Читать книгу История одной картины - Анатолий Шейдин - Страница 3

Среди граждан СССР и России сохранилось чёткое мнение, что, несмотря на возникновение системы исправительно – трудовых лагерей революционной России уже в 1918 году, праотцом ГУЛАГА является Иосиф Виссарионович Сталин, вождь и учитель народа-победителя во второй мировой войне, когда на исправительные работы в ГУЛАГ или под расстрел отправлялись подозреваемые и оклеветанные подлецами люди с чистой совестью и патриоты страны, продолжавшие бороться с врагом не только в передовых частях, но и в тылу врага.

Это мнение в условиях жёсткой цензуры проскальзывало и в печатных публикациях, и в образцах политических карикатур авторов, чаще покидавших родину, опасаясь за свою жизнь. Не всегда эти авторы решались объявлять о своём авторстве, наблюдая растущую тенденцию оправдать злодеяния Сталина или оправдать его действия, ссылаясь на его заслуги перед народом, как Верховного Главнокомандующего, победившего врага, как организатора восстановления народного хозяйства, ежегодно в марте – апреле начиная с 1947 года добиваясь снижения цен на товары первой необходимости, продолжая эту практику, начатую ещё в 1933 году. Симпатизировало народу и личная скромность вождя, практически представляемого народу в годы войны в военной форме, которую, казалось, он не снимает в течении всей войны. На кителе Сталина всегда поблёскивала только одна скромная звёздочка Героя Социалистического Труда.

В 1949 году вся страна с размахом отмечала 70-летие Иосифа Виссарионовича Сталина.

С разных концов необъятного СССР, а также из братских стран в Кремль стали поступать подарки к юбилею вождя… Их оказалось около 100 000. Однако сам Иосиф Виссарионович, как говорят, оставил себе из всех презентов только тёплое одеяло и пуховую подушку, присланные из Сибири.

Самые примечательные из подарков он велел выставить на всеобщее обозрение в Музее Революции, располагавшемся на улице Горького, 21 (ныне Тверская).

Я ходил по залам этого музея и гордился талантом народных умельцев, вложивших столько терпения и любви к вождю.

Конечно, вождь не безгрешен, и народ пытался найти оправдание его промахам и ошибкам. О некоторых из них становилось известно после разоблачений на ХХ-ом Съезде КПСС.

О некоторых – много лет спустя, когда открылись архивы КГБ.

После таких разоблачений мне казалось, что имя Сталина будет проклято народом навсегда и уйдёт в забвение, понимающим, что цену за победу над фашизмом пришлось заплатить много дороже из-за многочисленных промахов вождя. Но … ошибаются и смертные.

Апрель 1990 года. Я не спеша продвигаюсь по Невскому проспекту, наслаждаясь уже тёплым солнышком. Спешить мне некуда. Я приближаюсь к тусовке художников около Казанского Собора. Останавливаюсь у крайнего. Рисует профиль желающего попозировать. Очень похоже. Клиенты довольны. Удовольствие стоит всего пять рублей.

– Неплохой заработок, – думаю. – Каждые пять минут (вместе с посадкой, приведением себя в порядок) – пять рублей. Сама работа – полминуты.

Но симпатичная девушка – это одно, а я – это я, и восторга от своего портрета ждать не приходилось.

Я двинулся дальше и остановился, как вкопанный, поражённый неожиданной картиной, а скорее политической карикатурой, изображавшей двух вождей: Ленина и Сталина.

Сталин выглядел вполне достойно. Но Ленин… Меня что-то покоробило.

Картина показалась мне чересчур смелой, вульгарной и оскорбительной, главным образом, для вождя Революции, на котором с видом победителя восседал, как на вьючном животном, Сталин на фоне карты России с надписью «ГУЛАГ». В одной руке Сталин держал чей-то череп, в другой берцовую кость, как символы власти, а обилие красного цвета, в который был окрашен Ленин и все, что под ним, похоже, символизировало кровь.

Минут десять я стоял в раздумье, потрясённый увиденным. Художник заметил.

– Хотите купить? – спросил он.

– За сколько? – спросил я, даже не собираясь покупать.

– За сотню отдам.

– Чего?

– Ну, рублей, конечно. Баксов ведь у Вас нет.

– Нет, – сознался я и впервые подумал, что за сто рублей я эту картину куплю обязательно. Кому, зачем она понадобится, я даже не успел обдумать.

– А она у Вас даже не подписана, – заметил я.

– Если Вы будете брать, я подпишу при Вас на обороте картины. Берете?

– Беру, – я как будто нырнул в омут с холодной водой.

– А Вы не боитесь за такую смелость? – спросил я его.

– Нет. Сейчас уже можно. Да и из Союза я валю. Вывезти могут не дать и то не уверен. Скорей мазней назовут, чем искусством.

Он перевернул картину обратной стороной, на которой ещё оставалась этикетка с текстом, гласившим: Художественный фонд РСФСР Ленинградская организация Комбинат графического искусства Ленинград, Свердловская наб., 64 ПОРТРЕТ ТЮТЧЕВА Ф.И., Художник Боровский Д.Б. автолитография Арт. ЛГ-121-01-663 Цена 4р.85 к., достал из куртки шариковую авторучку и что-то написал сверху, расписавшись. Я достал из бумажника сотню и отдал ему. Он передал мне картину, и я прочитал: ВИКТОР ЦАНГЕ. РАБОТА ПЕРЕД ВЫЕЗДОМ ИЗ СССР В ЭМИГРАЦИЮ. ЛЕНИНГРАД. 1989 г. Ниже: не очень разборчивая подпись с расшифровкой в скобках на английском или латинском языке.

– И что я могу с этой картиной делать? – спросил запоздало я.

– Все, что хочешь. Ты – владелец. Хочешь перепродай на пять рублей дороже. Или на двести. Как удастся. А хочешь жди, пока я стану знаменитым и продай за миллионы.

– Этот вариант получше, – подумал я.

– Ну, будь здоров, – напутствовал я его. – Удачи тебе.

Мы расстались. А что теперь? Домой же я с этим не сунусь. Жена меня не поймёт. Мне, однако, повезло в том, что в десяти минутах ходьбы жил однокашник.

– Привет! Я к тебе на минуту.

– Привет! Что за спешные дела?

– Я купил картину и не хочу её жене показывать. Обругает и выкинет или меня, или картину. Спрячь у себя на время. Я потом заберу.