Читать книгу В Крым на велосипедах - Анатолий Зарецкий - Страница 3

– Толя! Ты шо, уснул? – вернул в реальность Василий Георгиевич, – Чи ты моря николы нэ бачив?

– Чи ни, – только и ответил ему.

– Пойдем, Толя! Побачишь ще. Никуды воно нэ динэться, а я на работу опоздаю, – окончательно развеял волшебные чары отец Толика Беленького.

Вздохнув, огляделся. Запомнить бы это местечко, чтобы приходить сюда хоть изредка.

– Ладно, пошли, – согласился с ним, и петляющая тропинка повела нас куда-то круто вниз в густую чащобу невероятно колючего кустарника.

– Обэрэжно, Толя, нэ зачэпысь, – предупредил провожатый. Вовремя предупредил – уже торкнул рукой, хорошо хоть неглубоко.

Попетляв минут десять, вышли, наконец, к санаторному корпусу. Тот ли это корпус, куда попал ночью, или нет, так и не понял. В свете дня все выглядело иначе и не столь таинственно.

Мы прошли в кабинет администратора.

– Давайте ваш паспорт, – попросила дама в белом, как у врача, халате.

– Нет у меня паспорта, – ответил ей.

– Забыли?! Как же так? Ехали в другой город и без документов?

– У меня его вообще нет. Я еще школьник.

– Школьник? Георгич, а як же я его оформлю? – растерялась дама-администратор.

– А ты запиши моим сыном. Его тэж Толиком зовут, – предложил отец Толика Беленького.

– Все одно, документ нужен.

– Принесу его метрику, якщо знайду.

– Та зачем она мне? Он же у тебя взрослый, у него паспорт должен быть.

– Нэма в нього паспорту. Вин же военный.

– Та знаю. Шо будем делать, Георгич?

– Тоди запиши, шо вин мий младший, и тэж Толик. Тилькы нэзаконный. Из Харкова, – неожиданно выдал Василий Георгиевич.

– Незаконный? – удивленно спросила дама-администратор.

– Ну, да. Был грешок, – твердо ответил тот, добродушно хлопнув меня по спине.

– Ладно, Георгич, шо з тобою робыты. Так и запишу, харьковский сынок нашего Дон Жуана из Мариуполя, – рассмеялась дама-администратор.

Так я стал Толиком Стаскевичем из Харькова – младшим сыном Василия Георгиевича.

– Ну, прощевай, сынку. Мэни на работу пора, – пожал он руку и вышел из кабинета.

Меня вписали в множество каких-то журналов и, наконец, повели на третий этаж, где показали чудесную комнату. Там расстался со своим чемоданчиком, и мы направились в столовую. Утомленный обильным угощением у Стаскевичей, от завтрака отказался и лишь издали познакомился со столом, где будет мое постоянное место.

– Перед обедом зайди к врачу. Не забудь, – закончила инструктаж дама-администратор.

– Зачем? Я не болен, – ответил ей.

– Так положено! Раз уж попался, Стаскевич младший, живи по нашим законам, незаконное дитя, – насмешливо хихикнула она.

Вернулся в комнату. Раздвинув шторы, обнаружил дверь на широкую лоджию. Какая красотища! Балконы были только у моих друзей, а от нашего балкончика в маленьком домике дореволюционной постройки давно остались только две балки-рельсины и заложенная кирпичом дверь.

С лоджии виднелся лишь небольшой клочок моря с множеством кранов на берегу. “Морской порт”, – догадался я. Прямо у корпуса – асфальтированная площадка, от которой волнами поднимался горячий воздух. Вдоль площадки – садовые скамейки, приютившиеся под кронами высоченных акаций, образующих тень, но скрывающих море. Жарко.

Глянув на часы, понял, что до визита к врачу успею сходить на море. Оставив в чемоданчике лишь полотенце и плавки, с необъяснимым трепетом отправился на первое свидание с безответной любовью детства и юности.

– Ключи оставь! – остановил уже знакомый вахтенный цербер, – А-а-а, это ты, дедушка?! А говорил, к Стаскевичам, – узнала она меня.

– Я и есть Стаскевич! Его младший незаконный сын.

– Та ты шо! То дедушка, то сын. Не крути, хлопец. Я его сына знаю. Выкладывай все, как есть, – вскочила она со стула и шустро направилась ко мне. Глядишь, еще не выпустит.

– Спросите у администратора, а я пошел – некогда мне тут с вами лясы точить, – сделал ручкой тетке, изнемогавшей от праздного любопытства.

– Ишь ты какой! Я еще ночью поняла, шо ты не простой хлопец. Ишь, дедушка он незаконнорожденный. Ключи не дам, пока все не расскажешь! – услышал ее голос уже в дверном проеме.

“Точно концлагерь. На допрос чуть не попал”, – подумал, направляясь к знакомой лестнице.

И вот я на площадке, откуда впервые поприветствовал невидимое в темноте море. Теперь вижу. Только отсюда оно не небесно-голубое, каким виделось с холма, а изумрудно-зеленое, поблескивающее на солнце мелкой рябью своих волн. Оно – хамелеон, имеющий в запасе великое множество лиц и открывающий свою неповторимую красу постепенно и не всякому-якому, а лишь обожающему его беззаветно.

“Здравствуй, море!” – мысленно орал во всю молодую глотку. А море молча искрилось в ответ, как и триста миллионов лет назад, когда еще было моим ровесником – скромным Меотийским озером.

А вот и знакомые ажурные ворота, шоссе, одноколейка железной дороги и примитивная набережная, еще хуже, чем у харьковской Лопани, где загорал, готовясь к этой поездке. Да и море отсюда какое-то серенькое, как обе наши речушки. А пляж – вообще смехотура. Полоска грязного песка, шириной метров пять, сплошь усеянная загорающими, скрытыми от посторонних взоров бетонной стеной набережной.

Но море обиженно шумело, мерно накатываясь на берег, и я простил ему береговую неустроенность. Здесь делать нечего, и я пошел вдоль набережной к каким-то синим будочкам, видневшимся вдали.

Минут через пятнадцать вошел на огороженную территорию чудесного пляжика с желтеньким песочком, кабинками для переодевания и грибками от солнца. Вот только от обилия отдыхающей публики некуда деться.

Приглядевшись, обнаружил, что преобладают женщины и дети разных возрастов. Отметив несколько ровесников, успокоился. Лишь у самой кромки прибоя нашел подходящее место, бросил чемоданчик и разделся.

Теперь только вперед! Разогнавшись, сходу нырнул в свободное от людей пространство и тут же уперся руками в дно. Вынырнув, встал. Воды – чуть выше колен, но она соленая, морская! К тому же теплая, как парное молоко. Да тут можно плавать руками по дну, как в детской колдыбане, если бы не какие-никакие волны. Они подхватывали на мгновение и вновь опускали. Подхватывали и отпускали. А стоило окунуть лицо в воду, волна накрывала с головой. Отметив, что в волнах легче плавать, двинулся к буйкам, ограждавшим доступное простым смертным водное пространство. Лишь у буйков глубина оказалась чуть выше пояса. Немного поплавав вдоль буйков, вышел на берег.

– Это что, все море такое мелкое? – разочарованно спросил у соседки с маленьким ребенком, загоравшим под зонтиком.

– Ну, да. Азовское море вообще мелкое, а здесь детский пляж, – открыла она мне Америку.

– Детский?!

– Детский. До шестнадцати лет.

– Ну, слава богу, уложился! А вам тоже до? – рассмешил ее.

– Я с ним, – показала она на малыша, – С ним пускают. А тебе лучше к порту пойти. Там глубоко. А нам туда еще рановато, – улыбнулась она.

– Да там пляж какой-то убогий, и весь забит.

– Ну, да. Места лучше с утра занимать, а то эти отдыхающие, – обреченно махнула рукой, – А ты что, к кому-то приехал? Я смотрю, загар не наш.

– Приехал из Харькова.

– Смотри, сгоришь. Рубашку одень, – посоветовала соседка.

– Не сгорю, – самонадеянно возразил ей.

Но, искупнувшись еще разок, вдруг почувствовал признаки солнечных ожогов. Вот это да! Обсохнув, оделся и, попрощавшись с соседкой, отправился на врачебный осмотр.

– Новенький? – спросила врач.

– Нет, Стаскевич, – пошутил я.

– А-а-а! Это ты родственник нашего Жоры?

– Не знаю я никакого вашего Жору.

– Ну, Георгия Васильича.

– Ему, да, – не стал пикироваться, решив, что “от перестановки мест…”

– И кем же ты ему приходишься?

– Внуком.

– Как это?! Его же Толик еще не женат.

– Ну, и что. Я незаконнорожденный.

– Как это?! Он же старше тебя всего лет на десять.

– На одиннадцать. И что такого?

– Путаешь ты что-то, хлопче! Раздевайся!

– Совсем?

– Не умничай! О! Уже сгорел! Щиплет?

– Да нет. Я уже пол-лета загорал.

– Да хоть всё! В общем, два дня без моря. Понял? Я проверю!

– Понял, – ответил врачу, зная, что уже завтра, конечно же, отправлюсь на пляж. Быть у моря без моря! Бред!

Ну, а что делать сегодня? Ведь уже по дороге в столовую солнце обожгло даже через рубашку с длинными рукавами.

В обед познакомился с однокашниками моего стола. Две молодящиеся старушки лет сорока и такой же старичок-бодрячок. Меня восприняли на “ура”, и все втроем дружно взяли надо мной шефство.

– Чем тут заниматься, если на море нельзя? – сходу спросил шефов.

– Вечером фильмы показывают. Телевизор можно посмотреть, в биллиард поиграть, – просветил шеф.

– Танцы, – смущенно опустив глазки, с придыханием добавили шефини.

– Библиотека есть, но хороших книг мало или на руках, – добавил шеф.

– Это вечером. А днем?

– После обеда “мертвый час”. А вообще, можно в город съездить, – сказала одна из шефинь.

– А мертвый час обязательно?

– Конечно. Это же санаторий. Не выпустят, пока время не кончится.

– Концлагерь натуральный! – снова от души возмутился я.

Странные люди эти взрослые. Телевизор посмотреть, в биллиард поиграть, почитать, а для теток – непременно танцы. Тут целое море под боком, а им в город съездить.

– А морские путешествия здесь бывают? – спросил шефа.

– Не знаю, – ответил тот, – Говорили, будет экскурсия на “Азов-сталь” и в какие-то музеи Жданова, а вот о морских прогулках – ничего.

– Жаль. А сбежать с “мертвого часа” можно?

– И не пытайся, Толик. За нарушение режима могут из санатория турнуть.

“Все равно сбегу. Не заметят”, – решил я.

Но, вернувшись с обеда в комнату, неожиданно для себя, завалился спать. Даже в детстве никогда не спал днем. А тут. “Похоже, море сморило”, – подумал, засыпая.

Проснулся часа через три. Вот это поспал!

Спустился в холл. Какой-то старичок изумительно играл на пианино.

– Что это вы играете? Да еще без нот, – удивился я.

– Да так, все подряд. А ноты, молодой человек, у меня здесь, – тронул он голову, – Намечаю программу, то есть, что хочу исполнить за вечер, и играю.

“Как радио”, – отметил я, и все слушал и слушал его неотрывно, до самого ужина.

После ужина переместился в биллиардную. Скучно. Но вахту отстоял до самого отбоя. Что ж, первый день позади. Осталось семнадцать.

Прямо с утра съездил в город. Не Харьков, конечно, но жить можно – вполне приличное местечко, да и море рядом, хоть и мелкое. А поехал, потому что, складывая вещи в шкафчик, обнаружил кем-то забытую маску для подводного плавания. Не было только трубки. У местных узнал, что купить ее можно и на пляже, но втридорога. Узнал и адрес магазина туристических принадлежностей.

Вернувшись, обнаружил свалку вещей и смятую вторую койку. Похоже, кого-то подселили. Но, до обеда целый час, и я отправился на опустевший пляжик, что прямо у лестницы.

Не теряя времени, сбросил одежду и обомлел от нежданного “подарка”: прямо передо мной, притворяясь спящей, нагло раскинулась молодая женщина в темных очках. Её вызывающая поза словно кричала: “Нате вам всем!" А единственная на ней одежда – полупрозрачные эротические трусики – откровенно "демонстрировала" любому страждущему всё, что по идее должна скрывать. Лишь аккуратненькие загорелые персики, небрежно "прикрытые" скрещенными на груди руками, казалось, беззвучно посмеивались глазками-сосочками: "Ну-ка, попробуй тронь". В общем, зрелище не для слабонервных.

Ничего подобного за свои неполных шестнадцать еще не видел. Хорошо, до ближайших "соседей", уткнувшихся носами в пляжный песочек, метров тридцать – не меньше, – и я невольно ощутил себя наедине с женщиной, с которой можно всё.

"Вот это да!" – лихорадочно заколотилось сердце, а в плавках вдруг стало невыносимо тесно, – "Вот бы…" – мелькнула и тут же угасла крамольная мысль, – "Ещё проснётся…" – и я застыл, словно под гипнозом, не в силах даже отвернуться.

Но долго стоять столбиком неудобно – вдруг действительно проснется, а прямо над ней, застилая солнце, озабоченный нахал в одних плавках, напяленных на откровенно выпирающее причинное место.

Попробовал осторожно присесть, но природу не обманешь: ткань и резинки – ненадежные оковы для восставшего хулигана. Сообразив, что вернуть его в темницу никакими усилиями невозможно, не мешкая бросился в воду и плыл-плыл-плыл, пока ни понял, что спасательный катер направляется не куда-нибудь, а ко мне. Развернувшись, устремился к буйкам.

Когда выбрался на берег, соблазнительницы уже не было. Спугнул ли столь поспешным бегством её "безмятежный сон", или, наоборот, разочаровал, заглотив наживку и в последний момент сорвавшись с крючка, – так и осталось загадкой. Но, с тех пор места на пляже выбирал осмотрительней, ибо чувствовал в себе силы необъятные, бороться с которыми еще не научился.

После обеда познакомился с соседом по комнате. Виктор прилетел сюда аж с Сахалина – родители отправили на море по профсоюзной путевке.

– Так у вас же целый океан под боком, – удивленно напомнил ему.

– Ну, не совсем под боком, да и купаться холодно. А тут бесплатная путевка на материк и самолет за полцены. Грех не воспользоваться, тем более, мы с отцом вместе работаем.

– Ты работаешь?! А я думал, школьник.

– Да ты что, Толик! Школу в прошлом году окончил. В институт два раза поступал, мимо, – удивил он. А я-то принял его за ровесника.

После мертвого часа вдвоем отправились на море, в сторону порта. Там чуть получше, чем напротив лестницы, да и море, конечно же, глубже, чем на детском пляже. Первым делом опробовал снаряжение. Видимость в мутной воде не ахти, зато плавать в маске оказалось гораздо удобнее. Теперь на воде мог держаться часами, причем, ничуть не напрягаясь. Несколько раз намеренно заплывал за буйки, а заметив спасательный катер, успевал вернуться. Ласты бы, но на них денег не было.

Вечером, отправив Виктора в биллиардную, снова слушал пианиста.

И полетели-помчались дни-близнецы. К жаре быстро привык, солнце уже не беспокоило, а в теплом море мог находиться часами, плавая вдоль берега в зоне буйков.

Вечера не тяготили. Прямо под окнами танцы под хорошую музыку. Взрослые обитатели санатория меня не интересовали, как и их танцы. Но музыку слушал с удовольствием. Первое время Виктор приглашал за компанию, но я лишь смеялся:

– С кем танцевать? С тетками и старушками? Да я с девочками на школьных вечерах не танцую.

– Ну, и напрасно, Толик. Здесь такие симпатичные тетки. Ну, как хочешь, – объявлял он и уходил вниз, а я, устроившись на лоджии, наслаждался теплым вечером и наблюдал за похождениями приятеля.

Удивляло, что молодой мужчина тянулся к зрелым женщинам и приглашал только их, игнорируя девушек своего возраста. Когда спросил, он лишь рассмеялся:

– Чудак ты, Толик. Тетку уговаривать не надо. Раз, и в дамках!

– А зачем уговаривать? Пригласил, и танцуй, – невольно развеселил молодого ловеласа.

– Ну, Толик! Танцы – это так. Самое интересное потом.

– А что потом?

– Да, всё! Ты что, никогда с девочками не пробовал? – насмешливо глянул Виктор.

– Почему не пробовал. В детском садике еще, – сообразив все же, о чем это он, ловко соврал про детский садик, в котором никогда не был.

– А в яслях не пробовал? – рассмеялся он.

– Нет, – обиделся я и даже отвернулся, внезапно ощутив, как лихорадочно забилось сердце от одних только разговоров на животрепещущую, но наглухо закрытую для меня тему, – Так вы что, по-настоящему? – покраснев, все же спросил опытного в этом деле приятеля.

– Нет, как в детском садике! – окончательно развеселился тот.

– И где, интересно, вы этим занимаетесь? – спросил на всякий случай. А "случай" уже вторую неделю бессовестно ломился в душу подростка видением пляжной соблазнительницы, неотступно будоража и без того пылкое воображение.

– В кустиках, тра-та-та! Где же еще, тра-та-та! – как сквозь ватную пелену, расслышал бурные сентенции приятеля.

– Издевательство какое-то, – живо представил отнюдь не "райские кущи" санатория, где, по его представлению, в перерывах между танцами блудливые парочки наспех предаются любовным утехам.

– Зато романтично. Сунул, плюнул и бежать! – пошло пошутил по этому поводу змей-искуситель и громко рассмеялся.

– А волосики не мешают? – невольно вырвалось, когда в памяти вдруг отчетливо возникла пикантная складочка соблазнительницы, полуприкрытая прядью золотистых колечек.

– Какие волосики? – не понял Виктор, но, сообразив, рассмеялся, – Извини, Толик, не заметил. Знаешь, когда невтерпёж, и тюрьма не помеха. А ты говоришь, танцы чепуха. Слушай! Идея! Давай, я завтра свою даму прямо сюда приведу.

– Приводи. Не жалко. А мне можно?

– Что можно? – удивленно глянул он.

– Ну, с дамой, – решился все же спросить, сообразив, что приобщиться к взрослым утехам хоть и осуждаемый, но, пожалуй, единственный для меня выход.

– Да ты что, Толик! Ты потанцуй, или у моря погуляй. Желательно до самого отбоя.

– Не бойся, погуляю. Я в принципе.

– А-а-а! Зацепило! Конечно, можно! Найди тетку и действуй.

– Какую тетку? – не понял, обрадованный реальной перспективой исполнения желаний, но, разумеется, с дамой, а не с какой-то там рыночной тёткой.

– Да любую, какая даст!

– Что даст?

– Что-что. Ты, как маленький. Всё, что захочешь.

– И по-настоящему?

– А как ещё!

– Слушай, Витя, а как такую найти?

– Да она сама тебя найдет. Они для этого сюда и ездят! Как увидишь, что намекает, подходи смело.

– Да ты что?!

– Вот тебе и что. Только не говори, что школьник. И пару годков прибавь для солидности. А главное, не дрейфь! Тётки молоденьких любят. Это их заводит. В прошлом году штук десять перепробовал, и всем говорил, что впервые. Даже уговаривать не пришлось. Так что, давай, не теряйся.

– Я так не смогу. К девочкам не знаю как подойти, а тут. Ещё за придурка примут, а то и в милицию сдадут, – разочарованно махнул рукой, хотя и давно сообразил, почему так нескромно разлеглась на пляже та дама в темных очках. Наверняка для этого приехала. Уж очень откровенно намекала, а я, дурак, не понял, сбежал. Где теперь её искать? Разве что, как Виктор, на танцах.

– Ну, Толик, ты даешь! Девочки для этого дела не годятся. Визгу много, а шерсти, как с той свиньи, – рассмеялся своей шутке приятель, – Ладно, Толик. Найду тебе тетку. А завтра погуляй у моря. Договорились?

– Договорились.

На следующий день, едва начались танцы, отправился к морю. Как ни странно, любителей вечернего купания хватало. Да и у моря прохладней, чем на площадке у санатория. А какие потрясающие закаты продемонстрировала в тот вечер природа! В городе таких не увидишь.

Но я ждал зрелища необычного – хотелось хоть одним глазком взглянуть на “лунную дорожку”, о которой немало прочел еще в детстве. Но луну скрывали тучки, а потом она совсем пропала. Словом, лунная дорожка так и осталась где-то в стороне.

А в номере, лежа на койке, меня с нетерпением ждёт возбужденный Виктор:

– Ну, Толик, нашел тебе тетку! Завтра познакомлю.

– Где?

– На танцах, конечно.

– Да я танцевать не умею.

– Научит. Всему научит. Знаешь, как обрадовалась, когда узнала, что ты целка.

– Я целка? – невольно смеюсь истерическим смехом.

– А кто же еще! Думаешь, так только девочек называют? Ладно, завтра она сделает тебя мужиком.

– Она хоть симпатичная?

– Да тебе какая разница! Ничего. Не крокодил. Не понравится, другую найду.

– Слушай, Витя! А вдруг дети?

– Какие дети! Откуда?!

– Ну, вы же по-настоящему. Или как?

– Как получится. Да тебе, какое дело?! Может, у нее муж неспособный. Вот и поможешь, сделаешь ей ребеночка. У тебя получится, – ржёт приятель.

– Слушай, Витя, а о чем с ней говорить?

– Да о чем угодно. Это их заводит. Ну, а поймешь, что готова, делай с ней, что хочешь.

– И это самое?

– И это самое тоже, – смеётся наставник, – Главное, не торопись.

– Ну, и когда уже можно?

– Когда-когда… Вот пристал. Не маленький уже. Сообразишь.

– Слушай, Витя, ты мастер. А тут… Расскажи хоть, как это делается.

– Ну, Толик, нашел мастера… Что рассказывать? Ты же пробовал в детском садике.

– Я никогда не был в детском садике, – покраснев, зачем-то признаюсь, что соврал.

– Ха-ха-ха! – ржёт он во весь голос, – Выходит, ты и правда, целочка?! Ха-ха-ха! – продолжая смеяться, крепко хлопает по плечу, – Интересно-интересно. Ну, а с пацанами хоть разик, а? Ха-ха-ха!.. Да не дуйся ты! Шучу… Слушай, а давай, покажу в натуре! Сразу всё поймешь. Идёт?

Обескураженный насмешками приятеля, не раздумывая, киваю,

– Ну, молодца! И уговаривать не пришлось! А ты, дурочка, боялась! Раздевайся! – внезапно подхватывается Виктор и, подлетев ко мне, энергично сдирает с себя плавки, – Ты глянь, какой жених! – с гордостью встряхивает внушительное хозяйство, – Закачаешься! – хвастливо обещает хозяин богатства, – Раздевайся! – нетерпеливо торопит он, подтверждая смутную догадку: "А не меня ли он хочет в натуре?"

– Зачем? – c с удивлением смотрю на голого приятеля, намерения которого обнажились.

– Как зачем? Жених давно стоит, а она зачем! Ты же хотела в натуре! Щас будет в лучшем виде! Обалдеешь! Ха-ха-ха! – непристойно кривляется он, тиская "жениха" и заливаясь неестественным смехом.

"Обалдев" от невиданной доселе картины, застываю на месте, с любопытством и каким-то безотчетным страхом поглядывая на пляшущий в полушаге внушительный банан Виктора. Конечно, общаясь с "нехорошими" ребятами, давно наслышан о подобных "закидонах" – весь матерный жаргон пестрит и полнится цветистыми оборотами изощрённого словоблудия. Вот только правда это, или всего лишь чья-то выдумка, даже в нашей полукриминальной среде не знает никто.

А что если Виктор не шутит?! Вдруг он и вправду хочет сделать это со мной? Вот уже и обращается ко мне, как к девочке. Смешно! Лёнчику рассказать, оборжётся: "Какие шутки! Распорет по швам! До самого желудка! И кукарекать заставит! Ха-ха-ха!" – вспоминаю откровения нашего "авторитета", не раз "топтавшего зону". Тогда не поверил. Чтобы дядьки с дядьками? Какой интерес.

– А ну, тебя. Живи тёмным, – мельком взглянув на меня, обиженно машет рукой приятель, поднимает с пола плавки, любезно пропускает к койке, но оказавшись сзади, внезапно бросается в атаку. "С девочками иначе нельзя. Вас надо брать врасплох", – лишь утром откроет он "секрет Полишинеля".

Врасплох и взял. Сообразил, что добровольно не соглашусь, а физическая сила и практика совокупления на его стороне. И после полушутливой возни на чужой койке с безуспешными попытками склонить меня к участию в развратных действиях вполне ожидаемо оказываюсь в цепких лапах молодого мужчины, всем телом подмявшим под себя субтильного подростка. Шутки шутками, а я уже под ним, стреноженный по рукам и ногам. Хорошо в одежде, но долго ли стащить спортивные брюки и семейные трусы. Неужели принудит силой? Как бы не так! Я ему не девочка!

С минуту лежу, сердито сопя и собираясь с силами. С какими?! Мне из-под него не выбраться. Разве что долбануть в чувствительное место! Могу, конечно. Учителей подобным штучкам хватало. Но это как-то не по-приятельски.

А он, словно опытный рыбак, подсёкший крупную рыбину, не торопится "в омут с головой", понимая, что главное – это измотать, "сбить с толку" непокорную добычу. И пока изнемогаю под грузом его тела, он лишь посмеивается, легко парируя мои попытки освободиться, и терпеливо ждет лавров победителя. Меж тем, его окаменевший банан уже чувствительно упирается в ягодицу, не оставляя сомнений, какого акта капитуляции жаждет любвеобильней "приятель".

Поразмыслив, делаю вид, что сдался. Просто разом расслабляю все мышцы – усыпляю бдительность. Сработало! Тиски тут же разжимаются, и довольный исходом "поединка" узурпатор, соскочив с койки, ловко раздевает меня догола. Не сопротивляюсь, хоть и ощущаю себя этакой безвольной куклой для удовлетворения похоти половозрелого самца и замираю от страха, представляя, как пляшущий банан мощными толчками вламывается вглубь её податливого тела.

– Лежи, не дёргайся, – уже не просит, а приказывает "победитель", – Хороша! – одобрительно шлёпает по попе и вдруг принимается энергично мять половинки, будто перед ним не тощий зад, а пышные женские груди. Не зная, куда деться от непереносимой щекотки, захлебываюсь безудержным смехом. Чувствую, как теряю ощущение реальности происходящего и уже безропотно сношу команды-шлепки, принимая удобную для соития позу.

"Что я делаю?" – невольно краснею, осознавая всю постыдность предстоящего действа. Но нет сил вскочить и, подхватив одежду, выскочить из номера, – "Ну, и пусть как тётку, раз ему так хочется", – неожиданно для себя мысленно отдаюсь победителю.

– Ну, как фокус? А ты, дурочка, боялась. Щас мы тебя распечатаем! – откуда-то из потустороннего мира доносится бодрый голос колдуна, обращающего меня в девочку.

А в душе, словно в тумане, вереницей плывут картинки детства: больничный изолятор, распахнутый халатик Нюрки, её обнаженный животик. И вот уже вместо уголка смятой подушки, перед глазами, как наяву, треугольник девичьей плоти, рассеченный пикантной складочкой. Жаль, у меня не такая, наколдовал бы чародей что-то подобное хоть на эти полчаса. "Интересно, как он её распечатает?" – живо представляю, что бы сделал с той девочкой Виктор, окажись она на моём месте. Но её здесь нет, а возбужденный извращенец вот-вот сделает это со мной. И плевать ему на мои сомнения и страхи.

"Жуть какая-то!" – сжимается что-то внутри, где уже почти физически ощущаю фантомный банан Виктора, с трудом протискивающийся в тесное пространство между ягодиц, – "Влезет. Не влезет. Распорет. Не распорет. Ку-ка-ре-ку", – лихорадочно скачут противоречивые мысли, – "Ничего. Если что, соскочу", – волей-неволей чувствую себя бестолковой Нюркой, опрометчиво согласившейся на предложение приятеля "показать в натуре", а по сути – отдаться ему, этому фальшивому "гуру". Ещё не поздно отказаться, но с детства знаю, что для любого пацана отречься от сказанного слова западло. Но об этом лучше не думать. Невольно подбираю колени к животу, и, подобно девочке, замираю в трепетном ожидании своего первого полового акта.

– О-о-о! Молодца! – одобряет инициативу Виктор. Знал бы, что в такой позиции мои ноги намного сильнее его рук. Но он, словно породистый бык перед случкой, не видит ничего, кроме выставленных напоказ ягодиц и соблазнительной щелочки между ними, – Кхе-кхе! Девочка готова! – звонко шлёпает по мягкому месту.

"Не дамся!" – собрав остатки воли в кулак, безмолвно кричу в ответ, с трудом сохраняя невозмутимость обречённого.

Удушливо пахнуло вазелином и, судя по скрипу пружин, вершитель действа ступил на ложе порока и вот-вот захлопнет рукотворный капкан. От одной только мысли, что всё происходящее не сон, сердце трепещет, как в лихорадке.

– Ой-ой-ой! А покраснела! – насмешливо подмечает гуру, уверенно обволакивая своими щупальцами, как паук жертву, случайно угодившую в его смертельный кокон. "Девочка готова!" – рефреном врываются его слова в чехарду мыслей. "Я мальчик!" – хочется крикнуть бестолковому мужлану, не отличающему день от ночи, как и те дылды, возомнившие меня куклой для своих развратных игр. Но я молчу, обуреваемый противоречивыми мыслями и чувствами. Замер на мгновение и неугомонный растлитель, прикидывая, очевидно, как "распечатать" девочку, если она мальчик.

– Слушай, Витя, не называй меня больше девочкой. Никогда. Какая я тебе девочка? – прерываю возникшую, было, паузу.

– А что?! Ладно, не буду. Слушай, выручи по дружбе. Ты же кивнул, что не против.

– Не против чего? – удивленно спрашиваю приятеля, сменившего агрессивную тактику на переговоры.

– Ну, чтоб показал в натуре.

– Как это показал?! – обалдело спрашиваю, всё ещё не веря, что это самое делают не только с девочками.

– Как-как! Мы с пацанами прямо в школе, на чердаке. Кто проспорит, того вместо девочки. Ну, а целочек, как ты, тех сразу в дамки.

– Как?! – вдруг осознаю, что он реально не шутит.

Но, так и не ответив, Виктор повторяет свой "фокус", надёжно придавив меня сверху. И снова содрогаюсь в приступах истерического смеха, теряя способность к сопротивлению. "Сейчас вставит", – внезапно осеняет меня, и ощутив не только телом, но и всей своей сущностью, как нечто омерзительное уверенно нащупывает вход в нирвану, не раздумывая, коротко бью локтем куда-то назад-вверх, стараясь попасть в живот противника.

– Ты что! – резко выдыхает Виктор, – Вот дурак! Сам же просил научить! – с трудом совладав со мной и отдышавшись, оправдывается он.

– А просто рассказать западло?! – сердито спрашиваю коварного гуру.

– Да что тут рассказывать! Ты сам виноват! – взрывается "приятель".

– В чем?!

– Задолбал своими разговорами! И эта мадам. Как до дела дошло, она, видите ли, не готова. Такой стояк мне организовали, аж яйца пищат. Тут делов на минуту! А вы кобенитесь – дам, не дам!.. Ну что, братан, неужели не дашь подлечиться? Ну, что тебе стоит? Из-за вас, дур, страдаю! – вдруг обиженно пихает банан в пикантное место. С трудом парирую "сюрприз", впервые чувствуя себя "дурой".

– Так ты меня вместо тетки, которая не дала? Ну, ты даешь!

– А что?! С пацаном даже лучше, чем с бабой. Сунул, плюнул и лафа. Сам же хотел в натуре. Ну что, дашь хоть разик, или как?

– А если "или как", что будет? – уже без всякой надежды зондирую почву для почётного отступления.

– Пиво холодное будет! – внезапно впечатывает в постель насильник, ловко обездвижив по рукам и ногам.

Одно движение, и навалившийся агрессор улетит с койки, подброшенный мощной пружиной разгибаемых ног. Но, уподобившись слабому полу, с первыми же проникающими тычками вдруг цепенею, как кролик перед удавом: "Ну и пусть, как девочку. Сахалин далеко – никто из наших никогда ничего не узнает", – успеваю оправдать капитуляцию, прежде чем нечто безжалостное мощным тараном пронизывает все внутренности, а я, охнув от неожиданности, лишь ошалело дёргаюсь, словно рыбина на кукане, с коего уже не соскочить, сколько ни бейся…

– Ну, как? – широко улыбается удовлетворенный приятель, тщательно вытирая мокрый обмякший член вафельным полотенцем. Неопределенно пожимаю плечами. Всё произошло как-то слишком быстро, и никаких положительных эмоций, как у цыпленка, оттоптанного матерым петухом – страшно до жути, противно до омерзения и бессмысленно, как прямая извилина, – Ну, хоть понял, что к чему? А то давай еще разик, для закрепления, – предлагает он.

– Хоть понял… Разве это по-настоящему?