Читать книгу Азарт простаков - Анатолий Райтаровский - Страница 4

Петербургский институт ядерной физики размещается в лесу близ Гатчины. И сокращённо именуется ПИЯФ. Не слишком благозвучно. Поэтому его чаще именуют по старинке – ЛИЯФ.

Лес сегодня предвесенний, мартовский, ещё дремлющий. Под соснами и берёзками прячутся от тепла сугробики серого ноздреватого снега. Зонтик и снегу бывает нужен.

Март в Питере – самый солнечный месяц. По статистике. А статистика – она вроде истории: непристойная девка как империализма, так и социализма.

Вот и сегодня, прикрытый пасмурным одеяльцем неба, лес лениво перебирает еловыми лапами и кивает берёзовыми головками на статистическую погрешность – солнца-то нет. Подремлем. Будто и дела ему нет до ядерных проблем, решаемых недремлющими человеками в его уютной тиши.

Просто пастораль какая-то.

А внутри зданий – проход только с сопровождающим, контрольные пункты за каждым поворотом. Убедительная бдительность.

Влекомов мысленно порадовался за ПИЯФ – в нём жизнь не просто теплилась, но заметно трепыхалась.

Он возвращался из местной командировки. Ну, почти из местной. Из Гатчины в Питер. Из Института ядерной физики в НИИ «Фотон». Стоп!

Какой смысл ехать в «Фотон», если в «Фотон» можно не ехать? Уже два часа, пока доберёшься с юга города на север – часа полтора пробежит.

Преждевременный конец рабочего дня светит ярче заходящего солнца. А потом – через весь город с севера на юго-восток, к себе на Правый берег.

Нет, извините. Есть более оптимальные варианты использования освободившегося рабочего времени.

Вот, например, к Эмилии заехать. Сам бог велел! От площади Победы – два шага. Магазин по пути найдётся. Не зайдёшь – предбывшая супруга не обидится. Зайдёшь с бутылкой – обрадуется. А что, бутылка – веская причина для радости у простого человека.

– Евгений Парфёнович, вы где выходить будете? – прошелестел сбоку голос вежливого Цвайбунда, коллеги, с которым предпринят был сегодняшний вояж в ЛИЯФ.

Цвайбунд всегда со всеми вежлив и со всеми на «вы» – от генерального директора до уборщицы. Манера приятная, но настораживающая. Несовременная. Недемократическая. Не… А может, он и в театр регулярно ходит?! Или даже в филармонию, чего доброго?!!

Своей взаимной вежливостью они изрядно шокировали лияфовцев. А ребята там оказались интересные. В каждом чувствуется индивидуальность, ум – и никакого выкаблучивания. Простая манера общения. Сразу перешли на «ты» и охотно делились опытом выделения и усиления сверхмалых сигналов.

С уважением отнеслись к задаче гостей – выделить сигнал энергией три электрона на фоне тепловых и дробовых шумов и усилить его до пары вольт. Чувствовалось: нечасто им приходится обсуждать свои и чужие проблемы с посторонними – гости редки.

В лаборатории три научных сотрудника, у каждого – свой компьютер с выходом в интернет. «Фотон» себе такого позволить не мог. Но ему, по правде, и надо меньше – по одному бы компьютеру на лабораторию, а с выходом в интернет – по одному на отдел.

Несбыточная мечта.

– Сейчас выхожу! – откликнулся он и немедленно исполнил обещание.

Путь до Эмилии вкупе с бутылированием в «Пятёрочке» занял полчаса. Влекомов предвкушал тёплый приём. Настроение, и так неплохое, продолжало подниматься. Но…

Лифт в парадной Эмилии не работал. Этаж – седьмой. Возраст тоже. В десятках. Итог – настроение падало по мере подъёма. И тут Влекомова осенило.

Он уже нажал на кнопку звонка, когда дверь за спиной открылась. Из противоположного отсека вышла дама лет восьмидесяти. Со старушечьей непосредственностью она тут же обратилась к Влекомову:

– Вы к кому?

– А вы корреспондент журнала «Хочу всё знать»? – отреагировал Влекомов.

– Ой, лифт не работает? – отвлеклась дама.

– Не работает! – охотно подтвердил Влекомов.

– Позвоните, пожалуйста, в аварийную службу, когда войдёте! – попросила дама, не решаясь приступить к спуску при отсутствии гарантий автоматического подъёма.

– Ага! – кивнул Влекомов.

Послышались шаги Эмилии и её голос:

– Кто там?

Влекомов, отшатнувшись от дверного глазка, прохрипел искажённым голосом:

– Откройте! Налоговая полиция! – и подмигнул старушке.

За дверью ойкнули – и послышалось топотание убегающей Эмилии. Влекомов поспешно нажал кнопку звонка и рыкнул:

– Открывай!

В ответ раздался хлопок закрывшейся двери и лязг запоров.

Влекомов остался на площадке с чистой шеей и любопытствующей старушкой.

– Напугали? – спросила она.

– Испугалась дурёха! – пробормотал он, вдавливая кнопку звонка. Глухо. – Мобильник! – сообразил жертва собственной шутки и полез в карман. – Где он? – вопрошал шутник, хлопая себя по бокам, как петух, объявляющий о своих серьёзных намерениях. – Забыл на подзарядке! – дошло до него.

Комизм ситуации веселил, но глупость положения омрачала настроение.

Влекомов нажал звонок Эмильиной соседки. Шарканье ног – и:

– Кто там?

Попробуй объяснить! Я не к вам, но вы откройте? Или позовите соседку из 125-й квартиры – так, что ли?

– Клавочка, позвони в аварийную! Лифт не работает! – помогла старушка.

Дверь в отсек открылась. Полная, смуглая лет семидесяти соседка вступила в переговоры с любопытствующей.

– Позвольте пройти! – попросил Влекомов.

– Куда? – оторвалась она от беседы.

– Я в 125-ю, к Миле.

– Так и звоните ей!

– Он её напугал! – радостно сообщила любознайка (любопытствующая всезнайка).

– Не пущу! – постановила соседка.

– Да я пошутил не своим голосом! – попытался толково объяснить Влекомов.

– Он какой-то милицией назвался! – дополнила божий одуванчик.

– Не пущу! – стойко, как истинная блокадница, отвергла соседка предложение впустить врага.

– Тогда извините! – Влекомов оттеснил её и прошёл к Эмильиной двери. Дважды позвонил – пугливое затишье.

Соседка уже стояла рядом:

– Вы мне руку вывихнули!

– Я же вас руками не трогал! – удивился Влекомов.

– А я вас тронула за рукав, но вы выдернули его!

– Не понял: вы мне вывихнули или я вам? – Влекомов услышал шорох за дверью. – Милка, открой! Это я! – воззвал он.

Замок щёлкнул, дверь приоткрылась, показался перепуганный Милкин носик:

– Ты? А чего ты себя полицией обзываешь?

– По глупости, матушка, и по легкомыслию! – радостно покаялся Влекомов. – Ты же меня знаешь!

Шутить, как и пить, надо в меру.

В обоих случаях при переборе может случиться инфаркт.

– Знаю! – кивнула ещё не пришедшая в себя Эмилия.

– А ты что, и вправду чем-то незаконно занимаешься? – невинно поинтересовался Влекомов. – Испугалась!

– Заходи давай! – рассердилась Эмилия и тут же, улыбнувшись, извинилась перед героической соседкой: – Шутник он у меня!

– Хулиган он! – не согласилась соседка и подняла большой палец, словно восторгаясь. – Вон как палец распух у меня!

– Извините! – оглянулся Влекомов, отметив, что для такой увесистой дамы пальчик выглядит весьма изящно.

– Извините! Извините, Клавдия Петровна! – подхватила Эмилия, запихивая экс-супруга в комнату. – А я вам пяточную мазь достала! Сейчас принесу!

– Ой, спасибо, Милочка! – пропела соседка и, умиротворённая, удалилась к себе.

Через десять минут, поупрекав для приличия друг друга, экс-супруги принялись за доставленную Влекомовым горластую бутылочку под состряпанную наскоро Эмилией закусочку.

Милое дело, скажу вам, вот так – в тепле и уюте, в мире и согласии – потреблять водочку с вышедшей из употребления, но приятной во всех отношениях экс-супругой. Знающей толк, между прочим, как в водочке, так и, что особенно приятно, в закусочке. Львиную долю которой она ласково подкладывает на твою тарелку.

Этакая дозированная семейная жизнь. Или – избранные места из семейной жизни.

В такой обстановке легко идут разговоры об отдельных пробелах в воспитании совместной дочки Танечки, уже давно замужней, но никак не родящей, часто меняющей места работы, но обожающей промежутки между трудовыми периодами.

Родительское влияние на дочкину жизнь теперь ограничивалось тостами за её здоровье.

Главное в таких посиделках – не перебрать. Речь не о водке. Не умилиться до потери бдительности и свободы.

Пикник тем и хорош, что проводится свободными людьми в свободной обстановке. А если становится рутиной, это уже не пикник, а «не пикни!».

Они уже порядком расслабились, когда снова позвонила Елена.

– Да Влекомов это пошутил! – смеялась в трубку Эмилия. А потом стала мямлить что-то непонятное: – Нет, не говорила. Да он не захочет! Какое слово? Ладно, спрошу. Нет, не сейчас, погодя.

Эмилия положила трубку, села и поёрзала.

– Ну, колись! – сказал Влекомов.

– Я чего? Я ничего! – заверила Эмилия.

– Какое слово? Что Ленке надо?

– А! Это… Это она взяла в метро две штуки «Метро», газеты бесплатной. Там кроссворд, точнее, такая загадка.

Отгадаешь – триста тысяч выиграешь! – Эмилия протянула руку к журнальному столику. – Вот! Смотри здесь! Какой-то Макс фон Ригель обещает. Надо послать ответ, а потом разыграют, наверное…

– Понял – повелась на своих родственничков, немцев, – кивнул Влекомов. – Да ещё с «фоном».

– А что?! – вспыхнула урождённая Вальтер. – Немцы – люди серьёзные!

– Если судить по тебе! – улыбнулся Влекомов.

– Мама у меня русская! – оправдалась Эмилия.

– Ты хочешь сказать, что легкомыслие тебе по наследству от мамы перешло? – уточнил вредный экс-супруг.

– Пошёл ты! – воскликнула разгневанная фольксдойче.

Папа Эмилии был поволжским немцем и дал ей имя в честь своей младшей сестры. Эта сестра оказалась в Германии ещё во время войны, и никакого слуха-духа от неё не было.

Эмилия во всех анкетах честно писала: родственников за границей не имею. Правильно делала. Напиши «имею» – потребуют доказательств, в том числе адресок. И к работе в «оборонке» не допустят. А зарплата где? У неё, защитницы нашей. Так что скромность – подруга зарплаты. Хотя многие в нынешние времена со мной не согласятся. Зато я с ними теперь соглашусь.

Был, правда, момент в начале совместной незаконной жизни Влекомова и Вальтер, когда Эмилию, тогда работницу одного из филиалов подводного КБ «Рубин», пригласили в «Большой дом» и показали письмо.

Тётушка Эмилия из Дортмунда, не братской ГДР, а небратской ФРГ, разыскивала племянницу в городе Ленинграде.

– Что мне за это будет? – спросила испуганная Эмилия.

Органы добродушно засмеялись.

В результате переговоров на четвёртом этаже БД тётушке Эмилии стало известно, что ни о каких её родственниках, кроме умерших, официальным властям СССР не известно.

А блаженный период застоя продолжался ещё более десяти лет.

– Учти: выгнать меня не так просто! Тем более, ещё столько вкусного не съедено! – предупредил Влекомов. Эмилия бессильно поникла головой, а Влекомов вернулся к прежней теме:

– Дурёхи вы! – проникновенно поведал он. – Кто станет дарить такие деньги за какую-то глупую загадку?! Как думаешь, чего этому «фону» надо от вас?

– Он ничего не просит, только отгадать, – промямлила Эмилия.

– Деньги ему нужны! – членораздельно произнёс Влекомов. – Даже если он кому-то эти обещанные триста тысяч отдаст, ему их надо у кого-то взять. Не своими же кровными расплачиваться! Тем более дураки не переводятся. И ещё ему навар нужен.

Эмилия вздохнула.

– Ты что, про бесплатный сыр ничего не слышала? – съязвил Влекомов.

– Хорошо бы триста тысяч выиграть! – с очередным вздохом призналась экс-супруга.

– Поплыла девушка! – констатировал Влекомов и налил ещё по одной. – Ленке твоей всё неймётся!