Читать книгу О геологии, происшествиях, случаях на охоте и рыбалке. Книга 2 - Анатолий Музис, Александр Миледин - Страница 3

Дров было в изобилии и Нюкжин отметил, что крупные бревна можно распилить и обеспечить кухню дровами надолго.

Он уже думал, как поставить лагерь. Двум требованиям – вода и дрова – коса удовлетворяла. Однако, если уровень в реке поднимется, то убежать некуда.

«Вода падает, – подумал он. – Дождь не предвидится. По крайней мере сутки переждать можно.»

Он оглядел косу по-хозяйски, прикинул, где встанут палатки, где расположится кухня. Посмотрел, что направо от лагеря, что налево…

Правый берег прятался в тени, но Нюкжин все же разглядел, что породы там сильно трещиноваты, красновато-бурые и в верхней части берегового обрыва похожи на глины с бордюром из полос зеленого и белесо-серого цвета. Так выглядели коры выветривания – продукт химического преобразования пород.

«Нет худа без добра, – подумал он. – А то проплыли бы ходом».

Чайник уже повторно выплеснул в огонь тонкую струю кипятка.

– Поешьте, – предложила Ася. – Через полчаса будет готово.

Герасим только что завалил сохатого и, пока его разделывали и перетаскивали, они все здорово намаялись за день. А огонь костра привлекал. В казане булькали макароны. На горячих угольях шипела смазанная маслом сковородка, рядом, на дощечке лежали крупные куски вымытой печенки. Но Герасим сказал:

– На полный желудок много груза не поднимешь. А чайку выпьем.

Андрей с сожалением посмотрел на сковородку, но возражать не стал. Только оглянулся – как остальные?

Нюкжин думал так же как Герасим. Светлана в разговоре не участвовала, она зарисовывала привал. Ее внимание привлекли лишенные коры бревна, которые служили и за скамейку и за стол.

Полешкин и Светлана ставили женскую палатку. Герасим выбрал хорошее ровное место недалеко от кухни. Оттяжки он закреплял с одной стороны за сучья тяжелого бревна, с другой – за колышки, вбитые в песок. На кухне он уже успел соорудить постоянный вместительный очаг. Успел он и разгрузить лодки и вытащить их на галечник. Рядом, вразброс лежали мешки и ящики.

Большую палатку еще предстояло поставить, и все-таки Нюкжин испытывал чувство умиротворения. Грязная работа позади. Завтра они осмотрят правый берег и поплывут дальше. А сейчас…

– Можно подавать? – спросила Ася.

– Конечно!

Они расселись вокруг костра на бревнах и ящиках и завороженно следили, как Ася накладывала в мисочки печенку и макароны. Печенку она приготовила мастерски – сверху нежная корочка, а внутри сыринка с кровью. А к макаронам неведомая подлива.

– Самые витамины! – прокомментировал Герасим. – Мясо и рыба – овощи Заполярья.

Он говорил напыщенно и получалось не столько торжественно, сколько смешно. И щеки у него сейчас были как у хомяка, за ними ушей не видно.

Но и Нюкжин с аппетитом поедал печенку с макаронами, заправленными мучной и так же удивительно вкусной подливой.

Прямую конкуренцию им обоим оказывал Андрей. Он вообще слыл великолепным едоком.

– Жаль, кишки выбросили, – сказала Ася. – Я бы сделала ливерную колбасу.

– В другой раз, – пообещал Герасим.

– Я паштет сделаю, – размечталась Ася. – Печень сварю, проверну через мясорубку и смешаю со сливочным маслом.

– Не испортится? – спросил Нюкжин.

– Не допустим! – сказал Андрей с набитым ртом.

Все засмеялись.

– Растительным маслом залить, не испортится. – сказала Ася.

Солнце клонилось к горизонту. Лучи косо скользили по галечнику, делали его рельефным, выпуклым. И то тут, то там галька поблескивала.

Галька поблескивала, привлекая внимание. Нюкжин поднялся.

– Поставите палатку? – спросил он. – Я пройдусь посмотрю кое-что.

– Конечно! – первым отозвался Андрей.

Сохранение мяса обветриванием

Герасим и Андрей уже установили радиомачту. Высокий шест, подобранный тут же на косе, закрепили тремя оттяжками в вертикальном положении и обложили камнями. Его макушку оттягивала антенна, вторым концом привязанная за дальний куст тальника. Определив место и направление отвода, они теперь ставили «генеральскую» палатку-четырехместку. В ней жили мужчины и размещались штаб отряда и рация.

Светлана набрасывала в альбом эскизы возникающего лагеря. Подошли Герасим и Андрей.

– Порядок! – сказал Герасим.

Он уселся на толстом бревне, как на завалинке, и сразу потянулся за чайником.

– Завтра отберем пробы на анализы, ящика два-три, – продолжил свою мысль Нюкжин.

– Лодки перегружены.

Герасим не вспомнил про перегруженные лодки, когда стрелял сохатого. Но он прав: они уже отобрали пять ящиков проб и образцов, теперь еще сердолики и образцы с пестрого обрыва. И мясо! Увести такой груз на трех лодках невозможно, хотя две из них отличные понтоны-«пятисотки».

– Придется ладить лабаз.

– Вертолет нужен, – подсказал Гегасим.

– Хорошо бы…

– Я думал, лабазы устанавливают только в лесу, – удивился Андрей.

– То охотничьи, вроде высоких полатей. – сказал Герасим.

– А здесь, типа колодезного сруба, – пояснил Нюкжин. – Его заваливают камнями, чтобы «дурная» вода не смыла. Поверх ящики. А к срубу – шест с флагом. В горы летают часто. На обратном пути могут завернуть на наш лабаз.

– Лучше бы они прилетели пока мы здесь, – снова подсказал Герасим.

– Лучше! Так ведь не прилетят.

– Может запросим? – Герасим взглянул на часы. – Еще нет восьми.

– Что ж, попробуем, – согласился Нюкжин.

«Генеральская» выглядела не обжито. Спальные мешки в чехлах, ящик с канцелярией, рюкзаки хотя и на своих местах, но не распакованы. А, главное, нет жилого человеческого тепла, которое сразу чувствуется, когда палатка простоит несколько дней. И сумеречно, не то, что на солнечной косе.

Пока Герасим подключал рацию и настраивался на нужную волну, Нюкжин набросал короткий текст. Сообщил, что на косе оставят лабаз с пробами. Запросил: возможен ли попутный рейс завтра? Если «да», то пусть доставят хлеб, масло, пол мешка сахара и тарные ящики. Но ждать они не могут.

Герасим поймал волну базовой радиостанции и, выждав момент, послал в эфир свои позывные. Выслушал что-то и снова застучал ключом. Его лицо стало сосредоточенным и отрешенным.

Нюкжин не мог знать, о чем они переговариваются, но потому, как Герасим считывал текст радиограммы, догадался, что связь с базой установлена.

Но вот Полешкин переключил приемо-передатчик на микрофон.

– РСГТ! РСГТ! Здесь РЗПС! Как слышите? Прием!

– Здесь РСГТ! Слышу нормально, – ворвался в тишину палатки голос Прохорова. – Что у Вас еще? Прием.

– РСГТ! Небольшое уточнение. Мясную тушенку не надо. Категорически. Лучше новый комплект батарей. Прием.

«Какую тушенку? – подумал Нюкжин. – Мяса выше головы».

– РЗПС! Вас понял! – ответил Прохоров. – Постараемся. Завтра Главный собирается в Алазейские партии. У Вас есть что-нибудь для него?.. Прием.

– Конечно! – подсказал Нюкжин. – Кора выветривания!

– …Кора выветривания, – повторил Полешкин.

– Тогда ждите, – пообещал Прохоров. – У меня все. Конец связи.

Полешкин выключил рацию.

– Про какую тушенку ты ему говорил? – спросил Нюкжин.

– Я?

– Ну да! «Мясную тушенку категорически не надо»! Они что, предлагали?

Герасим весело засмеялся.

– Нет, я намекнул, что у нас есть мясо. Он понял. – И убежденно добавил:

– Прилетят! За свежим мясом – обязательно!

Они вышли из палатки.

Андрей направился к женской палатке, а Нюкжин вышел на берег. Он пытался рассмотреть обрыв, о котором так уверенно объявил: «Кора выветривания!» Но обрыв скрывался в тени. Поехать осмотреть его уже не было времени. Да и поздно – заявка сделана.

Ася мыла посуду. Нюкжин сказал:

– Завтра подъем на час пораньше.

Ася кивнула.

– Я как раз собиралась с утра хлеб печь.

Труд поварихи в геологическом отряде тяжелый. Вставай раньше всех, позже всех ложись. В любую погоду горы грязной посуды. Попробуй отмой, да не один раз.

– Хлеб, возможно, завтра привезут, – сказал он.

– Я уже завела.

Подошел Андрей. Через несколько минут вышла и Светлана, нехотя, вяло. Она уже успела вздремнуть. И не удивительно. День выдался насыщенный.

– Утром подготовишь ящики к отправке, – сказал он Герасиму. – А мы съездим на тот берег, надо еще успеть осмотреть обрыв.

Он не был уверен, что вертолет прилетит, но знал: быть готовым к его прилету – надо!

Утро выдалось погожее, солнечное. Лодки с вечера оставили на берегу, у кромки воды. Теперь они отстояли от воды метра на полтора-два. Бечевник еще темнел не просохшей полосой.

«Вода падает, – подумал Нюкжин. – Пока лагерь на косе это не плохо».

Правый берег светился на солнце сердоликовым ониксом. Выгребая против течения Андрей подвел лодку к заветному обрыву. В нижней части обнажения щебенка еще хранила серый цвет материнской породы, но мелкозем уже имел яркий красновато-малиновый оттенок. В верхней части преобладали глины кирпично-красные и ярко зеленые. Их перекрывали пески серо-желтые, белесые.

У обнажения

– Красные глины – собственно химическая кора выветривания. Выше располагаются продукты ее переотложения и речные наносы – консерванты. Внизу – зона дезинтеграции…

Нюкжин не столько объяснял Андрею, сколько сам для себя формулировал основные черты разреза. Находки кор выветривания в пределах Колымской низменности до сих пор еще не были известны.

Но обнажение оказалось сложнее, чем выглядело из лагеря. Он попросил Светлану:

– Зарисуйте, пожалуйста.

Донимали комары и мошка. Прикрытая берегом от речного ветерка она чувствовала себя вольготно. Руки зудели, чесались нос и шея. Нюкжин описывал породы, зарисовывал отдельные формы слоистости, показывал Андрею где и как отобрать образцы. Порой он говорил сам с собой. Андрей даже переспросил однажды:

– Вы что-то сказали?

– Это я с корой перешептываюсь, – пошутил Нюкжин.

– С корой?

– Ну да! Я ее спрашиваю: «Ты откуда?» А она шепчет: «Видишь?.. После бурной вулканической деятельности наступила эпоха длительного покоя. Меня жгло тропическое солнце, обмывали тропические ливни. Мой цвет от минералов железа, алюминия, титана…»

– Здорово она шепчет, – сказал Андрей. – Целый путеводитель вглубь веков.

– И в подземные кладовые… – Нюкжин отошел от обрыва, рассматривая, не пропустил ли чего? – Кажется успели.

Комарье

Но если бы потребовалось оценить испытанное им удовлетворение, то измерять его пришлось бы не эталонами времени, а превосходными степенями радости. Еще вчера он смотрел на это пестрое экзотическое обнажение, как нечто загадочное, а сегодня оно открылось ему, как Сезам Али-Бабе из «Тысячи и одной ночи».

Светлана протянула ему рисунок.

– Хорошо?

– Более чем…

И замер. До слуха донесся стрекот мотора.

Прислушался и Андрей.

– Вертолет? – настороженно спросил он.

– Вертолет!

Они побежали к лодке. Андрей сунул рюкзак с пробами под сиденье и сразу взялся за весла. Как всегда задержалась Светлана.

– Скорей!

На стрежне их понесло и Андрей так налег на весла, что Нюкжину пришлось предупредить:

– Не порвите уключины.

Вертолет МИ-4

Но железная громада все-таки обогнала их. Она появилась над долиной, развернулась в сторону лагеря и зависла, выбирая на косе место для приземления. Коса была ровная, но мешал плавник.

Пилоты выбрали место на ее дальнем от лагеря выположенном конце. Туда же течением относило и лодку. Андрей сильными рывками вывел ее на мелководье.

– Держите выше! – крикнул Нюкжин. – Перевернет…

Лодку сдувало воздушной струей от лопастей вертолета. Она никак не могла причалить. Нюкжин спрыгнул в воду и придержал ее за бортовой канат. Спрыгнула и Светлана. По косе спешили к ним Герасим и Ася.

Первым из вертолета выпрыгнул главный геолог экспедиции Андрей Федорович Луговой. Лицо его прикрывал широкополый накомарник, на ногах красовались высокие болотные сапоги с подвернутыми ботфортами. Молоток на длинной ручке он держал сбоку, как шпагу на перевязи. В общем он походил на странствующего рыцаря-инопланетянина и Светлана незамедлительно стала набрасывать в журнале горных выработок его экзотическую фигуру.

Приветственно подняв руку с молотком, Луговой сказал:

– Привет землянам! – словно и в самом деле только что прилетел из иных миров. И не задерживаясь спросил:

– Рассказывайте, что у Вас?

Как только лопасти поумерили свое вращение, лодку удалось подтянуть к берегу и Нюкжин широким жестом показал на береговой обрыв. Там кирпично-красные, зеленые и белесые слои рисовались подобно гигантскому плакату: «Внимание! Клад!»

Луговой откинул сетку накомарника, разглядел радужный спектр обнажения, потом перевел взгляд на подоспевшую позже всех Асю. По случаю прибытия гостей она одела пестренькое платье с открытыми руками.

– А комары у Вас не водятся? – спросил он.

– Здесь ветерок. Они нас там под обрывом дожидаются.

– Тогда не будем терять времени, – сказал Луговой и направился к лодке, словно спешил именно на встречу с комарами. Но на полпути все же остановился и принялся бить молотком гальку. Он поднимал обломки, рассматривал их и отбрасывал в сторону. Нет, он не искал сердолики, он знакомился с породами, которые Седёдема выносила с верховий.

Тем временем из вертолета вышли пилоты.

– Как у Вас тут рыбка? – спросил Первый пилот, молодой, но не по годам тучный.

– Я покажу, – отозвался Герасим. – Вот отгрузимся…

– Саня! Помоги! – распорядился Первый.

Борт-механик, который еще и не выходил из вертолета, стал выбрасывать нехитрый груз: ящики-тару, мешок с хлебом, мешок с сахаром, продуктовые мешки поменьше.