Читать книгу Контрразведка. Охота за кротами - Анатолий Терещенко - Страница 5

– Здравствуй, Венгрия! – прошептал Николай.

Гордость наполнила молодого оперативника от слов, сказанных полковником Забродиным перед поездкой в Южную группу войск:

«Николай Семенович, ты едешь на защиту наших рубежей – в передовой эшелон обороны стран Варшавского договора. Твоя часть в случае чего первая примет на себя возможный удар противника и будет сковывать его до подхода основных сил. Ты получил во Львове небольшой опыт – используй и развивай его за границей. Верю, что удача и успех подружатся с тобой. Пусть чекистское счастье повернется к тебе лицом. Это тоже важно в нашем деле!»

А еще Николаю вспомнились слова генерала Мозгова, как всегда, коротко оценившего работу перед отъездом: «Спасибо за службу. Я в тебе не ошибся. Значит, и поэты могут хорошо работать!»

31 декабря 1969 года Стороженко прибыл в отдел военной контрразведки – Особый отдел КГБ по ЮГВ – и сразу же получил предписание принять артиллерийский полк, расположенный в поселке Фертед недалеко от австрийской границы.

Полк был укомплектован пушками и тяжелыми гаубицами, поэтому пришлось осваивать новую материальную часть. Командир полка полковник Николай Соленый принял нового особиста несколько настороженно. От предшественника Николаю стало известно, что командир любит чарку, поэтому комполка посчитал, что вслед за «комиссарским» глазом прибыл дополнительный контроль – чекистский.

Время показало, что командир – порядочный человек, профессионал высокого класса. В нем была, что называется, «военная косточка» – любил и жалел солдата. Офицеры говорили, что он снарядами может рисовать: цель накрывал с первого же выстрела без всяких «вилок». Прошел всю войну в расчете знаменитых «сорокапяток», а закончил военное лихолетье командиром отдельного дивизиона 152-миллиметровых гаубиц. Победу встретил в майорских погонах с пятью орденами и десятком медалей на груди. Имел несколько ранений. Служба его помотала по Союзу.

– Что я тебе скажу, – как-то в одной из первых бесед заметил командир, – занимайся своим делом. Иностранцев, желающих знать, что делается у нас за забором, здесь полно. Из достопримечательностей – музей графа Эстерхази, у которого служил когда-то композитор Гайдн. Есть в селе две корчмы, которые посещают почти все офицеры гарнизона с семьями. Я иногда, когда на душе тяжко, тоже захожу. Сразу тебе признаюсь: жена у меня тяжело больна.

Воцарилась гнетущая тишина с молчанием двух офицеров – полковника и лейтенанта.

«Зачем откровенничает командир? Не собирается ли в чем-то упредить меня?» – подумал Николай.

– Ты у замполита был? – спросил неожиданно полковник.

– Нет, товарищ полковник.

– Ну, ты зайди, зайди к нему…

Стороженко представился замполиту подполковнику Гусаченко. Встретил он с порога словами:

– Товарищ лейтенант, вы солдат партии, боец ее вооруженного отряда, это обязывает нас работать в связке. Прошу меня первого информировать обо всех событиях негативного плана в гарнизоне.

– Товарищ подполковник, – прикинулся непонимающим оперработник, – когда я ехал сюда, меня инструктировали, что все информационные материалы мне необходимо докладывать своему непосредственному начальнику в соединение – подполковнику Левшину.

– Не горячитесь… К словам замполита и начальника политотдела прислушиваются все офицеры, в том числе и ваш начальник, входящий в состав парткомиссии дивизии. Я вижу, вы не понимаете роль политработников в армии. Не забывайте, что Леонид Ильич Брежнев – выходец из когорты партийных бойцов. Комиссаров он поддерживает.

– Такого правового института уже давно в Советской армии нет.

– Замполиты – это их последователи!

– Комиссары приставлялись к спецам-командирам, офицерам царской армии. Сейчас же командный состав все коммунисты, – усердствовал в отстаивании своей точки зрения Стороженко.

– О, у вас, как я вижу, замашки энкавэдиста… Вы полагаете, что чекисты вновь встанут над партией Ленина?

– А они никогда не стояли. Много честных сотрудников госбезопасности тоже заплатили жизнями за доверчивость или неприятие «законов джунглей», которые навязывались сверху. Партийные органы руководили ЧК…

Неприятный осадок оставила первая встреча с замполитом, пытавшимся, по всей видимости, расправиться руками военного контрразведчика с командиром полка. Первое время «комиссар» приглашал Николая на чашечку кофе – помириться и заодно выяснить обстановку в полку. Он любил ковыряться в «грязном белье» офицерских семей, и оперативник однажды не выдержал:

– То, что вы предлагаете мне делать, выходит за рамки моей компетенции. Сейчас другие люди в органах, иные задачи поставлены нам руководством КГБ. Условия заграницы требуют от нашей службы заниматься контрразведкой. Не ждите, что я буду собирать для вас информацию о том, кто, когда и с кем ночевал, посетил корчму и прочее.

Замполит выслушал оперработника, краснея и ерзая в кресле, но попытался возразить:

– Пойми же, ты, мы с тобой бойцы партии, роль которой изо дня в день повышается, – переходя с «ты» на «вы» и обратно, продолжал настаивать подполковник. Он готов был разглагольствовать еще, но Николай уважительно остановил его, сославшись на срочную работу.

Чекист действительно назначил встречу на 18.30 с начальником штаба 3-го дивизиона, который на полигоне несколько раз фиксировал автомашину с западногерманскими номерами. Водитель производил фотографирование. Майор Сидоров передал контрразведчику номер автомобиля и описал внешность иностранца и его действия. Эти материалы срочно были переданы венгерским сотрудникам госбезопасности. Через неделю коллега Николая с венгерской стороны майор Иштван Ковач сообщил, что установленный по номеру машины немецкий турист Густав Шрам задержан в районе режимного объекта Венгерской народной армии (ВНА) под Будапештом при попытке скрытого фотографирования.

Это был первый успех молодого контрразведчика. Помогли друзья – так тогда назывались венгерские коллеги. Взаимодействие по линии госбезопасности обеспечивало лучшее понимание друг друга в решении общих задач.

Тем временем события в полку разворачивались стремительно. Нарастал кризис власти. Не без помощи замполита командиру полка Николаю Соленому предложили уволиться…

Вскоре он сдал дела молодому энергичному подполковнику Ванюшкину, быстро сколотившему вокруг себя здоровый коллектив. Он был одинаково требователен к себе и подчиненным. Большим подспорьем новому командиру в деле приведения гарнизона в божеский вид стал приезд в полк выпускника Академии тыла и транспорта майора Литвинова – трудолюбивого и энергичного офицера. Впоследствии он дорос до первого заместителя начальника Тыла ВС СССР в звании генерал-полковника.

Командир полка стоял возле курилки, окруженный офицерами штаба части. Начальник тыла оживленно размахивал руками. Как показалось Стороженко, подходившему к собравшимся офицерам, речь могла идти о каком-то ЧП.

– Надежда вот на кого, – вдруг кивнул головой Ванюшкин в сторону оперативника.

– Здравия желаю, доброе утро, – взяв под козырек, поприветствовал новоиспеченный старший лейтенант собравшихся офицеров.

– Утро в небе доброе, а вот на душе оно хмурое, – обронил комполка.

Выяснилось, что ограблен гарнизонный магазин.

– Я информировал комдива и военного прокурора, – сообщил Ванюшкин, – но ты знаешь, что силенок у следователей маловато. Когда «пинкертоны» прибудут – неизвестно. Надо действовать по горячим следам. Да, чуть было не забыл, попроси помощи у своих коллег.

Вечером Николай срочно встретился с двумя своими помощниками и получил первичную информацию. А через два часа он уже беседовал с рядовым Николаенко, у которого обнаружились некоторые предметы пропажи из военторговского магазина. Солдат признался, что ему их подарил рядовой Куциев. Дальше уже никаких версий ни выдвигать, ни проверять не надо было…

* * *

Стороженко находился в кабинете, когда ему позвонил венгерский коллега – начальник контрразведки Шопронского погранотряда майор Ласло Хегедюш – и сообщил, что из-за снежных заносов три заставы остались без хлеба, а на станции Петехаза вторые сутки стоит занесенный снегом поезд с пассажирами из Австрии. Пограничники пытались пробиться к составу на своем грузовике – безуспешно.

Зайдя в кабинет к командиру полка, Стороженко коротко изложил суть проблемы.

– Надо направить гусеничную технику. Как не помочь друзьям в беде? Евгений Петрович, – обратился он к начальнику штаба полка майору Шевцову, – дайте команду зампотеху и начальнику автослужбы.

Советский гарнизон поделился запасами хлеба и сухарей с терпящими бедствие местными пограничниками. В сторону же застрявшего поезда дополнительно направилось несколько гусеничных тягачей и мощных «Уралов» с солдатами. Кроме того, бойцы прихватили с собой термосы с горячим чаем.

По возвращении раскрасневшиеся армейцы оживленно делились впечатлениями с товарищами. Оказалось, в поезде, кроме венгров, в двух вагонах ехали австрийские и немецкие туристы. Командир дивизиона доложил Ванюшкину о выполненном задании, и тот, расчувствовавшись, патетически произнес:

– Люди живут поступками, а не идеями. Ваш поступок лучше всяких слов спецпропаганды. Спасибо за службу.

– Служу Советскому Союзу! – отчеканил подчиненный.

Прошел месяц, и на стол оперработнику легла информация о недостаче нескольких секретных документов в штабе полка. Заместитель начальника штаба майор Сергей Петренко в течение недели искал шесть документов.

Версий было много. Дивизионное начальство требовало от Николая чуть ли не ежечасно докладывать о ходе и результатах поиска.

– Задействуйте все силы и средства. Очертите круг лиц, соприкасавшихся с документами. Я должен получить ответы на вопросы: когда это произошло, кто и как мог похитить или утерять? Вы поняли меня, товарищ старший лейтенант? – раздраженно требовал всегда спокойный начальник особого отдела дивизии подполковник Николай Васильевич Левшин, обращаясь к Стороженко.

К поисковым мероприятиям были подключены почти все негласные источники, сосредоточенные в штабе полка. На очередной встрече агент «Овод» сообщил, что один из ящиков «секретки» из-за ветхости Петренко распорядился оставить в штабной машине, находившейся в автомастерской для покраски.

Петренко еще раз заверил начштаба полка, что тщательно проверил второй раз все ящики. Документов нигде не было. Как же он был удивлен, когда документы все же были обнаружены в одном из «проверенных» им ящиков…

* * *

Дислокация гарнизона в нескольких километрах от австрийской границы требовала дополнительных усилий от оперативника. Самовольщики, дезертиры, особенно беглецы с оружием и боекомплектом, доставляли немало хлопот контрразведчикам в любое время суток. Главное, нельзя было допустить прорыва участка венгеро-австрийской границы.

Это случилось в марте. Дули холодные ветры с австрийских Альп. В 3.15 ночи внезапно зазвонил телефон: дежурный по Особому отделу КГБ ЮГВ передал указание руководства принять срочные меры в связи с уходом с поста рядового М. с автоматом и 60 патронами.

Стороженко о случившемся ЧП поставил в известность дежурного по венгерскому погранотряду. Вообще беглецы вели себя по-разному, но спокойно, а этот, прорываясь к границе и встретив венгерских пограничников, открыл по ним огонь из автомата. Убив одного из преследовавших и ранив сторожевого пса, преступник оторвался на некоторое время от пограничного наряда и почти достиг контрольно-следовой полосы (КСП).

Взобравшись на стог сена, он видел, как цепью шли его соотечественники – такие же, как и он, солдаты. Шли вместе с венгерскими пограничниками и полицейскими. Выждав удобный момент, беглец нажал на спусковой крючок. После первой же очереди упали замертво наш солдат и мадьярский полицейский. Цепь залегла. Преступник прекратил стрельбу. Но стоило кому-нибудь приподняться, как пули вспарывали землю. Операция длилась около полутора часов. Последнюю точку в этой трагедии поставил снайпер из армейского БТРа…

* * *

Не прошло и года командования полком Василия Викторовича Ванюшкина, как в гарнизоне вспыхнула очередная свара. Замполит стал собирать очередную «компру», теперь уже против нового командира. Вмешался командующий войсками ЮГВ генерал-полковник Борис Петрович Иванов. Прибыв в гарнизон, он выслушал сначала одну сторону, а затем другую. Переговорил с офицерами штаба полка, а после обеда пригласил к себе старшего лейтенанта Стороженко.

Войдя в кабинет и представившись, Николай не мог оторвать взгляда от орденских планок. На груди генерала горела Золотая Звезда Героя Советского Союза.

– Товарищ Стороженко, я не случайно приехал в гарнизон. Наверное, уже обо всем знаешь. От вашей службы разве что скроешь, – заулыбался он. – Хочу выяснить природу конфликта между замполитом и новым командиром полка…

Оперативник был объективен. Через неделю зарвавшегося «комиссара» перевели в гарнизон с меньшим объемом служебных обязанностей.

В этот же период Николай пытался «вычислить» военнослужащего, который, по данным венгерских пограничников, приезжая на карьер за песком, каждый раз интересовался участком границы, проходившим вдоль озера Ферте. Солдата интересовало, судя по сигналу, инженерное оборудование на КСП в районе застав Мексикопусто. Он якобы рисовал схему подходов к вероятному месту прорыва. Рисовал на отдельном листе, который спрятал в записную книжку. Приметы солдата давались размытые.

День за днем собирались данные. Дело в том, что в связи со строительством жилого дома гарнизонные машины часто ходили за песком. В числе рабочих команд надо было искать объект оперативной заинтересованности. Не исключалось, что неизвестный планировал прорваться через КСП с автоматом в руках, что привело бы к тяжелым последствиям. Оперативные мероприятия шли активно, но результатов, к сожалению, не давали.

Начальник военной контрразведки дивизии Н.В. Левшин взял под личный контроль работу по этому сигналу. Приезжал неоднократно, помогал словом и делом. Успех пришел символично в День Победы – 9 мая. В одной из бесед с агентом «Гром» Стороженко получил данные на неприметного солдата – гарнизонного фотографа. Раскрыть его планы не представляло больших сложностей. Обнаружился и листок со схемой вероятного прорыва границы. Однако планам потенциального беглеца не суждено было сбыться. Его задержали и отправили в Будапешт для дальнейшего разбирательства.

Надо отметить, что новый замполит подполковник Мурзин тоже помог оперативнику в вычислении потенциального преступника. Об этом человеке у Николая остались самые добрые воспоминания.

Накануне очередных учений с выездом на Хаймашкерский военный полигон Стороженко решил провести операцию по дезинформации. Доложил начальству, но оно почему-то молчало, по-видимому, не желая брать на себя ответственность в даче санкции, а может, по другим причинам.

Тогда все свои действия Николай согласовал с командиром полка. В ствол 152-миллиметровой гаубицы умельцы вбили бревно, сварили металлический каркас, сшили брезентовый чехол – получилось орудие непонятного калибра. Цель – приманка для чересчур «любопытных». Протянули эту «каракатицу» до полигона и обратно. Получен был неплохой результат. По данным венгерских контрразведчиков, на приманку попались несколько иностранцев, которых друзья серьезно подозревали в причастности к агентуре противника.

За успехи в работе по делу оперативной проверки и предотвращению измены Родине руководство Особого отдела КГБ по ЮГВ представило материалы в Москву о награждении старшего лейтенанта Стороженко медалью «За боевые заслуги». Скоро в отдел пришла телефонограмма о том, что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 февраля 1971 года он награжден этой правительственной наградой. Медаль привез в гарнизон заместитель начальника Особого отдела КГБ по ЮГВ полковник Кузнечиков. Командир полка построил на плацу личный состав, где в торжественной обстановке и была вручена Стороженко награда.

* * *

Через год Стороженко перевели в соседний гарнизон на капитанскую должность. Он приступил к работе в мотострелковом полку, но тоже на границе с Австрией в городе Сомбатхее. Начальник так и сказал:

– Ты у меня специалист по приграничью. Сам бог велел принять такое хозяйство…

В новом полку теперь у него был напарник – старший лейтенант А. Танцура. Вдвоем работать было легче. Здесь тоже установились теплые деловые и личностные отношения с местными пограничниками и командованием полка.

Во время изучения оперативной обстановки внимание Николая привлекли бывшие советские гражданки, вышедшие замуж за иностранцев. Одни из них были разведены, другие зарегистрировали новые браки и мотались по заморским городам и весям. Естественно, ими не могли не заинтересоваться западные разведслужбы.

Одна особа привлекла внимание капитана Бодрова, который познакомился с ней случайно. Стали встречаться, дело дошло до постели. Она жила в роскошном особняке, купленном новым мужем-американцем. Зная, что Бодров – москвич и может уехать в столицу, она, по всей видимости, не без подсказки мужа или его «друзей» крепко «ухватилась» за офицера.

«Неожиданный» приезд супруга, встреча с ним и особенно беседа так напугали донжуана, что тот прибежал к контрразведчику. Он долго умолял оперативника не докладывать об амурных похождениях командованию. Решили поиграть с американцами. Для этого подключались специалисты из Будапешта и Москвы…

В Сомбатхее Николай получил самое звездное звание – восемь звезд капитана, – которое обмыли с друзьями-коллегами россиянами и венграми.