Читать книгу Маршал военной разведки - Анатолий Терещенко - Страница 4

На долю Петра Ивановича Ивашутина выпало быть участником трех «горячих»:

– Советско-финской в 1939–1940 гг.,

– Великой Отечественной в 1941–1945 гг.

– Советско-японской – в 1945 г.

Участвовал он и во всех баталиях «холодной» войны, подведшей черту под существованием страны, еще недавно светившейся в лучах славы сверхдержавы.

Думается, генерал бы больше переживал, если бы уничтожение СССР произошло во время его службы, а не отставки. Петр Иванович очень сожалел, что он вместе со своими соплеменниками так предательски легко в мирное время потеряли большую страну – Советский Союз.

На вопросы, как и почему это случилось, он имел ответы в уме, но в сердце занозой стоял стержневой вопрос: почему, отстояв независимость Отчизны в самой жестокой из войн, в поединке с самым сильным противником не только в Европе, но и в мире на тот период, мы отдали Победу своим Иванам, не помнящим родства? А они из нее сотворили Пиррову победу, разорвав и растащив державу, собираемую предками столетиями. Не народ взорвал страну, а неадекватное партийное чиновничество, слабо реагировавшее на вызовы времени. Потом люди поверили новым болтунам и оказались там, где оказались. Он дорожил прежней страной – Советским Союзом, которую считал Отчизной и защищал тоже как Отчизну.

«Имперский аскетизм, – часто говорил он сам себе и своим близким, – признак величия. И нечего бояться этого слова, Россия достойна его».

Случилось то, что случилось и сегодня надо отстраивать новую страну. Страшно, если у нас возникнет государство, не ставшее Родиной для многих. Вот это опасность! Державность обустраивается сильными людьми и еще более сильными поводырями. Властители судеб народных не должны прогибаться перед какими-либо «партнерами». Национальные интересы превыше всего.

Жизнь показала, что все, что нажито веками между нашими нациями (и плохое и хорошее) никуда не уходит, а лишь орошает нашу землю. Землю, обильно политую кровью и удобренную прахом отцов и дедов, сражавшихся в разных сшибках: и друг с другом в гражданских войнах, и в войнах с оккупантами, завоевателями, поработителями. Никому не дано отменить историю ни царской России, ни Советского Союза. Это все НАШЕ!

Русскость, как и советскость – величины не материальные. И аура, как недавно сказал писатель Виктор Слипенчук, их составляющая, еще долго-долго будет общей, несмотря ни на что. И не воспользоватся этим просто грех…

Но для этого необходима в нашем обществе национальная идея. Увы, но ее отсутствие стало питательной средой не только для коррупции, но и коллаборационизма из-за аппетитной суверенитезации и поголовного президенства. Куда не плюнь – одни президенты!

Еще вчера, то есть в начале 1990-х, ельцинисты и их пишущие и говорящие адепты нам «впаривали», что патриотизм – последнее прибежище для негодяев. Потом власть одумалась – с кем она останется, кто ее поддержит в трудную минуту, кто защитит в смертный час?!

В мире рынка, где главное – обогащение, а с ним: прибыль, баксы, бабло – национальной идее не вырасти…

Петр Иванович переживал за всполохи гражданской войны в Чечне и вообще на Северном Кавказе, считая причины ее вовсе не в национальной политике, а в крахе экономики, навязанной извне огромному государству, где плановость была одним из понтонов, держащих на плаву машину занятости и производительности.

Да, мы оказались побежденными в «холодной войне» не без помощи своих коллаборационистов. Пророческие слова, словно предвидел развал страны, сказал А.А. Фет: «Твоих сынов паденье, и позор, и нищету увидя, содрогаюсь…»

Позор унижения из-за откатившейся в 1990-е годы на задворки цивилизации Великой страны оставляет следы в памяти народной, но время их смоет, если народ поверит, что пришел настоящий хозяин Отчизны – честный, добрый, умный и хваткий. Не шоумен, не диктатор, не пустомеля, а думающий, как спасти народ от прозябания, и люди в таком случае ему поверят и ответят единением. А такая вера дорогого стоит для главы государства.

Пока же мы – развязанный веник. Говорят, его легко поломать по прутику. Согласен, в этом есть логика. Но мне также думается, что Россию просто не сломать! Мы критикуем правителей за проблемы, которые они не могут разрешить вот уже десятилетия, но россияне не позволят, чтобы снова их страну называли чужестранцы «империей зла», вмешивались в их внутренние дела. Со своими коррумпированными чиновниками, нехристями разных пород и «лужковским правосудием» со временем народ разберется сам. Но в минуты большой военной беды он станет монолитом, превратится в один партизанский отряд, даже если будет разгромлена до неприличия сокращенная армия.

Одной державе, пусть и самой великой, подчинить себе весь мир также невозможно, как невозможно остановить землетрясение или извержение вулкана, как нельзя дважды войти в одну и ту же воду.

Именно такими категориями мыслил и наш великий патриот земли русской – Петр Иванович Ивашутин.

НА СОВЕТСКО-ФИНСКОЙ И ДАЛЬШЕ…

Как уже известно, сотрудником военной контрразведки П.И. Ивашутин стал в 1939 году. Тогда еще совсем молодого офицера назначили начальником особого отдела 23-го стрелкового корпуса, части которого принимали активное участие в так называемой «зимней войне» – двустороннем локальном конфликте с Финляндией в составе войск Ленинградского фронта.

Вот как об истоках советско-финской войны писал Никита Хрущев, если только можно ему верить:

«На совещании Сталин сказал: «Давайте начнем сегодня… Мы лишь чуть повысим голос, и финнам останется только подчиниться. Если они станут упорствовать, мы произведем только один выстрел, финны сразу поднимут руки и сдадутся».

В.М. Молотов 29 ноября 1939 года отметил:

«Утверждают, что проводимые нами меры направлены против независимости Финляндии или на вмешательство в ее внутренние и внешние дела. Это – злостная клевета. Мы считаем Финляндию, какой бы там режим не существовал, независимым и суверенным государством во всей ее внешней и внутренней политике. Мы стоим твердо за то, чтобы свои внутренние и внешние дела решал сам финский народ, как это он сам считает нужным».

Весной следующего года – 17 апреля 1940-го – Сталин на совещании начальствующего состава Красной армии заявил более определенно:

«Правильно ли поступили Правительство и Партия, что объявили войну Финляндии? Этот вопрос специально касается Красной армии. Нельзя ли было обойтись без войны? Мне кажется, что нельзя было. Невозможно было обойтись без войны. Война была необходима, так как мирные переговоры с Финляндией не дали результатов, а безопасность Ленинграда надо было обеспечить безусловно, ибо его безопасность есть безопасность нашего Отечества. Не только потому, что Ленинград представляет процентов 30–35 оборонной промышленности нашей страны и, стало быть, от целостности и сохранности Ленинграда зависит судьба нашей страны, но и потому, что Ленинград есть вторая столица нашей страны».

Но официальным поводом к войне стал так называемый «Майнильский инцидент». 26 ноября 1939 года Советское правительство обратилось к правительству Финляндии с официальной нотой, в которой говорилось, что в результате артиллерийского обстрела, совершенного с территории Финляндии, погибли четверо и были ранены девять советских военнослужащих.

Финские же пограничники утверждали, что стрельба велась с советской стороны. Правительство Финляндии предложило создать межправительственную следственную комиссию, которая должна была расследовать инцидент. В ответ Советский Союз разорвал с Финляндией дипломатические отношения. А 30 ноября 1939 года советские войска получили приказ ровно в 8.00 перейти советско-финскую границу и начать боевые действия. Официально же война так и не была объявлена.

С этой минуты начался обстрел Финляндии из дальнобойных пушек Кронштадта, орудиями главных калибров кораблей Балтийского флота, под покровом ночи подошедших к финским берегам. В тот же час советские десантники при поддержке корабельных орудий ринулись на штурм финской военной базы на острове Суур-Саари (Гогланд), расположенном в середине Финского залива. Советским летчикам были поставлены конкретные задачи: уничтожить столичные электростанцию и железнодорожный узел. Но то ли штурманы не нашли эти объекты, то ли пилоты испугались сильного заградительного огня зениток, бомбы полетели на жилые кварталы города. Конечно, наша авиация господствовала в воздухе, но помочь своим на поле боя она не могла, потому что штурманам и летчикам невозможно было найти это поле боя под густо растущими, разлапистыми елями и соснами.

По рассказам участника Великой Отечественной войны генерал-полковника авиации в отставке Василия Самсоновича Логинова, пилотам было трудно решать свои задачи. Внизу – белая пелена снега да зеленый бархат хвойных дерев. Бывало, увидят летчики дымы в тайге и «уверенно определяют»: явно финское расположение. Не красные же части жгут костры и сбрасывают бомбы, а также обстреливают подозрительный район из пушек и пулеметов.

Потом перестали – военная разведка получила объективные данные о том, что дымы – ложные. Финские лыжники раскладывали большие костры и тут же уходили. А мы бомбим пустой «район обороны».

Эти оценки повторил автору и участник советско-финской войны Василий Кондратьевич Боярчук с добавлением, что порой бомбы советских бомбардировщиков сыпались и на наши порядки.

– И часто? – спрашиваю ветерана.

– Часто.

– Как же так?

– Головотяпы наши, что там и говорить. Помню, сидим в заснеженной траншее. Морозище – градусов под двадцать пять, а может и больше. Ноги, руки деревянные. Спину не разогнуть. Вдруг слышим рев самолетного мотора. И сразу – бух, бух, бух. Взрываются бомбы. Одна угодила прямо в окоп. Отряхнулись мы от снега, земли и веточной сечки, приподняли головы, как сурки, и видим – огромная дымящаяся воронка, наполненная человеческим фаршем. Людские останки собирали с деревьев целый день…

* * *

23-й корпус, начальником особого отдела военной контрразведки которого был П.И. Ивашутин, действовал в составе 13-й общевойсковой армии, нацеленной в начале наступления в направлении севернее Муолаа, а в заключительном этапе операции – в сторону Антреа. Сегодня это город Каменогорск.

В одном из выступлений, вспоминая отдельные периоды «зимней войны», генерал рассказывал, что снега та зима набросала так много, что наши саперы умудрялись через прорытые траншеи, словно кроты, проползать к финским ДОТам, закладывать фугасы, а затем дистанционно их подрывать. Не все бетонные укрепления выдерживали мощь зарядов. Это было геройство простых солдат в осуществлении замыслов низших командиров.

А вот разгильдяйством можно назвать план Ворошилова, разработанный вместе с Буденным, об использовании кавалерии в боевых действиях со снегами. Снега доходили лошадям по брюхо. Кони выдыхались в глубоких сугробах уже через несколько сот метров хода, как в их бока не давили шенкелями ног всадники и не били шпоры кавалеристских сапог…

Превосходство наших частей было очевидным. В январе оно достигло в живой силе на фронте – семикратное, в авиации – восьмикратное, в артиллерии – двенадцатикратное!

Огромные наши потери при наступлении в Карелии многие его участники, с которыми приходилось встречаться, объясняли активностью финских снайперов – «кукушек», охотившихся за командирами, и продуманным минированием подступов к укрепрайонам и ДОТам для уничтожения нашей пехоты. Ожидание неминуемой смерти в условиях сильных морозов превращало личный состав подразделений в неуправляемые толпы. Охотились финны и за обслугой полевых кухонь, уничтожение которой сильно влияло на психологический настрой и ослабляло боеспособность красноармейцев.

Много погибало бойцов и командиров в заранее заминированных и оставленных при отступлении финнами строениях. Из-за сильных морозов и метелей бойцы помногу набивались в такие помещения для отогрева, там ведь были печи-голландки даже с дровами. И тут происходил подрыв фугаса. Таких фактов поначалу было множество.

Неприятельские пулеметы и противотанковые пушки, расположенные на господствующих высотах, буквально калились стволами от непрерывного огня. Горы трупов громоздились перед каждым дотом, горели танки, а красноармейские цепи шли и шли в атаках под угрозой расстрела за невыполнение боевого приказа.

И вот наступление заступоривается. В штабе фронта раздаются предложения, не попробовать ли по ДОТам, стоявшим на линии Маннергейма, ударить газами. Но эта затея гаснет так же быстро, как и зажглась. Во-первых, это страшное оружие, примененное немцами в Первую мировую войну, под международным запретом, а во-вторых, пртивохи-мической защиты в войсках никакой – свой личный состав можно потравить.

Природа снегами и морозами помогала то финнам, то россиянам.

11 февраля 1940 года мороз впервые за время «северной» войны помог нашим войскам – до той поры он был на стороне Финляндии. К этому времени морозы сковали воды Финского залива, и по льду, под огнем береговых батарей, неся потери и не имея возможности свободно отстреливаться, части Красной армии обошли фланг финской обороны. Выйдя на берег и захватив небольшой плацдарм, красноармейцы, однако, застряли в заснеженной тайге и, окруженные противником практически стрех сторон и прижатые его огневым шквалом, не могли продвинуться ни на метр. А к фронту подтягивались все новые и новые эшелоны с военной техникой и стрелковыми частями. Все новых и новых солдат бросали в широкий раструб финской мясорубки. Новые штабеля замерзших трупов росли на Карельском перешейке и севернее Ладоги.

* * *

Москва торопилась закончить кампанию до весны. И вот уже домокловым мечом висит над командующим фронтом Тимошенко приказ Сталина – занять Хельсинки. Тимошенко в свою очередь требует от командиров корпусов и дивизий прорвать оборону финнов любой ценой. Цена известна – десятки тысяч погибших. Командующий фронтом С.К. Тимошенко разговаривал с командирами просто, добавляя излюбленную концовку: «В случае невыполнения приказа «собственной рукой шлепну!»

Интересен в связи с этим ответ финского генерала X. Эстермана на вопрос местного корреспондента о том, как он оценивает действия командования Красной армии во время войны с Финляндией. Он ответил довольно-таки образно:

«У нас сложилось впечатление, что русские командиры командовали иностранным легионом, а не своими соотечественниками. Так воевать нельзя!»

Финам помогали добровольцы из Швеции, Дании, Норвегии, Венгрии, Англии и США, а также белогвардейцы Русского общевоинского союза (РОВС).

Как писали некоторые исследователи той «странной войны» потери в Красной армии были огромными – не получилось победы «за две недели малой кровью на чужой территории». Русской крови вылилось на финскую землю столько, что до сих пор мы не можем определиться с потерями на той загадочной войне, ставшей катализатором для окончательного решения Гитлера осуществить план «Барбаросса». Фюрер понял, что со сталинской Россией воевать можно, если ее армия так долго топталась у границ слабой страны, какой в то время была Финляндия.

Уже тогда Ивашутин оценил важность разведывательной работы, а также точность и своевременность доведения ее до командования. Смелость в нем ковалась с детства, а потом в авиации.

«Смелость, – говорил Петр Иванович, – это когда только вы знаете, как вы боитесь. Страх придает не только смелости, он заставляет быть спокойным, когда все вокруг теряют голову».

Он голову в экстремальных ситуациях никогда не терял. А потому действовал хладнокровно. Хотя понимал: если хочешь нажить врагов, попробуй что-нибудь изменить. Окружавшим же его людям казалось, что он смел и решителен. Но эти качества никогда не выставлял напоказ, как это делали некоторые полководцы. Наверное, так на самом деле и было, просто он не выпячивал эти положительные качества бойца наружу.

Начальник особого отдела корпуса сразу же обратил внимание, что финские воины носятся по лесу на лыжах, как черти, а в соединениях у него не было даже ни одной роты, поставленной на деревянные снегоходы. Нашему солдату метровый снег приходилось преодолевать «пешкодралом», вдобавок без белых масхалатов. На снегу серая армейская шинель резко контрастировала, превращаясь для неприятельских снайперов в лучшую из мишеней. У финнов вся армия была прикрыта белыми маскхалатами, а потому они часто незамеченными подбирались к окопам красноармейцев и открывали огонь из стрелкового оружия и забрасывали гранатами траншеи. А затем в суматохе тихо и организованно отходили.

– Мы в зимней экипировке явно отставали от финнов, – скажет потом, вспоминая об этой драме, Петр Иванович. – Даже спецобмундирование наших военных разведчиков оставляло желать лучшего.

Об этих изъянах капитан государственной безопасности П.И. Ивашутин докладывал не раз начальнику Особого отдела НКВД Ленинградского военного округа Алексею Матвеевичу Сидневу. Он, видно, робко указывал на это военачальникам, но дело никак не двигалось – тыловики кормили командиров частей одними обещаниями.

Вольтер когда-то сказал, что короли знают о делах своих министров не больше, чем рогоносцы о делах своих жен. То же самое порой случалось и на фронте. Некоторые командиры забывали, что у них есть подчиненные, у которых возникают проблемы, в том числе с питанием, боекомплектом и экипировкой.

И вот он, всего лишь в звании капитана госбезопасности, не побоялся, набравшись смелости, лично обратиться к одному из членов областного руководства, прибывшему вместе с секретарем ЦК ВКП(б), главой Ленинградского обкома и горкома партии А.А. Ждановым на передовую, с просьбой принять оперативные меры по срочному обеспечению разведчиков штаба корпуса всем необходимым для выполнения боевых заданий в тылу противника.

Просьба военного контрразведчика была на удивление комкора в короткий срок выполнена. С тех пор командиры разных степеней зауважали напористого, голубоглазого, широкоплечего крепыша – начальника военной контрразведки 23-го стрелкового корпуса.

Этот поступок характеризует личность – контрразведчик спешил делать добро не себе, ибо свое счастье им виделось в счастье других. Думается, этот поступок капитана госбезопасности спас от смерти многих разведчиком его стрелкового корпуса.

* * *

Петр Иванович часто задумывался над явно неадекватными словами политработников, утверждавших, что еще чуть-чуть, и рабочий класс Финляндии, а следом за ней – Германии и других стран Запада, подымется на борьбу, поддержит Советскую систему государственности. Они уверенно говорили, что есть все основания надеятся, что трудящиеся массы восстанут против своих «буржуинов» и профашистского руководства. Так твердят, мол, сугубо выверенные научные разработки марксистско-ленинской теории по этому вопросу.

Но он, финский пролетариат, почему-то поступил не по-марксистски, его действия никак не вписывались в пародигму концепции мировой революции, он просто упорно молчал. Он даже совсем не проявил никакой, ну ни малейшей интернациональной солидарности с русскими рабочими и крестьянами, одетыми в серые солдатские шинели советского покроя. Совсем даже наоборот – все финские рабочие, все, как один, взялись за оружие, чтобы оказать сопротивление северо-восточным захватчикам. СССР теперь для них был страной – агрессором.

Однажды после допроса военнопленного – финского капрала, воевавшего отчаянно в качестве «кукушки» на сосне – снайпера, оперативниками было установлено, что он член коммунистической партии Финляндии с большим партийным стажем, бывший токарь одной из судоверфей.

«Что же получается, – размышлял Петр Иванович, – даже финские коммунисты запросились на фронт, и довольно-таки метко бьют советских коммунистов, прущих на финскую землю с целью ее освобождения. От кого? Не стыкуется с трактатами основоположников марксистско-лениннской теории о гегемоне мировой революции.

Хотя часть правды есть в этой войне – уж больно близко расположена граница враждебно настроенного государства от Ленинграда – нашей второй столицы. Северной Пальмиры. Да и чувствуется дирижерская палочка гитлеровского руководства в этой стране. Но они сами словно каким-то образом прозрели – все стали патриотами своего государства, недавно вкусившие дух самостоятельности и обретшие державный суверенитет».

* * *

Гитлеровское командование по понятным причинам смотрело на войну Сталина против Маннергейма с неподдельным интересом, делая выводы, прокручивая прогнозы, присматриваясь к стратегии операций и тактике боевых действий частей и подразделений Красной армии.

В то же время реакционные круги Англии, Франции и США рассматривали советско-финскую войну как подходящий повод для организации в недалеком будущем объединенного военного похода против СССР, всячески толкая руководство Финляндии на продолжение военных действий, обещая всемерную, активную поддержку.

А через год с небольшим, 7 ноября 1941 года, премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль в послании Сталину даже обещал объявить войну Финляндии, но оговорился:

«Это было бы лишь формальностью, ибо наша широкая блокада уже действует против них. Мои соображения говорят против этого потому, что, во-первых, у Финляндии много друзей в Соединенных Штатах, и было бы более благоразумным принять во внимание этот факт…

Прошу не подумать, что мы сомневаемся в пользе этого шага из-за недостатка рвения или товарищеского отношения…»

В дальнейшем подобных «оговорок» со стороны британского премьера, вплоть до открытия «второго фронта», будет очень много.

Война началась в 1941 году, второй фронт открылся только в 1944 году, когда стало ясно, что одна сторона – немцы – в проигрыше. Нас бы прижали, припечатали немцы в туше к земле, добивать бы Советский Союз с большим желанием поспешили бы «союзники».

Петр Иванович понимал, читая секретные разведсводки и открытую информацию из газет того периода, что «свистуны туманного Альбиона» ничем не помогут финнам, как не помогли и полякам год тому назад. Хотя планы у них были грандиозны – под предлогом помощи Финляндии они планировали нанести авиационные удары на севере – по Ленинграду и Мурманску, а на юге – по нефтяным промыслам Кавказа. Кроме того, троица в лице англичан, французов и американцев надеялась, что фашистская Германия со своей стороны предпримет «естественно-логичный шаг» и нанесет удар по центральным районам Советского Союза. Одновременно делалась ставка на втягивание в войну милитаристской Японии.

Однако эти прожекты быстро сгорели березовой берестой. Обстановка на фронте для финских войск стала безнадежной, и правительство Финляндии согласилось с предложением СССР завершить боевые действия и начать мирные переговоры.

Война, показавшая слабые стороны РККА, закончилась подписанием 12 марта 1940 года Московского мирного договора. К СССР отошел Карельский перешеек с городами Выборг и Сортавала, ряд островов в Финском заливе, часть финской территории с городом Куолаярви, часть полуостровов Рыбачий и Средний. В результате Ладожское озеро полностью оказалось на территории СССР. В соответствии с договором граница между СССР и Финляндией на Карельском перешейке и на побережье Ладожского озера была отодвинута на северо-запад.

В результате принятых мер Советский Союз упрочил свое стратегическое положение на северо-западе и севере, создал предпосылки для обеспечения безопасности Ленинграда, Мурманского порта и Кировской железной дороги. Значительно улучшилась оперативно-стратегическая обстановка для Балтийского и Северного флотов.

Советский Союз получил в аренду часть полуострова Ханко (Гангут) сроком на 30 лет для создания на нем Военно-морской базы. Несмотря на победные реляции и выгоды, эта война высветила опасные бреши в состоянии боеготовности и вооружения нашего воинства.

На полуострове Ханко отметился разоблачением первого немецкого шпиона, являвшегося начальником финансовой службы железнодорожной батареи Беркачева, руководитель отделения Особого отдела Военно-морской базы капитан госбезопасности Николай Кириллович Мозгов, с которым Петра Ивановича Ивашутина сведут в дальнейшем длинные дороги войны и совместная работа в СМЕРШе. Последующие годы они отдадут службе в военной контрразведке КГБ СССР.

В разговоре автора с генерал-майором Н.К. Мозговым ветеран заметил:

– На полуострове Ханко находился наш почти десятитысячный гарнизон. С началом войны пришел приказ командующего Ленинградским фронтом о проведении эвакуации наших частей. Все нужно было делать незаметно от противника: уничтожать неподъемную технику и сооружения, перекрывать вероятные каналы утечки секретной информации к противнику и исключить возможность пленения неприятелем наших воинов или перехода на сторону врага морально и политически неустойчивых лиц.

– Кроме Беркачева за период обороны Ханко были ли еще случаи разоблачения вражеской агентуры? – поинтересовался автор.

– Конечно, вот один из эпизодов. В начале ноября 1941 года недалеко от сухопутной границы моряками был задержан мужчина в штатском. Он представился лейтенантом Красной армии, попавшим в плен и бежавшим из лагеря, расположенного в Финляндии. В котомке, висевшей у него на плече, мы обнаружили несколько картофелин, брюкву, морковь и еще какие-то овощи, сейчас уже не помню. Первое, что бросилось в глаза, это его розовощекость, упитанность и подозрительная чистота рук, которые явно не свидетельствовали о рытье овощей в земле. Под ухоженными ногтями не было видно следов грязи. Это сразу же насторожило нас, однако мы сделали вид, что полностью поверили его показаниям.

На следующий день я попросил повторить все то, что он говорил на предыдущем допросе. На сей раз, как и предполагал, его показания существенно отличались от первых объяснений. Появилась сплошная путаница.

Подвела память шпиона – и на этом он попался. Назвавший себя лейтенантом Ивановым оказался агентом Абвера, заброшенным на полуостров с целью ведения разведки. Вскоре мы его переправили в управление особого отдела Ленинградского фронта.

– Вы говорили о том, что гарнизон готовился к эвакуации с полуострова Ханко путем погрузки личного состава на корабли. А что сделали с имуществом, боевой техникой, ведь всего того, что нельзя было вывезти и оставлять врагу, было много?

– На все объекты, подлежащие уничтожению, завозилась взрывчатка. Чтобы не вызвать у немцев подозрений, подрыв машин, оборудования и сооружений производился так: свозились, например, автомашины в определенное место, закладывались фугасы и горючие материалы. Когда противник начинал артобстрел, производился подрыв. Фрицы, наверное, ликовали по поводу «меткой» стрельбы.

В день погрузки личного состава на корабли я увидел в гавани, как затапливали танки, паровозы, вагоны.

– Как же можно было затопить такую громаду, ну хотя бы паровоз?

– Довольно просто. Подводили рельсовое полотно к самому краю пирса или крутого берега. Паровоз сталкивал вагоны и платформы с танками и автотранспортом в воду, а потом и сам «прыгал» туда же. Уничтожали даже артиллерийские батареи. В стволы орудий засыпали песок, а затем производили прощальный выстрел…

Грустно было смотреть на все это. Вот так мы покидали ВМБ на Ханко. О том, что оборонцы ушли, фашисты узнали только на следующий день, когда наши корабли уже достигли Кронштадта.

* * *

Бороться с троцкистами надо было при любых вариантах власти, это были государственные термиты, но дальнейшее расширение поиска «врагов народа», масштабная эскалация «общегосударственной чистки» 1937–1938 годов толкали Кремль в сторону преступных злодеяний. Недовольство в Кремле росло из-за слабых сторон Красной армии, не успевшей вовремя подготовиться к такой войне, недостойного поведение руководства военной разведки в лице Ф.И. Голикова. Оно еще не раз проявится накануне и в первые месяцы Великой Отечественной войны. Репрессии в отношении командного состава, шапкозакидательство, удобные шептуны и неправильная оценка Сталиным нависшей угрозы над страной из-за явно готовящего нападения гитлеровской Германии привели к тому, к чему привели эти обстоятельства летом 1941 года. Прежде всего, к массовому отступлению советских фронтов, пленению сотен тысяч красноармейцев и огромным невозвратным потерям личного состава.

Агентура внешней политической и военной разведки работала напряженно и много давала объективной информации, но Голиков докладывал Сталину только угодную для той обстановки, «причесанную», «отфильтрованную» и «удобоваримую» для мыслей вождя информацию.

В то же самое время в «Военно-историческом журнале» № 5 за 1990 год в статье «Докладывала точно» (военная разведка – Авт.) П.И. Ивашутин писал:

«Тексты почти всех документов и радиограмм, касающихся военных приготовлений Ггрмании и сроков нападения, докладывались регулярно по следующему списку: Сталину (два экземпляра), Молотову, Берии, Ворошилову, наркому обороны и начальнику Генерального штаба».

Нарком обороны С.К. Тимошенко приносит вождю данные о сосредоточении на границе огромной массы вермахта. Хозяин Кремля заводится и буквально кричит, что было в тот период не редким явлением: «Не во всем можно верить разведке… Там полно перевербованных. Что вы вводите меня в искушение верить паникерам и провокаторам».

Берия вторит Сталину и угрожает «стереть в порошок, в лагерную пыль» некоторых резидентов и агентов, осмеливших дать объективные данные из-за кордона о практически законченной подготовке гитлеровской Германии к войне против Советского Союза.

«Данные, поступившие к началу июня 1941 года от органов разведки НКГБ, НКВД, пограничных войск, РУ Генштаба и стражей границы, несших непосредственную охрану границы, – писал участник войны, коллега автора Борис Сыромятников в книге «Трагедия СМЕРШа», неоднократно встречавшийся с Петром Ивановичем Ивашутиным, – не оставляли сомнения, что до нападения Германии на Советский Союз остаются считанные дни».

Германия завершила все мероприятия, которые позволяли ей рассчитывать на усиленное проведение скоротечных боевых операций на территории нашей страны.

Германская армия имела преимущество перед Красной армией по всем параметрам боевой деятельности: численности вооруженных сил, их подготовке к боевым действиям с учетом всех особенностей театра военных действий в западных областях СССР, включая слаборазвитую дорожную сеть, болотистую местность, наличие многочисленных водных преград и т. д.

Преимущество в военной технике и технике связи, боевом опыте, мобильности, уровне подготовки командного состава. И, прежде всего, преимущество в том, что войска Германии – вермахт и армии ее союзников – отмобилизованы и развернуты, а сами операции четко спланированы по дням и этапам.

Как известно сегодня, на всю кампанию против Советского Союза Гитлером отводилось четыре месяца.

ГК. Жуков вспоминал, что за три дня до начала войны партийный руководитель Украины Н.С. Хрущев докладывал Сталину о хороших видах на урожай зерновых, свеклы и подсолнечника. Хвастался о непоказном единстве народа, об открытии новых промышленных предприятий, о повышении роли и авторитета партии в трудовом народе, вере простых граждан в своего вождя и прочие идеологические штампы.

Хотя следовало бы доложить, что немецкие части уже на границе с Украиной. Одни выходят на исходные позиции, другие – приведены в полную боевую готовность. Началась массовая заброска откровенно диверсионной агентуры в западные районы УССР с заданиями, допустимыми только в условиях войны между соседними странами. Наши пограничники их вылавливали десятками в день. Доклады об активизации деятельности агентуры противника получал и хозяин Украины Никита Хрущев.

Но он ухо и нос востро держал, хотя умом чуял приближающийся ветер войны – знал, что хочет услышать главный Хозяин, а поэтому не «тревожил и не грузил его тяжелой информацией». Его больше занимал вопрос собственного роста по партийной линии. Он хотел, как и всякий чиновник, скорее перебраться в Москву, стать поближе к телу Хозяина, чаще демонстрировать себя ему, показывая мокрую спину старания.

Люди почему-то высоко ценят тех, кто быстро продвигается наверх, хотя ничто не поднимается быстрее пыли, соломы и перьев. Карьера для него была всем. Как говорил французский писатель Н. Шамфор, «вот человек, неспособный снискать уважение к себе, значит, ему остается одно: сначала сделать карьеру, потом окружить себя всякой сволочью».

Автор не имеет намерения с этим грязным понятием связывать всех, но были и такие, которых можно было бы назвать и круче.

Выше упоминаемый участник Великой Отечественной войны, военный контрразведчик Б.А. Сыромятников писал:

«Следует вспомнить, что в марте 1938 года Военный совет Киевского военного округа, проходивший под руководством Тимошенко и Хрущева, одобрил арест более 1000 лиц командного старшего, а также высшего состава, и предложил активизировать работу по продолжению репрессий и выдвижения на командные должности молодых перспективных командиров. Таковыми явились лица без военного образования и опыта командирской работы. Командир батальона в короткий срок становился командиром дивизии, командир роты – командиром полка. Сражения, проходившие на Юго-Западном фронте, подтвердили, что линия, занятая Хрущевым и Тимошенко, во многом способствовала тому, что произошло на Украине в 1941 году…»

Сохранилось постановление Военного совета от 25 марта 1938 года… Вот наиболее характерные выдержки из этого документа:

«…Военный совет поставил центральной задачей выкорчевывание врагов народа и подбор на руководящие должности преданных и растущих командиров.

В итоге беспощадного выкорчевывания троцкистско-бухаринских и националистических элементов на 25 марта 1938 года произведено следующее обновление руководящего состава округа…»

По приложению к Постановлению Военного совета видно:

– из 9 командиров корпусов изъято 9,

– из 25 командиров дивизий – 24,

– из 135 командиров полков – 87,

– из 4 комендантов УРов – 4,

– из 24 начальников штаба округа – 19…

Арестовано 1066 человек – главным образом лица высшего и старшего комсостава…

* * *

Накануне войны угодливый шептун Хрущев пишет Сталину чудовищное по содержанию и накалу цинизма письмо:

«Дорогой Иосиф Виссарионович!

Украина ежемесячно посылает (вам длинные списки – Авт.) по 17–18 тысяч репрессированных, а Москва утверждает не более двух-трех тысяч. Прошу принять меры.

Любящий Вас Н. Хрущев»

Этот материал правдоподобен. Его нашли корреспонденты газеты «Правда» и опубликовали в номере от 23 августа 1996 года.

Да, Хрущев вел счет арестованных не на десятки, не на сотни, а на тысячи и десятки тысяч.

А немного раньше любящий вождя Никита Сергеевич докладывает Иосифу Виссарионовичу. Это было за обедом на правительственной даче в Сочи:

«На Украине разоблачена большая группа ярых националистов. Среди арестованных имеются лица, занимающие ответственные государственные посты. Я привез списки».

Он раскрыл папку и стал конвульсивно-поспешными движениями пальцев вытаскивать несколько листов с машинописным текстом. Но, как назло, они то ли заломились, то ли склеились с другими – не вытаскивались.

Сталин разозлившись, вышел из терпения:

«Почему мы должны вас подменять?»

Хрущев, как будто не слыша вождя, продолжает назойливо добиваться Сталина, надеясь удивить его огромной цифирью. Он, наконец-то, вытаскивает из папки нужные документы:

«Дорогой Иосиф Виссарионови, в списках 6971 человек, многие вам известны, и поэтому мы боимся переборщить. (то есть расстрелять – Авт.)»

Сталин сверкнул очами:

«Вы что не понимаете. Я, по-моему, четко сказал».

Хрущев:

«Понял, понял, товарищ Сталин…»

Нужно признать, что это не единственный факт, свидетельствующий о том, что на Украине Сталин предоставил Хрущеву осуществлять не только аресты, но и казни по усмотрению хозяина Украины. Быстро перекрасившийся палач, смыв кровь своих жертв с рук, потом выльет ее на «дорого Иосифа Виссарионовича».

Это проявится в мрачный мартовский день 1953 года.

Бездыханное и остывающее тело Хозяина СССР еще лежало на диване в кабинете Ближней дачи, а у слуги его, по существу злобного холуя, уже роились свои черные мысли на скорое будущее, где он надеялся растолкать всех остальных локтями.

По трупу он надеялся вскарабкаться на высокий кремлевский трон ценой легкого отмежевания от кровавых шабашей на Украине и в Москве, творимых еще недавно вместе с оруженосцами венценосца.