимается непониманием.


Можно сделать тысячи определений поэзии

и все они будут удивительно верны и единственны.


Надо, наконец-то, признаться, что поэзию мы не понимаем,

впрочем, мы это и делаем постоянно: читаем, читаем, читаем

и восторгаемся своим непониманием.


Полторы мысли это ещё не стихи, нужна одна.


Женщина всегда в этом:

"Не приходи, я дверь не запираю…"


Поэзия – когда много света, даже тёмного.


Наука – вера фактам, религия – учение без доказательств.


Чувствуя нутром, что тварное в человеке неискоренимо,

человек уходит от проблемы в кабак, игровой зал, в женщину.


Ноль – самое загадочное число.


Чтобы найти себя, не обязательно искать.


"Что за дикость", – сказал дикарь, посмотрев стриптиз.


Прекрасное не определяется.


Открытие – один из вариантов обмануть себя и всех.


Чужое твоим не станет.


За сложностью прячется неумение говорить точно.


Когда пишешь, ни о чём не думай, даже о том, что ты пишешь.


Чтобы помогать другим, надо забыть себя.

Чтобы забыть себя, надо помогать другим.


У других бери только своё.


Признание, слава, как и насморк, дело поправимое.


Стихи – это безуспешно повторяющаяся попытка изменить мир.


Многие останавливаются на мастерстве, когда надо снова

возвратиться к себе, то есть стать собой.


Азарт игрока – это безрассудное спокойствие.

Рассеянные мысли

Подняться наверх