Читать книгу Бумеранг опера - Анатолий Самсонов - Страница 2

Голова болела так, что хотелось плюнуть на всё, добраться до своей берлоги, завалиться на тахту, приткнуть куда-нибудь в тёмный угол голову, закрыть глаза и не шевелиться. Каждый поворот головы давал ощущение, что больной мозг внутри черепа застыл как бетон, отвязался от всех креплений и по инерции продолжает круговое движение, даже когда сама голова уже остановилась. Каждый шаг отдавался в голове так, словно мозг бьет по вискам кувалдой. Казалось, что только тугая марлевая повязка на голове не дает ей разлететься в стороны кусками от этих ударов.

Однако надо было идти, и идти надо было в родную контору, чтобы ознакомиться с приказом о собственном увольнении. Об увольнении из органов старшего оперуполномоченного отдела уголовного розыска капитана Ивана Соколова. Сдать дела, получить расчет и отвалить, как говорят в таких случаях, на вольные хлеба в «народное хозяйство».

Больница, в которой Соколов провалялся неделю с черепно-мозговой травмой была рядом с конторой, и потому после выписки, он прямым ходом туда и направился.

Дежурный по управлению, увидев болезного с перебинтованной головой сочувственно пожал ему руку и, предваряя вопрос, выпалил: – «Дух» здесь, но собирается куда-то. Иди, иди, потом поговорим! И ключ от твоей машины здесь в дежурке! Иди, иди!

Шеф был в кабинете один. Прозвище «Дух» пристало к начальнику из-за его привычки заканчивать разнос подчиненных фразой «иди, и чтобы духу твоего не было».

Увидев приоткрывшего дверь Соколова, шеф махнул призывно рукой и указал на стул.

– Садись, Иван, садись, – мужчины поздоровались, начальник посмотрел на часы, – неудачно ты зашел, у меня есть всего десять минут.

– Хватит, – коротко отреагировал Соколов, принимая из рук начальника тонкую папку и отдельный лист с отпечатанным текстом.

– Так, приказ об увольнении, – произнес вслух Соколов, взял со стола шефа ручку, быстро черкнул «ознакомлен» и поставил подпись и дату.

– Ты бы хоть прочитал, – обронил шеф.

– Зачем? Все ясно: дискредитация органов и утрата табельного оружия в состоянии алкогольного опьянения. Ведь так? – Соколов отложил приказ в сторону, положил перед собой папку с материалами служебного расследования и зло подумал: «Никто даже не удосужился задать мне очевидный для расследования вопрос: почему я оказался в том месте в то время, да еще и с оружием. Ну, ладно. Время! Мне нужно узнать время поступления вызова на станцию скорой помощи. Ага! Вот. Вызов поступил в 21.05».

Автоматически пролистывая все страницы, взгляд вырвал из текста фразу «ранее в злоупотреблениях спиртными напитками замечен не был». Ну, и на том спасибо.

– Всё, я закончил, – Соколов вернул документы на стол начальника, встал и направился к выходу.

– Дела по описи, ключи от сейфа и удостоверение сдашь дежурному, – прозвучало вслед.

Соколов, не отвечая, закрыл за собой дверь и по коридору направился к своему рабочему месту. Бывшему теперь рабочему месту. Повезло, в кабинете никого из сотрудников не было, и это избавило от необходимости напрягать словами больную голову. Составив опись материалов, Соколов позвонил дежурному и попросил его подойти сверить опись, подписать ее и принять ключи от сейфа. Взгляд упал на лежащую на верхней полке сейфа кобуру армейского образца с запасной обоймой и пачку патронов. – «Семь бед – один ответ. Может пригодиться» – выдала больная голова, а руки, подчиняясь ей, извлекли обойму и вместе с пачкой патронов отправили в карман.

Дежурный – ветеран управления, которого все называли майор Семеныч или просто Семеныч – добродушный седой толстячок проверил дела и опись, закрыл сейф и участливо спросил: – Что делать-то будешь, Ваня? – Мужчины спустились на первый этаж и подошли к дежурке.

Соколов ответил: – Для начала надо голову на ноги поставить, в смысле подлечить, – морщась от боли ответил Соколов. Семеныч рассмеялся: – Ну да, ну да. Давай, ставь на ноги. – Затем посерьезнел и сказал: – А знаешь, Иван, приказ о твоем увольнении до нас довели, но мужики не очень-то верят, что было именно так, как там сказано.

– А ты, Семеныч, веришь?

– И я не верю! Нажраться в дупель с оружием? Да так, что башкой стену долбить, а потом, придя в себя, чушь нести? Оно, конечно, всяко бывает, но я не верю!

– И правильно, что не веришь! Ладно, пошел я.

– Пошел он! Ключ возьми. Машину твою ребята в наш двор загнали. Она, кстати, была открыта, когда ее забирали.

– Даже так? Ну, ладно, спасибо.

– Да подожди ты! Куда разбежался, вот еще пакет свой забери.

– Какой еще пакет?

– Ты не помнишь? Вот этот, ты его оставил здесь и сказал, что потом сам заберешь, – Семеныч из-под стойки дежурного достал и протянул пакет-конверт плотной бумаги. – Да, Иван, по ходу сильно тебя по башке саданули! – Соколов взял ключ и пакет, мужчины попрощались, и Соколов пошел к выходу. Пачка патронов и обойма оттягивали карман. Больная голова выдала мысль: «Это ж уголовная статья карман тянет»

Выезжая со двора управления, Соколов соображал: «Теперь картина сложилась. Интересная картина. Я должен был приехать к сестренке к девяти вечера, я и приехал к девяти. Было уже темно. Машину оставил во дворе, обогнул дом, подошел к подъезду и.. и получил по голове. Вызов на станцию скорой помощи поступил в девять ноль пять. Это что же получается? Меня двинули по голове, затащили в кусты под окна первого этажа, они там густые, забрали оружие, влили в меня водку, затем вытащили из кустов на асфальт, чтобы был виден, и вызвали скорую?

Сестренка приходила ко мне в больницу и сказала, что опросила всех соседей, она это сделала по моей просьбе, но никто из них скорую не вызывал. Итак, дали по голове, напоили и вызвали скорую! Это означает, что убивать меня не хотели! А что хотели? Обзавестись оружием? Подставить, чтобы меня попёрли со службы? Та-ак! А кто знал, что я должен появиться вечером у сестренки и кто вообще знает о существовании сестренки? Многие. Многим известно, что я сирота и что сестренка по крови мне вовсе не сестренка, а просто близкий человек из того же детского дома. Но кто знал, что я должен был приехать к ней в тот день? Так, так! Черт возьми, получается все в отделе знали, потому что накануне я говорил с сестренкой по телефону о встрече, месте и времени. Дело было утром, ребята еще не разбежались по делам и, помнится, на месте были все. И то, что я буду с оружием, знали все, потому что все тогда были с оружием из-за беглых, скрывающихся в городе зеков. Черт! А всё же как противно подозревать своих!

Соколов подъехал к дому, прихватил пакет, вышел из машины и направился в свою берлогу – однокомнатную квартиру на втором этаже. Сюрприз! Входная дверь была закрыта, но не заперта. Ясно – кто-то воспользовался отмычками. В квартире было все перерыто. Нехитрый холостяцкий скарб был выброшен из шкафа и полок, из ящиков письменного стола всё содержимое было сброшено на пол, лежанка тахты была поднята, бельевой короб под ней был выпотрошен, постельное белье разворошено и выброшено на пол. Соколов направился в кухню. Здесь был относительный порядок. Все дверцы тумбы и настенной посудной полки были открыты, однако банки с рисом, гречкой и сахаром стояли как на параде нетронутые. Ясно – искали не золото и бриллианты, а что же тогда искали?

Гараж! Надо проверить гараж! Гараж был во дворе дома и принадлежал соседу дяде Саше. Машину дядя Саша по возрасту водить не мог, и потому свой старенький «Москвич» переправил в деревню племяннику за деревенский кошт, а гараж сохранил из-за подпола, где хранил продукты кошта: картошку, морковку и всё такое. Надземную часть гаража Соколов арендовал у соседа за символическую плату – бутылку водки и задушевную беседу при её распитии, а также за доставку припасов дяде Саше из подпола. Сам дядя Саша залезть туда уже не мог.

О гараже Соколов никому не говорил, и на то были свои причины.

Вот он гараж. Ключ в потайном месте под крышей был на месте. Соколов открыл дверцу, зашел и осмотрелся. Здесь ничего не изменилось. Подошел к большому металлическому шкафу в углу, нащупал под крышкой на задней стенке небольшую скобу, провернул ее, потянул и открыл небольшой отсек. Пистолет «Макаров» был на месте. Избавляясь от «карманной» уголовной статьи, достал и присовокупил к пистолету пачку патронов и обойму, тем самым усугубив статью «гаражную».

Этот «Макаров» попал к Соколову после новогоднего дежурства. Уже на подъезде к берлоге он увидел в сугробе на обочине занесенного снегом человека. Загружая бедолагу в машину, из кармана его пальто выпал пистолет. Дома при осмотре оружия Соколов обнаружил, что ствол пистолета недавно был расточен, а боёк подточен. После этой косметики из пистолета не стреляли. Проверять оружие по пулегильзотеке было бессмысленно, а бедолага-хозяин через пару дней пребывания в больнице, куда его доставил Соколов, не приходя в сознание, приказал долго жить. Судим он, как позже выяснилось, не был, в криминальных связях не замечен.

Проверив исправность оружия, Соколов принял решение пушку приватизировать. Червячок сомнений покрутился, покрутился тогда около души и успокоился.

Вернувшись в берлогу, Соколов опустил лежак тахты, сел и, превозмогая боль, стал соображать: «Черт побери, всё же кто и что здесь искал? Вообще, что за чертовщина?» – Взгляд упал на пакет. – «Пакет! Опять чуть не забыл про него!» – Соколов разорвал пакет и замер от удивления. В пакете были пожелтевшие от времени листы с печатными текстами геологического характера, с частым упоминанием месторождения с названием «Кочка». А где находится эта «Кочка»? Гм, координат нет!»

Листы были завернуты в экземпляр местной газеты.

Эта газета – последнее в городе печатное СМИ – давно дышала на ладан, но всё еще была жива благодаря своему выдающемуся сотруднику, пишущему под псевдонимом Ануарий Соловей-Дятлов. Кто такой этот Ануарий в городе знали все. И все знали, что писака Ануарий весьма посредственный, однако добытчик инфы непревзойденный, особенно инфы скандальной, скабрезной и что называется с говнецом. Репортерский, как у сыскной собаки нюх, безошибочно приводил Ануария к местам, где этим попахивало. И все знали, что, если вдруг в газете появилась убойная или просто интересная статья, значит темой заинтересовалась и взялась за дело и подмогла мужу жена Ануария – преподаватель русского языка и литературы в местной школе. В таких случаях говорили, мол, Соловей напел, а наша красавица и умница Дятлова нахреначила шедевр. А еще говорили, что если бы не эта умница и красавица, и не её просветительские усилия в школе и этой же газетенке, то половина мужиков города в слове из трех букв делали бы по две ошибки.

«Так, от какого числа газета? Хм, в тот же день мне и прилетело в голову. А пакет! Как же это было? Вспомнил! Вспомнил! После утреннего духоподъёмного совещания у «Духа» все, в том числе и сам «Дух», вышли в коридор и там ко мне на глазах у всех как банный лист к заднице прилип этот Шнякин, маленький чем-то напоминающий хорька человечек, сующий мне пакет и сумбурно долдонящий о каком-то месторождении и золоте. Так, так! Мне было не до Шнякина, я торопился в город и, помнится, вывел его из здания и сказал, что буду на месте во второй половине дня. А пакет, который он всё же всучил мне, я вернулся и оставил в дежурке, чтобы не таскать его собой по городу. Да, было так. Шнякин, Шнякин! Когда-то я допрашивал его в качестве свидетеля по убойному делу на Горловском ГОКе и, конечно, предварительно навел о нем справки. И вот что выяснилось: на Горловском ГОКе еще во «времена оны» был организован региональный геологический фонд. Проще говоря, в технической библиотеке ГОКа хранился массив геологической информации по мелким и средним месторождениям цветных и благородных металлов. В девяностых ГОК постигла печальная судьба многих подобных предприятий – комбинат «лёг набок». Наступили тяжелые времена. Кто-то тащил с комбината провода, электродвигатели и трубы, а Шнякин – геолог по образованию, – как утверждали знающие люди, вывез с комбината в областной центр, где он проживал, полный багажник с геологическими материалами, которыми потом, говорили, успешно приторговывал. Этакий Варфоломей Коробейников из «Двенадцати стульев» периода развала Союза.