Читать книгу Моя поэзия и моя проза (сборник) - Анатолий Ярошевич - Страница 2

В тиши ночной, в тени берёз

Стихи пишу, читаю.

Во власти дум, неясных грёз

О книге вновь мечтаю.

С тех пор как вышел том второй,

Прошло четыре года,

Стихов в столе скопилось – рой,

И им нужна свобода.

Я обещал друзьям – пора,

Пусть выпорхнет том третий,

Дитя бумаги и пера,

И загуляет в свете.

Благослови на подвиги

Меня, мой друг-читатель,

И ты, чем можешь, помоги,

Приятель, шеф-издатель.

Пока пишу я – как могу —

И классиков читаю,

Надежду в сердце берегу

И ею ум питаю.

Дорогому брату П. А. Ярошевичу

Волнующая гладь. Манящая стихия!

В какую манишь даль? Где буйный твой предел?

За дымкою твоей я берега другие

В воспоминаниях оживших разглядел…

Там сопки, берег крут и океан Великий,

Его жестокий нрав, разгул могучих волн.

Восток. Таёжный край, нехоженый и дикий,

ГИСУ и голубой шестивесельный чёлн.

В нём моряков отряд, бывалых мореманов —

Гидрографы, гидрологи – спецы —

Приятели зыбей, штормов, туманов,

Морские волки, доки, гордецы.

Снуют по глади и морскую пашут ниву.

Им не страшны ни бури, ни туман.

Сегодня они пашут по заливу,

А завтра всей гурьбой завалятся в шалман.

Ввалилась шумная компания мужская:

«Давай на каждого по двести пятьдесят.

Веселья жаждет душенька морская.

И ты, землячка, к нам на миг присядь».

…Смотрю за пелену Балтических туманов

И вижу край земли, чарующий Восток,

Белесый пар озёр и падей, и лиманов,

Родную базу, пирс и порт Владивосток.

Всё это было бы смешно,

Когда бы не было так грустно.

М. Ю. Лермонтов

Ты не жди, я не вернусь.

Здесь дожди, тоска и грусть,

Тишина, очаг, изба,

Несчастливая судьба.

Ничего уже не жаль.

В моём взгляде – только сталь.

Получил… Но я утрусь,

Может, Бог даст, соберусь

С силами и буду жить

Да с печалями дружить.

Ох, печаль моя, тоска,

Тяжела и велика.

Ты не жди меня, не жди,

Ты другого подожди.

Я, незваный, ухожу,

Здесь в сторонке посижу.

Посижу, погреюсь я

Тут у комелька,

Не душой, так телом я

Отойду пока

От проблем, печалей и

От большой тоски.

Нам её, как варежки,

Сбросить не с руки.

Нехорошая тоска

И печаль, и грусть

Навязались мучиться.

Может, разберусь,

Брошу всё, уйду в себя,

Жизнь за зря губя,

И запрусь я не любя

Дальше от тебя.

Тишина – аж звон в ушах.

Безнадёга, безнадёга…

От печали – ни на шаг.

Может быть, ушу иль йога

Мне помогут устоять,

Устоять и не свалиться?

Я готов удар принять.

Мне давно разлука мнится…

Та разлука – встреча с Ним

За пределом тяготенья.

Смерть есть новое рожденье.

(Здесь я ставлю псевдоним).

Всё торопишься, спешишь,

Всё куда-то мчишься.

Позвонили – и летишь,

Опоздать боишься.

То туда стремишься ты,

То ещё куда-то.

В этом темпе жить – кранты,

Сил пустая трата.

Погоди, не торопись,

Сердцем успокойся,

Не спеши, не суетись,

Ничего не бойся.

Жизнь размеренно течёт

Пусть, у Бога много

Дней. И я на этот счёт

Следить буду строго.

Не гонись, угомонись

И расслабься телом,

И, умильная, займись

Лишь приятным делом.

Но опять ты с рюкзаком

Укатила к ночи,

И надолго, и тайком,

То ли в Крым, то ль в Сочи…

Ты уехала одна

Далеко-далёко.

Чаша выпита до дна —

Грустно, одиноко.

И не клеится мой стих,

В строчку не врастает,

И задуманный триптих

В воздухе витает.

Видно, это потому,

Что нет рядом Музы.

Муза где-то, по всему,

Кушает арбузы,

Разъезжает по гостям,

По родным просторам,

Предаётся там страстям,

Сладостным, с задором…

Допускаю, понимаю —

Ветреная Муза

Отдала должок и маю

Корками арбуза.

Где вы, что вы и как там

Мир ваш виртуальный?

Не наскучил ли он вам,

Временный, вокзальный?

Не пора ли поспешить,

К дому путь направить,

Здесь нас явью оглушить,

Наконец оставить

Поезда, вокзалы, быт

Межнациональный.

Образ ваш уж позабыт,

Милый и брутальный,

И улыбка, разговор,

Песенки простые,

И большой казённый двор,

И деньки златые.

Я не знаю, где вы есть,

Где ты обретаешь.

Хоть короткую дай весть,

Как там коротаешь

Это время? Отзовись,

Дай нам знак и веру,

А потом опять резвись,

Соблюдая меру.

Где ж ты? И

Что ты там такое поделываешь

От восьми до восьми

На краю огромного города?

Водишь кистью и колером

Потолки и стены под орех разделываешь

У какого-нибудь скряги или, хуже того, Воланда?

Понимаю, у тебя нехватка денег или

Избыток драгоценного времени,

Которые можно было бы, кстати,

Тратить с пользой на различные посещения.

Или это и есть одна из форм общения?

Не берусь судить

И тень на плетень наводить,

Тем более, перстом указывать.

Неприличным становится сказки про то, про сё

Рассказывать.

Поэтому я закрываю глаза, затыкаю уши,

Прикусываю язык,

Чтобы глупый вопрос не возник,

Не ожидая от времени

Для души и темени

Ничего хорошего,

«Дорогая моя, хар-р-рошая».

Нет, нет, не смею, не могу,

Добропорядочный мужчина,

«Я сердцем никогда не лгу»,

Но здесь особая причина,

Особый случай, всплеск, восторг,

Жизнь такова, её загадки;

Нелеп с своей судьбою торг.

К чему все эти игры в прятки?

Я человек немолодой,

Прекраснодушный сочинитель,

Ходил унылой бороздой…

И вот попутал искуситель:

Я встретил женщину. Она

Бежала берегом залива.

Был ясный день. Была весна.

Она сияла вся счастливо.

Окликнул я её шутя,

Она приблизилась геройски,

Минуту, кажется, спустя

Мы говорили уж по-свойски.

Она мила, умна, строга,

Не избалована судьбою.

Она мне просто дорога.

Но что поделать мне с собою?..

Теперь я маюсь и мечусь:

Любви ль последней отблеск это?

На встречу даренную мчусь.

Не это ль счастье для поэта?

На мольбы мои, призыв не ответила,

Моей драмы, бед моих не приметила,

Ухмыльнулась, отвернулась, ох, беспечная.

И опять со мной печаль-тоска вечная.

А я верил, а я ждал и надеялся,

Но безумный план-прожект в пух развеялся.

Поражён был, увлечён нежной ласкою.

Но, как видно, образ был ложной маскою.

Сожалею, очень жаль, что такой кончилось,

Не раскрывшись, вся любовь жалко скорчилась.

Ухмыльнулась, отвернулась, бессердечная.

И опять тоска-печаль со мной вечная.

Поговори со мной, моя подруга,

От мыслей невесёлых огради.

Так для меня ценна твоя услуга,

Так хорошо мне на твоей груди.

Поговори со мною, друг сердечный,

Пускай душа настроится на взлёт,

И пусть настрой к высотам будет вечный,

И будет пусть безоблачным полёт.

Поговори со мной, пусть будут речи

Твои умны, приятны, как всегда,

Поговори, и в этот дивный вечер

Пускай печаль исчезнет без следа.

Снова осень, хмарь и сырость,

То морозит, то дождит.

То мой шаг в грязи елозит,

То по льду, хрустя, скользит.

И в душе заоктябрило.

Чуя скуку наперёд,

Сердце радость позабыло,

Что стучалась у ворот.

И живём, как Бог положит:

Дни – ни телу, ни душе…

Что же всё-таки поможет

Выпутаться из клише?

И когда же, и когда же

Скажем, что проблем уж нет?

Скуке тягостной откажем,

И в душе затеплит свет?..

Ты не окажешь предпочтенье

И не придёшь в мой мир лесной,

И добровольный заточенья

Мир не разделишь здесь со мной.

И как бы я ни звал, ни рвался

К душе твоей, как ни взывал,

Тебе мой мир чужим остался,

В котором весь я пребывал.

Увы, всё так и не иначе,

С тобой в различных мы мирах:

Мне хорошо грустить на даче,

А ты – там на семи ветрах…

И всё-таки тебя принять я

Готов в укромном уголке,

И заключить тебя в объятья,

Поговорить при коньяке.

Ты приезжай; я выйду, встречу,

Переведу через ручей,

В календаре тот день отмечу,

Зажгу лампаду в сто свечей.

Нам будет радостно от встречи,

Устроим праздник в нашу честь.

Пусть не смолкают твои речи,

Ведь мы друзья, прошу учесть.

Ты у пруда посадишь иву.

Я заплету потом плетень.

Такую ль вижу перспективу?

Таким ли будет этот день?..

Не знаю я, но я мечтаю,

Что нас таки сведут пути…

И дни до срока «икс» считаю.

Но мне с ума бы не сойти.

Я помню яркую блондинку

С душою доброй и умом,

Что попыталась под сурдинку

Вдолбить нам Ньютона бином.

Мы были юные повесы,

Нас приютила Ангара.

Сошлись там наши интересы

В одной из школ, где детвора

Скалу науки грызла в скуке,

А нам та школа – как игра.

С учителями школы этой

Сдружились, вольницу любя,

Но через месяц-два (так где-то)

Мы горделиво для себя

Решили, горе-грамотеи,

Что нам науки ни к чему,

И отошли от той затеи

В угоду сердцу, не уму.

Нам было весело, вольготно.

Шутя создали Дружбы Дом,

И вспоминаю я охотно

Теперь о времени о том.

О эта дюжина «дружбистов»!..

Но подключился как бы вдруг,

Ещё один под стать неистов,

И стал блондинке он супруг.

Мы рады новому союзу —

Пускай счастливые живут.

Я назову мою здесь Музу:

Её Княгинею зовут.

У Калинкина моста,

У реки Фонтанки,

Оказался неспроста

Возле автолавки

Я, страдалец с животом

(Грыжа иль что хуже?).

Разберутся уж потом,

Потерпи-ка, друже.

В этой клинике врачи —

Доки и светила,

Здесь дают на жизнь ключи,

Кого хворь скрутила.

И меня попутал бес,

Приковал к кровати.

Все услуги райсобес

За меня оплатит.

Привезли меня сюда

С мнимою хворобой,

Чтоб не знаться никогда

С этакой особой.

(В Книгу отзывов и предложений Военно-морской клиники госпитальной хирургии)

ВМ госпиталь. Палата,

Операции, обход,

Процедуры, утки, вата,

Перевязки и уход —

Всё на уровне, всё классно.

Доктора, профессора,

Медсестра с тобой всечасно

От утра и до утра.

По диагнозу – питанье,

По диагнозу – укол,

Уважение, вниманье,

Прибаутки и прикол.

Максим Юрьевич Кабанов

Возглавляет этот храм.

Морякам и ветеранам

Здесь помогут, также – нам.

Молодой, хорош собою,

Добрый и пытливый взор,

Он с проблемою любою

Медицинской вступит в спор.

Всё исследует, изучит,

Всё проверит-подтвердит,

Все анализы получит,

Ясный вынесет вердикт.

И диагноз установит

Точный, верный, как всегда,

И свою удачу словит

Доктор мой не без труда.

И лечение назначит,

Установит мне режим,

Мне поможет, это значит,

Врач мой делом одержим.

Я такому доверяю.

Я послушный пациент.

Дверь я снова отворяю

В жизнь – исчерпан инцидент.

Ночь, Фонтанка, фонари,

Мост в цепях Калинкин;

От зари и до зари

Падают снежинки;

Глыбы зданий, щит, стена,

Справа – блеск рекламы.

Загляделся из окна

Видом панорамы

Со второго этажа

Из палаты пятой.

Вижу: ржавая баржа

Вмёрзла, спит под ватой,

Белой, снежной. Завизжал

Мерседес истошно,

Это джип его прижал

Бампером роскошно.

Огласил тревожный вой

Сонную округу.

Появился постовой

Бешеный с испугу.

Слышен плеск и кряк утиный

В нашем парке на пруду.

Рыболов, склонясь картинно,

Выгнул гибкую уду.

Не клюёт сегодня рыба.

Сам он носом всё клюёт.

Но не спит рыбак наш, ибо

Соловей в кустах поёт.

Так выводит свои трели,

Так коленца выдаёт —

Утки на воду посели,

Прекратили свой облёт.

Всё заслушалось тем пеньем,

Всё внимает соловью,

И рыбак с большим терпеньем,

Позабыв уду свою,

Смотрит на воду, на уток…

И под грохот соловья

Проплыла на грани суток

Белоснежная ладья.

Как всё же многим жизнь моя

С Приморским парком связана,

И лира, мне послушная,

Звучанием обязана;

Как часто слушал соловья,

Заворожённый трелью,

Когда бродил я у ручья

Или стоял под елью;

Сидел, бывало, я в тени

Под ивой безмятежно,

Былые вспоминая дни,

Оглядывая нежно;

Случались встречи иногда

Приятельские в парке

У живописного пруда,

Где отдыхали парки[1];

Ходил аллеями, тропой

Тенистою к заливу.

О, лира верная, воспой

Раскидистую иву,

Что наклонилась над прудом

И распустила косы…

А ныне пруд тот подо льдом

И не играют росы

На тонких листьях серебром —

Парк отгорел давно костром,

Уже снежок пушистый

Пал девственный, искристый…

Бежали саночки по льду,

И лыжники – по кругу,

Рыбак всё дергал за уду,

А я… звонил я другу.

Я вынужден сказать тебе «Прощай»,

Моя неугомонная подруга.

Мы встретились когда-то невзначай,

Когда ходили по маршруту кругом.

Тогда была весна, был на дворе апрель —

Пора приятная для встреч и для прогулок,

Раскрасила природу акварель,

И я нашёл свой в кущах закоулок,

Под ели уходил уединясь,

Склоняясь над бумагою и словом,

От взоров любопытных затаясь,

Под деревом, под лапника покровом.

Ходили каждодневно на залив,

Спускаясь лестницей широкою к дороге.

Залив был подо льдом, потом – бурлив,

Но нас носили вновь к заливу ноги.

Читал стихи тебе я иногда,

Которые сама ты навевала,

И требовал примерного суда,

Когда ты в настроенье пребывала.

Теперь уже зима, мороз, пурга,

Позамело дороги и тропинки.

Ты стала недоступна и строга,

А я наивен и доверчив по старинке.

И вот я говорю тебе «Прощай!»

Всё миновалось, прожито, забылось,

И встреч, как прежде, впредь не обещай,

Страница так безжалостно закрылась.

Ещё хочу сказать тебе «Прости»,

За что – не знаю, но на всякий случай,

Ты с нежностью всё это здесь прочти

И безразличием меня не мучай.

От встречи нашей дней уже не счесть.

Как мало было мизерных застолий.

Ты где-то там, я здесь. Имею честь,

Тебе знакомый Ярош Анатолий.

Всюду белый, белый снег:

На прудах и плёсах рек,

Где плескучая волна,

Светлой ярости полна,

Билась вольно в берега,

Где теперь снега, снега…

Да метелица-пурга.

Неоглядный край в снегах:

Снег на пашнях и лугах,

Снег на скирдах и стогах,

На дорогах, во дворах,

В роще, парках и борах.

Снег на всём на белом свете:

На Неве, на парапете,

На корвете и в кювете,

И занозою – в поэте.

Нет, нет, не будем впредь об этом —

О негативном, о плохом.

Уж коль назвался ты поэтом,

Пиши лирическим стихом:

О женщинах, сердечных муках,

Былых прогулках при луне,

О милых встречах и разлуках

Не только по твоей вине;

О розах, белых хризантемах,

Что каждый год цветут в саду,

О более приятных темах,

Назначенных нам на роду;

О неожиданных победах —

Как будто на душу елей.

Всё лучше, нежели о бедах,

И всё приятней и милей.

Такой вот делаем мы вывод,

Такой даём себе зарок.

Глядишь, подладим биопривод,

Так и продлим земной наш срок.

Посвящаю моим дорогим товарищам и коллегам по ЧАПЛИН-КЛУБУ

Для праздников, застолий, «гульб»

На карте города немного

Есть мест таких, как ЧАПЛИН-КЛУБ.

(В честь гения кино немого

Он назван так.) Я был там свой.

Служил прилежно год за годом.

Когда б не со здоровьем сбой,

И дальше рад бы – но чего там…

Я был обласкан и любим,

И уважаем персоналом.

Не докучал, надеюсь, им.

И мне платили твердо «налом».

В чём состоял мой скромный труд?

Да сторож я, «ночной директор»!

Помимо деструктивных груд

Моей ответственности спектр:

«Повыключать» где надо свет,

Проверить – не течет вода ли?

Закрыться – «никого здесь нет»,

И лечь на раскладушке в зале.

А утром встать, убрать постель.

Поесть, коль требует желудок,

И шуровать домой отсель

До наступленья новых «суток».

Увы, теперь другой расклад.

Не состоятелен я, вроде.

Но буду рад, и дальше рад,

Быть преданным своей работе.

Позвольте мне в конце письма

Всем пожелать, с большим приветом,

Чтобы как Кузя – кот Кузьма —

Держали хвост свой пистолетом!

Утро. Восемь. Нам вставать,

В школу внучку провожать.

И спешила, и летела,

На урок таки успела.

Русский и литература —

Это вам не физкультура.

Чтоб пятёрку получить,

Надо правила учить.

Математика – наука,

Где так важно понимать,

А отстал, не понял – мука.

Как экзамены сдавать?

В. М.

Я виноват, что не поздравил,

Я виноват, что занемог,

Тебя одну скучать оставил,

Поделать ничего не мог.

Не преподнёс тебе я розы,

Увы, виновен, признаю.

И эти встречи – капля, слёзы,

Но в них тебя я узнаю.

Красавица, душа родная,

Ты, правда, правда, лучше всех,

Моя стыдливая Даная,

Мне обижаться – просто грех.

О, женщины, без вас скучаем,

И мучаемся, и грустим,

И вдруг с прискорбьем замечаем:

Без вас мы к пропасти летим.

И вновь весна. Я у окна

Сижу и созерцаю.

Душа предчувствием полна.

Жить весело дерзаю.

Я полон сил и окружён

Вниманием, заботой.

Вот и рюкзак мой снаряжён.

За город рвусь с охотой.

Там ждут посильные труды,

Тепличка, грядки, сад, пруды,

Пахучий можжевельник

И березняк да ельник,

Ведро, лопата, грабли, лом,

Рыхление, посадки,

По лесу старый бурелом

Да тот же мостик шаткий.

О, долгожданная весна!

Проснулось всё в природе.

Кончай сидеть, млеть у окна —

Дела ждут в огороде.

Гляжу я из окна на мир земной,

Душа полна его преображеньем:

Вон ворон ходит в луже, как чумной,

Любуется своим отображением;

Вон галки озабоченно галдят,

Нашли и делят что-то меж собою,

На них грачи завистливо глядят,

Довольствуясь находкою любою;

По веткам липы прыгают, свистят

Синицы юркие, отщипывают сало,

Подвешенное, скоро улетят

Подальше в лес, где корма больше стало.

Гляжу, заворожённый, на весну,

На хлопоты её и на заботы,

Ласкающую взор мой новизну,

Природы всей на лето повороты.

О, Муза милая, послушно

Ты смело следуешь за мной,

Всегда настроена радушно

В холодном мире под луной.

Ты, словно дева молодая,

Приходишь, хвалишь иль коришь,

Законы звука соблюдая,

Так гармонично говоришь.

Нет, нет, я и не протестую,

И слушать я тебя готов,

Язык твой, речь твою простую

Хоть до скончания годов.

Как это мило и прекрасно,

Приятен мне твой говорок.

Сопротивление напрасно,

Плачу я книжками оброк.

Была со мною ты повсюду,

Где только я ни побывал.

Твоих услуг я не забуду —

Ты появлялась, лишь я звал.

Была ты в залах и на стройке,

Была в дороге и в лесу,

На самосвале, как на тройке,

Неслась со мною по овсу,

Была прилежна, непокорна,

Была строптива и строга,

Была умна, чиста бесспорно,

И как любовь мне дорога.

Тебе обязан. Неразлучно

С тобою мы уж столько лет

Живём, творим благополучно.

Так в чём же всё-таки секрет?

Люблю тебя, тебе я предан,

Союз наш спаян. Ты моя.

Хоть путь дальнейший не изведан,

Пусть же раздвинутся края.

Мы будем вместе веселиться,

Грустить, печалиться и петь.

Лишь только б нам не разлучиться —

Так только можно преуспеть.

Ещё не всё мы здесь сказали,

Не превзошли ещё себя.

Свои мы судьбы повязали,

И я надеюсь на тебя.

О, Муза, Муза дорогая!

Я рад, я счастлив, что ты есть.

Живу тобой, оберегая

И наш союз, и нашу честь.

Не ходи гулять по парку

Берегом вокруг пруда,

Возле дома и под арку

Походи туда-сюда,

Посиди потом на лавке

Под лучами во дворе,

Походи по нежной травке,

Где вольготно детворе,

И цветами полюбуйся,

Высаженными в вазон,

Иль, как в детстве, вдруг разуйся,

Потопчи ногой газон,

Тихо, мирно, безмятежно

Помечтай, поразмышляй

И завистливо, и нежно

Взором в юность постреляй.

То-то славно посидели,

Повздыхали неспеша,

Помечтав, повеселели —

Улыбается душа.

Погуляли на природе,

Посидели во дворе,

Отдавая дань погоде,

Тёплой солнечной поре.

Хоть случались и метели,

Но ручьями изошёл

И сбежал за три недели

Снег, и дождь не раз прошёл.

И наладилась погода.

Позабылся снежный хруст.

Наступила юность года,

Распушился вербный куст.

Мы гуляем, отдыхаем.

Хорошо… Весна. Апрель.

Лето ждём, озон вдыхаем,

Ждём соловушек, их трель.

Лишь грянул май и потеплело,

Всё в рост пошло, зазеленело:

Сады и парки, лес, поляны,

Газоны, рощи и деляны,

И каждый кустик, и травинка,

И неприметная былинка.

В душе такая благодать,

Когда ты можешь наблюдать,

Как вновь природа оживает,

В убор зелёный одевает

Всё, что под солнышком растёт,

В свой час так красочно цветёт.

Мне этих чувств не передать.

Земная это благодать.

О, как бы я ни ждал и ни взывал,

Ты не нагрянешь мимоходом

Туда, где ветер вольный завывал

Меж ёлок диким сумасбродом,

Где я покой и негу находил

Под сению берёз и черноплодки

И где весною ранней посадил

Траву лекарственной солодки.

Моим ты гостем не желаешь быть,

Мечте убогой вряд ли сбыться,

О встрече впредь придётся позабыть,

До сердца твоего коль не пробиться.

Оно взялось, как видно, скорлупой,

На подвиг не спешит решиться.

Но дружбы гимны, лира, всё ж пропой.

Глядишь, и чудо всё-таки случится.

Нам надо ярких впечатлений.

Ты можешь одарить меня.

Как этих сладостных волнений

Недостаёт к закату дня!

Былые позабыты страсти,

Желанья в дрёме, муза спит,

И сам Амур уже не властен —

Любовь ушла, настиг артрит.

Но нам сдаваться не пристало.

Жизнь не напрасно нам дана.

Душа мечтать не перестала,

Мечтая, действовать должна.

Так было б честно, благородно,

По-человечески, любя.

Я – вот он, здесь, и ты свободна,

И всё зависит от тебя.

Надеюсь, ты со мной согласна

Развеять скуку и тоску.

Что говорить, и так всё ясно —

Что не бывает на веку?

Вдали от шума городского,

Среди деревьев, трав, кустов

Душа скучать всегда готова,

Вдыхая аромат цветов.

Отрадно тихо, одиноко

Мне проводить в лесу досуг,

Встречать восход звезды с востока,

Не ощущая сердца стук.

Июль. Жара. В разгаре лето.

Благоуханная пора.

Какое счастье для поэта

Сидеть мечтательно под бра.

Как хорошо! И в самом деле

Мой доктор оказался прав.

Дают мне силы сосны, ели

И сладкий запах разных трав.

Вдали от шума городского,

Среди деревьев и кустов

Душа посозерцать готова,

Вдыхая аромат цветов.

Ах, какая ты, берёзонька, пушистая,

Под окном моим стоишь зеленолистая,

Ветру вольному, разгульному открытая,

Тёплым дождичком июньским вся омытая,

И стоишь на солнце, шепчешь, колыхаешься,

Аж до самого до неба возвышаешься.

Загляделся на тебя, кудряволистую,

Берестой окутанную белой, чистою.

Я ль тебя, родимая, ни холил-поливал,

Русскою красавицей лесной ни называл?

Ты росла на волюшке, цвела, хорошела,

Только всё, весёлая, в небушко глядела.

Выросла. Расправились твои стан и груди.

Пусть теперь любуются красотою люди.

Е.В.

Мы с тобой познакомились где-то

На объекте, в авральном пылу,

Было жаркое, трудное лето.

Хоть умри, но объект сдай к числу.

Я вбежал к вам в конторку-бытовку:

«Срочно надо шпаклёвку убрать!

Ставлю технику на планировку,

Завтра будем „корыто“ копать.

Кто здесь старший?» И ты повернулась:

«Здравствуйте. Я Елена, прораб».

И загадочно так улыбнулась,

И мой драйв почему-то ослаб.

…Дом мы сдали. С тех пор не встречались

Мы с коллегой Еленой в делах.

В санатории вдруг оказались

На казённых дармовых харчах.

Повстречались. Повспоминали.

Я стихи, как обычно, читал.

Кое-что друг о друге узнали,

Но роман наш курортным не стал.

И общение наше такое

Вряд ли можно романом назвать

(Это мнение чисто мужское),

Знать, страницу пора закрывать.

Я не стану тебя домогаться,

Беспокоить не буду тебя,

Лишь знакомым позволь оставаться,

Наше прошлое чтя и любя.

Я эту женщину любил.

Она не отвечала.

Я понял, плюнул, нагрубил.

Всё начинай сначала.

Встречались с нею иногда

Случайно у вокзала.

«Твоею стану навсегда»,—

Она шутя сказала.

Душа счастливая рвалась,

Душа моя кричала.

Да, обещала, не клялась,

Но всё же обещала!

Я эту женщину любил,

Она же не скучала,

Но мой счастливый час пробил.

Она пообещала.

Я молод был, нетерпелив —

Судьба мне предвещала.

И я её не торопил —

Она же обещала.

Но понял я, и навсегда

Расстались у причала.

Любви своей она тогда,

Увы, не обещала.

Я эту женщину любил,

Надеясь на взаимность,

Теперь и на неё забил,

И на её интимность.

…Да, я люблю уединенье,

Приятно малость поскучать,

Но бессловесное сиденье

Вдруг начинает докучать:

Никто к тебе не обратится,

Погоду не с кем обсудить,

А в непогоду плохо спится,

Конечно, можно бы напиться,

Но пить – себе же навредить.

А с другом, гостем – просто чудо:

Ты ожил, весел, ты другой,

Гость – словно праздничное блюдо,

Судьбы подарок дорогой.

Приди же, гость, развей здесь скуку,

Внеси раздрай в лесной покой.

Я обниму, возьму за руку,

Я прикоснусь слегка щекой,

В цветущий рай через калитку

Введу тебя, гость милый мой,

Присядем к пенному напитку

(Конечно, летом, не зимой)…

Разгорячённые, хмельные

Беседу живо поведём,

Как некогда, как молодые,

Ко сну заутра отойдём.

Но гостя нет, и друг не едет,

И я один в своём мирке

Сижу, душа друзьями бредит

И встречами в березняке.

О, я люблю уединенье,

Лесной мне сладок неуют!

А над природой наблюденья

Пикантность быту придают.

В.М.

Ты отдыхала в гамаке

После прополки грядок.

А я с топориком в руке

Свой наводил порядок:

Повырубил лозу, тальник,

В леске смостил дорожку,

Подправил кое-как парник,

К скамье приделал ножку,

Убрал отходы и воды

Привёз с колонки дальней,

Для новой тыквенной гряды

Продумал план детальный.

Цветущий будет там бордюр

(Такая нынче мода),

Зимою – сладкий конфитюр

Из тыквы с огорода.

Жара. Несносный солнцепёк.

Косить бы дворик надо.

Но я присел под зонт-грибок,

В тенёк, в прохладу сада.

Здесь же в саду, невдалеке

Желтела облепиха.

И ты, качаясь в гамаке,

Блаженствовала тихо.

Промелькнуло чудо-лето,

Мокрый август на исходе,

Меньше стало солнца, света,

Рост замедлен в огороде,

Отцветают флоксы, маки.

И заметно холодает.

Вновь надели мы чувяки,

И о печке всяк мечтает.

Пруд наполнился водою,

Грунтовою, дождевою.

Меньше стало здесь людей.

Наступил сезон дождей.

Правда, манит в лес черника,

Покрасневшая брусника,

Попадаются грибы

Недалёко от избы.

Захожу и я в лесок

Иногда, взяв туесок.

Ты советуешь писать?

Я уж был готов бросать. —

Темы нет, удачи нет,

Обнищал вконец поэт.

Все покинули меня.

Не писал уже три дня.

Не писать же не могу —

Перед Музою в долгу.

Воля вольному, взорвусь,

С темой как-то разберусь,

Рифм охапку прихвачу,

На Пегасе проскочу.

Не гонитесь же за мной,

Проходите стороной.

Место есть лишь одному

Вдохновенью моему.

Речка Оредеж петляет

Меж высоких берегов,

По кустам, полям гуляет,

По посёлкам, меж лугов.

На реке привольно детям,

Рыбке вольно, рыбаку,

Отдавала дань и сетям

На своём речном веку.

И соловушки весною

Предаются здесь страстям

Над гулливою волною,

Даря песнь её гостям.

И, бывало, бултыхался

В жаркий полдень я в реке,

Загорал и млел, валялся

На поджаренном песке.

Полноводную питают

Речку воды родников,

Её струи пропадают

В Луге испокон веков.

Поэтическое носит

Имя Оредеж не зря,

Иногда и мне доносит

Стих лиловая заря.

Вторые сутки дождь идёт,

Совсем раскисла осень,

Пора суровая грядёт,

На улице – плюс восемь.

И дождь идёт, как заводной,

Прогнал нас с огорода.

Добро бы – дождичек грибной,

Так нет же – непогода.

Я растопил под вечер печь,

Расположился в кресле,

Потом сподобился прилечь

И спал бы ночь всю, если

Бы за окном ни шум дождя,

Ни молнии, ни громы.

И думал я, на всё глядя,

Не разнесло б хоромы…

(Мои хоромы – два окна,

Две комнаты и сени,

Стол письменный, кровать для сна,

Да Пушкин, да Есенин).

Такое времечко сейчас,

Такая нынче осень.

И ночь прошла. Который час?

Неважно. Скоро восемь.

Е. В. Зыкову

Пристал к брандвахте нашей катер.

Сошёл к нам юный шеф на борт,

Привёз к движку моторки картер,

А также новый план работ.

Мы изыскатели речные.

Объект работ наш – русло, дно.

И посещения ночные —

Нам удовольствие одно.

Все обитатели брандвахты

Повысыпали из кают,

Оставив чай, досуг и вахты, —

Аванс негаданно дают!

Собрались все мы в камералке:

Начальник партии, гость наш,

Вернулись техники с рыбалки,

Брандвахту взяв на абордаж.

Расселись, бурно обсуждая,

Где стерлядь ходит, где налим.

А гость молчал, всё ожидая,

Когда же люди будут с ним.

Угомонились. Повинились.

Начальник начал говорить…

А тут и коки объявились

И кинулись уху варить.

В. Ф. Плотникову

Сюрприз нежданно приготовил

И мне как символ подарил,

Чтоб я ровнее строфы строил,

Стихи под бра твоим творил.

Благодарю тебя сердечно,

Товарищ верный и сосед.

Желал бы я, чтоб слово вечно

Во мне звучало. Я ж поэт.

Поможет мне твоё устройство,

Которое ты прикрутил.

Оно подобного же свойства,

Как и небесных рой светил.

Глядишь, я впредь под этим светом

Смогу чего-нибудь творить,

Поскольку всё ж рождён поэтом,

Стихами призван говорить.

Мы моряки с тобою оба,

На том и кажется сошлись,

Одна на нас шуршала роба,

Одной мы Родине клялись.

Гидрограф я и гидротехник,

Служитель бывший морглубин,

Ты – БЧ-5 электротехник,

Обслуга всяческих турбин.

Потом я строил город Питер,

В кварталах лужи бороздил.

И ты надел свой штатский свитер,

И тоже что-то там рядил.

Теперь же мы пенсионеры,

Судьба нас в «Химике» свела,

И вот по прихоти Минервы

Роднят нас дачные дела.

Благодарю я Вас за честность,

За то, что истина взяла.

Да, уважает Вас вся местность,

Что грех на душу не брала.

Я рад, что казус здесь случился,

И я узнал Вас, продавец,

В своей манере отличился —

Создал лирический венец.

Примите дар в финале лета,

Стишок короткий от души,

От неизвестного поэта

Вам в этой красочной глуши.

Смотрю на мир я новым взглядом,

Как миновал незваный стресс,

И по душе прошёл зарядом

К дальнейшей жизни интерес.

Как хороши леса и рощи

В своём убранстве золотом!

А мой лесок прозрачней, проще

Стал выглядеть в краю пустом.

Как трогательно гуси клином

Прогоготали надо мной

Своё «прощай» полям, долинам,

Летя волною за волной.

Прекрасен мир! Мой взор прикован

Навеки к прелестям земли.

И вновь, и вновь я очарован,

Что так мне на душу легли.

Мне позвонил сердечный друг —

Душе теплее стало,

Я прошагал по парку круг,

И сердце не устало.

Как это здорово, когда

Тебя не забывают,

Звонки иль встречи иногда,

Не часто, но бывают.

Они мне дороги, милы:

Друзья, звонки их, встречи,

Их укоризны, похвалы,

Душевные их речи.

И как приятно сознавать,

Что ты в родной стихии,

И стал помалу забывать

Дни тяжкие, глухие.

Памяти П. А. Ярошевича

Нет, нет, я не плачу, не плачу,

Хоть скулы от скорби свело,

Печальные слёзы я прячу.

Мне горько, мне так тяжело.

Один я остался, без брата,

Навеки ушёл ты от нас.

Великая, тяжкая плата…

Твой путь не укажет ГЛОНАС.

Летишь ты в межзвёздные сферы

Всё дальше от милой Земли.

Но мы твои помним манеры,

Метели твой след не смели.

Там нет экономики, флота,

Там кафедры нет и часов.

Ты встретишь по курсу полёта

Созвездия Рыб и Весов.

И в звёздных мирах, вышних где-то

Поселишься в лучшем краю.

Надеюсь, тебя без запрета

Пропишут навеки в раю.

Нет, нет, дорогой, я не плачу.

Такой предназначен всем путь.

Печальные слёзы я прячу,

Главою склоняясь на грудь.

Приятель давний, ты ли, ты ли

Ко мне на север не спешишь,

Где мы когда-то юны были?..

Я понимаю, не Париж

И не Кавказских гор вершины,

Не черноморских волн прибой

И не степей твоих равнины —

Мир повседневный, скудный мой,

Мой город с царственной Невой,

С ночами «белыми» над нею,

От коих так я пламенею,

Где с музою давно дружу

И ей лишь преданно служу;

Край скорых, пасмурных закатов,

Дождей докучных, снежных зим,

Приют деляг, аристократов,

Звёзд разношёрстных, депутатов,

Край со звездой моей над ним.

Но этот мир не привлекает

Тебя давно, тебе он чужд.

Твой взор всё новые ласкают

Картины, виды; иных нужд

Ты раб прилежный, неизменный,

Других невиданных красот.

Ты покоритель непременный

Всё новых стран и их высот:

Турецкий берег, Кубы пики,

Венесуэлы небеса,

Хорватии святые лики

И прочие там чудеса

За годы долгие разлуки

Ты в путешествиях своих

Так замечательно постиг.

А я в гармонии и звуке,

Приятель мой, прости, от скуки

Точил и ладил нежный стих

Вдали от всех побед твоих.

Я иду, стремлюсь я к Богу,

Трудно мне, но я иду,

Проторяя путь-дорогу,

С сердцем собственным в ладу.

Путь тернистый, путь неновый.

Слышу гимны в вышине,

Ко всему иду готовый —

И Господь идёт ко мне.

Что ты ржёшь, стучишь копытом

В стойле, косишь тёмный глаз?

Недоволен сытым бытом?

Что ты косишься на нас?

Может быть, тебе водицы

Чистой конюх не подал,

Не сводил тебя к кринице?

Ты бы жаждой не страдал.

Иль овёс тебе не сладок?

Или сена дух дурной?

В чём ты видишь непорядок?

Что ты тянешься струной?

Иль кобылку вороную

Ты приметил на кругу,

Тебе голову шальную

Враз вскружило? Не в дугу

Тебе стало, нестерпимо?

Ты её зовёшь и ждёшь?

А её проводят мимо,

Запрягают возить рожь.

Ты дрожишь, гремишь копытом.

Затуманились глаза.

Ты доволен стойлом сытым.

Но течёт и жжёт слеза…

В поле сев. Весна бушует.

Вороная жилы рвёт.

Жеребец один тоскует,

Ржёт, любимую зовёт.

Всё кончено. Увы, игра закончена.

Настал её прощальный финиш-срок.

А жизнь по-прежнему на жизнь заточена,

И этот факт – лишь горестный урок.

Ты проиграл. Игра была безликой.

Финал её – превратности судьбы.

Боец закалки, видно, невеликой —

Позиции сдал мирно, без борьбы.

Теперь живи, как выпало в итоге:

Без милых встреч, без дела, без затей,

Как тот медведь в заброшенной берлоге,

Без воли, без проказ, без чувства, без страстей.

Где моя прелесть, сердца сласть?

Что позабыла, не приходишь?

Иль я вовек утратил власть,

И ты мой дом, забыв, обходишь?

Устал тебя я звать и ждать,

Моя капризная подруга.

Что я могу ещё создать?

Стих этот – слабая потуга.

Прощай же, милая, прощай,

Как сладко голову кружила,

Встреч новых впредь не обещай.

Покой ты, право, заслужила.

Отбрасываю я перо

И убираю лист бумаги,

И оставляю стол-бюро,

Лишённый творческой отваги.

Осиротелый пропаду —

Нет смысла более, нет доли.

И, утомлённый, упаду

Без Музы милой поневоле.

Где же Муза? Что случилось?

Не спешит на огонёк

К нам она. Иль открестилась?

И ей юный паренёк

Полюбился и увлёк

Нежной песенкой своею,

И склоняется над нею

Молодец в семнадцать лет,

Начинающий поэт?

Весна. И небо голубое.

И солнце шлёт земле тепло,

И жизнь идёт сама собою,

Да только мне не повезло.

Мне грустно, страсть как одиноко.

Хожу, брожу один, как перст,

Подвластный воле злого рока,

Тащу печали тяжкий крест.

Куда бреду, тяну пожитки?

К какому краю волочусь?

И до какой такой калитки

Дойдя, домой не ворочусь?

Нам неизвестно, слава Богу.

И знать не надо. Что за вздор?

Найду, нащупаю дорогу,

Как тот былой конквистадор.

Весна. И небо голубое.

Тепло на землю солнце льёт,

И жизнь идёт сама собою,

И пусть нам тоже повезёт.

Как стала жизнь моя безрадостно-скудна…

Желаний и возможностей так мало,

И перспектива мне печальная видна.

Бреду по жизни я, измученный, устало.

Что впереди, там, за грядою, за чертой?

Ужели нет там красной жизни пляски?

И этот лес, зелёный и густой,

Утратит удивительные краски?

Погаснет свет, весёлый, дорогой,

И в мире том уж мне не будет места,

И станет мир тот тёмный и глухой,

Меня объемлет вечная сиеста?

Но мне б ещё хотелось погулять.

Пускай на праздник будет жизнь похожа.

Ведь мне её не удалось понять…

Продли, продли мне жизнь мою, о, Боже!

За время долгое разлуки

Вот, наконец, и встретились,

И обнялись, друг другу жали руки,

На кухне под коньяк отметились

И говорили, говорили —

И обо всём, и ни о чём…

И души настежь растворили —

Нам годы наши – нипочём.

Всецело вверившись надежде,

Мы говорим: «Да, мы – друзья,

Верны мы дружбе, как и прежде,

И нас разнять уже нельзя».

Сказала: «Нет, я не хочу,

Не надо мне ни то, ни это,

Но здесь зачем-то я торчу

И жду какого-то поэта…

Какой поэт? К чему, зачем?

Сказала же, что мне не надо.

Уйду, как всякий раз, ни с чем.

Рифмач. Он не моя отрада.

Он не орёл и не герой,

Он только рифмой озабочен,

Ещё какою-то игрой,

В которой сам – того… не очень.

Мне жаль его, но всё равно

Я ухожу под посвист ветра,

Прикрывшись шляпкою из фетра.

Пусть будет так, коль не дано».

Волны́ холодной колыханье,

Шуршанье гальки, пенный шорох

Навеяли воспоминанье

Прошедших дней и грусти ворох.

…Залив. Песчаный берег. Ели.

И толпы праздные людей.

И двое на бревне сидели —

Поклонница и Чародей.

Он дорисовывал картину

«Прибой. И двое на бревне»,

Бросая краски на холстину.

А солнце млело в вышине.

Что-то мне сегодня не гуляется,

Душенька болезная всё мается,

Тяжко ей, забытой и покинутой,

На судьбы задворки позадвинутой.

Песня соловьиная не радует,

Настроение всё ниже падает.

Не влекут к себе прохладные пруды,

Не гуляется мне что-то у воды.

Не ходить пока нам, видимо, туда…

Наступила негатива череда.

Затуманились над речкой берега,

Почернели и омёты, и стога,

Потемнел задумчиво притихший бор

И утратил свой божественный убор.

Солнце скрылось, навалился сумрак туч,

И дрожащий отлетел последний луч.

Улетучилось блаженство от красот,

И окрест тебя – крапива да осот.

Да осина трепыхается листвой.

День прошёл, пропал. И день тот был не твой.

Ах, гармонь, моя подруга

Золотых далёких лет,

Помнит ли ещё округа

Нас, где нас давно уж нет?

Был я сельским самоучкой

И играл, не зная нот,

Тексты песен школьной ручкой

Переписывал в блокнот.

Под родным ты пела кровом

В том краю, что я люблю,

А теперь играю словом,

Рифмы звучные ловлю.

С нею, рифмой непокорной,

Вдохновение познал

Но совсем с моей Подгорной

Связь, конечно, не порвал.

Иногда гармонь я в руки

Вдруг беру, бью по басам

В память ли или от скуки,

Уж не знаю я и сам.

Голосистая подруга

Молодых игривых лет,

Тебя знала вся округа.

Но теперь я стал поэт.

О, мой Восток! – моё Отечество,

Моё отрочество, моё пророчество,

Моя печаль, моя заноза,

Моя поэзия и моя проза.

Любовь моя – родной Восток,

Мой первый вдох и лепесток,

Без края ширь стерни колючей,

И плеск волны реки могучей,

И первый крик «Ау!» в лесу,

И солнцепёк, и дрожь в росу,

И песня мамы под гармонь,

И в печке маминой огонь,

И её сладкие дрочёны;

В костре картошечки печёны,

Когда с ребятами во рву

Купались мы и жгли траву.

О, моя давняя любовь,

О чём грущу я вновь и вновь.

Там полюбил я даль мою

И, как могу, её пою.

Родимый край, родные дали,

Амура кручи, гладь полей,

Вы мне науку преподали,

Вы дали мне учителей.

Там я познал значенье слова,

Красу родного языка,

И, как награда, снова, снова

Слышна мне в слове музыка.

Я слышу шёпот, плеск осины

И гомон дуба, смех рябин.

Люблю я росные куртины,

Поклонник сопок и ложбин.

Мне люба песня жаворонка,

Понятен труд мне косаря.

Цвети, родимая сторонка,

Играй над родиной, заря.

Я любил мою Россию,

Всепрощающе любил

И за Родину-мессию

Поработал, оттрубил,

Отпахал на благо людям,

Строя город Ленинград,

С верой, что счастливей будем,

Жизнь уладим без преград.

Были радужные планы,

Были райские мечты,

Но легли на сердце раны,

Погорели в рай мосты.

И Россия пострадала,

Изменила суть свою.

А любовь к ней не пропала,

Вновь о Родине пою.

Я люблю мою Россию,

Прославляю край родной

И, любя её, мессию,

Благодарен ей одной.

Вот с новой силой воссияла

Над моей вотчиной звезда,

И мою душу обуяла

Страсть вдохновенного труда.

Я, мирный пахарь лирной нивы,

Тружусь не покладая рук,

Всё без оценок, без наживы,

Творец и раб прекрасных мук.

Мои стихи – мне словно жатва,

А стол и папка – закрома.

Они для сердца – пища, яство,

А может быть, и жизнь сама.

Мне мил и дорог каждый колос,

Я соберу их в скирд един.

Они – и образ мой и голос.

И я при них как паладин.

Горит, горит на поле Млечном