Читать книгу По России с остановками. Повести и рассказы - Анатолий Звонов - Страница 3

Рассчитавшись с Татьяной и выйдя на дорогу, лейтенант в отличном настроении отправился к колонне машин уже стоявшей на обочине. На сей раз командир сел к старослужащему Женьке. Как только тронулись, он ощутил, насколько приятней ехать в новеньком ЗИЛЕ, чем в стареньком: двигатель лишь слегка шелестел, покачивания кабины почти не чувствовались, никаких лишних звуков. Через пару часов, когда мимо окон проплыли дома нескольких больших и малых населенных пунктов, увидели, что по дороге легко и быстро идет женщина с пустой, но большой сумкой. Вид у нее был такой целеустремленный, будто она готова весь тракт пешком пройти. Женька притормозил и, обогнав женщину, остановил машину вовсе.

– Куда путь держите, – крикнул из открытого окошка лейтенант, уже примерно догадываясь, что это за пешеход ему попался на дороге.

– А что, добросите до Онгудая? – не уверенная в положительном ответе, тихо ответила женщина, отведя взгляд на обочину.

Когда дверь автомобиля гостеприимно раскрылась, она не заставила себя ждать: цепкими руками ухватилась за ручки в кабине, запрыгнула на подножку и оказалась на сидении. Моментально кабина наполнилась давно забытыми, а, может, и неизвестными парфюмерными ароматами, немного приторными, но приятными.

Тронулись с места. Груженая кирпичами машина шла медленно – начался затяжной подъем на Семинский перевал. Женщина сидела прямо, не прикасаясь к спинке сидения, головой не вертела, как будто уже увидела впереди цель, к которой стремилась. Илья даже не знал, как начать с ней разговор, а очень хотелось:

– Извините, а Вы не из Новосибирска приехали?

– Вы угадали, вчера утром, поездом, – она повернулась к лейтенанту, и он увидел сдержанную улыбку на ее красивом лице, – а откуда Вы знаете?

Получив подтверждение своей догадке, ищущий удобного временного союза, офицер понял, что на эту тему с ней разговаривать бесполезно, но продолжил:

– Мне Вас, как парикмахершу еще вчера представили заочно, а мы ночевали в Бийске, на базе, потом в Манжероке. Не думал, что на дороге встретимся.

– Я не парикмахерша, а заведующая салоном, вас неверно информировали, – делая строгое лицо, ответила пассажирка с чуть заметным Прибалтийским акцентом.

Офицер, получив отпор за свою невольную бестактность, замолчал. Но ему очень хотелось узнать, как эта смелая, ухоженная и симпатичная женщина решилась выйти одна на большую дорогу, что за нужда гонит ее в Алтайские горы. Женщина оценила его смущение и, упреждая возможные вопросы, продолжила сама:

– Молодой челофек! Вы знаете, что такое шиньон, или для Вас будет понятнее – парик? И то и другое делается из настоящих человеческих волос.

Поставленный на свое место Илья слушал лекцию Линды Августовны, так она назвалась, смиренно и с большим интересом. Оказывается, что хвост сарлыка, одного из тех животных, которых провозили в кузовах встречных скотовозов, по всем свойствам неотличим от человеческого волоса. Из этих хвостов заграницей уже давно делают шиньоны. Их можно уже крашеные у фарцовщиков купить рублей за сто, стало быть, дорого, да и нужного цвета может не оказаться. А вот если иметь белые хвосты, можно специально для клиента подобрать нужную краску и быстро заработать деньги.

– Знакомый моего мужа работал в СОВТРАНСАВТО водителем фургона. Он в Онгудае ночевал и купил там хвост сарлыка всего за пять рублей. Сотня хвостов уместится вот в этой сумке. Сколько женщин я смогу обеспечить шиньонами, сколько старух – париками! – закончила заведующая салоном свою лекцию.

Молодой офицер впервые видел перед собой деловую женщину. Главное – масштаб! Он быстро прикинул, что она собирается заработать пятьдесят тысяч рублей. Если подсчитать, то, начиная с нынешнего семьдесят первого года честным трудом такие деньги можно заработать за двадцать лет. Он даже не представлял себе, как выглядит эта уйма денег.

Машины уже переехали через перевал и мчались к Онгудаю. А слухи? Летели они впереди Линды Августовны? «Может быть, она мне не первому рассказала о своих корыстных намерениях?», беспокоился лейтенант.

Пассажирка выпорхнула из кабины в середине поселка, небрежно швырнув на сиденье «красненькую». Справа, в самом конце населенного пункта, криво стояли два длинных синих фургона около одноэтажного строения, а слева, в низине – огромный загон с множеством блеющих коз, овец и мычащих сарлыков, которых гнали через сбитую из досок эстакаду в кузов скотовоза. Рядом тоже стоял небольшой дом грязно-серого цвета с открытым козырьком над черным окном.

Вся колонна съехала с дороги направо к фургонам. На доме, выше двери – свежая, но уже выцветшая надпись крупными буквами: ЗАЕЗЖИЙ ДОМ, – а под ней буквами поменьше – Совтрансавто. Лейтенант вошел в открытую дверь и увидел полусогнутого средних лет мужчину, сметающего веником мелкий мусор в совок:

– Отдыхать будете? – спросил он, выпрямившись, – сколько вас?

– Не, нам еще рано, ночь спали, к ночи и спать уляжемся, только не здесь, – Женька редко улыбался, а тут расцвел, увидев мужика за женской работой, – нам бы пожрать чего.

Мужчина вышел на крыльцо, вытряхнул из совка пыль:

– Столовую вы, ребята проехали, надо возвращаться, а палатка вон, – хозяин показал на другую сторону дороги, – там только водка у Нинки да хлеб, может, остался.

Еда – это дело первое. Закрыли машины – и по боковой дороге назад километра два, ноги размять! Деньги были, и еда простая, деревенская: щи, картошка, мясо.

Вернулись. Кони сытые копытом бьют, поехали дальше? А лейтенанту охота посмотреть, что там за палатка у загона примостилась.

– Подождите, – говорит, – покурите. Я сейчас, быстро.

И пошел на ту сторону, где козырек над окном. Что там за Нинка водкой да хлебом торгует. В сельском магазине продавщица – отличный вариант! А вдруг устроиться удастся! Сунулся в темное окно, а оно закрыто. Только скот в стекле отражается. Голос бабий едва слышен:

– Заходи в дверь!

Обошел дом, по трем ступенькам поднялся, вошел в темную проходную комнату. Слева в углах на тюфяках мужики похрапывали. Запах пота и перегара. Из другой комнаты пьяный женский голос захрипел:

– Иди, иди сюда! А! Это ты, красавчик, к нам эту Людку привез! На хрен она здесь нужна! Пусть пешком отсюда обратно топает!

Перешел Илья через порог – чуть по светлее, но запах все тот же тяжелый. Бабий зад со стула почти сполз, но голова еще опиралась на спинку. Волосы редкие, полуседые, глаза пытались сосредоточиться на вошедшем мужике. Приподнялась на своем троне как царица левую руку вытянула, показала на длинный сундук у стены рядом с окном:

– Вон сколько у меня этих хвостов сарлычьих! А ей ничего не дам и не продам, ни почем, ни за сколько! А тебе дам, хоть задаром, вот, смотри!

Жестом показала, что можно открыть сундучок. Лейтенант уже понял, что противоречить ей не стоит. Открыл, а там… почти под самую крышку белые хвосты и коричневые отдельно разложены.

– Здорово! – сказал молодой офицер, чтобы как-то отметить старания Нинки, но не испытывая никаких чувств, глядя на запачканные высохшим сарлычьим дерьмом волосяные концы сантиметров по сорок длиной. «А, может, Оля бы что-нибудь из них сделала, – почему-то вдруг вспомнил он свою любимую девушку, – она такой рукодельницей иногда бывает!».

– Во-о-о-т! Вишь сколько их тут, – она показала правой рукой в угол, где Илья увидел еще одного мужика, спящего на тюфяке, – вот они где у меня!

Она при этом сжала свой сухонький кулачек и ощерилась, показывая беззубый рот.

– А ты ничего, хорошенький, – продолжала Нинка нести свой пьяный бред, – иди ко мне, я тебя приласкаю.

При этих словах она протянула обе руки навстречу лейтенанту, потеряла равновесие, упала со стула на пол и тут же уснула. «Хорошо, хоть так, – подумал лейтенант, – а, если б приласкала?», и испытал подступающую рвоту.

Выскочил Илья из дома – на крыльце один из скотогонов сидит с папироской. Спички спросил и, прикурив, рассказал, что тут происходило сегодня. Оказалось, что у сарлыков хвосты отрезают на границе и оставляют в Монголии. А то, что вырастет у них, пока их гонят до Онгудая, год назад, когда Нинка здесь появилась, стало возможным на водку обменять.

– А она хвосты шоферам продает. Бабы в городе заказывают – шофера привозят, по одному, по два, – продолжал скотогон, – а об этой парикмахерше из Новосибирска еще вчера узнали, что она хочет все скупить. Ну, Нинка и завелась: водителям велела, если увидят, не останавливаться. А как ты ее привез сюда – вообще рассвирепела, нам велела ей ничего не продавать, а у нас и нет ничего.

– Что Людка так ни с чем и уехала обратно? – заинтересовался Илья.

– Да нет, это мы все ходим туда-сюда, хоть на стакан заработать, а Мишка на один раз нанялся, он ей сунул втихаря десяток хвостов, под обещание водки принести для бригады, когда Нинка уже надралась.

Проснувшись, Нинка, было, вспомнила молодого лейтенанта, а потом сразу и забыла. А он в это время уже на перевал с машинами забирался по серпантину и рассказывал Женьке окончание истории с сарлычьими хвостами. Удивлялся, как могут женщины мужиков в руках держать, напиваться до потери сознания, при этом быть совершенно нищими, счастливыми и с царственным видом распоряжаться добром, на котором огромные деньги заработать можно.