Читать книгу Как ограбить швейцарский банк - Андреа Фациоли - Страница 2

Старая госпожа Августина откинулась на спинку кресла. Прищурила глаза от солнца, все ниже опускавшегося к горизонту. Расправила край юбки, слушая – как бы ненароком – стрекот цикад. Госпожа Августина любила цикад.

Камердинер принес поднос и поставил его на столик из кованого железа. Хозяйка поблагодарила его кивком головы и сказала:

– Спасибо, Жорж, выпейте что-нибудь и вы.

Жорж, в свою очередь, поблагодарил ее и налил две рюмочки пастиса. Потом сел и посмотрел в сторону парка. Грозы предыдущей недели сотворили чудеса. Гибискус наконец расцвел, а еще два куста вербены, рядом с входной аллейкой, доказывали, что и у провансальского лета есть про запас яркие цвета.

– Сегодня нет ветра, – заметила госпожа Августина.

– Верно, – кивнул Жорж, – это значит, что дождей больше не будет.

Грозы в начале лета были редки. Но их очень ждали, потому что они несли запас воды, которого обычно хватало до конца августа. Старая дама спросила у Жоржа, пойдет ли он в этом году на охоту.

– Ну, – произнес Жорж с гримасой, – попробую. В прошлом году куропаток не было видно. Но я взял пару зайцев.

– А, хорошо!

– Тех я продал, но следующих принесу вам.

– Ах, не стоит…

– Да нет, я ведь и Жану обещал… вон он, еще работает!

Жорж поздоровался с садовником, который поливал землю под розмарином, тимьяном и майораном. Госпожа Августина сказала Жоржу, чтобы он предложил рюмочку Жану; тот принял предложение, извинившись за перепачканные в земле руки.

– Взамен, – улыбнулась госпожа Августина, – принесете мне аромат розмарина!

И каждый выпил по глоточку пастиса, а цикады продолжали свой нескончаемый концерт. Вилла была построена в начале двадцатого века. Большое здание желтого цвета, с зелеными ставнями и гипсовой лепниной над окнами. Кое-где облупилась краска, балюстрада портика с каждым днем, казалось, ветшала все больше. Но, как говаривала госпожа Августина, лучше привыкать к ветхости.

Допив, садовник распрощался: ему еще надо было доделать работу и спуститься в деревню – выполнить поручение. Госпожа Августина призвала его не терять времени.

Перед отъездом он полил два куста кизила и несколько калин, особенно нуждавшихся в воде. Потом направился к восточному краю парка, где несколькими днями раньше посадил молодую оливу. Первые дни имели решающее значение для ее выживания.

Парк был старинного толка, без особо строгих линий, но с четкой разбивкой на тропинки, вкрапления леса, кустарник и цветочный декор. Главная аллея шла через луг слегка под откос, а потом раздваивалась: по одну сторону огороды, по другую – фруктовый сад. Садовник взял лопату из сарая рядом с огородами и прошел садом.

Дерево начинало наливаться силой. Садовник прибавил земли у ствола, создав что-то вроде запруды, чтобы вода оседала в выемке и не пропало ни капли. Он еще раз вскопал землю, надстроив земляную стену. Наконец взял лейку и напоил оливу.

Затем быстро умылся, переоделся и поспешил в деревню, чтобы успеть до закрытия банка и почты. Перед ним стояли бюрократические задачи: оплатить пару счетов, получить зарплату, послать три заказа на семена и черенки роз.

Он зашел пропустить стаканчик к Марселю. Перед рестораном находилась площадка, затененная тремя огромными платанами, с несколькими столиками и местом для игры в петанк. Клиентура у Марселя была пестрая: туристы, желающие попробовать какую-нибудь spécialité,[6] туземцы, заправляющиеся аперитивом, охотники, которые утешались полулитровой кружкой пива после не особо успешного дня.

Садовник присоединился к игрокам в шары. Он играл неплохо: точно бросал на приближение и, главное, был хорошим pointeur.[7] Обычно он играл в команде с Жоржем, камердинером, который зарекомендовал себя отменным frappeur[8] (в среднем пять раз из шести выбивал своим шаром шар противника), и с механиком из деревни в качестве milieu.[9]

Впрочем, в этот вечер он только чуть-чуть побросал, просто чтобы не потерять навык. На площадке становилось людно, по мере того как солнце исчезало за колокольней. Три парня на скутерах остановились у платана. Старики сидели рядом, украдкой разглядывая прохожих.

Было там и несколько туристов. Один фотографировал партию в петанк, что не понравилось садовнику. Он очень любил размеренную жизнь: сад, аперитив, выезды на рыбалку, рыночные дни и воскресную мессу. Так было не всегда, но теперь он вступил на путь, о котором давно мечтал. Среди отдыхающих у него были друзья, однако он не любил шумных туристов, особенно когда они его фотографировали.

Он как раз готовился к броску, стоя в пределах rond,[10] когда его позвал Марсель:

– Эй, Жан, тебя просят к телефону!

– Меня? – изумился садовник. – Кто же это мне сюда звонит?

Они пошли внутрь заведения.

– Наверно, родственница твоя, – сказал Марсель. – Она спросила, знаю ли я Жана Сальвиати, и сказала: узнайте у него, хочет ли он поговорить с Линой Сальвиати.

Марсель произнес фамилию с ударением на последнем «и».

– Лина Сальвиати? – переспросил садовник.

– Именно так. Родственница?

Жан Сальвиати кивнул, поднося трубку к уху, но ничего не сказал. Сначала он подождал, пока Марсель отойдет. Наконец тихо произнес:

– Алло.

– Алло, – ответил мужчина по-итальянски. – Господин Сальвиати?

На сей раз ударение стояло на втором «а».

– Да, – подтвердил садовник.

– Это администратор бара «Ла Пергола», здесь, в Лугано, – продолжал мужской голос. – Ваша дочь звонила, но потом ей пришлось уйти. Она просила меня вам об этом сказать. А теперь прошу прощения…

– Но как я могу связаться с ней? – спросил Сальвиати.

– Откуда же мне знать? Я ведь даже не знаком с нею!

– А, ну конечно… извините. Но она ничего не сказала?…

– Она только набрала номер, потом ушла и попросила у меня прощения. Но вы-то уж знаете, как найти дочь, правда?

– Конечно, – пробормотал Сальвиати, вешая трубку, – конечно.

И остался в том же положении, спиной к стене, не шевелясь. Несколько секунд он слушал звуки, доносившиеся с площади, и думал о дочери. Сколько времени он не получал от нее вестей? С полгода, самое малое.

Жан Сальвиати испугался. У него на такие вещи все еще был нюх. Он чуял огонь задолго до того, как запахнет жареным. Сколько неприятностей ни сваливалось на его дочь, она никогда не принимала никакой помощи. Похоже, на сей раз передумала? Но почему? Что с ней произошло? Или что с ней должно произойти?