Читать книгу Обратно на небо. Том 1 - Андрей Александрович Лысяков, Андрей Лысяков - Страница 3

– Эму! Эй ты, Эму!

Старая стоптанная тапка несколько раз ткнулась прямо ему в лицо, действуя как нашатырь при обмороке. Возвращающееся сознание беззвучно и беспомощно вопило, переживая сразу все прелести нокаута, тяжелой интоксикации и ванны, полной злых муравьев. Реальность плыла и распадалась перед глазами на аморфные фрагменты, желудок судорожно сжимался, пытаясь вывернуться наизнанку, а мышцы и кожу жгло миллионами мелких уколов.

– Фу! Ну и свинья же ты, Эму!

– Не ругай его! Бедняжке плохо. Вставай, Эму. Поднимайся. Поднимайся же!

– Воняет. Водой его полить надо.

– Нет-нет! Здесь и так холодно. Нельзя водой, околеет еще.

Страдавший от странных недомоганий человек поднялся на четвереньки, разглядывая пол, гладкий, точно зеркало, ядовито-синего цвета. Все его тело тряслось не то от холода, не то от слабости, какая случается с представителями нашего вида на самой границе жизни – либо в ее конце, либо в самом начале.

– Ну поднимайся же, дурень! – уже в который раз повторил скрипучий старческий голос.

– Пора вставать, Эму, – вторил ему другой, такой же старческий и почти такой же скрипучий. – Пришло твое время. Поднимайся. Ты меня слышишь?

– Эй! Как слышно? Прием!

Стоявший на четвереньках человек попытался ответить, но потерял равновесие и рухнул лицом на твердую холодную поверхность. Руки и ноги шлепнулись рядом, точно посторонние предметы, отказываясь подчиняться.

Получалось только дышать. После того как желудок очистился от скопившейся желчи и перестал сокращаться, каждый вдох становился все более осмысленным и уверенным и в то же время все более горьким и отвратительным. Невидимое полчище злых муравьев, терзавших кожу и мышцы, тоже стало обретать смысл. Это кровь обжигала отвыкшие от давления сосуды, наполняя все тело жизнью. Зрение пыталось фокусироваться на окружающей обстановке, но от этих попыток лишь сильнее кружилась голова.

– Ну что? С пробуждением! – весело проскрипел голос. – Проголодался?

– Вставай, вставай, – тут же буркнул второй. – Хватит валяться. Будешь лениться – останешься голодным.

– Бедняга! Совсем плохой.

– Плохой, зато вон какой здоровый! На себе его тащить? Ну уж дудки.

Один из голосов звучал резко и неприятно, как злобный лай старой дворняжки. Другой казался более мягким и располагающим. Было ясно, что оба они принадлежат людям весьма преклонного возраста.

Ухватившись за шершавую стенку какого-то агрегата, тот, кого звали Эму, попытался встать. При этом к кадыку немедленно подступила дурнота. Пришлось много раз глубоко вдохнуть и сглотнуть, чтобы удержаться на ногах.

Напрягая непослушные глаза, он смог разглядеть в помещении четыре больших устройства, похожих на лежащие шкафы из какого-то белого материала. Массивная прозрачная крышка одного из них была поднята, точно капот старого автомобиля, а три остальных оставались закрытыми.

Кто-то вцепился в локоть, не давая упасть.

– Стоишь? Молодец! Ай да Эму, ай да чемпион! – широко скалилось невысокое существо с головой, начисто лишенной волос. – Верно говорят: «Пока ты можешь стоять на ногах, ты можешь все».

Тут это же самое существо, что помогало идти, переменилось в лице и ответило само себе:

– Это мать говорила! А ума у ней было негусто! Иначе не попала б сюда!

– А что? – снова улыбнулась лысая голова. – Вот если рассудить: раз уж можешь стоять, то можно лечь, можно обратно встать. Можно даже танец станцевать. Вы меня пригласите, молодой человек?

– Ага, три раза! – хохотнуло само себе существо. – На танец живота!

– Живота?! Но его не танцуют в парах…

– Вот и не болтай ерунды, старая идиотка!

На дряхлой старухе с обритым наголо черепом точно пузырь висел огромный комбинезон, а под ним ветхий вязаный свитер. Одежда эта больше походила на мешки из-под картошки. Искрящийся нечеловеческим любопытством взгляд и стремление залезть собеседнику на голову не вызывали других желаний, кроме как немедленно и навсегда закрыть их обладательницу в психушке. Впечатление усиливал ее постоянный диалог с собственной персоной.

– Эй ты, дурень! – снова попыталась начать разговор злым голосом ненормальная лысая старуха. – Чего молчишь?

Затем тон ее потеплел:

– Я знаю. В инструкции сказано, что тебе сейчас должно быть нехорошо.

– Видел бы ты свою рожу – тебя бы снова вывернуло!

– Ничего, Эму. Скоро отеки сойдут, и все опять будет как раньше. Даже оглянуться не успеешь.

Болтливая хозяйка вывела под руку еле переставляющего ноги человека из белой комнаты с синим полом. После короткого темного коридора открылся вход в другую комнату, где неприятно сияли несколько бледных мониторов. Тут ведомый попытался заговорить.

– По-че-му? – услышал он свой голос, неожиданно низко пророкотавший поперек старухиного щебетания.

– Что почему?

– По-че-му… Эму?

– А ну не болтай! – Она толчком усадила его в какое-то кресло. – Пожри сначала.

– Да, подкрепись, а потом я тебе все расскажу. Так-так-так…

Она отвернулась на пару мгновений, и в ее руках появилась чаша, от которой поднимался легкий ароматный пар.

– Вот. Да убери ты руки! – строго крякнула старуха. – Твоим пальцам еще не вернулась былая ловкость. Ага. А не то сейчас уделаешься, как свинья!

Это был горячий шоколад. От его запаха весь организм Эму затрясло голодным вожделением. Сухими губами он скользнул по тончайшей пленке, которой подернулся напиток, и тут же сделал огромный глоток. Густой, обжигающий и такой настоящий шоколад в один-единственный миг заменил собой все неприятные ощущения последнего часа. Почти приторный и пахучий, как парфюм, – все оттенки этого вкуса ударили по отвыкшим рецепторам, будто молоток, притупляя зрение и слух.

Несколькими крупными глотками человек в кресле опустошил сосуд. Лоб сразу же покрылся испариной, а в животе появилось ощущение перегруженности.

Минуту-другую старуха молча наблюдала, как он пытается отдышаться.

– А Вы?.. – утомленно вздохнул он.

– Что «вы»? – не поняла она.

– Вы кто?

– Ух ты! Ожил, кажись. А сам-то кто таков? Ась? С чего тебе внимания столько?

Он не знал, что ей на это ответить. Поразмыслив, хозяйка наконец выдавила:

– Я Каська. И я здесь живу. Здесь больше никого нет. Нигде, куда можно дойти ногами, нет ни одной живой души. Только ты и я.

– Понятно.

– Понятно ему… – ворчливо передразнила она. – Сейчас опять вырубится. Что, уже устал?

– Немного…

– Это ничего. Говорят, после этого с непривычки даже моргать тяжело.

Хозяйка убрала кофейный столик, торчавший из пульта. Скрытые где-то под полом моторы опрокинули в лежачее положение массивное кресло, в котором расположилось тело ее нового подопечного.

Беспомощный пассажир в тихой панике вращал глазами, соображая, что происходит. Информации для первых выводов было маловато: болезненное резкое пробуждение в чужом странном месте, мрак, наполненный сухим стерильным воздухом, грязная сумасшедшая старуха с идиотским именем. С другой стороны, когда тебя зовут Эму, лучше насчет чужих имен не рассуждать. Так ли его звали на самом деле, припомнить не получалось. Память была пуста, точно чашка недопитого чая, забытая и высохшая на рабочем столе перед мониторами много дней назад.

* * *

Своего пробуждения я не помню. Никто не помнит. Это нормально. Просто вдруг я обнаружил себя посреди толпы людей, таких же, как я. Все брели по коридорам и холлам, не понимая, куда и зачем. Один за другим загорались мощные огни, выхватывая из стоячей, затхлой черноты дворцовые залы, длинные галереи и колоннады с лепниной. Чуть позже какая-то тетка старательно лупила меня по щекам и макала головой в нечищеный фонтан.

Скоро окружавшая меня толпа перестала стонать и начала разговаривать, выясняя, что тут творится. Первым ко мне обратился неприметный человек с седеющей головой. С чего-то вдруг он позвал меня сыграть с ним в бильярд, хотя прекрасно видел, что я не то что шарами в лузы – в двери собственным телом не попадал. В глазах все двоилось, звуки отдавались в черепе торжественным перезвоном, в животе крутило, мозги отказывались соображать.

Потом меня вели вверх по лестнице. Не помню, сколько раз я приходил в себя, заглядывая в унитаз, надолго заменивший мне и подушку, и собеседника. В итоге как-то снова оказался среди людей.

– Привет, Комаров, помнишь меня? – появилась передо мной худенькая блондинка.

Сначала она показалась мне школьницей, но, приглядевшись, я понял, что сильно ей польстил. Всем известно, как выглядят модифицированные в зрелом возрасте женщины и сколько это стоит. Ее лицо определенно было мне знакомо, но я не мог припомнить, виделись ли мы в детстве или час назад.

– Кажется, да. Это вы чуть не выбили мне зубы.

– Я тебя в чувства приводила!

– А я вас точно перед этим не лапал?

– Тебе не до того было.

– Тогда ваше стремление сделать мне больно не вполне понятно.

Она смерила меня насмешливым взглядом, пока я ощупывал свои щеки.

– Как самочувствие?

– Хреново, – сознался я.

– Тогда говори со мной. Полегчает.

С трудом удерживая отекшие веки, я поймал глазами ее лицо.

– Пожалуй, вы не настолько уродливы, чтобы от этого разговора мне стало хуже. Кто вы?

– Полагаю, это комплимент. Я – Марина. И давай на «ты»! Мы почти соседи.

– Так сразу? Хорошо! Ты свободна?

– В смысле?..

– Я интересуюсь, можешь ли ты заняться со мной сексом или есть препятствия?

– Ого! – рассмеялась моя новая знакомая. – Ну и прыть! Может, тебя опять в фонтан макнуть?

– Значит, свободна.

– Почему ты так решил?

– Иначе сразу сказала бы.

– Ну что ж! Приходишь в норму!

– Что со мной было?

– Ты плохо переносишь длительные полеты.

– Какие полеты?

– Межпланетные. Ходил тут, как зомби, двое суток.

– Сколько?!

Только теперь я понял, чем от меня так воняет. Запах пота – крепкий, как от солдатских портянок. Пока я оглядывал и ощупывал себя, Марина поставила на перила высокий стакан. И тут мой взгляд выскользнул за перила, позволив мне осмотреться.

Мы находились в галерее на внушительной высоте. Сразу за перилами открывался вид на рекреацию огромного роскошного отеля. Фонтан, ставший моим первым внятным воспоминанием после ударов по лицу, располагался далеко внизу. Как я оказался на своем этаже, вспомнить снова не получилось. Но не это было моей главной проблемой.

– Погоди-ка!.. – вздрогнул я. – Что за межпланетные полеты?

Марина улыбалась мне так, будто ждала этого вопроса.

– Теперь ты на другой планете. Навсегда. Добро пожаловать домой, в «Ригель Резиденс»!

– Чего? – недоверчиво протянул я.

– Это наш новый дом. Называется он «Ригель». Слово «Резиденс» придает этому месту значимости и дорогого лоска. Изначально – космический корабль, а после посадки – отель. Теперь мы живем здесь.

– С какой это радости?..

– Мы все купили билет в один конец. По своей воле, за свои деньги. И ты тоже. Здесь, как утверждалось в рекламе, мы будем запредельно счастливы до конца своих дней.

– А я-то думаю, чего это я такой счастливый?!

– Пока в это слабо верится, верно? Сплошной дисбактериоз и авитаминоз. Багаж еще не открывал?

– Какой багаж?

– Свой багаж. – Марина поместила руки на поясницу и принялась качаться из стороны в сторону, приводя мышцы в тонус и ненароком демонстрируя мне свою фигуру. – Вещи, фотографии, досье на себя…

– Зачем мне досье на самого себя?

– Так положено. Чтобы знать, кто ты.

– Ну, я и так знаю…

– Ну и?..

Я задумался. Единственное, что отдала мне собственная память, это Кутузовский проспект, зажатый по обе стороны рядами небоскребов, и патрульный с татуажем и ботоксом во все лицо, оформляющий мне штраф за курение вейпа на улице. Тогда я постоянно поглядывал на часы, а он отчитывал меня за нулевой баланс на дебетовом банковском счете.

– Кажется, у меня были часы… – через силу выдавил я.

* * *

Открыв глаза, не в силах издать ни звука, тот, кого звали Эму, долго следил за старухой, которая что-то шептала, уставившись в монитор.

В помещении с центральным пультом пилота было темно и не прибрано. Вместе с оборудованием на столах, под столами и на самодельных этажерках стояли посуда и бытовые приборы. Экраны и другие устройства казались беспомощному пассажиру в кресле новейшими с технологической точки зрения, но их состояние после векового полета было весьма плачевным. Как и состояние самого Эму.

Сжимая и разжимая кулаки, шевеля пальцами ног, ему кое-как удалось заставить собственное сердце работать быстрее.

– Почему Эму? – наконец выдавил он.

– Что? Проснулся? – подмигнула старуха. – Ты очень громко храпишь. Хотела замотать тебя тряпками, да побоялась, что взаправду удавлю. Забыл, что здороваться надо? А не то мне может показаться, что ты невоспитанный грубиян. …А воспитанные грубияны-то вообще бывают, дура ты старая?

В ответ он кивнул ей одними веками. Поддерживать эту беседу другим способом было выше его сил.

– Поздоровался, называется, – склочно пробубнила бабка. – А я ему старайся, рассказывай, почему его так зовут… Ладно, так уж и быть. Смотри!

Она извлекла из кармана блестящий предмет, легко помещавшийся в ее кулаке, и протянула ему.

– Это было в твоих личных вещах. Я нашла это давным-давно, когда еще была маленькой-премаленькой девочкой. Мать не разрешала мне брать эту штуку. Говорила, что она может быть опасной. А кто ж у нее спросит-то? Брала, когда хотела. Это твоя единственная вещь, на которой есть надпись. Видишь, что написано? Читай.

Она ткнула желтым нестриженым ногтем в гравировку из трех букв. Человек в кресле вопросительно поднял брови.

– И не смотри на меня своими глазюками, – отрезала старуха. – Я не знаю, что означает это слово. Мы с матерью решили, что это твое имя. Что скажешь?

Ее палец откинул крышечку и крутанул маленькое колесико. Тот, кого звали Эму, ожидал, что сейчас над железным прямоугольником выскочит прозрачный желто-синий язычок пламени, от которого по воздуху начнет подниматься тонкая извивающаяся прядка копоти.

– Это огненная машинка, – объяснила старуха. – Она не работает. Закончилось топливо. Уже давно.

– Я вспомнил, – прохрипел непослушный мужской голос, который Эму пока еще не считал своим.

– Что ты вспомнил? – Ее глаза загорелись любопытством.

– Это зажигалка. Подарок.

– Чей?

Он задумался, пытаясь ответить на ее вопрос, но потом только покачал головой.

– Эх, дурень! – С досады старуха стукнула себя кулаком по колену. – Все позабыл. Но, может быть, ему просто нужно дать немного времени?

– А вы?..

– Мы про тебя ничего не знаем. Даже и не спрашивай…

– Откуда вы? – ему пришлось произнести это громче, чтобы она снова его не перебила.

– Я всегда жила здесь. И в этом месте всегда было так, как сейчас. Раньше была мать. Отца не было. Его убило током много-много лет назад. Потом и мать умерла. Скоро и моя очередь. Дальше один полетишь.

– Куда?

– Туда!

Она ткнула пальцем в пол. Тут человек в кресле почувствовал, что на его голове зашевелились волосы, а по всему телу прокатилась волна холода. Ответ на следующий вопрос был ему уже известен.

– Где… мы?

– Мы-то? – рассеянно ответила старуха. – На галеоне. В космосе.

* * *

– Корпорация «Спэйс Империалити» приветствует вас в самом райском уголке Вселенной, на борту отеля «Ригель Резиденс»! Прямо сейчас берет свое начало ваша новая жизнь, полная удовольствий и наслаждения…

Я взмахнул пальцем, подавая команду системе воспроизвести следующую запись. На большом экране, что висел в гостиной напротив дивана, начали мелькать изображения ресторанов, а из скрытых динамиков снова раздался неживой рекламный альт:

– Отель «Ригель Резиденс» предлагает вашему вниманию полный спектр ресторанов, баров, кафе и автоматических закусочных, работающих по системе «все включено»…

Слушая бесконечный поток бесполезной информации, я разглядывал пару больших дорожных сумок, стоявших посреди комнаты. Это был весь багаж, который у меня имелся. Я долго не решался к ним притронуться, будто в них были упакованы расчлененные трупы. Так просидел перед монитором до самого отбоя, а потом вышел из своего номера в поисках какого-нибудь кафе. Чувство голода было не слишком острым, но начинать питаться рано или поздно все равно пришлось бы, ведь, кроме тухлой воды из фонтана, в мой организм уже третий день не поступало ровным счетом ничего.

От затеи с полноценным ужином довольно скоро пришлось отказаться, так как все двери ресторанов были задраены пыльными транспортными щитами. Прохожие объяснили мне, что все это хозяйство заработает только после того, как в отель явится персонал. В итоге ужинать пришлось этажом ниже, в диванной комнате, где стояли бесплатные автоматы с разными батончиками, чипсами и шипучкой.

Впечатления от этой скромной трапезы для меня, как для человека, который до этого момента ел в позапрошлой исторической эпохе, были сравнимы по своей силе с персональным фестивалем фейерверков. Соль на лепестках чипсов при попадании в мой голодный рот заставила меня вздрогнуть, характерный хруст чуть не оглушил, а от вкуса жареного картофеля и бекона я застонал в голос. Потом был первый невероятный глоток газировки, первый кусочек превосходного шоколадного батончика с арахисом и первый изумительный размороженный бутерброд с шикарным ломтиком чего-то похожего на рыбу и ветчину одновременно.

Вскоре мое гастрономическое блаженство было бесцеремонно прервано.

– Эй! – заметила меня Марина. – Ты сам сюда пришел? Поздравляю с переходом на новый уровень! Что это у тебя за дрянь?

Спортивный костюм и румянец на щеках говорили о том, что моя новая знакомая заканчивала вечернюю пробежку. Разжевывая еду, я оглядел несколько пустых пакетиков, валявшихся рядом со мной на жестком красном диване. Низкое уютное жужжание яркого автомата с закусками заставило меня поторопиться с ответом.

– Только не надо лекций. ЗОЖ не про меня.

– Зачем же? – она подошла ко мне. – Это простое любопытство. Как говорится, каждому свое.

– И каждый сам решает, от чего в итоге ему умереть. Кого-то убьют растворимый кофе и столетние сандвичи, а кого-то спорт.

Улыбнувшись уголком рта, Марина дала мне понять, что эту тему пора закрыть.

– Как идут дела? Все вспомнил?

– Ага, – соврал я.

– Рассказывай.

– Нечего рассказывать. Скукотища.

– Слушай! Вся реабилитация занимает полдня. Сейчас у тебя небольшой страх перед неизвестностью, но ты должен через это пройти.

– Значит, это нормально – бояться вспомнить, что ты, к примеру, серийный убийца?

– Вполне. Но поверь, скорее всего, ты окажешься заурядным биржевиком или риэлтором, которому действительно нечего о себе рассказать.

– Ах так? Должно быть, твоя жизнь полна приключений и подвигов?

– Ничего тебе не расскажу. Будем общаться на равных: ты – мне, я – тебе. Идет?

– По рукам.

– Я, как проснулась, сразу все сделала. Мне здесь даже немного надоело. Ничего нового не происходит. Только притяжение меняется. То легко, то тяжело. Не замечал?

– Замечал, – ответил я. – Когда оно меняется, голова кружится, как с перепою…

– Скоро привыкнешь, – пообещала она. – Это как раз нормально. Пугает другое.

– Угу! – Я усердно жевал ледяной бутерброд.

– Плохо, что нас отсюда не выпускают. Что-то здесь не то. Нет ни персонала, ни охраны, ни экскурсий. Думается мне, что валить отсюда надо. Так хочется взглянуть на обещанный нам рай своими глазами.

– «Хочется» – это не та причина, – возразил я. – По крайней мере, не в нашем возрасте.

– У меня есть подозрение, что нас здесь специально изолировали, чтобы мы тихо передохли. Как тебе такой вариант?

– А вот это уже серьезно.

– Поэтому я намереваюсь отсюда сбежать. Ты со мной?

Тут из-за ее плеча вынырнул лощеный тип и обеими пятернями схватил ее за бока. Наглый, напористый, с мясистым носом, – всем своим видом он пытался выдать себя за плохого парня из Центрального Бутова, и это не оставляло у окружающих сомнений в том, что на самом деле он из глухого закавказского аула. Его тонкая седеющая борода и усы образовывали единую композицию, выполненную до безобразия филигранно. То ли из-за похабного выражения лица, то ли из-за формы подбородка, но растительность смотрелась на нем как интимная стрижка.

– Хочешь выйти в чужую среду без сопровождения? – мерзко осклабился незнакомец. – Смелая женщина! Восхищаюсь тобой!

– Чего тебе надо, Лоренцо? – недовольно уставилась на него Марина, стряхнув с себя его руки.

– Решил поддержать разговор. Может быть, я не хочу, чтобы ты уходила?

– Это не твой разговор! – жестко ответила она. – Если ты боишься высовывать свой нос наружу, то необязательно всем об этом рассказывать. Трусость обычно прячут.

– Уж не он ли придает тебе столько смелости? – указал на меня Лоренцо.

– Какая разница?

– Твой новый мужик?

– Это мой земляк, ясно?

– Как это я сразу не догадался? Зеленое лицо, мутный взгляд, воняет как из помойки. Точно Рашка… Эй ты! Ку-ку!

Он пощелкал пальцами перед моим лицом.

– Вам помочь? – холодно спросил я.

– Лучше просто не мешай, – недобро процедил он.

– Тогда выход там, не смею препятствовать, – указал я. – И знаете, на такой бороде неплохо бы носить белье.

Лоренцо ненадолго замер, соображая, о чем я, а потом повернулся к Марине.

– Вижу, ты нашла себе остряка! Надеюсь, он умеет не только языком!..

Громко засмеявшись собственной шутке, он удалился походкой победителя.

– Странные у тебя поклонники, – оценил я, провожая его глазами.

– Да это так… Хмырь один. Не обращай внимания.

* * *

Спорить со старухой было бесполезно, да и не очень-то хотелось. В ответ на каждое слово из нее выливались потоки безобразного текста, изобилующего массой лишних подробностей. Она жила по своим непонятным правилам и слушала в основном лишь то, что говорила себе сама.

В один прекрасный момент она насильно вытащила его из кресла и, держа под руку, заставила ходить по коридору взад-вперед. Темный, почти черный коридор освещался лишь линиями разметки. Это позволяло не отвлекаться на разглядывание интерьеров, а сосредоточиться на ходьбе. Ноги по-прежнему слушались плохо.

– Еще чего! Рассказывай ему… – бубнила Каська. – Не много ли чести? Нет на то инструкций.

– Но он должен знать! – тут же возражал ей собственный голос. – А кто ж ему расскажет-то теперь?

– А что он сделает, когда узнает? Вдруг этот дурень себе мозги вконец отморозил?

– Вот заодно и поправит. А как же? – кряхтела она, помогая ему идти.

– Не положено. Инструкций нет. Связи нет. Файлов нет…

Эму долго не решался встревать в этот диалог, но с каждой минутой в нем крепло ощущение, что если он этого не сделает, то она не обратится к нему никогда.

– Расскажите! – попросил он.

Старуха вздрогнула и замолчала на целую минуту, а потом выдала как по писаному:

– Наш галеон входит в группу транспортных кораблей, движущихся в одном направлении, по общему пути, с одной и той же целью.

– Их много?

– Много ль, мало – не нам судить. А сколько их в точности, нам известно: ровно восемь штук. Мы давным-давно улетели из одного места и когда-нибудь прибудем в другое. Понятно?

– Понятно, – сверху вниз покосился он на старушку. – А давно?

– Почти сотню лет. То есть это ты столько летишь… А я лечу немного меньше.

– Как это?

– Говорю же: я здесь родилась. Но если ты узнаешь мой точный возраст, то мне придется тебя убить. Мать говорила, что так делают все приличные женщины.

– Угу, – кивнул он. – Как это – лететь всю жизнь в одиночестве?

– Думаешь, я сумасшедшая?

– Нет. Почему же?

– Вообще-то, я пошутила насчет того, чтобы тебя убить. Не врубился?

– Врубился. Смешно.

– Смотри не описайся со смеху-то!.. – Она украдкой зыркнула на него, должно быть пытаясь увидеть признаки веселья на его лице. – Тебе повезло. В гибернации времени не замечаешь. Вот ты и остался молодым. А меня мать родила уже после начала пути. Здесь всегда было так, как сейчас. Всегда-всегда. Да, на самом деле тут неплохо. Надо только делом себя занять. Хотя мне и сравнить-то не с чем.

– Очуметь… – вздохнул Эму.

– Говорю же, я не сумасшедшая! – зашипела бабка. – Поумнее некоторых буду. Лучше расскажи мне, как было там?.. Раньше.

Он замолчал, в очередной раз пытаясь вспомнить хоть что-то, а затем покачал головой.

– Не знаю. Я не помню.

– О-о-о… – с досадой протянула она. – А с головой-то у него и взаправду полный привет. Что ж делать? Это побочный эффект гибернации. Ничего, может, вспомнишь еще. Всё на свое время, как говорится…

– Всему свое время, – машинально поправил он.

– Поумничай тут мне еще…

Преодолев обратный путь по коридору до комнаты с мониторами, обессиленный Эму рухнул в свое кресло и долго восстанавливал дыхание, чтобы задать следующий вопрос:

– А сколько нам еще лететь?

– В километрах я не знаю. – Бабка нацепила на нос пустую оправу от очков и развернулась к иконостасу ярких плоских экранов.

– А по времени?

– Мало. До начала новой фазы торможения осталось чуть меньше ста недель.

– А сколько она продлится?

– Вообще-то, торможение уже давно началось. Оно производится постоянно с ускорением минус 1g. Поэтому тут есть притяжение. Потом начнется активная фаза. И продлится она довольно долго…

– Притяжение тоже станет активнее? – ухмыльнулся Эму.

– Да. И будет нарастать понемногу. И нет в этом ничего смешного. Ты молодой. Ты сможешь это пережить!

– А вы?..

– А что мы? – Она покивала каким-то своим мыслям. – Мы, мил друг, если в эти полсотни дней не крякнем, то при посадке уж точно. Такие перегрузки в нашем возрасте противопоказаны.

– А что на других галеонах?

– Вот прицепился!..

Она вздохнула, а потом указала на центральный монитор.

– У нас звено из восьми судов. Ты не смотри, что они такие маленькие. Это на экране так кажется. На самом деле они огромные. На всех есть люди, вроде меня. Изначально вылетело по два пилота в экипаже. Всего по два, чтобы экономить ресурсы. Все они знали, что не доживут до конца полета. Поэтому у каждой пары должно было появиться потомство, которое сейчас примерно моего возраста. Понятно?

– Понятно… – вяло кивнул Эму. – Пилот-папа и пилот-мама…

– Каждый галеон выполняет свою функцию и несет свой груз. Мы идем крайними слева. Вот здесь. И мы несем груз из сотни поселенцев.

– Что?! – вскрикнул он.

Тогда старуха схватила со стола железную кружку и несколько раз ударила его, метя в голову.

– Ты психованный?! Будешь так прыгать, не стану тебе ничего рассказывать! Я сорок лет речи людской не слыхала, а он орать тут вздумал. А ну ложись в кресло и не нервируй меня!

Эму послушно затих, потирая ушибленные тяжелой посудиной руки.

– Да. У нас на борту сотня человек. Они спят.

– В гибернации? Как я? – догадался он.

– Ну, почти. Ты у нас случай особый. А почему? А потому что ты – инструктор. Ты рожден своей матерью, у тебя есть образование и подготовка. Остальных же растили на исходной планете, не приводя в сознание. Это тщательно подобранный генофонд будущей колонии, вернее, его половина. Хочешь знать, где вторая половина? А вот здесь.

Старуха выделила курсором на мониторе крайний правый корабль в ромбовидном звене.

– Там сотня таких же кочерыжек и тоже есть свой инструктор. Мать говорила, что у них там главная девочка. Хорошая. Звать Луиза.

– А зачем нужен инструктор? – спросил Эму.

– Действительно, зачем? – съязвила Каська. – Ты нужен для того, чтобы активировать генофонд и дать им основные навыки, которые помогут им выжить. Научить людей чему-то. Хотя какой из этой бестолочи учитель…

* * *

– Делай ставки! – заорал мне тучный метис из дальнего угла темного зала с бассейном. – Джоли против принца Монако! Я серьезно, чувак! Ты только посмотри на это дерьмо!

Белый шезлонг готов был развалиться под огромной рыхлой тушей весельчака. Его слова и улюлюканье других присутствующих тонули в противном визге маленьких, но мощных моторов. Я побрел к бассейну. Там по колено в мутной воде стояли двое парней с пультами дистанционного управления. Повинуясь их сигналам, по бассейну сновали две модели гоночных катеров, от которых и исходил этот мерзкий пронзительный звук. Резвые лодки толкали по поверхности ссохшийся от времени овальный мяч. От воды ощутимо тянуло тухлятиной.

У этого бестолкового развлечения нашлись свои зрители. Собравшимся было далеко за сорок, и всех их в разные времена мне доводилось видеть на телеэкране или в прессе. Это помещение и эта сцена красноречивее всего говорили о положении, в котором мы все пребывали. Неприлично дорогой интерьер, пришедший в запустение, и самые пафосные персоны мира, теряющие рассудок от безделья.

– Гол!!! – в один голос завизжали четыре крупные женщины, сидевшие на противоположном бортике.

Мне стоило большого труда узнать в них королев подиума времен моей юности. Когда-то я не раздумывая отдал бы даже свой велосипед за возможность лично поболтать хотя бы с одной из них, а сейчас для этого надо было только обойти бассейн.

– Ой! Смотри, куда идешь! – натолкнулась на меня Марина.

– Прости! – Я сделал шаг назад и взглянул на свою рубашку.

На животе расплывалось желтое пятно от газировки.

– Мы квиты. – Она рассмеялась, пытаясь меня отряхнуть. – Ты отдавил мне ногу, а я тебя облила.

– Ничего, – отмахнулся я. – Кажется, здесь всем плевать на твой внешний вид.

– И все же, если ты собрался знакомиться с топ-моделями, пусть и отставными, то лучше бы тебе переодеться.

Марина указала глазами на крикливых тетушек.

– В другой раз. Уверен, что топ-модели никуда не убегут.

– Это точно, – вздохнула она. – Моран никого отсюда не выпустит.

– Кто?

– Моран. Он называет себя пилотом нашего отеля, хотя на самом деле просто является оператором бортовой системы, которая и без него отлично работала бы, а после посадки вообще не нужна.

– Он один обслуживает весь отель? – удивился я. – Понятно, почему здесь такой свинарник.

– Он обслуживает поломоечную машину. На остальное у него едва ли хватит сил в его-то возрасте…

В этот момент раздался плеск, и нас окатило крупными зловонными брызгами. Резко обернувшись, я увидел катер, плавающий у самого бортика вверх дном.

– Да что ж такое, а?! – раздосадованно развел руками тот, кто им управлял.

– Притяжение снизилось, – ответил ему другой. – Они сейчас будут переворачиваться на каждом вираже.

– Ладно, завязываем на сегодня! – Он подошел почти вплотную к нам. – Я завтра отыграюсь.

Глядя на него, моя спутница вытерла лицо рукавом и как-то нехорошо засопела.

– Эй! Неплохо бы извиниться! – процедила она сквозь зубы.

– Да ладно! – махнул он рукой в ответ. – Это всего лишь вода. Обсохнешь.

– Стоять! Я жду извинений.

– Видал? – обратился он ко мне. – Что это у тебя за грымза?

– Как ты меня назвал?!

– А что? Есть проблемы? – приблизившись к самому бортику, протянул парень в бассейне с наглой улыбочкой.

– Сейчас будут!

– Ты на кого наехать решила? Ты хоть знаешь, с кем разговариваешь, тварь?..

Едва раскрыв рот, чтобы вмешаться, я отпрянул и рефлекторно зажмурился. Моя хрупкая приятельница неожиданно схватила «аристократа» за ворот, разбила о кафель мой стакан и приставила отколотое донышко к его горлу.

– Ну давай! – жестко прошипела она. – Скажи мне, кто ты без своих шестерок и банковских счетов? Что значит твой вонючий статус против этого?

– С ума сошла? – побелел тот, вяло попытавшись вырваться.

Заметно подурневший взгляд парня в бассейне снова поднялся на меня, теперь уже взывая о помощи. К моему полнейшему удивлению, из его носа потекла кровь, а это могло говорить лишь о том, что моя странная землячка, помимо прочего, каким-то непостижимым образом изловчилась ударить своего оппонента в лицо. Чем и в какой момент, так и осталось для меня загадкой.

Публика у бассейна сбилась в кучу и притихла. Желающих вмешаться в этот конфликт среди присутствующих не находилось.

– А представь себе, что сошла, – ухмыльнулась Марина. – С катушек съехала, как и все в этом отеле. И нет здесь ни санитаров, ни полиции, ни законов, каждый сам за себя, и у всех поехала крыша. Что мне мешает прирезать тебя прямо сейчас? Одно короткое движение стеклышка – и ты сдохнешь в этой мерзкой луже, истекая кровью, дергаясь и гадя в агонии себе в штаны. И ни одна мразь к тебе не приблизится, потому что все обделаются со страху. И всем будет проще перейти в другой бассейн, чем марать руки, доставая отсюда твой разбухший труп.

– Нет-нет-нет… – заныл парень.

– Это все, что ты можешь сказать? – почти ласково улыбнулась моя спутница. – Подумай еще. Я не тороплюсь.

– Думаю, сейчас вам лучше извиниться, – предложил я. – Простая формальность, и забудем об этом.

* * *

На пятые сутки после активации Эму сделал свою первую запись в бортовом видеоархиве. Старуха заставила. Никакой информацией о том, кто он такой и что от него требуется, на тот момент он по-прежнему не располагал, поэтому запись не была особо содержательной. Было ясно, что его когда-то специально готовили к службе в качестве инструктора генофонда, и он мог лишь надеяться, что знания и умения в нужный момент всплывут в его голове сами собой. Надежда эта была весьма слабой и оптимизма ничуть не прибавляла, а скорее, даже наоборот.

Когда в душевой прямо из стены выскочил железный карман, на котором было написано «Для использованного белья», Эму почти не испугался. Он начинал медленно привыкать к здешним порядкам и поэтому твердо решил больше ни на что не реагировать так эмоционально, как на автоматический слив в туалете, когда впервые с ним столкнулся. Хладнокровно опустив свои вещи куда полагалось, посетитель душевой захлопнул карман и повернулся к узкому зеркалу, вокруг которого располагались форсунки для воды. В отражении просматривался исхудавший, обросший, сутулый человек синевато-белого цвета, отчего настроение сделалось еще хуже.

– Внимание! Вы не производили замену одежды в течение 33 тысяч 977 суток и 6 часов, – вдруг сообщил голосовой интерфейс бортовой системы.

Эму успел его возненавидеть, пока выяснял у компьютера, как на этой чертовой посудине помыться.

– …Во избежание возникновения кожных и инфекционных заболеваний в условиях длительных космических полетов следует производить замену как можно чаще. Рекомендуемая дата следующей замены…

– Замолчи! – раздраженно перебил Эму, и голос умолк.

На стенках душевой кабинки не наблюдалось ни ручек, ни вентилей, ни кнопок. Что надо сделать, чтобы из форсунок пошла вода, он не знал или забыл. Соображая, как быть, беспомощный инструктор почувствовал, что начинает замерзать.

– Да… холодно, – задумчиво произнес он, после чего со всех сторон немедленно ударили мощные струи ледяной воды.

Дыхание перехватило. Возможно, это помешало ему ляпнуть что-то лишнее, что было бы воспринято системой как команда. О том, чтобы выскочить из кабинки, ставшей для него ловушкой, при его физической форме нельзя было и мечтать. Поэтому остатки сил он вложил в крик, молящий систему о более теплой воде.

Под горячим душем Эму провел около получаса. Выходя из тесной душевой комнаты, он вздрогнул. Лысая старушка в комбинезоне ожидала его прямо за дверью.

– Ага! Сам разбираешься?

– Подсматриваете?

– Через дверь? – хмыкнула она. – С центрального пульта через камеры слежения видно гораздо лучше. На крики твои пришла.

– Я вас искал. Очень долго.

– Думал, заорешь – и я тут же прибежала? Шиш тебе по всей твоей роже! Мне тоже иногда нужно спать. Я девушка немолодая, утомляюсь быстро. Ты уснул, и я прикорнула. Но твои вопли… мертвого поднимут.

– Завопишь тут с вашей системой!

– А ты на систему не греши. Техника – она ведь крика не понимает. Делает все быстро и исправно. Как спросил, так и ответит.

– Кто вообще придумал поставить здесь голосовое управление? Это бред!

– Бред – это искать в общем поисковике душевую комнату. Я как увидела результаты ваших поисков, молодой человек, так меня чуть не вытошнило. Весь экран завален ссылками на кожные грибки, венерические заболевания и прочую срамоту. С картинками! Приличной женщине от тебя подальше держаться надобно, извращенец! Да-да!..

Напиток из порошка какао бабка теперь подавала только на ужин. Завтрак состоял из безвкусной клетчатки и кислого фруктового концентрата. Рукам еще не вернулась положенная ловкость, поэтому часть пищи оказывалась на столе. Каська на шлепки не скупилась.

– Не чертыхайся, – строго сверкнула она глазами, когда Эму снова что-то уронил. – Чему детей научишь?

– Детей? – усмехнулся он. – Какой, вы сказали, у них биологический возраст?

– При чем тут возраст? Руки и ноги у них взрослые. Но они не умеют ни ходить, ни сидеть, ни говорить, ни ложку держать. Потому здесь и поставили голосовое управление и не найдешь ни кнопок, ни вентилей. Чтоб не обварился никто, не убился и других не покалечил.

– Занятно. Интеллект младенцев во взрослых телах. А каково соотношение мужских и женских особей?

– Конечно же, поровну! Что за глупый вопрос? Пятьдесят тех и пятьдесят других. На «четверке» – то же самое.

Через силу глотая отвратительную жижу, находившуюся в его тарелке, Эму удрученно промямлил:

– Не нравится мне все это.

– Невкусно? – толкнула она его локтем. – Хочешь, добавочки положу?

– Нет, спасибо…

На мгновение он попытался представить себе лысую старуху Каську в крестьянском платке, как она угощает его блинами у открытого окошка с резными ставнями. Получившийся образ показался чудовищным. Определенно ей больше подошла бы роль лихой сказочной ведьмы.

– Я вот что думаю… – постарался объяснить Эму. – Ну, вскроем мы этот ваш генофонд, ну, поползут оттуда спиногрызы слюнявые. Я их даже в одну кучу не соберу, не то чтобы научить чему-то хорошему. А плохому, знаете ли, они и без меня научатся, глазом моргнуть не успеешь.

– Ты, самое главное, успокойся и не спеши, – посоветовала бабка. – Попал ты, конечно, капитально, но истерикой горю не поможешь.

– Успокоиться? – ухмыльнулся Эму. – Вы хоть представляете себе, что такое сотня человек, не умеющих себя обслужить?

– Мне и одного предостаточно. Слушай! Понятно, что ты недавно активирован, что у тебя мозги враскоряку. Но тебе с этим разбираться – никуда не денешься. Изучи все, пойми, с какого конца хватать, а уж потом решать будешь. Но помни, что ошибаться тебе нельзя. Мать говорила, что от тебя все дело зависит. Тут ты либо пан, либо пропан!

– Пропан? – рассеянно переспросил Эму.

– Газ такой, дурень! – Снисходительно улыбнувшись, бабка потрепала его шевелюру. – Башку тебе обрить надо…

К жуткой холодной черноте огромных пустых помещений галеона пассажир без памяти привыкал долго. Чего бы ни касались его руки, все оказывалось покрытым либо пылью, либо ржавчиной. Старуха была помешана на экономии ресурсов и поэтому слышать не хотела об освещении или уборке. Хозяйка хоть уже и не казалась ему существом, чуждым человеческой природе, но оснований сомневаться в том, что она не в своем уме, у Эму пока не находилось.

Иногда она проползала мимо, словно не видя его, а когда он ее окликал, вопила так, будто на нее замахивались топором. Она могла пропасть почти на сутки и шарахаться где-то в темноте, точно привидение, а потом приходила и болтала как заведенная. То и дело она напяливала свои очки без стекол и часами бормотала что-то себе под нос, раскачиваясь взад-вперед. Но не было ничего хуже, чем слушать, как она горланит песни. Репертуар старухи, очевидно, основывался на том, что она слышала от родителей в детстве. Потом исковеркала и переврала это на свой манер, разукрасив многократно повторяемыми завываниями.

Со временем Эму стал списывать все странности Каськи на условия, в которых она жила: некогда молодая, возможно, совершенно нормальная женщина смотрела на дряхлеющую мать, бродила по одним и тем же темным коридорам, развлекала себя одними и теми же служебными видеофайлами и подолгу аукала в гулкую черноту свои жуткие напевы. Он пытался представить себе, какой она была в молодости: стройной красавицей с длинными волосами, а может быть, круглой улыбчивой пышкой или же долговязой молчуньей с бритой головой, созерцающей космическое пространство через толстое стекло какого-нибудь иллюминатора. А потом старела и медленно выживала из ума. Полет длиною в целую жизнь! Есть отчего свихнуться…

– Основной груз на борту, – зазвучал нежный электронный альт, которым разговаривал информационный портал, – генофонд, состоящий из человеческих особей мужского и женского пола в равных пропорциях, полученных методом тщательной генной селекции и путем ускоренного внеутробного выращивания в специальных лабораториях по искусственному клонированию человека. Транспортируются в состоянии анабиоза. Общее количество – сто человек. Вес нетто…

– Ха! Вес нетто! Как мясо, честное слово, – фыркнул Эму. – Ну, это я уже знаю. Дальше.

Под присмотром бабки он осваивал работу с бортовой системой и довольно скоро добрался до информации, без которой начинать подготовку к инструкторской работе было нельзя. О содержимом трюмов Каське до этого момента слышать не приходилось, поэтому теперь она сидела, открыв от любопытства рот.

– Вспомогательный груз: полный комплект нижней и верхней одежды, позволяющий выжить как в экваториальных климатических условиях, так и в условиях Крайнего Севера. Транспортируется в закрытых трюмах. Одежда оснащена радиомаяками, позволяющими осуществлять контроль над перемещениями носителей в радиусе ста километров. Вес нетто в сухом состоянии…

– За чьими перемещениями? – переспросила Каська.

– За перемещениями людей, носителей одежды с маяками, – ответил Эму.

– Вот потеряет штаны такой носитель, и ищи его свищи!

– Вспомогательный груз, – продолжал компьютер, – инструментарий для ручной обработки древесины, металла, камня, грунта, часть которого может быть использована для самозащиты. Инструментарий для бытовой обработки овощей, фруктов, мяса, шкур животных и ткани, посуда для приготовления, сервировки пищи, столовые приборы, в том числе…

– Дальше!

– Второстепенный груз – компактные универсальные бытовые печи для плавления черных и цветных металлов, обжига керамики, обработки стекла в количестве пяти штук. Подходят для термической обработки мяса целыми тушами и для полной кремации тел.

– Свят-свят-свят… – буркнул Эму.

– Что? – пискнула старуха.

– В печках можно и еду готовить, и мертвых людей жечь.

– Какие хорошие печки!

– Рад, что вам нравится. Дальше!

– Груз третьей степени… – Электронная барышня, вещавшая из динамиков, сделала паузу, словно ожидая аплодисментов. – Оружие огнестрельное…

– О-о-о-о, – с досадой в голосе протянул Эму.

– Ну что ты опять окаешь?

– Пушки могли бы и поновее дать. Хотя, с другой стороны, эти починить легче и боеприпасы к ним делать проще.

А список тем временем продолжался и продолжался.

– Оружие холодное…

– Дальше.

– Ткань синтетическая.

– Дальше.

– Продовольствие…

Еще час виртуальная дама рассказывала о том, какие запасы клетчатки, белка, глюкозы и концентрированных вкусовых добавок хранятся в закрытых корабельных трюмах. Словно обозначая каждый из перечисленных пунктов, Эму щелкал пустой зажигалкой, давшей ему имя.

Когда голос компьютера смолк, в тишине просторной рубки пилота остались только эти звонкие щелчки. Взгляд молодого человека дрожал от напряжения в одной точке.

– Ну? – осторожно полюбопытствовала старуха.

– …Добра нам с вами навалили, госпожа Каська, выше крыши. Не одно племя вырастить хватит.

– Это ж хорошо. Так ведь?

– Так, да не так.

– И чего ж ты такой серьезный?

– Слишком много всего. Каждый предмет означает лишнюю тему для изучения. Столько особых факторов, сразу сто человек с нулевыми знаниями – и очень мало времени. Думается мне, нельзя так сразу все валить в одну кучу. По уши увязнешь. Тут нам обстоятельность нужна и последовательность… Как я могу попасть в корабельные трюмы?

– Никак, – пожевала губами Каська, не сразу заметив полный непонимания взгляд Эму. – Что? Тебе на нашем языке сказали, что закрытые они.

– И как их открыть? – прищурился инструктор, будто продолжая верить, что его все-таки, разыгрывают.

– Придет время – сами откроются. – Секунду-другую бабка пыталась изобразить такое же выражение лица, что было в тот момент у ее собеседника. – Тут не все так просто. На самом деле здесь предусмотрено во много раз больше помещений, чем ты видел. Стенки и полы сейчас плотно уложены, чтобы все было компактно. После посадки галеон раскроется в разные стороны и будет похож на городок. У меня тут картинки есть. Потом посмотришь.

– И поэтому доступ в трюм закрыт… – устало заключил Эму.

– Ну да. Чего же тут непонятного? – Каська картинно вздохнула. – Ничего не попишешь. Маршевая конфигурация судна.

* * *

– Сколько раз вам можно повторять?! – взвизгнул Моран, забрызгав слюной и меня, и Марину. – Ни один из вас не выйдет наружу, пока за нами не явятся представители команды проекта «Спейс Империалити»!

Мерзкий худой старикашка вел себя как новоявленный криминальный авторитет. При первом взгляде на этого человека создавалось впечатление, будто всю свою жизнь он просидел на цепи, воспитывался палками и питался помоями, а теперь, дорвавшись до связки с ключами, отыгрывался на приличных людях.

Сам не понимаю, как я влип в эту историю, только теперь мне тоже не терпелось выбраться из отеля и что-нибудь предпринять для нашего общего спасения. Должно быть, я так содействовал Марине, чтобы место ее партнера не досталось Лоренцо. Что ж, вполне понятные для мужчины мотивы.

– Насколько я знаю, – начал я давить на старика, – нам полагаются прислуга, охрана, транспорт и неограниченная свобода перемещений как внутри отеля «Ригель Резиденс», так и за его пределами.

– Мы за это заплатили! – помогала мне напарница. – И заплатили очень большие деньги, если вы вообще понимаете, о чем я. Вы такие суммы в жизни не видели и вряд ли когда-нибудь увидите. А нас держат взаперти и кормят химикатами! Кругом грязь и нечистоты! И нас не интересует, как вы это объясните! Мы требуем прекратить это немедленно!

Морана не впечатлил красочный рассказ Марины о недостижимом статусе гостей, и он продолжал твердо стоять на своем:

– Пока нет охраны и прислуги, никакой свободы вам не видать.

– Так свяжитесь с кем-нибудь, – предложил я.

– Связи нет.

– Направьте добровольцев.

– Не положено.

– Почему? – попытался я переключиться на примирительный тон. – Метан и сера за бортом? Воздух для дыхания непригоден?

– Пригоден.

– Температура там опасная или что?

– Нет, температура нормальная. Но я вас не выпущу. Не положено.

– Но мы не можем торчать здесь вечно! – заорала Марина. – Надо же хоть что-нибудь сделать! Если вы не можете разобраться в этой ситуации, предоставьте это людям посерьезнее и помоложе! Мы хотим выйти и привести помощь! Выпустите хотя бы нас двоих!

– Таковы правила, и это не обсуждается, – ехидно прошамкал старик.

– Да пошел ты со своими правилами! – Я взял Марину за локоть и подтолкнул к выходу. – Идем! С ним бесполезно разговаривать.

– Я убью этого урода! – прошипела она, когда за нами закрылась дверь.

– О да, ты можешь, я не сомневаюсь. Но давай рассматривать этот вариант, как крайний.

Атмосферу надо было срочно разрядить.

– Зачем ты так себя накручиваешь? Если сейчас погаснет свет, станет видно, как от тебя летят искры. Как от злобной кошки.

– Полетят тут искры!.. Сотни! Сотни идиотов под замком у одного недобитого выродка, и никто не может ничего сделать!

– Ну ладно! – спокойно возразил я. – Среди этих идиотов есть весьма уважаемые люди. Бизнесмены, аристократы, знаменитости…

– Ты про того хама в бассейне? Он с настоящими аристократами – седьмая вода на киселе. Его бы посадили за кокаин, если бы он сюда не сбежал. А дружок его – якобы внучатый племянник приемного сына киноактрисы, которую уже наши с тобой родители не очень хорошо помнили! Любой вьетнамец может назваться фамилией Джоли, и не проверишь.

– Не расходуй свои нервы на всяких придурков. Они того не стоят. Надо расслабиться и подумать… Выпьешь?

– У тебя есть?! – с благоговейным ужасом прошептала она.

– Иначе я бы не предлагал.

– Распаковал-таки свой багаж… Молодец!

Мой номер почти ничем не отличается от всех остальных на этом этаже. Гостиная, спальня, ванная. А вместо окна – большой квадрат из прочного матового стекла. Если не думать о том, что за ним светодиоды, то выглядит очень правдоподобно. Даже картинка меняется в зависимости от времени суток. Кажется, что листья колышутся и дождик идет.

Гостья с размаху уселась в жесткое кресло на изогнутых блестящих ножках, а я зашел на минутку в спальню, где валялись мои наполовину разобранные баулы.

– Он, наверное, испортился, – не без любопытства взглянула она на красивую пузатую бутылку.

– А мне говорили, что виски дороже десяти штук не портится никогда.

О том, сколько он на самом деле стоит, я решил скромно умолчать. Ее наверняка сложно было удивить такими суммами, если уж она оказалась здесь.

– А мне сказали, что еду и напитки с личными вещами брать запрещено.

– А мне тоже так сказали. Ну так и что?

– Теперь уже ничего. Мне чуть-чуть.

Она откинулась на спинку кресла, спихнула тапочки и подняла ноги на сиденье. Ее ступни выдавали в ней мою ровесницу. Было видно, что большую часть жизни она тратила немалые деньги на поддержание хорошей формы, но возраст, экология и стрессы все-таки давали о себе знать.

– За перемены! – предложил я тост. – Как видишь, любую систему можно обойти. А значит, и Морана мы обойдем.

– Принимается! – отсалютовала она стаканом.

– Ну что ж, пришло время рассказывать, кто ты и откуда, – сделав глоток, потребовал я. – Теперь у меня тоже есть прошлое.

– Можно я воспользуюсь правом на анонимность?

– Конечно же нет! Во-первых, мы договаривались, а во-вторых, должна же ты хоть что-то о себе рассказать, чтобы я отвязался.

– Чтобы ты отвязался, необязательно разговаривать. Что ты хочешь услышать?

– Что угодно. Можешь даже наврать, что ты тоже из дворян… Скажи хотя бы, в какой области ты работала?

– Косметология, – ответила она. – Свой бизнес. В Штатах. А ты?

– Масс-медиа. Свой бизнес. В России.

* * *

На что должен быть похож тренажерный зал, Эму вспомнил сразу же, как только туда попал. Чтобы устранить слой пыли в три пальца, он тайком от старухи пустил на тряпки целую простыню. Обшивка подушек на агрегатах полопалась, краска отслоилась, но железяки оставались в рабочем состоянии. Здесь можно было периодически уединяться и думать с пользой для физической формы. Привести себя в порядок следовало во всех смыслах: на исходе своего девятого десятка Каська демонстрировала явное превосходство над исхудавшим подопечным и в скорости, и в мышечной массе.

Когда он ворвался в рубку, старуха сидела спиной к мониторам, смотрела прямо перед собой и что-то бормотала.

– Хватит болтать непонятно с кем, – бесцеремонно прервал ее Эму.

– С тобой болтать, что ли? Только нервы мотаешь.

– Расскажите мне, что на остальных кораблях?

– Опять?! – удивилась она.

– О функциях каждого галеона вы не сообщали. Если генофонд только на нашем и на четвертом, то зачем все остальные?

Он приготовился к долгому спору с «темной стороной» старухи, но та неожиданно быстро пошла навстречу его просьбе.

– Смотри! – Каська снова вывела на экран изображение кораблей, летящих ромбом. – В головном – группа специально выращенных вооруженных солдат. Инструктор у них какой-то полковник. Они проходят всю подготовку на своем корабле и первыми выйдут на поиск остальных. Но сперва им следует встретиться с экипажем последнего, восьмого галеона.

– А там что за экипаж?

– Начальство, – подняла она указательный палец. – У них два дублирующих инструктора и управляющий состав из числа новых людей. Все это обозначается словом «Церебриум».

– Мозговой центр? Они должны управлять колонией?

– Типа того.

– А связаться с ними нельзя?

– Раньше связь была, а сейчас ничего не получается.

– Это очень плохо. Мне неясен мой статус.

– Ты – инструктор, – напомнила бабка.

– А что это значит? Кто они для нас? Каковы их цели и методы управления? От этого зависит, кем я должен быть для моего народа? Старостой? Отцом? Королем? Богом?

Лицо Каськи при этих словах даже не дрогнуло. Казалось, что ей все равно, в чем разница между богом и старостой. Крякнув, она поднялась из кресла и принялась копаться в каком-то шкафчике.

– А что на этих четырех судах? – нарушил молчание Эму, указав на монитор.

– Это заводы. Там всякое оборудование, несколько ученых и кое-какая рабочая сила.

Ситуация начинала понемногу проясняться. Выходило, что колония должна начинаться не с двухсот человек, а с полутысячи. При этом в будущем обществе уже были предусмотрены ученые, рабочие, воины и правители. Беспокоиться о специальном развитии этих категорий в своей сотне Эму не стоило.

– Скажите, – обратился он к Каське, – вы верите в то, что за сто недель из детского сада можно создать полноценную группу для высадки на чужую планету?

– Я верю в инструкции и в расписание, – сухо ответила она. – Ты пробудился точно в срок. Теперь делай что хочешь, но до посадки успей.

– Но что именно мы должны успеть? Как узнать о целях экспедиции, о схеме взаимодействия групп?

– Вся информация на восьмом галеоне. Что мне мать рассказала, то я и знаю. А ну, закатай рукав.

– Зачем?

– Закатай рукав, говорю! Бабушка тебе плохого не сделает.

Эму нехотя задрал короткий рукав своей футболки, а в ее руке блеснул маленький хромированный пистолет для инъекций.

– Ай!

– Не ори. Помассируй лучше.

– Что вы делаете?

– Ешь ты мало, а суетишься много, хотя рано тебе еще. А теперь идем.

– Куда?

– Отведу тебя в каюту, пока ты не вырубился.

– Вы меня накачали снотворным! – запротестовал было Эму.

– Именно. Не хватало еще, чтобы у тебя крыша поехала! Вон, уже думает, каким местом он на бога похож.

– Я же теоретически!..

– Ступай-ступай! – ворчливо поторопила старуха. – А не то уснешь в коридоре. Чисто практически.

Каюта, в которую его определила Каська, гораздо лучше подходила для жизни, чем кресло в рубке пилота. Помещение это было одним из немногих, что содержались в чистоте, и там имелась возможность подключить монитор.

После инъекции снотворного снились кошмары. Во сне Эму видел замерзших насмерть, покрытых инеем женщин. Очень молодых, почти девочек. Они тянули к нему свои руки и звали по имени. Проснулся он совершенно разбитым и с высокой температурой.

– Ну вот видишь, схватил жар со своими тренировками, – строго проворчала бабка. – Если б не сделала тебе вчера укол, слег бы надолго.

– Если б не ваши уколы!.. – не выдержал Эму. – Вы срок годности на препаратах читали?!

– Читали! – вытаращилась на него лысая Каськина голова. – У меня все строго по инструкции… На, жри!

Она с размаху брякнула ему поверх одеяла пластиковый поднос с противной жижей и кислым пойлом.

– Ладно… – быстро осознав опрометчивость своего поведения, поднял ладони Эму. – Откуда вы только берете все эти инструкции? И не врите, что вас всему мать научила.

Вне всякого сомнения, каждое действие пилота галеона регламентировалось целым томом разнарядок и директив, предусматривавших возможные варианты развития событий. Среди них, возможно, содержался запрет или какие-то ограничения на инструктаж самого инструктора. Должно быть, Каське полагалось накормить Эму, показать бедолаге, где гальюн, ткнуть его носом в монитор для сеанса связи с Церебриумом и следить, чтобы не вышел из строя от непривычных нагрузок.

– Неужели у меня нет ни одного персонального напоминания? – продолжил он свой вопрос.

– Нет, – покачала головой Каська. – Что, надо признать, все-таки очень странно. Известно же, что искусственная крио-гибернация почти полностью останавливает жизненные функции клеток, в том числе и клеток мозга, хранящих память. Думаю, что каждый, кто полетел на восьми кораблях, сделал какие-то записи. Но у тебя ничего нет. А это очень странно…

– Да-да, странно! – перебил Эму, пока старуха не начала повторять все по второму кругу. – Если записей на мое имя не существует, то мы можем просмотреть информацию о других членах нашего экипажа, не так ли?

– Ну, вроде мать оставила кое-что, но я в ее записи не хочу заглядывать. Я и так уж наизусть помню все, что она говорила.

– А мне можно? – аккуратно привстал Эму, стараясь не слишком выказывать старухе свое любопытство. – Вы же говорили, что мы все были знакомы…

– Смотри, конечно, – равнодушно ответила она. – А у меня других дел полно.

Каська прошла с ним к центральному пульту и показала, где хранились записи пилотов. Это были в основном монохромные снимки пониженного качества, которые не занимали много памяти. Эму листал их в обратном порядке, год за годом углубляясь в прошлое. Скоро похожие, как под копирку, портреты лысых старух сильно помолодели. Зная, что не увидит для себя ничего нового, он перестал вглядываться в лица на снимках. Вдруг очередная картинка стала воспроизводиться как видеофайл, и в ожившем образе он узнал ее.

С пилотом Анной Шпеллик во время подготовки к полету Эму очень тесно общался. Гораздо ближе, чем следовало. Курсы занятий инструкторов и пилотов почти ничем не отличались. Казалось, что все просто. Дружная команда молодых специалистов взойдет на борт корабля, и они вместе полетят далеко-далеко – открывать неизведанный мир. Так оно и вышло, с той лишь разницей, что Анна полетела в паре с Зиги, а он – Эму – в анабиотической камере. Той девушке, которую он любил, предстояло жить с другим человеком, родить от него дочь и умереть дряхлой старухой за долгие десятилетия до выхода инструктора из гибернации.

Когда в помещении, где находился центральный пульт, снова послышались шаркающие шаги старой Каськи, Эму задумчиво вращался в кресле пилота.

– Поломаешь, – буркнула она.

– Как там ваше хозяйство? – Эму встретил старуху задумчивой улыбкой.

– Не твое дело. Вот обрею тебя наголо, будешь знать.

Зачем-то она схватила подопечного за косматую челку, но осеклась и брезгливо вытерла руку о комбинезон.

– Теперь я знаю ваше полное имя, – серьезно сообщил он, приглаживая взъерошенные волосы.

– Я и сама его знаю.

Она запихнула какой-то плоский сосуд под пульт, где у нее хранилась куча всякого хлама.

– Ты что-то вспомнил полезное?

– Да так, по мелочи… Ваша матушка оставила мне сообщение, но даже имени моего не назвала. Любопытно было увидеть вас в молодости. Хотите посмотреть видео?

– Надо же!.. – замерла старуха. – А мне говорила, что есть только стоп-кадры…

– Присаживайтесь. – Он усадил бабку в кресло, приобняв за плечи, чего раньше никогда не делал. – Компьютер! Воспроизведение!

На экране появилась худощавая женщина с годовалым ребенком на руках. Головы матери и дочери были обриты под ноль. Девочка на коленях Анны извивалась и кряхтела, изо всех сил выражая нежелание сидеть смирно:

«Дорогой Эму!.. Привет, вредина! Помнишь меня? Куда же ты денешься? Если ты смотришь эту запись, значит, меня давно уже нет… Ты многое пропустил. Зиги не стало слишком рано. Зато смотри, кто у нас тут есть! Это Кассия, что означает „чистая“! Родилась через семь лет после вылета… Я очень хочу, чтобы ты запомнил нас такими. Знать больше ты и сам не хотел, но если тебе очень захочется вспомнить еще что-нибудь, задай вопросы Луизе Дюпон. Она все узнает, когда проснется. А пока я буду помнить все за нас обоих. Буду помнить всегда. До самого конца… Ну что ж!.. Ни о чем не жалей… И будь счастлив… Эму!»

– Ну как вам, госпожа Кассия? – мягко спросил он.

– Прикольно, – шмыгнула носом старуха.

– Зря я вам это показал, да?

– Нет, нормально. – Она громко прокашлялась и спросила: – И что же ты узнал из этой записи? По-моему, мать ничего не сказала.

– Что надо, то узнал. Точнее, просто вспомнил. Например, что полностью все условия полета нам сообщили прямо перед стартом, когда отказываться было уже поздно. И что меня эти условия настолько не устраивали, что я специально хотел избавиться от всего, что напоминало бы мне о прошлом.

– И что же тебя так не устроило? – скептически сморщилась Каська.

– О, я догадываюсь! И матушка ваша была настолько добра, что помогла защитить мой рассудок. Она удалила мое личное досье из этой системы и переправила его или какую-то его часть в компьютер другого галеона, оставив мне возможность выбора вспоминать или не вспоминать. Что ж, подождем до времени. Правда, есть пара вопросов, которые следовало бы прояснить пораньше.

– И что же это за вопросы?

– Почему она назвала меня Эму и почему она сочла нужным сообщить мне, что Зиги ушел слишком рано?

– Он был моим отцом, понятно? – вскочила с места бабка. – Думаешь только о себе, а мать после его смерти осталась совсем одна! Ты когда-нибудь пробовал рожать в одиночестве?

– Я прошу прощения, – смутился он. – Да, конечно, это было для нее очень большой потерей, о которой она не могла умолчать. Не сообразил.

– Ну, а про Эму я тебе рассказывала, – мгновенно успокоилась хозяйка.

– Тут неувязочка. Вы сказали, что вместе решили назвать меня так по надписи на моей зажигалке. Но выходит, что Анна прекрасно знала, как меня зовут, и я носил имя Эму задолго до вашего рождения.

– Да. Неувязочка, – согласилась бабка. – Получается, тебя на самом деле так по-дурацки зовут?

– Если б я знал! – развел он руками.

* * *

– Какие будут идеи? – Марина со звонким стуком поставила пустой стакан на стеклянный стол.

Теперь она регулярно заходила ко мне выпить после обеда, пока основная часть наших соседей устраивала себе некое подобие сиесты, длившейся до самого ужина. В это время суток в коридорах обычно не было ни души.

– Этот вопрос ты мне уже сто раз задавала. И ничего нового я тебе не скажу. Считаю, что если Морана нельзя убедить, то его можно либо силой, либо обманом заставить открыть для нас единственный портал. Вариантов мало.

– Не так уж и мало.

– Что ты имеешь в виду? Хочешь подкупить его, предложив сексуальные услуги?

– Центральный портал не может быть единственным выходом. Должны быть технические шахты и люки.

– Где?

– Например, в крыше, – спокойно предложила она. – А что? Можно попробовать выйти через верх.

Показав на нее пальцем, я картинно рассмеялся.

– Самоубийство – это не выход! Не для меня.

– Почему же самоубийство?

– Ты хоть представляешь, сколько там падать?

– А если ночью, когда гравитация снижается?

– Какая разница? С такой высоты убьешься хоть днем, хоть ночью.

– Сейчас я тебе кое-что покажу, только ты ничего не говори.

– Ой-й-й-й! – не желая вставать с кресла, вздохнул я.

Мы вышли в длиннющую галерею, где справа и слева от нас тянулся ряд одинаковых темных дверей соседних номеров. И наша, и противоположная половины отеля состояли из таких галерей, спускавшихся вниз десятками ярусов. Пространство между ними сильно сужалось к нижним этажам.

Вокруг было пусто и тихо. Лишь из ближайшей диванной комнаты доносились звуки неразборчиво бубнивших мужских голосов. Марина оглянулась по сторонам.

– Никого нет, – стараясь не шевелить губами, пробормотала она. – Но на всякий случай делаем вид, что мы просто прогуливаемся.

– А если кто-то будет проходить мимо, сделаем вид, что целуемся.

– Это лишнее. Не подумай, что я отказываюсь, но так мы привлечем больше внимания.

– Здесь всем друг на друга плевать, – ответил я. – Можно вообще не прикидываться.

Шагая за ней, я оказался возле самых перил. Она облокотилась на них и кивнула куда-то в пустое пространство.

– Теперь смотри.

– Куда?

Аккуратно взяв за бока, она развернула меня чуть правее. В той части отеля потолок полого спускался вниз и на внушительной высоте упирался в стену служебного сектора, где находилась каюта мерзкого Морана. Какое—то время мы молча рассматривали величественную архитектуру нашей общей обители. Этот дивный вид к тому моменту уже был изучен мною вдоль и поперек, и мой замыленный глаз не мог зацепиться решительно ни за что. Зато слух в тишине стал гораздо острее.

– …Послушай, Мартин! Ты отличный боксер! – увещевал кого-то в ближайшей диванной комнате спокойный мужской голос. – Я уважаю твои титулы, и мне очень нравятся твой нос и твои губы!

– Тогда в чем дело, док? – раздался в ответ грубый бас с плаксивыми нотками.

– Нравятся как профессионалу, понимаешь? Я, как пластический хирург, не рекомендовал бы тебе их переделывать, но…

– Но вы не хотите…

– У меня совершенно другие вкусы…

– Потому что я черный?

– Пожалуйста, не начинай!..

На самом интересном месте Марина схватила меня за рукав и уволокла обратно в мой номер.

– Ну? – спросила она. – Что-нибудь заметил?

– Да, – ответил я. – На моем этаже живет экс-чемпион мира по боксу, и он гей.

Марина всплеснула руками.

– И он клеится к пластическому хирургу, который живет на моем этаже! Ты потолок видел?

– Видел.

– Ну?

– Что?

– Он пологий.

– И что с того?

– Мы можем спуститься по крыше над этим местом.

– А дальше прыгать с двенадцатого этажа? Извините!

– А что, если он и дальше такой пологий? – не унималась она.

– А что, если нет?

– А если нет, вернемся обратно! – Она в задумчивости укусила себя за палец. – Только как же мы попадем наверх?

– Что ж, будем искать, – предложил я. – По крайней мере, мы уже знаем, что нам надо наверх, а это исключает массу лишних вариантов.

– Ты слышал, как снаружи что-то грохочет?

– Ну да, – усмехнулся я. – Так грохочет, что стены дрожат.

– Я засекала. Это происходит постоянно с интервалом в 13 часов.

– Скоро опять начнется. Но как это нам поможет?

– Предлагаю полазить по верхним ярусам под шумок.

– Что ж, пожалуй, так надежнее, – согласился я. – Все наши соседи как раз свалятся с мигренью, а нас спасет мой друг Вискарик.

Марина сдула со лба светлую челку и заявила:

– Когда все закончится, я его обязательно прибью.

– Кого?

– Морана. Я не для того платила 50 миллионов, чтобы ползать по чердакам в поисках выхода и съезжать на заднице неизвестно куда! Нальешь мне еще?

* * *

В тот день в душевой кабине компьютер порекомендовал постричь волосы с целью экономии моющих средств. Эму давно сообразил, почему у бабки такая прическа, а теперь решил, что и самому пора сдаваться. Пусть бреет.

Когда был запрошен генетический паспорт генофонда, система выдала текст на сотню страниц. Из документа следовало, что искусственно выращенные люди не являются носителями генов предрасположенности к целому ряду заболеваний, а также к образованию различных опухолей.

В том, что дела обстоят именно так, Эму не сомневался. Гораздо интереснее было узнать, что весь генофонд обладал максимальной предрасположенностью к длительной физической нагрузке.

– Я б тебе и так сказала, что они совершенно здоровы, без всяких генетических паспортов, – проворчала Каська. – И что теперь?

– Теперь надо выяснить, кто из них какими качествами обладает, – не отрываясь от монитора, ответил Эму.

– А тебе не все ли равно? – Старушка тяжело опустилась в соседнее кресло.

– То есть как это – не все ли равно? Возможно, вы не знаете, но генетика определяет способности к самым разным занятиям!

– Это же просто граждане!

– Граждане, знаете ли, тоже бывают разные.

– И ты с каждым разбираться будешь? Тебе уже сказано, что они не воины и не ученые, не мудрецы и не рабочие для заводов. Чего тут еще выяснять? Кто из них тебе изысканнее и кудрявее яму выкопает?

– Вы хотите сказать, что в них есть всего понемногу в равных пропорциях?

– Да ничего в них нет! – шлепнула бабка себя по коленям. – Чистый лист. Пустой жбан. Что ты туда положишь, то и будет… Ты, ты!.. Да, ты, я тебе говорю!

Она настойчиво потыкала пальцем собеседнику промеж глаз.

– Значит, и о том, кого поднимать первым, думать не нужно, – скорее, самому себе пробормотал Эму.

– У тебя время уходит, а ты еще и к делу не притронулся. Все думаешь, читаешь, анализируешь! Голод не спросит, сможет ли он рисовать или в балете преуспеет! На чужую планету летишь, не в санаторий!

Слушая ее, Эму хлопал глазами, пытаясь припомнить, в какой момент полоумная старуха вдруг стала превращаться для него в источник истинной мудрости. Он вскочил и развернул Каську вместе с креслом так, чтобы та смотрела на него, и отошел на середину комнаты.

– Вот что я собираюсь сделать! – громко произнес он. – Мы подготовим к высадке не всю группу, а две-три пары. Так нам на длительный срок хватит собственных ресурсов и я смогу уделить больше времени на подготовку каждого. Потом с их помощью поднимем еще две-три пары, а затем еще… Высадимся, произведем разведку, научимся добывать пропитание, а там уже постепенно всех на ноги и поставим.

– Разумно. – Глаза Каськи замерли посреди ее изрезанного морщинами лица.

– Вы не согласны?

– Не получится у тебя постепенно, – пожевала она губами. – Нет, конечно, идея хорошая, но есть тут одно небольшое неудобство. Активация генофонда длится месяц. У тебя в распоряжении чуть больше года. Во время посадки активацию проводить нельзя.

– Почему?

– Перегрузки большие. Аппараты поломаются. Там хитро все устроено. Пока они выключены и сложены, им ничего не сделается, а если включить, то опасно.

– И что же делать?

– Можешь разбивать на части сколько угодно, но учти: к выходу наружу должны быть готовы все.

– Да, я понял, – согласился Эму. – После посадки все должны стоять на ногах и уметь себя обслуживать.

– Вот именно. Возиться с ними времени не останется. Других дел будет полно.

Получалось, что активацию было реально произвести максимум в два этапа. Причем начинать работу с первой группой следовало в самые ближайшие дни. Для начала Эму принял решение поднять десяток человек и приступил к изучению программы работы с основным грузом.

Согласно этой программе при запуске активации внутри герметичной капсулы менялся температурный режим и оттуда удалялся тяжелый газ, заменяющий для живой кожи при отрицательных температурах питательную среду. Далее происходило подключение всех органов к единой системе контроля и жизнеобеспечения. Отключалось искусственное кровообращение и запускалось сердце. К каждой группе мышц подводились электроды и датчики. В рот и нос проникали зонды для питания и дыхания. Для выведения продуктов жизнедеятельности в теле размещались роботизированные катетеры. Даже пот удалялся специальными дренажными устройствами.

На следующем этапе система приступала к стимуляции мышечной деятельности и воздействию на особь зрительными, звуковыми, обонятельными, осязательными, термическими и вкусовыми раздражителями, идентичными натуральным. Придя в сознание, новый человек видел в проекционных очках всевозможные предметы и объекты, которые он мог брать виртуальными руками, ломать, бросать, ощущать их вес и фактуру. Компьютер разговаривал с особью через наушники, предлагал простые игры и даже учил передвигаться, пуская слабый ток в разные группы мышц, от чего они сокращались или расслаблялись. Таким образом, в самые короткие сроки искусственные люди получали базовые навыки ходьбы, бега, мелкой моторики, а также мимики и речи. По завершении данного этапа особь оказывалась в состоянии воспринимать и воспроизводить простые фразы, совершать несложные действия, обладала чувством равновесия, координацией движений и умением концентрировать внимание.

– Но это ведь жутко! – задумчиво пробормотал Эму.

– Что там тебе опять не слава богу? – Кассия взглянула на монитор через его плечо.

– Да вот удивляюсь я, как можно воспитать нормальную личность не то чтобы без матери, но и вообще без участия человека? Ребенка не качают на руках, не кормят грудью, не меняют ему пеленки и не делают козу. Что из него вырастет? Фикус с ножками?

– На данном этапе активации, – неожиданно продолжил свою речь компьютер, – комплекс мер по адаптации содержит программу принудительного привыкания особи к голосу и внешнему виду инструктора, а также к физическому взаимодействию с ним.

– Вот тебе и ответ, – кивнула бабка. – Не мать, конечно, но уже кое-что.

– Что еще за голос и внешний вид? – недоумевал Эму.

И тут на экране появился он сам. Изображение, почти безупречно воссозданное графическими модулями программы, широко улыбнулось и произнесло:

– А-а-а-а! О-о-о-о! У-у-у-у! Ы-ы-ы-ы! И-и-и-и! Э-э-э-э!

– Ужас! – захохотал Эму, вскочив с кресла.

– Поведение инструктора является эталоном, – холодно отчеканила система. – Любые слова и поступки инструктора верны и справедливы. Решения, принятые инструктором, обязательны к исполнению и не могут быть оспорены.

Волоски на теле будущего инструктора встали дыбом от услышанного. Оглянувшись на бабку, он заметил, как та шевелит губами, повторяя текст, исходящий из динамиков.

– Третий этап состоит из комплекса упражнений и демонстрации пакета видеофайлов, – снова заговорил компьютер. – Программа третьего этапа активации проводится при непосредственном участии инструктора и подлежит его авторской коррекции.

Широко открытыми глазами он пожирал множество ярких картинок, которыми была проиллюстрирована речь компьютера.

– Очуметь! – схватился наконец он за голову. – Что же мне со всем этим делать?

– Сначала придумай имена, – предложила старушка. – По-моему, человек без имени – это пустое место. Особенно если он из этих… Ну, из этих самых…

В огромном зале царил полумрак. Белые анабиотические камеры были выстроены в ряды по пять штук в каждом. Отражаясь в синем глянцевом полу, шеренги этих аппаратов высились друг за другом, уходя далеко-далеко в темноту. Это были точно такие же устройства, как то, в котором Эму провел большую часть полета на этом галеоне.

Под стеклом каждой камеры лежал человек. Тела скрывало плотное серое белье, больше похожее на ортопедические повязки. Сам Эму был одет так же до своего первого знакомства с душевой.

В первом ряду находились только мужские особи. Они были очень похожи друг на друга. Одинаковый рост. Правильные черты лица. Ни волос, ни бровей, ни ресниц. Казалось, их тела не были созданы для охоты или работы. Худые руки безжизненно тянулись от щуплых плеч вдоль тонких бедер. То же самое можно было сказать и о женских особях во втором ряду. Линии их тел не вызывали ни естественных фантазий, ни вообще каких-либо положительных эмоций. Плоские и страшненькие, со впалыми щеками и глазами.

– Ну что, вождь? – спросила Каська. – Нравится племя?

– Нет, – честно ответил Эму. – Одни кости.

– Ты их варить собрался?

– На вкус они, должно быть, еще противнее, чем ваша белковая похлебка.

– Не нравится – ходи голодный. Окончательно решил, сколько будить?

– Да. Пусть будут первые два ряда.

– А имена ты им придумал? Давай их сразу назовем!

– Что ж… Можно. – Он позволил старухе выволочь себя на пространство перед первым рядом и дал команду системе: – Присвоить имена особям с первого по пятую!

– Процедура запущена, – послушно ответил голос компьютера.

– Адон! Арго! Авель! Аксель! Амон! – произнес Эму, делая паузы, чтобы придумать, как назвать следующего человека.

На небольших экранах в изножье каждой камеры поочередно зажглись продиктованные имена.

– Нормально назвал! – подбодрила старуха. – А ты сомневался…

– Присвоить имена особям с шестой по десятую! Аурора! Афина! Анхел! Агнесс! Астра! – перейдя вслед за проворной бабкой во второй ряд, возвестил Эму. – Процедура завершена!

– Следует ли объединить указанных особей в условную группу? – спросила система.

– Зачем? – оглянулся он на Каську.

– Чтобы обращаться ко всем сразу, – шепнула она. – Группе тоже имя задай.

– Да, следует! Обозначим ее словом «Аргентум»!

– Следует ли приступить к активации группы «Аргентум»? – спросила железная девушка из динамиков.

Казалось бы, что может быть проще, чем просто дать утвердительный ответ? И что может быть сложнее? Здесь от простого слова «да» зависело нечто большее, чем собственная судьба или будущий брак. Целый народ начинал жить по короткому устному приказу одного человека. Вся история, вехи, периоды расцвета и упадка, цивилизация, прогресс, – все это имело конкретную точку отсчета.

– Ну? – снова оглянулся он на старушку.

– Давай! Давай! Давай! – свистящим шепотом загавкала та, больно толкая его в бок.

– Ответ утвердительный! Да, к активации группы «Аргентум» приступить!

Под толстым полом раздался гулкий щелчок. В общем монотонном гудении послышался звук угасающих оборотов каких-то моторов. Из узких щелей на корпусах камер с шипением вырвались белые струйки газа. Стекла, под которыми лежали люди, мгновенно покрылись ледяными узорами.

– Сейчас включится подача теплого воздуха, – азартно прошептала бабушка.

Целый хор двигателей завизжал так, словно кто-то включил сразу сотню пылесосов. Растопив лед на стеклах, шумная техника угомонилась. Прозрачные крышки камер тихо поднялись над лежащими внутри людьми. Повисла пауза. Не выдержав ожидания, Эму решил рассмотреть открытые аппараты поближе.

– Стой! – задержала его старушка. – Сейчас опустятся блоки активации.

Оба наблюдателя замерли и снова принялись ждать. Где-то на десятой минуте этой паузы инструктор уже собирался серьезно занервничать, но вдруг откуда-то сверху на мощных стрелах начали спускаться механизмы, из которых торчало немыслимое количество проводов и манипуляторов. Накрыв собой неподвижно покоящиеся тела, машины стали производить подключение. Послышались треск, жужжание, щелчки пневматики и пение гидравлики. Наконец все стихло.

– Фантастика! – с чувством прошептала Каська.

– Точно! – согласился Эму.

– Идем отсюда, – неожиданно схватила она его за майку и потащила к выходу.

– Как? Подождите! Я хотел посмотреть на начало второго этапа.

– Часа через два начнется. Они должны немного полежать на воздухе.