Читать книгу Один день – учитель, всю жизнь – отец - Анатолий Степанович Шанин - Страница 3

Один семестр в следующем году я продолжил работать в городе Чанчунь, куда мы вскоре переехали из Дунъина. Получилось так, что Чаньчуньский период у нас тоже начался в Пекине, поскольку там нас встретил начальник отдела по работе с иностранцами господин Кан. Это было очень кстати, потому что он не только помог нам на пару дней поселиться в гостиницу, в которой проживал сам, но и помог отправить наши, уже ставшие громоздкими вещи, ведь мы большую часть закупок, для дома для семьи, сделали заранее.

В то время я очень беспокоился, как мы сможем увезти все с собой на поезде. Но господин Кан оказался стреляным воробьем в транспортных делах своего государства и, как все нормальные герои, пошел в обход. Он предложил отправить все это багажом. Под его опытным руководством мы отвезли все свои мешки, сумки и чемодан, оставив лишь самое необходимое, и сдали в какой-то темной посреднической багажной конторе, которая занимается отправкой и через 15 минут уже уехали оттуда. Судя по виду этого сараюшки, где мы оставили свои вещи, за сохранность вещей в тот день я бы не дал и гроша ломаного.

Но, как показала практика, напрасно я так думал: все дошло в лучшем виде. В Чанчуне я получил вещи в такой же очень странной конторе, находящейся недалеко от вокзала. Работники уже этой конторы сами погрузили мои вещи на грузорикшу и, успокоив меня, отправили домой ждать их прибытия. Мои вещи прибыли чуть позже меня. Как оказалось, по бедности и простоте нельзя судить о честности. Это одна из неплохих особенностей Китая.

Господин Кан тоже доставил нашу семью в Чанчунь в лучшем виде, а на вокзале нас уже ждала машина, которая привезла нас почти на окраину города в район Чанчуньского университета. Чанчуньский институт оптики и точной механики, в котором мне предстояло работать, находился рядом. Правда, на этом все обхождения и закончились.

Когда мы покидали Шаньдун, там уже начиналась весна, но когда явились в Чанчунь, то здесь во всю еще царствовала зима. Причем, очень холодная с ветрами и метелями. Температура воздуха была холоднее, чем в Москве от минус 5 до минус 10 градусов. К сожалению, на этот раз нам предоставили насквозь продуваемую квартиру на первом этаже общежития Чанчуньского университета, видимо, по договоренности с их руководством. В первую же ночь мы сильно замерзли, потому что включенные вечером батареи центрального отопления через час уже стали холодными, а через несколько часов в квартире стало холодно, как в подземелье, даже пар шел изо рта.

Все попытки апеллировать к отделу по делам иностранцев не привели к успеху. Нам отвечали, что такой порядок: отопление дают два раза в сутки, для того чтобы заснуть и для того чтобы, проснувшись, не покрыться льдом. Горячая вода тоже поступала лишь один час в день, да и то по-настоящему горячей ее назвать было трудно. Приходилось нагревать специально воду, для того чтобы хоть как-то помыться. Пришлось вспомнить нашу забытую советскую молодость, обзавестись оконной замазкой и утеплить хотя бы окна. Кстати сказать, двойных рам на окнах в Китае вообще не бывает. Стало немного теплее, но спать все же приходилось по-китайски тепло одетыми. И вставать в пять часов утра, чтобы выпустить холодную воду из батарей. Надо полагать, жители верхних этажей были нам за это благодарны, но для нас это было слабым утешением. Кое-как приспособились и к этим условиям.

Здесь занятия начались почти сразу же. Мне предстояло преподавать не студентам института, а студентам специальных курсов русского языка. Такие курсы были широко распространены в Китае, особенно на северо-востоке, когда началась приграничная торговля. В это время многие как китайцы, так и русские стремились обогатиться на торговле дешевыми китайскими товарами. Сразу же возник дефицит людей, знающих русский язык, и правительства этих провинций стали выделять государственные средства на организацию обучения русскому языку. Еще больше возникало мифов о быстром богатстве, связанных с этим, поэтому многие родители стали отправлять своих детей, которые не смогли поступить в вузы, на подобные курсы изучать русский язык, без получения высшего образования.

Меня представили молодому человеку довольно аккуратной наружности, которого объявили заведующим кафедрой русского языка. Господин Шэнь, так звали этого молодого человека, предложил мне вести разговорную практику на первом курсе – 4 часа в двух группах и на втором курсе – 2 часа в двух группах и страноведение на русском языке на втором курсе – 2 часа в двух группах. Нагрузка получилась большая. Но еще хуже было то, что материалов, как и раньше, не было никаких, никаких программ и тематических планов.

Молодежный коллектив преподавателей-русистов

Фото из личного архива автора

«Где наша не пропадала, – подумал я, – зато полная свобода действий». С речевой практикой было немного проще, посоветовали опираться на тот учебник, по которому вели занятия их китайские преподаватели. А вот по страноведению, да так чтобы это было хоть немного доходчиво для этих студентов, было сложнее. Пришлось «изобретать велосипед». Шэнь нашел какой-то доисторический учебник по географии для школы, и я стал сам писать простенькие тексты и придумывать на их базе хоть какие-то упражнения.

Познакомился с группами. Группы были очень большие по 20 с лишним человек. На втором курсе студенты постарше, но не всегда их знания лучше. Одна группа, в которой преобладали мальчики и было лишь 9 девушек, из них что-то более-менее понимали лишь две-три девочки и один мальчик. В другой группе, где было только 6 пацанов, а остальные девочки, было немного лучше, но все равно способны работать лишь половина учащихся.

Фото из личного архива автора

Знакомство состоялось по одной и той же схеме простеньких вопросов, во время которого девичья группа все же была чуть поактивнее. Во многом помогало свое знание китайского языка. Потом в оборот пошел учебник с играми, и дело закрутилось. Студенты сначала были немного ошарашены необычной форме занятий, но потом с радостью взялись за работу. В основной своей массе занимались с интересом и желанием. Вот как они сами оценивали наши занятия:

«Мы очень рады, что вы учите нас устной речи в этом семестре. Мы все очень любим вас и ваши занятия. Мы считаем, что занятия устной речью для нас большое удовольствие и мы с нетерпением ждем их. С вами легко обмениваться мыслями, потому что вы умеете говорить по-китайски. Нам очень повезло, что мы можем заниматься с вами. Цзинцзин.

«С того времени, как вы стали работать у нас, у меня интерес к русскому языку растет с каждым днем. Вы всегда выслушиваете нас, помогаете каждому из нас и воодушевляете нас. Форма ваших занятий очень живая и интересная. После каждого занятия у меня есть задание. Я очень надеюсь, что вы сможете остаться и дальше преподавать у нас. Я очень благодарна вам. Лю Юйфу.

Но среди учеников есть и балласт, которых родители отправили учиться, ведь курсы платные, но сами детки заниматься не могут или не хотят. Большой бедой стала попытка дать задание на самостоятельную работу. К этому они изначально не приучены. А без самостоятельной работы изучить иностранный язык очень трудно. После обсуждений в классе я давал им простенькие темы для сочинений, но далеко не все потом сдавали эти сочинения на проверку, увиливая от этой работы под разными предлогами. После такого отношения китайских учащихся к учебе я никак не мог поверить словам специалистов, работавших в Китае в 50-е годы. Ведь они почти все утверждали, что китайские ученики очень трудолюбивы и исполнительны. «Мы не успевали дать им одно задание, как уже вечером или на следующий день они требовали дать им новое задание, которое старательно выполняли», – так или примерно так рассказывали советские специалисты-преподаватели о своей работе в Китае в те годы.

Из-за большого количества людей пришлось поделить группы на подгруппы и устроить между этими подгруппами соревнование. Давалось задание каждой подгруппе, поэтому сначала происходило обсуждение в этих подгруппах, в котором вынуждены были принимать участие даже тугодумы и лодыри, потому что им тоже не хотелось подводить своих товарищей. Преподавателю оставалось лишь прислушиваться к их работе, поправлять по ходу работы и делать общие замечания. После обсуждения в группах, одни задавали вопросы, другие отвечали, потом менялись местами. В конце занятия я подводил итоги этого соревнования. Такая работа оказалась довольно эффективной в данных обстоятельствах. Китайцы самолюбивы и соревнуются, стараясь победить, с большим азартом.

Трудно было сказать, какие ученики для меня лучше, пекинские, которые тоже занимались по такой же схеме спецкурсов, или чанчуньские. Со студентами Нефтяного университета сравнивать было невозможно – там своя специфика.

Эти, в отличие от моих пекинских учеников, не стали объясняться в любви ко мне, какое-то время присматривались, но уже вскоре стали говорить, что такие занятия им нравятся, а через некоторое время уже стали выяснять:

– А вы будете с нами работать до конца нашей учебы?

Уже после первых занятий я попросил их написать мне письменную работу, в которой на русском языке рассказать немного о себе. Я знал, что устно рассказать о себе для них будет трудно, а во время написания можно будет подумать, посмотреть в учебник, найти нужное слово в словаре, поинтересоваться у своих товарищей. Таким образом, практическая польза получается больше. Писали много, но я приведу лишь некоторые примеры, исправив ошибки в русском языке.

Девочка по имени Чжан Сяоминь написала: «Наша семья пережила много трудностей. Семья сначала жила далеко от города в глухом селе. Папа работал на земле. Несмотря на его упорный труд, наша семья жила очень бедно. Такая жизнь продолжалась до 1979 года. Потом наша семья переехала в город. Мама стала работать учителем, а папа – рабочим на заводе. Мы с сестрой смогли учиться в школе и получили хорошее образование. Все это стало возможным благодаря помощи моего деда. Вся семья никогда не забудет прошлую жизнь. Она учит нас, как дорожить сегодняшней счастливой жизнью».

А вот что рассказал студент Вэй Годун: «В нашей деревне учеников мало. Я – первый студент. Для меня и моей учебы папа и мама работают день и ночь».

Такие учащиеся, студентами их называть можно с большой натяжкой, как правило, учились старательно, прекрасно понимая, что их родителям приходится зарабатывать и платить за их обучение.

Лида Ян Сяохуа рассказала о своей семье: «Сейчас наша большая семья живет в общем дворе. Три маленьких семьи. Двор наполнен счастьем. Летом все часто сидят во дворе, разговаривают, смеются. Под виноградной лозой едят фрукты и овощи. Зимой здесь же встречают Новый год. В такое время бывает очень шумно».

Тоже довольно интересное признание. Это значит, что еще их дедушка когда-то построил дом, помещения которого постепенно поделил на своих сыновей. Китайский дом – это маленькая крепость, потому что своими глухими стенами без окон, он отгорожен от других домов. Окна выходят лишь в свой маленький дворик, который к тому же глухим забором отделен от улицы. Вся жизнь семьи проходит в этом дворике, в комнаты уходят только на ночь.

Рассказывая о себе, некоторые поясняли происхождение своего имени, что тоже довольно интересно, ведь люди стараются связать имя ребенка с какими-то обстоятельствами и придать какое-то значение:

«Я родилась в золотую осень, поэтому родители хотели, чтобы моя жизнь была полна смехом, радостью и счастьем, поэтому и назвали Ван Сяоцю (Веселая осень)».

Эта «Веселая осень» после окончания учебы приехала в Пекин, где я работал позже, и сначала работала переводчицей на так называемом «русском рынке» Ябаолу, а потом и сама открыла там небольшой магазинчик, вышла замуж, купили с мужем квартиру в пригороде Пекина и остались там жить.

«Раньше я думала, что значение последнего иероглифа в моем имени Цзе (выдающаяся), но недавно моя сестра сказала, что на самом деле бабушка и дедушка хотели, чтобы я прекратила традицию рождения девочек в нашей семье и предопределила им рождение внука, поэтому мой иероглиф совсем другой Цзе (очищение). Не знаю почему, но у них сейчас действительно есть внук, – написала Лариса (Люй Лицзе).

С этой девушкой мне тоже через несколько лет удалось встретиться, когда она уже жила в своем родном городе Харбине и работала в банке. Она с большим удовольствием знакомила меня со своим городом. Вместе с ней мы осмотрели уникальный в своем роде «Ледяной городок».

«Я люблю петь, танцевать, заниматься спортом, особенно баскетболом, потому что это очень ожесточенная и бескомпромиссная борьба. Я надеюсь стать хорошим торговцем. Я считаю, если хочешь стать хорошим торговцем, обязательно надо иметь сильную волю. Я уверена, что обладаю предприимчивостью и твердостью. Река Сунхуа дала мне прямой и открытый характер», – писала Зина (Цзян Ясинь).

И она действительно стала торговцем, когда вместе со своим другом, тоже бывшим моим учеником, приехали в Пекин и работали на рынке Ябаолу.

«Каждое утро я бегаю на стадионе нашего института. Я люблю петь, очень люблю, и часто исполняю песни на вечерах. Люблю рисование, но редко рисую. Я – веселая девушка. Я люблю помогать другим, когда у друзей есть трудности. Еще в школе я не очень любила русский язык, но так как успехи по русскому были всегда высокими, меня и приняли в институт. Я люблю разговаривать с русским преподавателем. Надеюсь, что в будущем стану переводчицей».

Наташа (Ван Цинцинь) переводчицей не стала, пошла работать в компанию по продаже квартир в Пекине, что для нее стало более выгодным делом, но иногда кое в чем помогала и мне, когда у меня были трудности.

Еще одной моей ученицей, которая работала на рынке Ябаолу была Аня (Лю Лиин). Во время учебы она писала: «Мой характер находится между открытым и молчаливым. Когда у меня хорошее настроение, я люблю разговаривать с друзьями. А если печально, то люблю быть одна, слушаю музыку, думаю и даже плачу. Я люблю общаться с честными, добрыми и веселыми людьми. Я думаю, что со временем вы меня узнаете».

Действительно, с Аней мы стали хорошими друзьями и во время учебы, и во время ее работы в Пекине. Девушка была настолько активной и предприимчивой, что очень быстро из простой переводчицы на рынке стала хозяйкой большого обувного магазина. Но возможно нагрузка была настолько велика, что через некоторое время она заболела и умерла от рака. Было очень больно осознавать раннюю гибель Ани. Во время одной из поездок в Харбин, мы вместе с ее подругой в память об Ане в месте ее захоронения сожгли букет цветов. В Китае при поминании умерших их родственники и друзья сжигают бумажные (фальшивые) деньги, сжигают принесенные цветы в специальных печах при колумбариях, как бы передавая все это в загробный мир для умершего человека, поскольку свято верят в загробную жизнь в соответствии с понятиями своей философии или буддистской религии.