Читать книгу Наследники СМЕРШа. Охота на американских «кротов» в ГРУ - Анатолий Терещенко - Страница 6

Первым учебным материалом при работе Стороженко в центральном аппарате военной контрразведки, поднимающем желание «трудиться по-серьезному» в поиске «крота», была аналитическая справка по делу оперативной разработки (ДОР) «Бумеранг», по которому проходил фигурант под псевдонимом «Иуда», разоблаченный американский шпион, сотрудник Главного разведывательного управления (ГРУ) Генштаба ВС СССР подполковник Попов П. С.

Дело в том, что на занятиях по чекистской подготовке молодым оперативникам, прибывшим недавно в отдел, его руководитель полковник Ермолаев Иван Авраамович настоятельно рекомендовал глубоко «проутюжить» эти материалы.

– Нужно много учиться, чтобы немного знать, но знать глубоко, – часто говорил начальник подразделения. – Не ленитесь читать с лупой то, о чем потом будете писать.

Он, конечно же, имел в виду планирование операций по вычислению предателей в погонах.

Но начнем все по порядку.

Попов Петр Семенович родился в крестьянской семье на Тверской земле. Являлся участником Великой Отечественной войны, которую закончил в должности порученца при энкавэдэшном генерале Серове И. Н. Именно по рекомендации этой одиозной личности он и попал на службу в ГРУ.

В 1951 году Попова направляют на работу в Центральную Группу войск (ЦГВ), находившуюся в Австрии, и назначают стажером в легальную резидентуру ГРУ с задачей подбора кандидатов на вербовку среди иностранцев.

Через год в стране пребывания у него завязывается любовный узел с австрийкой Эмилией Коханек, по всей видимости, подставой ЦРУ. Жена Попова с двумя детьми в это время проживала у своих родителей в городе Калинине (Тверь).

Австрийская пассия требовала к себе не только внимания, но и приличных денежных затрат. Зарплаты не хватало на утехи, а поэтому шел поиск дополнительного финансового источника. Проблема, где достать деньги для расходов на любовницу, как тень преследовала офицера. И однажды он решился…

Сразу же после бурно проведенного новогоднего праздника в обществе любимой дамы – 1 января 1953 года он выходит на вице-консула США в Вене с настоятельной просьбой познакомить его с кем-либо из сотрудников американской разведки. Такая просьба советского офицера, естественно, не могла «заржаветь» у американцев.

Вскоре на Попова вышел кадровый сотрудник ЦРУ США Джорж Кайзвальтер. Выслушав россиянина, янки сразу же «взял быка за рога». А бык оказался молочной коровой, которую можно и нужно было доить. Предателю дали кличку «Грэлспайс». «Оборотень» сразу начал активно действовать.

За период своей работы на американцев в Австрии Попов выдал сначала четырех офицеров советской военной разведки. Потом у новоиспеченного «крота» пошло-поехало, как по накатанной дорожке. На тайных встречах он сдает адреса конспиративных и явочных квартир, на которых принимает свою агентуру. Вычислить ее теперь никакого труда для американцев не составляет. Но он продолжает усердствовать, сообщая фамилии своих помощников из числа иностранцев.

Перед самым отъездом в СССР его «послужной список» предательства существенно пополнился. Американцы уже располагали сведениями, полученными от своего агента, на более чем 80 офицеров советских спецслужб. Кроме того, «оборотень» передал цээрушникам данные о структурных изменениях в центральном аппарате ГРУ, о системе обучения офицеров военной разведки, а также – обобщенные данные секретного характера по другим военно-политическим вопросам…

В 1954 году его отзывают в Москву, чтобы направить в другое место службы – в ГДР, где он пробыл до 1958 года.

За годы службы в Германии у Попова появилась шпионская матерость. Он считал себя агентом со стажем, который знал, где, что и как искать и как уйти из-под чекистского «колпака». Основными технологическими приемами по добыванию секретной информации в Группе Советских войск в Германии были опросы военнослужащих, ознакомление с режимными материалами и присутствие на крупных совещаниях с участием командования группы войск и представителей Генерального штаба Вооруженных Сил СССР.

На таких совещаниях он максимально сосредотачивался, включаясь в процесс запоминания. Слуховой памятью бог его не обидел, как не обделил и зрительной. Дома он воспроизводил все то, что слышал и видел и что нужно было американцам, тщательно фиксируя на бумаге выуженные сведения.

Следует заметить, что Попов в совершенстве владел навыками стенографии. Их он активно использовал в преступных целях, на чем и попался. Дело в том, что советская разведка получила копию одного шпионского донесения, в котором «оборотень» сообщал в ЦРУ о содержании оперативного совещания.

Естественно, военные контрразведчики стали искать «крота» в первую очередь среди присутствовавших на этом совещании офицеров и генералов. Всего сквозь сито оперативного разбирательства надо было просеять более тысячи человек, участников совещания. Но, как говорится, в постоянном и кропотливом труде – надежда! А потом, за что возьмешься с трудолюбием, все заблестит. И заблестело…

Анализ шпионской «шпаргалки» показал, что, по всей вероятности, она писалась не с магнитофонной ленты, а со стенографического текста. Специалисты-эксперты тоже склонялись к этой версии. Теперь возникла задача найти лиц, присутствовавших на совещании и знающих стенографию. Через неделю военные контрразведчики обладали списком на дюжину таких офицеров. Потом уже методом исключения вышли на Попова, продавшего товар американцам…

В качестве агента под псевдонимом Грэлспайс Попов шел, не боясь быть изобличенным, на личные встречи с представителями американских спецслужб, в данном случае ЦРУ. Именно на таких встречах он передавал собранную секретную информацию, получая за нее предательские сребреники. Все это продолжалось вплоть до его откомандирования в Москву в 1958 году.

Интересно заметить, что в это же время в советскую столицу прибывает в качестве атташе административно-хозяйственного отдела посольства США Рассел Аугуст Лэнжелли. В аэропорту его встречал вместе с «чистыми» дипломатами установленный разведчик ЦРУ господин Римстэд, работавший под крышей первого секретаря посольства. Насторожило оперативников то, что он первым подошел и поприветствовал прибывшего соотечественника. Этот, казалось бы, маловажный на первый взгляд штрих о возможной принадлежности нового сотрудника посольства к спецслужбам США был взят оперативниками на заметку.

Стали внимательно присматриваться к образу жизни и деятельности американца. Но он своим поведением не выдавал связи с разведкой. Вечерами после работы новый сотрудник совершал безобидные прогулки по городу, изучая достопримечательности столицы. Посещал театры, музеи, выставки. Нередко с семьей выезжал в Подмосковье, внешне любуясь его красотами.

Создавалось впечатление, что другие проблемы, выходящие за рамки его компетенции как хозяйственника, не интересуют, что он «чистый» дипломат, заботящийся только о работе, семье, своем здоровье и культурном отдыхе.

Однако через некоторое время Лэнжелли ломает рамки дипломатической благопристойности и вместе с посольским коллегой – атташе по экономическим вопросам Уинтерсом стал бродить по местам, далеким от культурных очагов и других достопримечательностей столицы.

Служба наружного наблюдения не раз фиксировала их вместе в глухих уголках парков и скверов, на стройках, у детских площадок и в проходных дворах. Подозрительно крутились они у ресторанов и баров, не заходя туда, где можно было бы перекусить или выпить по чарочке столичной водки.

Как бается в нашей пословице, их сам черт лычком связал – с кем поведешься, от того и наберешься. Все это, пока что косвенно, говорило о том, что Лэнжелли не тот, за кого себя выдает, что, по всей вероятности, он связан со спецслужбой и приехал в Москву для проведения агентурной работы. Подозрения усилились, когда чекисты получили объективные данные на партнера Лэнжелли по совместным прогулкам Уинтерса.

Он оказался кадровым разведчиком, с узкой специализацией – работа против граждан Советского Союза. В послужном списке у него были интересные этапы: служил в военно-морской разведке США, изучал русский язык в разведцентре в Колорадо, а затем прошел курс обучения в Русском институте Колумбийского университета. Сразу же после окончания учебы его взяли на службу в ЦРУ.

Дальнейшее наблюдение за Лэнжелли показало, что он тоже «рыцарь плаща и кинжала». Его связь с разведкой доказывалась конкретными действиями. Он стал активно проверяться, пытаясь вскрыть за собою «хвост» наружного наблюдения и при необходимости благополучно оторваться от него.

Так, 21 января 1959 года он с утра покинул посольство на автомашине. Покатался по Москве, заехал в магазин и купил модную тогда среди москвичей цигейковую шапку. А вечером вместе с женой, которая села за «баранку», направился из посольства домой в сторону проспекта Мира, где они проживали.

На маршруте он снова тщательно проверялся: голова крутилась, как волчок. Цель – вскрыть за собой возможную слежку. Для этого он использовал разные ухищрения: приказывал жене резко менять скоростной режим на шоссе, начинать движение в последний момент при переключении светофора на красный свет, перестраиваться и т. д. Когда машина оказалась в правом крайнем ряду на проспекте Мира и попала в пробку, он вышел из автомобиля в московской шапке и, смешавшись в толпе с возвращающимися с работы москвичами, направился в сторону метро. Жена одна повела машину дальше.

Лэнжелли вошел в метро и доехал до станции «Проспект Мира». Создавалось впечатление, что он не собирается выходить. Но когда двери вагона стали закрываться, он придержал правой ногой одну из створок и выскочил на платформу. Походил по станции, все время озираясь и поглядывая на часы. Где-то в районе 19.45 американец покинул метро и внешне спокойно направился к автобусной остановке, при этом тоже старательно проверяясь.

Ровно в 20.00 возле остановки появился офицер в звании подполковника. Лэнжелли и незнакомец как бы пошли в одном направлении, затем поравнялись и сразу же разошлись. На первый взгляд могло показаться, что это совершенно случайная встреча, но на то и щука, чтобы карась не дремал, – бдительность и профессионализм сотрудников наружного наблюдения позволили зафиксировать кратковременный контакт. Американец и офицер обменялись какими-то небольшими предметами.

Перед чекистами встала в данной ситуации главная проблема – надо все сделать, даже ценой потери из-под контроля американца, чтобы установить советского офицера. А подполковник, пройдя еще десятка два метров, вдруг развернулся и подошел опять к остановке и на автобусе доехал до гостиницы «Останкино».

Теперь для оперативников уже не существовало особых трудностей выяснить личность офицера. Незнакомец оказался подполковником Советской Армии Поповым Петром Семеновичем, прибывшим в Москву из Калинина.

Вскоре контрразведчики уже располагали первичными установочными данными о том, что офицер недавно прибыл из Группы Советских войск в Германии (ГСВГ), где служил по линии ГРУ. В 1958 году он был откомандирован в СССР за «неслужебную связь с австрийской гражданкой» и отчислен из военной разведки.

Попова направили в распоряжение отдела кадров штаба Тыла ВС СССР. Семья его проживала, как уже говорилось, в городе Калинине, а он в дни приездов в столицу коротал время в облюбованной им гостинице.

Сразу стало ясно, что стандартно подходить к изучению этого опытного в делах разведки офицера через агентуру или доверенных лиц оперативники не могли. Он бы быстро обнаружил проявленный к нему интерес. Поэтому решено было с учетом зафиксированного подозрительного контакта Попова с установленным американским разведчиком-агентуристом круглосуточно контролировать его поведение силами наружной разведки, особенно при поездках в Москву. Упор делался на выявлении возможного им использования для связи с американцами почтового канала как в столице, так и в Калинине.

Подключили и силы радиоконтрразведки, что сразу принесло некоторую подвижку в изучении объекта оперативной заинтересованности. Анализ передаваемых шифровальных сообщений радиоразведывательным центром ЦРУ США из Франкфурта-на-Майне показал, что начиная с января 1959 года эти сообщения постоянно шли для неизвестного агента, вероятнее всего осевшего в пределах Москвы или Московской области. Передачи велись в 22.00 по субботам и в 6.30 по воскресеньям.

Но все же главной удачей контрразведчиков был перехват письма, отправленного из Москвы в Калинин на имя Попова от имени некоего Смирнова. Обстоятельное исследование почтового вложения специалистами показало, что в письме имеется тайнописный текст. В нем Попова благодарили за высокое качество собранных и переданных им (в ЦРУ. – Прим. авт.) материалов и ставились очередные задачи по сбору секретной информации. Интересовались янки и новым местом службы офицера. Тексты и конверт сфотографировали. Тайнопись чекисты прочитали и «спрятали» снова под открытое письмо, которое тут же отправили адресату.

Живя в Калинине в ожидании назначения на новый участок службы, Попов часто общался с офицерами-секретоносителями местного гарнизона, что свидетельствовало о вероятном сборе им очередной порции товара – шпионской информации – для продажи своим заморским хозяевам.

В феврале 1959 года он в очередной раз приехал в Москву. Вновь остановился в прежней гостинице. Сначала Попов пообщался с офицерами отдела кадров штаба Тыла, а потом заехал в ГРУ. Чувствовалось, что эти контакты не случайны, что таким образом он «ошкуривает» своих будущих и старых коллег, выуживая секреты у болтливых говорунов.