Читать книгу Сатир и Муза - Андрей Афантов - Страница 1

Вступление

Оглавление

2008 год, 20 октября, понедельник, утро.

Светало. Укутанный кулёчком Димка вёл маму за руку в детский сад и молчал. Ольга терпеливо подстраивалась под его скорость. Малыш ходил в сад второй год и уже не плакал, оставаясь в группе. Тем не менее несколько мамашек с детишками на руках, явно помладше, обогнали их. Будущие герои ревели в полный голос, заводя друг друга. «Странно, почему мальчишки такие плаксивые?» – Ольга скользнула глазами по рекламе электроэпиляции на воротах садика и посмотрела на Димку. Тот на плач малышей внимания не обращал и деловито вышагивал, думая о чём-то своём. Ольга облегчённо вздохнула: «Растёт-таки парень!»

Надеяться, что Димочка научится сам раздеваться, оснований пока не было. Он покорно сидел на лавочке, и Ольга уверенными движениями снимала с него одежду. «Вот когда-то я так переодевала кукол, а теперь у меня живой ребёночек. Детские навыки пригодились», – усмехнулась она и глубоко втянула в себя характерный запах шкафчиков. Шкафчики пахли по-детски одинаково из поколения в поколение. Ольга поцеловала сына в лобик, поглядела, как тот помчался к мальчишкам хвастаться принесённой машинкой.

В коридоре её окутал ещё один запах из детства – подгорелой каши. Ольга прижалась к стене, когда младшая группа, возглавляемая миниатюрной воспитательницей студенческого вида, вышла на завтрак. Охранник запер входную дверь, чтобы никого не простудить, и уже успокоившиеся малыши глазели на чужую тётю, пропускавшую их. Они так трогательно цеплялись друг за дружку маленькими ручонками, что внутри у Ольги потеплело: «Я опять хочу лялечку», – удивилась она сама себе…


2003 год, 20 апреля, воскресенье, утро.

Сон был цветным.

Её лицо появилось над машиной. Она улыбнулась. По-настоящему. Глазами.

Звонарёв испугался, что нарушает какие-то дурацкие правила, и бросился убегать от этого сияющего счастьем лица… И вдруг эсэмэска: «Подойди». Алексея охватил восторг… И!..

– Топ-топ-топ-топ, – шажки маленьких босых пяточек вырвали Алексея из сна. Ещё не размыкая век, он ощутил, что спальня наполнилась тёплым утренним светом. Капелька поначалу отправилась к матери, но та просыпаться не пожелала, а, уткнувшись носом в плечо Алексея, засопела дальше, продлевая «материнские каникулы».

«Утренний секс накрылся», – констатировал Алексей, но эта мысль не вызвала у него неудовольствия. Капелька остановилась около его стороны кровати. Папа глаза открывать не стал, желая продлить интригу: «Что же ребёнок будет делать дальше?» Капелька нашлась быстро. Через пару секунд маленький пальчик коснулся его век – дочка ковыряла папе глазки, требуя пробуждения. Алексей открыл глаза и улыбнулся. Маленькая девочка стояла на полу босиком и преданно смотрела сияющими глазами. В зубах она держала за уши плюшевого зайца. Увидев, что папа проснулся, Капелька тут же сунула ему в губы игрушку: «Целуй!» Чмокнув зайца в пропахший перекисшим кефиром нос, Алёша прошептал:

– Замёрзла? Залезай ко мне.

Дочка с готовностью забилась под одеяло, пристроилась к свободному плечу. Замерла. И тут же, подобрав коленки, прижалась ледяными пяточками к Алёшиному голому бедру. «Интересно, в каком возрасте у женщин просыпается рефлекс греть ножки об мужа? – подумал Алексей. – Это так здорово – дремать между греющимися об тебя любимыми девочками. Лучшая компенсация за недостаток секса, за редкие встречи с семьёй. И не надо никаких слов».

А нехватка слов стала последней семейной проблемой. Работая далеко от дома, в Москве, Алексей всё реже писал эсэмэски Светлане, всё реже звонил, а приезжая в родной город на выходные, всё чаще обнаруживал, что поговорить с женой собственно не о чем. Света видела проблему, капризно требовала: «Поговори со мной», обижалась: «Ты что? Просто потрахаться приезжаешь?» А когда он искренне пытался ей рассказывать о своей жизни в столице, о проблемах на работе, выяснялось, что жене всё-таки скучно слушать эти нудные рассказы. Точно так же, как ему тоскливо было слушать про то, сколько раз она ходила в гастроном на этой неделе. Или про то, чем сейчас занимаются его школьные друзья-лоботрясы, даже не сумевшие покинуть район, в котором родились. Видимо, супруге хотелось, чтобы он говорил о ней, но за четыре года совместной жизни чувства утратили былую яркость. «Эх, говорили мне, нельзя уезжать… Не бывает крепкой семья, когда муж живёт за несколько сот километров и приезжает к себе домой только на выходные, как в гости. Не слушал».

Алексей вспомнил вчерашнюю безобразную сцену во время вечернего застолья с друзьями, и ему стало тошно. Одноклассники регулярно собирались большой компанией, нередко с семьями, чтобы поиграть в футбол, и, набегавшись, разгоряченными хлестали пиво у костра. Алексей и раньше замечал, что Светлана любила разыгрывать перед подругами роль забытой мужем жены, и обычно относился к таким фокусам с иронией, но вчера… Неспособность «стукнуть кулаком по столу», одёрнуть перепившую супругу, хотя бы в сторонке, парой резких фраз, привитая с детства интеллигентная деликатность, собственная мягкость – всё это бесило Алёшу. Так хотелось перестать казаться мямлей! И стать в домашней жизни тем, кем он был на работе – стремительным вихрем. Воспоминания снова больно кольнули его. Алексей всё же взял себя в руки и усилием воли отогнал их: «В конце концов, только что во сне я готов был изменить жене». И следом принял решение: «Ноги моей больше там не будет», имея в виду компанию школьных друзей. Товарищам по футбольной команде, конечно, будет не хватать его. И по волейбольной. Всё-таки рост под метр девяносто и остальные спортивные данные совсем даже ничего. Но перебьются. Лучше с Лизой в «и-го-го» играть».

Что-то новое появилось в его неприятных мыслях о жене. Сосредоточившись, он понял, что впервые стал равнодушен к семейным проблемам. Ему больше не хотелось восстанавливать тёплые отношения со Светланой, «заклеивать трещины», обижаться, мириться. «Надоело. Пусть будет то, что будет. Пусть Светка сама спасает брак. Интересно, причина во мне? Или в ней?» И сам себе ответил: «Видимо, в Ней», – и Алексей вспомнил свой сон.

Капельке надоело притворяться спящей, и она принялась играть зайцем, тиская его обеими ручонками.

Вообще-то дочку зовут Елизавета. Забавное прозвище Капелька появилось ещё до её рождения, когда молодые супруги с умилительным восторгом переживали беременность вместе. «Как там наша капелька поживает?» – обычно восклицал Алексей, влетая с работы домой, чтобы прижаться щекой к круглеющему Светиному животику. А когда УЗИ пообещало девочку, прозвище окончательно стало домашним именем. Воспоминания о тех замечательных временах согрели душу Алексея. «А потом меня пригласили поработать в столице…»

Он шёпотом поторопил дочку встать, неслышно надел домашние штаны и выскользнул на кухню. Там Алексей заглянул в холодильник, обнаружил приготовленную ему на неделю еду, заранее заботливо упакованную в пластиковые контейнеры, не удержался, вскрыл один, укусил котлету. Тёплые чувства к спящей Светлане захлестнули его. «Котлетки – супер!» Он представил, как жена старалась ради него – и замурлыкал. А ещё через полчаса Алексей кормил Капельку собственноручно приготовленной кашей и восхищался сам собой от осознания, что комочков совсем не было, и что дочка поедала его творение с удовольствием. Кухня была наполнена весенним солнцем, его лучи скользили по блестящему полу. Взгляд цеплялся за разбросанные ребёнком фломастеры, куклы и крошки вечерних баранок. Алексей обрадовался этому легкомысленному детскому беспорядку, и его настроение окончательно улучшилось. После завтрака он ещё пару часов рисовал Капельке море и облака, потом сооружал из кубиков кроватку для зайца. Кроватка не получалась. А когда в дверь коротко позвонили, понял, что пора собираться.

Светлана продолжала спать. «Вправду спит? Или не хочет вставать?» – Алексей предался сомнениям, отпирая дверь. На пороге стоял отец в костюме и с пластиковым ведёрком в руке.

– Привет! Вчера в песочнице оставили. Иду, смотрю, вроде наше ведёрко? – сказал он, посмотрев на сына снизу, поверх очков с толстыми стеклами.

– Привет! – удивился Алексей. – Ты чего это в костюм вырядился? В песочнице играть?

– А куда мне его теперь надевать? – с горечью заметил отец.

– Смешной ты, – Алексею не хотелось поддерживать любимую отцом ноющую тему.

Тому пришлось рано выйти на пенсию, хотя зарплата на его последней работе и так была символической. Теперь отец, как и всё его поколение, маялся от ощущения собственной ненужности. Первую половину жизни им, родившимся после войны, помогали родители, теперь, когда Союз развалился, их поддерживают дети. Вот при каждом удобном случае отец лез помогать невестке хотя бы с ребёнком, оттирая от этой радостной обязанности свекровь. Мыл посуду, роняя тарелки. Пыхтя, носил тяжёлые сетки вопреки запрету врачей… И вот сейчас они с внучкой шли гулять.

– Лизка готова? – та выскочила из зала и бросилась ему на шею, когда Сергей Николаевич с готовностью присел широким животом ей навстречу.

– Дидя!!! – закричала Капелька.

Закрывая за ними входную дверь, Алексей ощутил, что снова впустил в дом досаду. Досаду на жену.

«Ладно. Пора закругляться». Бреясь в ванной, разглядывал себя в зеркало. «Двухметровый блондин с голубыми глазами», – мысленно процитировал он свою мать. Двух метров в нём, конечно, не было, не было даже метра девяносто, но девушкам он определённо нравился, а мама имела в виду именно это. «Хотя уже не первой молодости, ямочки на щеках стали вытягиваться, превращаясь в собачьи складки». Алексей тщательно выбрил ямочку на подбородке. Та с возрастом почему-то никуда не девалась, иногда её не удавалось выбрить тщательно, а забытая небрежная колючка раздражала его самого. «Шея стала толще, и больше не напоминает коровий хвост, – Алексей заметил, что теперь цитирует своего отца. – Где же Светка?» – чувство досады сменилось обидой, он покосился на дверь ванной.

«Толстый, сегодня не твой день!» – грустно произнёс Алёша, заглянув себе в трусы. Такое забавное прозвище его хозяйству придумала жена ещё на заре знакомства, и с тех пор, в зависимости от настроения, играла словами: «толстенький», «толстяк», «толстячок». Бритва жужжала, дверь по-прежнему отгораживала Алексея от спящей квартиры.

Вдруг, рывком распахнув её, внутрь шагнула Светлана. Скользнув на колени на пол, она подняла на мужа заспанные глаза-щёлочки, сдёрнула с него штаны вместе с трусами и поймала «толстого» губами. Алёша чуть не выронил бритву, но сумел выключить её и бросить в раковину. Его нижнее «я» быстрее оправилось от неожиданности, уступая напору жены. Спустя несколько секунд Света слегка подалась назад, потому что лопающийся от вожделения «толстяк» перестал помещаться во рту, движения языка стали менее тонкими; Алексей, обняв голову жены обеими руками под ушками, принялся подыгрывать ей, тазом двигаясь навстречу ласкам. Головка Светы покоилась в его огромных ладонях. Кончики пальцев тонули в густых чёрных волосах, собранных хвостиком на затылке, он в то же время чувствовал нежность и ушных мочек, и щёк, которые ритмично двигались, когда он проникал особенно глубоко. Света передала мужу свою неистовость, Алексей захотел потянуть прямо за этот хвостик вверх, отрывая от себя прекрасные губы, опрокинуть Светлану животом на стиральную машину, войти сзади одним резким пронзительным рывком, ощутить, как её тело уступает теперь уже его страсти. Он тут же поддался своему желанию, схватив жену за хвостик, но… ничего не получилось. Света не захотела выпустить «толстого» изо рта. Наоборот, она ещё сильнее обхватила его губами – он уступил ей, смирился, отступил назад. Опустил руки ей на плечи. Ощутил гладкую кожу. Увидел напряжённую тонкую верхнюю губу Светланы. Возбуждение вырвалось первым жарким сгустком, упавшим вглубь Светиного рта и ещё… ещё… ещё…

Алёша покачнулся, прижал встававшую Свету лбом к своей груди, стараясь удержать равновесие от такого потрясающего оргазма, обнял обеими руками…

«Счастье…» Он поцеловал её влажные губы, их глаза зеркально сияли от восторга друг другом. Света больше не выглядела заспанной, и Алексей совсем было забыл вчерашнюю горечь.

– Надел моих мишек? – с улыбкой Света разглядела на нём любимые трусы с жёлтыми забавными медвежатами, игравшими в разных позах по всей площади Алёшиных «боксёров». (Когда-то она их сшила для Алексея, и с тех пор он связывал с ними самые значительные успехи на работе – это были своего рода «счастливые трусы».) И прижалась к нему ещё крепче, теперь с какой-то благодарностью за то, что он увозит с собой их общий символ интимности. Алексей засмущался.

– Ты уже собираешься? – спросила Света.

– Да, а то потом дачники запрут шоссе – в Москву не въедешь, весной и летом всегда так, – начал оправдываться Алексей, но жена только вздохнула и вдруг сказала:

– Прости меня, пожалуйста… За вчерашнее… Ладно?

– Проехали! – Алексей легко засмеялся и снова поцеловал Светлану в губы, так страстно, что у неё перехватило дыхание. – Люблю тебя!

– Всё у нас будет хорошо! – она жизнеутверждающе процитировала рекламный ролик, стоя в прихожей, глядя, как Алексей обувается.

Сердце ликовало. «Вот нашла же она нужную струнку! А?!» – мысленно восхищался Алексей женой, направляясь к дочке и отцу, чтобы попрощаться.

– Пока, Лиза! – он крепко обнял ребёнка, пожал руку отцу.

Вспоминая, как двигалась головка жены, Звонарёв обнаружил, что заразился её ритмом, и, вырвавшись на шоссе, врубил круиз-контроль на 120 км/ч, стараясь реже касаться ногой тормоза.

Сатир и Муза

Подняться наверх