Читать книгу Цена свободы. Дверь через дверь - Андрей Александрович Прокофьев - Страница 11

Это был странный мир. Он был и не был одновременно. Здесь можно было передвигаться, но очень короткими, очень небольшими шагами, чтобы не столкнуться с одной из стен, которых не было видно, но ощущались они отлично. Они же сдавливали пространство, делали его не только замкнутым, но и страшно тяжелым, что трудно дышать не от того, что не хватает воздуха, а от того, что сам воздух не тот. Он напитался металлическим привкусом, стал дополнительным элементом из ряда ядовитых металлов, которые оседали в горле, сковывали язык, хотя последнее не было особо важным, ведь язык был лишним. Не с кем и незачем было говорить. Здесь, вообще, ничего не было, здесь никогда никого не было. Лишь тяжесть и вязкость, лишь сырость и темнота. Во всем этом он, он этому хозяин, он же узник всего этого. И всё же этот странный мир существовал.

Не сразу, кажется, когда оказался здесь в третий раз, и когда увеличилось время пребывания, тогда Егор дал название, пространству собственного спасения, назвав это закутком. Но ведь не с первого раза, и даже может, было не третье пребывание, может, случилось это гораздо позже, но именно тогда, когда появились частички осознания, проблески ощущений – все то, чего он был лишен, не осознавая, находясь в полной, непроницаемой тьме. Просто не был, он просто не существовал.

А должен ли был попасть сюда? Это был первый вопрос, который поставило перед своим хозяином сознание. Должен ли? Или произошла ошибка. Кто-то, что-то не предусмотрел, кто-то до конца не сумел продумать технологию, или просто недосмотр, банальная халатность. Совершенно естественно, что Егор не имел ответа на свои вопросы. Никто не мог ему их дать. Никто и никогда даже не попробует этого сделать. А значит, ответы на все вопросы нужно искать самому, благо, что пространство расширилось. Значительно хуже было со временем. Эта штука совсем не поддавалась определению и пониманию. Когда и как ему удается оказаться в закутке. Почему, и какая сила возвращает обратно в полный, непроницаемый мрак, и какова связь между двумя сущностями. Часто казалось, хотелось думать, что, несомненно, иначе ничего этого не было вовсе. А так, выходит, случилось чудо, и через какой-то временной отрезок, он уже мог перемещаться на расстоянии более трех метров, он восстановил возможность осязать запахи, он свободно мог размышлять. Пусть не было ни одного звука. Не было очертаний предметов. Но отлично слышал самого себя. Он смог бы увидеть, если бы темнота спасительного закутка предоставила какой-нибудь предмет, а так, лишь оттенки и монолитные преграды, но это уже зрение, может еще лучше, обостренное зрение.

И всё же, сколько времени? И нужно ли это определение? В темноте – нет, нет никакого смысла. Но здесь, в пространстве собственного мира – здесь осознание необходимо. Ведь тогда возможным стало бы упорядочить процесс, можно было бы что-то с чем-то связать, что-то от чего-то предположить. Принять течение времени обычным образом? Как бы здорово это было. Но нет, ужас заключался в том, что и это было недоступно. Солнце, его движение, лишь в памяти, лишь насущная часть воображения.

Что может быть более страшного. Разве когда-нибудь задумывался об этом. Что значит находиться вне времени, если сохраняется сознание, не желающее принять подобного расклада. И все объяснения: что время продолжает свой ход, не дают никакого успокоения. Как оно идет? Сколько его прошло? И каково твоё место? Где ты сейчас? На каком отрезке, в прошлом, в будущем, или всё остановилось между несколькими минутами. Одна из которых имела место, когда шприц с вредоносным веществом впился в вену, а другая, когда сознание начало стремительно ускользать прочь, оставляя всё больше и больше места наползающему мраку. Может, как-то иначе, только спустя неосознанный интервал, закуток превратился в полноценную комнату, и наконец-то Егор увидел контуры своего мира, где самая дальняя стена включала в себя дверь. Настоящую, из железа, закрытую, один в один похожую на ту, с которой всё началось…

…Очень осторожно, ощущая сильное сердцебиение, Егор потянул дверь на себя, а когда она подалась вперед, то испугался. От чего-то не покидала уверенность в том, что дверь заперта, что много, много лет никто её не открывал, а тот, кто сделал это последний раз, очень давно исчез с земной поверхности, переместился вниз, найдя себе приют на одном из городских кладбищ.

Далее сильный скрип врезался в мозг, добавил испугу и напряжения, и Егор отпустил дверную ручку. Думая, что дверь сейчас с огромной силой, стукнув металл об металл, вернется на своё место, но этого не произошло. Дверь осталась в таком положении, в каком её и оставил Егор. Перед ним была щель размером пять-шесть сантиметров. Неестественность застряла посередине сознания: если с таким усилием я тянул её, то почему она не возвращается назад, ведь её ничто не удерживает. Егор глубоко выдохнул, отошел на метр назад, после чего тревожно оглянулся. Вокруг никого не было. Лишь загадочный пейзаж развалин старинного здания, к которому уже имел возможность привыкнуть. Под ногами куча кирпичей, которые являлись его работой. Это он в течение нескольких дней, с помощью молотка, разбирал кирпичную кладку, увидев через небольшое отверстие, что за этой стеной имеется небольшая, темная ниша. Всё было следствием. Не казалось странным то, что он уже знал об этом. Но всё равно подкашивались ноги, сдавливало внутри, голова боролась с неприятным кружением доводов и мыслей.

Какая разница, возвращается дверь на место или нет. Не от того исступление переходит в нервную тряску, совсем не от того, причина происходящего в другом, в том, о чем сейчас было даже страшно подумать. Но ведь потянуло сюда, когда, как казалось, в этом уже не было никакой нужды. Ведь роман был практически закончен. С гордостью можно было подправлять недочеты, с ощущением малообъяснимой эйфории, нужно было готовиться к работе над чистовым, окончательным вариантом. А потянуло сюда, и где-то маячило, что это необходимо для полного утверждения и осознания. Оказалось, что нет. Невероятное играя своим превосходством, предложило продолжение. События, описанные в романе, не захотели оставаться лишь в нём. Сейчас, отложенной секундой, они собирались предстать перед автором в реальности. Сознание же металось от непередаваемого ужаса, только от этого страшно было открыть уже образно открытую дверь. Там за дверью Егора ожидал тот мир, который он придумал, который был его детищем.

“А если нет, если я не создавал его. Если он сделал это сам, используя меня. Если я всего лишь жалкое орудие в руках чего-то страшного, но почему страшного? Ведь данный мир, он, напротив, мир справедливости и счастья, он тот мир, о котором лишь можно мечтать, он то, от чего нельзя отказаться” – металось в сознании Егора, и он еще раз осмотрелся по сторонам.

“Но я боюсь, я боюсь того, как встретит меня моё же творение. Вдруг захочет оставить меня у себя. Я же где-то читал о подобном, если это так, то это неприемлемо. Уйти и не смотреть, вернуться к рукописи. Глупо, всё одно преодолеть искушения не удастся”.

Егор вновь взялся за грубую металлическую ручку. После реальностью стала долгая пауза, продлившаяся никак не меньше минуты. Затем, Егор, закрыв глаза, со всей силой потянул дверь на себя. Поток чужого воздуха окатил с ног до головы. Инородный шум поглощал слух. Страх не позволял открыть глаз. Егор не решился, он сделал самый важный в жизни шаг с закрытыми глазами. За спиной сильно и громко стукнула закрывшаяся дверь.