Читать книгу Солдаты - Андреас Патц - Страница 6

По пути в казарму Сереже с Вовчиком встретился офицер, за пять-шесть шагов на строевой шаг, как учили, отдать честь. Стоп, тихо произнес старлей. Остановились. Из какой роты? Из карантина? Великолепно! Вот ты, указал пальцем на Вовчика, пройдем со мной, там кое-что у меня заберешь нужное, вашему старшине отнесешь. Дальше Сережа пошел один.

Дверь в роту, открываясь, натянула пружину. Дневальный. У него за спиной – холл. В самом центре довольно большого помещения Сергей увидел щеголеватого капитана. Он восседал на стуле, нога на ногу, начищенные до блеска сапоги в обтяжечку, сидел и смотрел телевизор. Недалеко от него второй дневальный мыл пол. Сережа мог пройти мимо, но не смог, застыл в оцепенении, слишком уж нелепая картинка предстала его взору: командир роты – его должность выяснилась тут же – щелкал семечки и выплевывал шелуху прямо на пол, практически под руки возившему мокрой тряпкой дневальному.

– Чего уставился, воин? – отвлекся от экрана капитан. Зло посмотрел на оцепеневшего Сережу и спросил: – Фамилия?

– Моя? – не сразу включился молодой.

– Ну не моя же! Ты еще и вопросы задавать будешь! Один наряд вне очереди. За тупость. Понял?

– Да.

– Что значит «да»?

Офицер подскочил со стула, стремительно подошел к Сергею и, выплевывая остатки семечек ему в лицо, что есть силы заорал:

– Есть один наряд вне очереди! Надо говорить: «есть», ублюдок. Слышишь?

– Слышу.

– Тогда повтори, овца тупая!

– Есть один наряд вне очереди, – спокойно повторил Сережа.

– Вот так! В следующий раз будешь сообразительней.

На крик выскочил из каптерки прапорщик:

– Товарищ капитан, это из новоприбывших, они еще в карантине.

– Какая мне разница, в карантине они или в заднице? – переключился на старшину командир роты и, видимо, довольный своим остроумием, продолжил: – Пусть готовится к наряду и сегодня же заступает. Чего стал? – уже снова Сергею. – Иди, готовься.

Подготовка к наряду начиналась с повторения обязанностей дневального по роте и последующей за ней строевой подготовки. Надели шинели, вышли на плац, походили строевым по нарисованному квадрату. Затем повторение теории.

– Если кто-то посторонний заходит в роту, что будешь кричать? – спросил сержант.

– Дежурный по роте, на выход!

– Правильно! А если это будет командир роты?

– Надо скомандовать: «Рота, смирно!» и добавить: «Дежурный по роте, на выход!»

– А потом?

– А потом ждать, когда придет дежурный по роте.

– А если он занят, не идет, не услышал?

– Тогда сделать шаг вперед и отрапортовать: «Товарищ капитан, за время вашего отсутствия в роте происшествий не случилось. Дневальный по роте – рядовой такой-то…»

– Ну что ж, неплохо, – дневальных было двое. – Надеюсь, не облажаетесь.

Облажались. Причем почти сразу. В расположение роты вошел, как назло, начальник штаба. Ему полагалась команда: «Рота, смирно!» Но новобранцы просто не могли знать его в лицо, поэтому дневальный, напарник Сергея, дал неверную команду: «Дежурный по роте, на выход!»

– Это что за команда? – тихо, с расстановкой каждого слога спросил майор Агоян.

В это время в конце взлётки появился дежурный. Он в момент оценил обстановку, выкрикнул во всю глотку «Рота, смирно!» и, на бегу поправляя шапку, бросился к офицеру:

– Товарищ майор, за время вашего отсутствия в роте происшествий не случилось. Дежурный по роте – сержант…

– Ты что же это, товарищ сержант, дневальных не обучил?

– Обучил, товарищ майор, они вас просто в лицо не знают, новенькие, карантин.

– Карантин? Хм… Ну что ж, пусть учатся. Завтра без отдыха заступайте в наряд заново. Всем составом.

– Есть, товарищ майор.

Время, и без того медленно текущее, в наряде тянулось до бесконечности медленно, иногда, особенно под утро, казалось, что оно вообще остановилось. Стоять на «тумбочке» – то еще удовольствие. Ноги затекают быстро, к сапогам они не привыкли, портянки то и дело сбиваются, влажнеют от пота. Свободный, который не на вахте, дневальный должен следить за порядком, то есть постоянно делать уборку: драить полы, чистить туалеты, мыть раковины, протирать зеркала.

Сергей начал с порядка в ленинской комнате. Перевернул стулья на столы, подмел, вытер пыль на подоконниках, все сделал так, как учили дома, тщательно вымыл пол. Сержант ждал результатов, отсыпаясь на куче бушлатов в каптерке: как будешь готов, сказал он, доложишь, я проверю.

– Товарищ сержант, – потревожил его дневальный, – я кончил.

– В армии говорят «за-кончил», воин, – отчетливо разделяя слоги, поправил его старослужащий.

Разницы Сергей не уловил, но все же исправился:

– Я закончил, товарищ сержант.

– Хорошо, пойдем посмотрим, как у тебя получилось.

Вошли в ленинскую комнату. Сержант деловито осмотрел помещение, особое внимание обратил на плинтусы, углы. «Ничего не найдешь, – подумал Сергей. – Уж что-что, а пол мыть я научен». Теперь вот пригодилось. Радоваться пришлось недолго. Дежурный по роте подошел к портрету Владимира Ильича, отодвинул низ картины от стены. Из-под рамки посыпался мусор, пыль, обрывки бумаги и даже окурки. «Ну как же так? Почему я не посмотрел?» – отчаялся было Сергей, но это было только начало. Сержант подошел к столу-парте, стал выметать из ниши под крышкой мусор – какие-то бумажки, хлебные крошки, обрывки ниток, прочую дрянь. И все это на идеально вымытый пол. Продолжить начатое было доверено Сереже. Когда процедура была закончена, комната выглядела так, будто в ней никто не убирал.

– Ну что, солдат, попробуй еще раз. Ночь длинная, торопиться тебе некуда. Как закончишь, меня не буди, убирай на взлётке, в кубриках и туалете. Если придет дежурный по части, кричи громче. Ясно?

– Ясно.

– Не понял?

– Так точно!

– Вот так! Вперед! И без косяков на этот раз…

– А поспать разве не удастся? Нам же завтра снова в наряд!

– Поспать разрешается образцовым дневальным, а вы – косячные, вам не положено. Давай, работай.

Сергей снова взялся за тряпку. К середине ночи с уборкой было покончено, но поспать так и не удалось. Странно, когда не дежуришь в роте, то ночь пролетает мгновенно, в наряде же она тянется бесконечно.

Утром жизнь закипела с новой силой. Дневальным представилась возможность посмотреть со стороны, что происходит в казарме, когда звучит команда: «Рота, подъем!» Веселое зрелище!

За двое суток подряд в наряде вполне можно сойти с ума. Осмыслил это Сергей на вторые сутки, когда глаза от бессонницы покраснели и стали гноиться. Жутко хотелось спать. Хоть стоя, хоть даже и на ходу.

Не миновать бы ему и третьего наряда, если бы кто увидел, как наутро, после сдачи второго подряд дежурства, он уснул в строю. Отключился на утреннем разводе, стоя в средней шеренге взвода. И двадцатиградусный мороз нипочем. Лишь громкая команда офицера пробудила. Или в плечо кто толкнул. Неважно. Кажется, и присниться что-то успело. Тем более не хотелось возвращаться в реальность. Деваться, однако, некуда. Впереди целый день и потом, наконец, долгожданная ночь. Выспится.

Не выспался. Дежурный по части капитан, лишь только рота уснула, нарисовался в расположении и велел дневальному разбудить Сергея: давай поднимай баптиста и ко мне в канцелярию.

– Извини, солдат, что спать не даю, – начал задушевную беседу офицер, как только молодой солдат вошел к нему в кабинет. – Очень хотелось поговорить с тобой. Днем времени нет, сам понимаешь, а сейчас вот дежурство, все равно спать нельзя, а ты наспишься еще – у тебя ж вся жизнь впереди. Так ведь?

Сонный Сергей таращил на дежурного красные глаза, в которых читался немой вопрос: доколе?! Офицер неспешно закурил сигарету, торопиться ему было некуда, а вот скоротать вынужденное, нудное бодрствование очень хотелось.

– Да ты не злись, солдат, тебе еще много бесед предстоит. Хочу попробовать тебя перевоспитать, а ночью, не выспавшись, ты податливей будешь, так ведь?

Офицер хоть и переспрашивал постоянно: «Так ведь?», – было понятно, что мнение собеседника его интересует меньше всего. Привычка, присказка.

– Мне по уставу разве не положен сон? – решился, наконец, снаглеть Сергей.

– Тебе, воин, по уставу вообще ничего не положено, – придав лицу официальное выражение, парировал дежурный по части. – Вы, духи, вообще здесь никто, понимаешь? Присягу не приняли, так что и не солдаты вообще. Но и не гражданские уже. Зависли в воздухе, короче. Вы – нелюди! Заставить вас чё-нить делать мы не можем. Но и деться вы никуда не денетесь. Забор вокруг. Мы вас надежно охраняем. Так ведь? Поэтому будете делать все, что вам скажут. Кстати, ты правда в Бога веришь или так, косишь под дурачка, служить не хочешь?

– Я уже все объяснил начальству и, более того, привел, по-моему, достаточно аргументов.

Капитан встрепенулся:

– Ух ты, смотри, какой умный! Ути-пути, – улыбнулся. – Не, ну Бога-то не видел никто. Чего в Него верить-то?

– Хотите, я вам притчу по этому поводу расскажу?

– Валяй!

– Попал как-то карась, ну, это рыба, в смысле, такая…

– Эй-эй, ты не увлекайся-то, умник! Прикольщик хренов, знаю я, кто такой карась. Баклань дальше.

– Так вот, попал карась как-то на берег. То ли волной выбросило, то ли поймал кто, да потом выбросил. Не знаю. Словом, подергался, подрыгался на берегу карась и удалось ему с большим трудом в воду вернуться. Чуть было не задохнулся. Собрались рыбы вокруг. Им, понятное дело, интересно, что он там, в другом мире, видел. Спрашивают карася, как там, типа, да что. А он и отвечает: там жизни нет!..

– Ну-ну, воин, ну-ну… – смотря на свою сигарету, будто увидел ее в первый раз, прошипел капитан. И добавил после затяжки: – Вот не поспишь пару неделек, послушаю я тебя тогда. И про карася, и про Бога твоего. Расскажешь.

– Я знал, на что шел. Будьте уверены, приготовился к худшему.

– Идейный, однако! Вообще, хочу сказать, что я для тебя не враг. Даже можно сказать, сочувствующий. У меня мама баптисткой была, так что я вашего брата знаю. Слушай меня и обращайся, если что, советуйся, и все у тебя нормалёк будет.

– Спасибо, конечно, а теперь можно я пойду спать? Два наряда подряд отстоял, с ног валюсь…

Сергей посмотрел офицеру в глаза, надеясь найти в них хоть какое-то сострадание, но, обжегшись о его леденящий взгляд, понял, что это чувство ему неведомо. Вместо сочувствия новобранец услышал в свой адрес тираду матерных слов, а потом еще часа два отвечал на вопросы о мироздании, Троице и вере в невидимое. Наконец, к середине ночи дежурный по части решил, что ему нужно пройти по казармам, проверить посты.

– Ладно, воин, пожалею тебя, иди спать. Но беседа тебе, вижу, понравилась. Так ведь?

– Очень! – от бессилия окончательно потеряв чувство страха, съязвил Сергей.

– Дерзи-и-ишь!.. – осклабился дежурный. – Чувствуется, гражданку из тебя не вышибли еще. Но ничего, мы тебе крылышки-то подрежем. Так ведь? И да, насчет присяги… Все же хорошенько подумай. Скажу тебе по секрету, что пока ваш призыв присягу не примет, спать тебе не дадут. Начальству на фиг не нужны ваши баптистские прибамбасы, им показатели блюсти надо. Ломать будут, учти. Да и после присяги никто расслабиться не даст. Так что, думай. Чапай…

Сергей не помнил, как доковылял до кровати. Кажется, прошла секунда, как он лег спать, а со стороны «тумбочки» уже снова неслось: «Рота, подъем!»

После зарядки солдат подошел к зеркалу и не узнал себя. Глаза красные, сосуды полопались, веки загноились. Кажется, поднялась температура. Он умылся, затем подошел к взводному и пожаловался на проблему.

«Если до вечера не пройдет, сходишь в санчасть», – не глядя на Сергея, поставил диагноз сержант. Вечером к врачу попасть не удалось. Карантинщиков отправили на овощную базу, перебирать перемерзшую свеклу. Вернулись поздно, далеко после отбоя. Сергей не забыл наставлений капитана о том, что спать ему не будут давать вплоть до присяги… Тем не менее в этот раз никто солдата не потревожил. То ли дежурный решил проявить милосердие, то ли просто поленился. Впервые за неделю Сергей проспал всю ночь до подъема.

Вовчик держался молодцом. После первой беседы у комбата, на которой он прошел боевое крещение, парень окреп. И хотя по-прежнему паниковал, когда терял Сергея из поля зрения, все же самостоятельности у него прибавилось.

Их все еще регулярно вызывали в штаб. Вместе и по отдельности. Пытались вразумить.

– Вы знаете, что вам пять лет светит? – спросил Сергея на очередной встрече замполит.

– Нет, этого я не знаю, – честно признался новобранец.

– Так вот, знайте, товарищ солдат, – и заговорщическим тоном продолжил: – Вместо того чтобы вернуться через два года на гражданку, вы можете увидеть ее лет так через пять. В лучшем случае. А вам сейчас 18. Вернетесь с подорванным здоровьем, без коренных зубов, отбитой печенью, геморроем и язвой желудка. К тому же будет вам уже двадцать три. Задумывались когда-нибудь об этом? Нет? Ну так думайте, соображайте, время до присяги еще пока есть…