Читать книгу Москва, 1941 - Анатолий Воронин - Страница 7

Советское правительство, вероятно, впечатленное бомбардировками Лондона, стало резко усиливать противовоздушную оборону, а также проводить мероприятия, направленные на защиту населения, сотрудников учреждений, рабочих заводов и фабрик.

Еще 25 января появилось постановление СНК СССР № 198-97 «Об организации противовоздушной обороны». Согласно ему, «угрожаемой по воздушному нападению зоной» следовало «считать территорию, расположенную от государственной границы в глубину на 1200 км. Пункты и сооружения, находящиеся за пределами 1200 км от государственной границы, могут быть прикрыты средствами ПВО по особому решению Правительства СССР».

Москву, Ленинград и Баку должны были защищать корпуса ПВО, в состав которых должны были входить: «в Москве и Ленинграде по 600 орудий среднего калибра, 72 орудия малого калибра, 231 крупнокалиберному пулемету, 648 зенитно-прожекторных станций, 432 аэростатов заграждения (для Ленинграда – 648); для Баку – 420 орудий среднего калибра, 84 орудия малого калибра, 236 крупнокалиберных пулеметов, 564 прожекторных станций и 216 аэростатов заграждения». Появление в этом списке Баку объясняется высокой значимостью нефтяных промыслов для снабжения СССР горючим. Кроме того, в 1940 году Германия опубликовала захваченные документы по плану бомбардировки Баку английской авиацией. Увы, такова была реальность – до 22 июня 1941 года Великобритания рассматривалась как один из главных противников СССР.

Москва также в числе первых должна была получить новейшие зенитные 85-мм орудия взамен 76-мм.

В неопубликованных воспоминаниях маршала Советского Союза Г. К. Жукова, которые хранятся в РГВА, говорится: «Советская военная наука перед войной правильно учитывала возможности бомбардировочной авиации наших вероятных врагов, способной наносить мощные удары по войскам и экономическим и политическим объектам в глубоком тылу.

Но к началу войны у нас была надежная ПВО только в Москве, Ленинграде, Киеве и на главнейших военно-морских базах».

Да, за счет остальных ресурсов удалось создать в Москве достойный противовоздушный щит, но другие города, такие как Смоленск, оказались фактически беззащитными перед массированными налетами.

В январе были определены адреса огневых позиций батальонов ПВО Москвы. Часть этих позиций располагалась на крышах домов. Хорошо известны фотографии зенитных орудий на крыше концертного зала им. Чайковского или гостиницы «Москва». В действительности таких крыш были десятки. Большое число домов, построенных в 1930-е годы, имели плоские крыши, солярии, открытые террасы, именно на них и должны были расположиться зенитные орудия. Среди них только что построенный жилой дом слушателей Академии железнодорожного транспорта на улице Чкалова, 38–40 (ныне это снова улица Земляной Вал), памятники эпохи конструктивизма – здание Наркомзема и Дом Центрсоюза, первый московский «небоскреб» в Большом Гнездниковском переулке, 10 – его крыша с катком идеально подошла для размещения зенитки, которая, по рассказам старожилов, простояла там до 1960-х годов, используясь как орудие для салютов. Шестиэтажный дом в переулке Сивцев Вражек, 7, улица Арбат, 27/47 – красивое здание на углу со Староконюшенным переулком.

Еще в 1940 году стали проводиться подготовительные мероприятия по светомаскировке наиболее важных объектов. Например, предприятий Мосэнерго. «Основными методами светомаскировки были приняты синий цвет и зашторивание». Эффективность светомаскировки проверялась на практике – облетом на самолетах. Как оказалось, спрятать электростанции оказалось почти невозможно: их выдавали водные поверхности и дым котельных, которые просматривались самолетом со значительных высот. В январе 1941 года эта задача не была решена – рассматривался вариант создания ложных объектов. Одновременно строились убежища и командные пункты в подвальных помещениях, на большинстве московских электростанций эта работа была завершена уже в январе.

Но, несмотря на всю важность этих мероприятий, планы по МПВО срывались. Согласно докладной записке Мосгорисполкома «О неудовлетворительном выполнении плана мероприятий МПВО за 1 квартал», план был выполнен только на 2/3. Правда, строились не столько бомбоубежища, сколько газоубежища и дезкамеры – грядущая война рисовалась химической. В конце апреля – начале мая 1941 года произошел очередной виток активности по строительству убежищ.

Отметим, что к этому времени в Москве уже существовало два современных бункера глубокого залегания, которые были построены для нужд ПВО: первый рядом со станцией «Кировская» («Чистые пруды»), второй под Тверской площадью, рядом с перегоном Горьковско-Замоскворецкой линии. О бункере на «Кировской» мы расскажем чуть позже, бункер под Тверской был занят московским ПВО, он описывается в мемуарах начальника пункта ПВО Москвы Д. А. Журавлева.

21 апреля было утверждено постановление СНК «О строительстве убежищ специального назначения», которым предусматривалось строительство на территории Московского Кремля двух убежищ специального назначения. Первое – № 1 неглубокого залегания, общей площадью 380 кв. м, которое бы защищало от попадания бомбы весом 1800 кг с высоты в 4 тыс. м, а другое – № 2 площадью 1520 м, глубокого залегания, на 35–40 м от поверхности «со всем необходимым оборудованием и подсобными помещениями». Они должны были быть готовы к 1 сентября 1941 года и 1 марта 1942 года соответственно.

В тот же день было принято постановление и «О мероприятиях по улучшению местной противовоздушной обороны города Москвы», которое касалось защиты гражданского населения. В частности, предполагалось к сентябрю 1941 года обеспечить укрытие на станциях и тоннелях первой очереди метро глубокого залегания (протяженностью 4 км) – 80 тыс. человек и на участках мелкого залегания (7,5 км) 61 тыс. человек, а к концу 1941 года закончить работы по приспособлению их под газоубежища. А к 1 июля приспособить под убежища тоннели второй очереди, для размещения 185 тыс. человек на участках глубокого залегания и 40 тыс. человек на участках мелкого залегания (станции «Сокол» – «Аэропорт»). Первая очередь метрополитена в основном мелкого залегания и проходит по воспетому в песне Леонида Утесова маршруту от «Сокольников» до «Парка Культуры». К ней же относится и ответвление в сторону «Смоленской» нынешней Филевской линии. Вторая очередь была уже, как правило, глубокого залегания и включала в себя Горьковский радиус: участок «Площадь Свердлова» (сейчас «Охотный Ряд») – «Сокол», Покровский радиус: участок «Улица Коминтерна» (сейчас «Александровский сад») – «Курская» и перегон с метромостом от «Смоленской» до «Киевской». Кроме того, под убежища должны были быть приспособлены и тоннели строящейся третьей очереди. На основании всего этого 7 мая было принято постановление СНК «О мероприятиях по обеспечению капитального строительства местной противовоздушной обороны Союза ССР в 1941 г.», которое дает представление об объемах финансирования этих работ.

«Совет народных комиссаров Союза ССР постановляет:

1. Считать строительство объектов МПВО, а также приспособление линий метрополитена под массовые бомбоубежища первоочередными оборонными сооружениями.

2. Выделить в 1941 г. дополнительный лимит на капитальное строительство НКПСу (Метрострой) из резерва СНК СССР 280.0 млн рублей, в том числе:

а) На приспособление метрополитена 1-й, 2-й и 3-й очередей под убежища 120.0 млн рублей;

б) На строительство специальных объектов 108.0 млн рублей;

в) На основные работы 52.0 млн рублей».

Проектами предполагалась установка специальных гермоворот, которые могли бы защитить укрывающихся москвичей от проникновения отравляющих газов.

НКВД, временно отколов от себя НКГБ, последним озаботился созданием убежища глубокого залегания. Распоряжение о его строительстве вышло 13 мая. Место для него определили между знаменитым зданием на Лубянке и домом № 3 по улице Кирова (Мясницкой). Убежище должно было вмещать тысячу человек и иметь выход в путевой тоннель рядом со «Станцией им. Дзержинского» («Лубянка»). Постановление предписывало «проектирование и строительство убежища возложить на Метрострой. Обязать НКВД предоставить Метрострою необходимое количество (неквалифицированной) рабочей силы». Вероятно, под этой рабочей силой подразумевались заключенные. Материалы для строительства убежища должны были быть выделены только в 3 и 4 кварталах 1941 года. Потому маловероятно, что НКВД успел обзавестись убежищем, впрочем, маленький скверик на этом месте никогда не застраивался.

В середине мая произошел инцидент, который мог бы стать проверкой работоспособности системы ПВО, в том числе ПВО Москвы. 15 мая в Москву прибыл внерейсовый германский самолет Junkers Ju 52/3m с бортовым номером 7180, который в 13:53 вылетел из Кёнигсберга и, пролетев над Белостоком, Минском и Смоленском, приземлился на Центральном аэродроме в Москве, сделав перед этим несколько кругов над стадионом «Динамо», где шел футбольный матч. Отметим, что, согласно записке Мехлиса о результатах расследования, у «фирмы» было разрешение на пролет по маршруту Кёнигсберг – Москва, действовавшее до 15 мая. Однако перед вылетом необходимо было уведомить органы советской власти, а те должны были указать маршрут полета. Но полет состоялся безо всякого уведомления, а посты ВНОС прозевали самолет, приняв его за свой. Цель полета так и осталась загадкой, но, по имеющимся немецким данным, в марте 1941 года в СССР было поставлено три аналогичных самолета, и № 7180 должен был быть поставлен в мае. На это указывает и то, что летчиков разместили в гостинице «Националь», а общались с ними представители Наркомата внешней торговли.

Тем не менее несанкционированный пролет стал поводом для оргвыводов и репрессий. 10 июня Тимошенко подписал приказ «О факте беспрепятственного пропуска через границу самолета Ю-52 15 мая 1941 г.», в котором, в частности, говорилось: «вследствие плохой организации службы в штабе 1-го корпуса ПВО г. Москвы командир 1-го корпуса ПВО генерал-майор артиллерии Тихонов и зам. начальника Главного управления ПВО генерал-майор артиллерии Осипов до 17 мая ничего не знали о самовольном перелете границы самолетом Ю-52, хотя дежурный 1-го корпуса ПВО 15 мая получил извещение от диспетчера Гражданского воздушного флота, что внерейсовый самолет пролетел Белосток.

Никаких мер к прекращению полета внерейсового самолета Ю-52 не было принято и по линии Главного управления ВВС КА. Более того, начальник штаба ВВС КА генерал-майор авиации Володин и заместитель начальника 1-го отдела штаба ВВС генерал-майор авиации Грендаль, зная о том, что самолет Ю-52 самовольно перелетел границу, не только не приняли мер к задержанию его, но и содействовали его полету в Москву разрешением посадки на Московском аэродроме и дачей указания службе ПВО обеспечить перелет».

Уже в мае генерал-майора Тихонова на посту командира 1-го корпуса ПВО заменил Даниил Арсентьевич Журавлев. Считается, что именно этот полет стал поводом для репрессий в отношении ряда генералов ВВС, многие из которых были расстреляны осенью 1941 года.

В мае в 28 районах Московской области прошли тактические учения по противовоздушной обороне, в которых приняло участие 255 тыс. человек. Наряду с учениями по противовоздушной обороне почти все районы организовали тактические занятия по борьбе с «парашютными десантами противника». «Энергично ликвидировали “авиадесанты” осоавиахимовские подразделения в Мытищинском, Щелковской, Раменском, Подольском, Реутовском, Кунцевском и других районах области. По сигналу тревоги бойцы быстро собирались на пункты. В Раменском районе, например, через 22 минуты после объявления воздушной тревоги все формирования были в боевой готовности. За две минуты собралась пожарная команда в Мытищах. Хорошо была организована светомаскировка. С наступлением сумерек города и села погружались в темноту». Аварийно-восстановительные команды чинили мосты, исправляли дороги, восстанавливали телефонные линии и водопроводы. В результате за эти дни было отремонтировано 99 и построено 45 деревянных мостов, вырыто 600 щелей-бомбоубежищ, пока лишь в качестве тренировки. На осень планировались большие областные тактические учения…

5 июня председатель Мосгорисполкома Василий Прохорович Пронин предоставил на имя Сталина записку, в которой сообщал о разработанном плане эвакуации из Москвы части населения в военное время. Им предполагался вывоз 1 млн 40 тыс. человек, в том числе 482 тыс. школьников, 226 тыс. дошкольников, 101 тыс. детей из детских садов и яслей, 57 тыс. инвалидов и стариков, 174 тыс. учителей с детьми, обслуживающего персонала и матерей с детьми. Была также дана разнарядка по областям, а сама эвакуация должна была вестись по железной дороге и автобусами. Проектом постановления также предлагалось создать для эвакуируемых детей мобилизационные запасы по 150 тыс. штук зимних детских пальто, шапок и пар валенок.

Хотя план и проект постановления разрабатывался целым коллективом, включая Круглова от НКВД и Щербакова, Сталин ответил резолюцией «Т-щу Пронину. Ваше предложение о “частичной эвакуации населения в военное время” считаю несвоевременным. Комиссию по эвакуации ликвидировать, а разговоры об эвакуации прекратить. Когда …. будет и если нужно будет подготовить эвакуацию, – ЦК и СНК уведомят Вас. И. Сталин. 5/VI-41».