Читать книгу Русское счастье - Анатолий Мерзлов - Страница 20

В августе, ближе к концу каникул, Клава устроилась на работу в местный рыбцех. Каждое утро она облачалась в холщовую робу, непомерно большие резиновые сапоги – золотые кудри, разбросанные непослушными завитками, Клава прятала под грубым прорезиненным колпаком. Так было принято здесь – все работающие переодевались дома, благо сам цех находился на берегу залива в паре сотен метров от дома. И вообще, весь поселок так и стремился скатиться строениями ближе к воде. Море кормило, поэтому естественно, что вновь возникающие постройки жались ближе к прибрежной полосе. Клава была невысокого роста, а в рабочем одеянии казалась совсем кнопкой. Мотька от безделья забредала на территорию цеха – там она увидела дополнение к спецовке: одеяние дополнял безмерный, до самого пола, ярко-оранжевый резиновый фартук. У Мотьки в первое мгновение от жалости к ней на глаза навернулись слезы. Уменьшенная Клава показалась совсем беззащитной и несчастной, Мотьке хотелось сорвать это уродство и увести ее домой. Расчувствовавшись однажды, не владея собой от обострившейся жалости, она заплакала, уткнувшись лицом в воняющий рыбой, осклизлый фартук.

– Мотечка, что с тобой? Не надо меня жалеть, я, как никогда, счастлива! – отстранилась Клава, выудила из широкой штанины платок и утерла им ее слезы. – Иди, милая, упивайся молодостью, наслаждайся свободой – твое русское счастье все впереди. Желаю тебе лучшей участи. Иди, иди, – подтолкнула она Мотьку, – скоро школа, десятый класс – отдыхай. Вечером поговорим… Иди, дорогая.

Покоренной добротой слов, при упоминании о вечернем общении, Мотьке полегчало, в горле пропал соленый ком, и она благодарно улыбнулась Клаве.

На причале, где бывала раньше Мотька, сидели, свесив с него ноги, двое повзрослевших знакомых пацанов.

– Падай рядом, мочалка, где пропадаешь, не видно чтой-та? – съязвил с ехидцей, откровенно оценивая ее с ног до головы, один из них – упитанный крепыш Толян. – Где тусуешься нонче, загордилась, глижу?!

Мотька, фасонясь, в джинсах, высокомерно хмыкнула, не удостоив его ответом.

– М-мотечка, смотри сколько н-н-натралили. Бычки – одни пацюки, везуха сегодня, – почтительно, стараясь скрыть заикание, смягчил встречу другой пацан – худощавый и голубоглазый.

– Петька, ты всегда был мастуром, – шлепнула ему по плечу Мотька.

– Ты п-приехала, с-садись, – стряхнул он смятый под ним пиджак, – чистый, не б-боись, д-джинсиков не зам-мараешь. У всех клюет, перед штормягой налопаться спешат. Есть запаска, на, бери, – предложил он, с трудно скрываемым желанием задержать ее здесь.

С Петькой в прошлые годы Мотька проводила большую часть летних каникул. Он вытянулся, похудел. Голубые глаза смягчали простые черты лица. В сочетании с ними он казался обаяшкой, а облупленный вздернутый нос делал его озорником. На самом деле, Петька никогда не дрался, а уважение у пацанов снискал рассудительностью и мастерством на рыбалке – Мотька называла его лучшим друганом.

От подкупающей интонации Мотька забыла про свою обновку, без колебаний скинула шпильку, на ходу разгораясь азартом. Без брезгливости взяла в руки жирного червя, прихлопнула его заправски в ладонях, насадила и с первого раза булькнула грузилом в нужное место.

– Не разучилась…

– Дык, кто был учитель?! – приняла Мотька игривый Петькин тон.

– Ты какая-то сама не своя, – прошептал он, заискивающе прикоснувшись к ее руке.

«Он заметил перемены в ней?» Вместе с высоким каблучком ей захотелось сегодня подняться выше и своим происхождением. Хотелось говорить красиво и изысканно. Она, не медля, ответила:

– Я теперь всегда такая!

В руку отдавали легкие поклевы – мелочь терзала наживку. Вдруг резко ударило – леска затрепетала. Мотька поспешила подсекнуть. Толян напрягся завистливым ожиданием. Едва показав из воды огромную сплющенную голову, с крючка сорвалась солидная чернушка.

– Вот это эк-кземпляр!. – задохнулся в восторге Петька.

– Спешит, как голая в душ, – съязвил Толян, – Мотька, она и есть Мотька.

От обидного напоминания своего имени, Мотька отставила закидушку, сунула ноги в шпильки и встала.

– Ч-чего ты, – вступился за нее Петька, – сам-то сколько упустил. Два «столбика» оборвал – р-ротозей, мастер-фломастер.

Раньше бы Мотька смолчала – сейчас заданный форс держал ее на высоте.

– А я, промежду прочим, по паспорту буду Матильда, – застыв к обидчику вполоборота, в порыве злой насмешки процедила Мотька.

– Ха-а, рассмешила. Матильда Граузамвель… Ска-а-жите, звать, как козу «Петрухи-семь сорок».

Обычно выдержанный Петька взвился, заикаясь больше обычного.