Читать книгу Собирай и властвуй - Андрей «АрыкЪ» Андреев - Страница 8

Синглия, город-порт Декабрина

[1]

Жил Кунг в башне, стояла башня в предместьях города – невысокая, сложенная из камня, с зубчиками. Как в Декабрину приплыли, алхимик пригласил к себе, предложил у него и остаться, Рута от предложения не отказалась. Что она, дурочка, что ли, от такого отказываться?

Ярусов в башне три: на верхнем у Кунга личные комнаты и мастерская, средний – гостевые покои, нижний – кухня, баня, голем-склад, и тому подобное, хозяйственное. Рута, понятное дело, расположилась на среднем, выбрала себе комнатку самую приятную. Во всю стену, противоположную двери, лист волшебного льда, оправленный в оконную раму, и благодаря чарам кажется, будто и правда окно. Вид из этой диковины открывается на море и утёс вдалеке, щербинками в утёсе – гнёзда грифонов (создания крупные, с человека размером, из «окна» видятся крошечными, будто стрижи). Пол застелен ковром, с ворсом по щиколотку, кровать – тенётой, нежной тканью, получаемой от пауков-вышивальщиков. Изначально и не ткань вовсе, а паутина, как рассказывал Кунг, ценится очень дорого. В общем, приятно, одно слово, приятно!

Уютно устроившись на кровати, Рута раскладывает пасьянс – свой любимый, «Огненное колесо». Круги к овалам, квадраты к звёздам, переворот… звёзды к овалам, круги к квадратам, переворот…

– Рута, к тебе можно, маленькая? – осторожный стук в дверь, голос с лёгким гортанным акцентом, – хочу поделиться успехом.

Она быстро собирает колоду, убирает в ларчик, поправляет ночную рубашку:

– Да, конечно, я не занята.

Кунг входит: в правом глазу линза, какие используют ювелиры, в руках стрела, разгорячён.

– Погляди-ка на наконечник, что скажешь?

– Не знаю… – Рута пожимает плечами, – зелёным чуточку светится, словно гнилушки.

– В самую точку, маленькая, в самую точку! – плоское лицо алхимика озаряет улыбка. – Краак заказал снасть для охоты на гарпий, а с гарпиями, сама знаешь, шутки плохи…

– Краак? – морщит нос Рута, – это тот ярл, похожий на борова?

– Да… то есть, нет, не стоит сравнивать его с боровом, – Кунг хмурится. – Слушай же, что говорю!

– Да-да, хорошо, – Рута послушно смотрит на кончик стрелы.

– Так вот, сперва ничего не получалось, даже близко не удавалось подобраться, но стоило мне соединить камнесталь с настоем инеистого щавеля, как заклинание сложилось! Именно щавель, именно в наших широтах даёт интересный эффект…

Разговор, который вернее назвать монологом, продолжается ещё долго, заканчивается, как обычно, в постели. Любиться с Кунгом – нечто особенное, но сравнение Рута быстро нашла: грифон. То спокойный полёт, то падение камнем вниз, то острые когти боли, то мягкие подушечки ласки. После он, по обыкновению, курит трубку, а она, по обыкновению же, спрашивает о разном. Ответы всегда обстоятельные, слушать одно удовольствие. И не столько в новых знаниях дело, сколько в том, чтобы снова почувствовать себя маленькой девочкой.

– Вот ты говорил о щавеле, он же волшебный, так? – воркует Рута. – Чем тогда волшебные растения отличаются от артефактов?

– Начну издалека, – Кунг выпускает колечки дыма, – позволишь?

– Конечно, люблю, когда издалека.

– Вот и славно. Суть волшебства, как я тебе объяснял, в Ихоре. Урок с матрёшками, надеюсь, не запамятовала?

– Да помню я, помню, – Рута хихикает. – Если ковырять от самой маленькой, которая в серединке, которая самая главная, то можно проковырять дырки во всех остальных – это и будет Дыра.

– Именно, – кивает Кунг. – Мы же, алхимики, взаимодействуем с Ихором на уровне самой большой матрёшки – матрёшки мира физического.

– То есть, – Рута проводит над головой круг, – вот этого.

– И опять верно. Теперь отвечу на вопрос.

– Да уж, хотелось бы, – вздыхает Рута, – пока я не забыла, о чём спрашивала…

– Терпение, маленькая, терпение, – Кунг смеётся. – У волшебных растений и животных отец один – Ихор, у артефакта же отцов два – Ихор и алхимик, вот в чём отличие. Обработать волшебный камень может и ювелир, изготовить артефакт – исключительно мастер предметного волшебства.

– Ах, вот оно что…

– Да, суть именно в этом. Работая с вещью, алхимик в прямом смысле вкладывает в неё частицу себя, частицу своей силы.

– Значит, – спрашивает Рута, – для создания артефакта высокой силы нужен же и высокой силы чародей?

– В самую точку.

– А вот если слабые алхимики объединятся и создадут один совместный артефакт, разве не возрастёт от этого его сила?

– Нет, силы чародеев не складываются, вещь будет всего лишь на уровне самого из них способного. Такие артефакты называют артельными, многие алхимики – в том числе и я – и артефактами-то их не считают. К этому разряду, кстати, относится и сердце голема, отлично тебе знакомое…

Дальше Рута не слушает, только делает вид. Спустя несколько минут проверяет, сладко потянувшись, не вернулась ли сила в артефакт, данный Кунгу от рождения. Вернулась, никаких сомнений, и вскоре на постельное ложе вновь опускается грифон…

[2]

Рута на пристани, любит здесь бывать. «Люди как корабли, – думает она, глядя с одного из пирсов в бесконечную синь. – Одни маленькие, другие – большие, одни плывут строго проложенным курсом, другие – как придётся». Путешествие от Тёплой Гавани до Синглии снится ей часто, жемчужина воспоминаний. Рута поднималась ночью на палубу из-за звёзд, Кунг – из-за бессонницы, но общий язык нашли быстро. Алхимик не только показал созвездия круга, ещё и рассказал о каждом, затем пришла очередь легенд и хроник. Больше всего Руте запомнилось предание о Кровавом времени.

– Известно, что после Разделения люди пробудились близ Ивинги, величайшей из рек Играгуда, но оставаться там было нельзя.

– Из-за Дыры?

– Именно. Тогда цверги изготовили для людей невероятных размеров корабли – ковчеги, уплывали те в трех направлениях: на север, на восток, на юг…

– Так и получились северяне, южане и ундинионцы?

– Так и получились.

Держава острова Синглия имя острова и носит, ещё её называют Северным Островом, или же просто Островом. По впечатлениям Руты, Синглия всегда с кем-нибудь, да воюет, а если не воюет, то к войне готовится. Взять ту же Северную Ленту: была ведь колонией поначалу, за свободу пришлось платить кровью, и большой. Как рассказывал Кунг, было пять Северных войн, и все очень жестокие. К счастью, теперь между Державой и Лентой союз, незыблемый и нерушимый, грифон и снежный медведь заодно.

Рута наблюдает, как легионеры поднимаются по сходням на палубы «грифов», боевых кораблей, взмахивают короткими мечами, возглас на всех один:

– Слава боеводе, слава!

Зачарованная слитным движением отрядов, она пытается вспомнить, кому объявлена война на этот раз. Какие-то острова в морях Студёного океана – Канаки и Оем, кажется. Один известен птицами с железными клювами, другой – дикарями-людоедами, если она, опять же, ничего не напутала.

– Удачи, – говорит Рута тихо, почти что про себя, – пусть ваши капитаны привезут вас всех назад живыми…

Знакомство с капитаном галеры, Браном, убедило в одном: неизведанного в мире океан, изведанного – капелька. Байками Бран сыпал, как из рога изобилия, а Рута не уставала слушать.

– Эй, красавица, слышь-ка, о Блуждающем острове тебе ещё не рассказывал! А история знатная, да-а.

– Ты бы за штурвалом лучше следил, красавец, – ворчит по привычке Натала.

– Не встревай, женщина, – отмахивается Бран, – не с тобой разговор.

– Стало быть, за красавицу ты меня не считаешь? Ну, хоть за женщину, и то хлеб…

– Не обращай на эту гарпию внимания, – капитан подкручивает ус, – сюда слушай. Сказывают, есть в морях Внешнего океана хитрый такой островочек, на месте ему не сидится, сегодня здесь, завтра – там, да-а…

– Слушательница твоя и сама как тот островок, – усмехается Натала, – сегодня здесь, а завтра – там!

– Не гневи меня, женщина, – рычит Бран, – за борт же сброшу!

– Хорошо, хорошо, уговорил, пойду големов проверю, – Натала воздевает в жесте примирения руки. – А то один с левой стороны совсем унылый, да-а…

– Значится, на чём это я… – капитан поправляет повязку через левый глаз, – а, ну да, Блуждающий остров. Сказывают, талисманов там видимо-невидимо, сокровищ – выше крыши, что на башне, и если тот островок сыскать, разбогатеешь в один миг, да-а…

Рута провожает «грифы» взглядом, время возвращаться в башню. Как же там стало скучно! Кунг занят каким-то важным исследованием, внимания не уделяет ни малейшего. Сбежала бы, да некуда. Почему, ну, почему Натала не взяла с собой?

– А ты неплохо здесь устроилась, как погляжу, – Натала осмотрела комнату, постучала согнутым пальцем по «окну». – Я попрощаться.

– Уплываешь? Так скоро?

– Да, очень выгодное предложение. И, предваряя твой следующий вопрос: со мной нельзя.

– Почему?

– На Беллкор плывём, а там последнее время неспокойно. Что-то большое и грозное затевается, верь мне, схлестнётся север с югом.

– Береги себя, – Рута порывисто обняла, – и спасибо за всё…

– Только соплей не надо, – Натала неуверенно похлопала по спине, – не люблю я их, знаешь же. Будь умницей, детка, пантеон даст, ещё свидимся…

Прихотливые улочки Декабрины, и Рута не спешит, подолгу задерживается у торговых рядов. Приценивается к серёжкам из жемчуга, когда гремит взрыв, земля вздрагивает. Огненная кисть раскрашивает небо красным, с той стороны раскрашивает, где башня Кунга. Рвётся крик, но Рута молчит, нужно бежать, но стоит. Как же сделать шаг, как сдвинуться с места? И когда все кричат, все бегут, она – истуканом…

У башни Рута через час, осталось от башни мало: камень, растёкшийся, будто вода, земля, спёкшаяся камнем. Рута чувствует жар, идущий от развалин, и на щеках тоже жар – слёзы. А мимо пробегает сорванец с осколком волшебного льда, в осколке – небо с утёсом грифонов…

[3]

Пристань Декабрины быстро удаляется, набравший ветер в паруса катамаран мчится стрелой. Рута стоит, облокотившись на поручни левой кормы, с правой что-то кричит Тай, размахивает руками.

– Наше направление… – разбирает она, – на запад!

Да уж, не поспоришь, хотя до сих пор Руте не верится, что плывёт в Играгуд, увидит волшебную страну цвергов своими глазами.

– Девочек не забыла покормить?

Подходит Ядвига, недовольная и злая, как всегда. Короткое кнутовище стека похлопывает по бедру, тёмные волосы зачёсаны назад и убраны под заколку, карие глаза, как камешки.

– Да, конечно. Лира, с хохолком которая, злющая до невозможности, палец едва не откусила.

– Она на море всегда такая, привыкай.

Оставшись одна, Рута искала работу, долго не могла найти ничего подходящего. Затем повезло – вовремя заметила объявление, очень пёстрое, с четырьмя звездочками по углам, пятой в центре. Цирку требовалась танцовщица, причём срочно. Не теряя ни минуты, Рута отправилась в указанное место: на палубу стоявшего в порту катамарана. Как и объявление, раскрашен тот был ярко: борт левой палубы в звёздах, правой – в полосах, во всю длину левой кормы слово «звёздный», во всю длину правой – «свет». То есть «Звёздный свет» – название как корабля, так и труппы.

– О-хо-хо, посмотрим на тебя, – седоусый мужчина берёт за подбородок. Пальцы у него жесткие и шершавые, как неотёсанное дерево. – А личико ничего, хм, смазливое…

– Ага, мне тоже нравится, – говорит парень с лицом не менее смазливым.

– Мелочи, – ворчит усач, – нужно смотреть, как двигается. Давай, лисичка, спляши нам что-нибудь, а мы посмотрим.

– Что, прямо здесь?

– Кхм, а где ж ещё? Впрочем, если умеешь на воде отплясывать, то возьмём без промедления…

Сбросив плащ, Рута показывает, что умеет, а умеет она немало.

– Во даёт! – парень корчит умильные рожицы. – Не знаю, как тебе, дружище Олдос, а мне девчонка по душе! Не хуже Хлои будет, упокой пантеон её пламенную душу…

– Речь о прежней танцовщице, так? – спрашивает Рута после танца, спрашивает с испугом. – Она погибла?

– Ага, разорвали гарпии, – парень продолжает дурачиться. – Я даже знаю, какая именно – самая из них главная…

– Заткнись, – говорит Олдос и парень тут же затыкается. – Спору нет, девчонка хороша, но выслушаем и другую половину.

– Звать их? – спрашивает парень.

– Зови.

Катамаран мчался всё быстрей и быстрей, причём на одних парусах. Рута с жадностью вдыхала солёный ветер, солёные же шуточки Тая, успевшего не только перебраться с правой палубы на левую, но и приобнять за талию, слушала вполуха. Материал парусов – булатик, ткань столь же эластичная, сколь и прочная, частица заключённого в ней волшебства расходится по полотну замысловатыми узорами. На случай безветрия два артефакта-механизма, и артефактов-опреснителей тоже два, и артефактов-кухонь. Плавание будет долгим, тут уж ничего не поделаешь, но безнадёжным его никак не назвать.

– Издеваетесь? – Ядвига постукивает кнутовищем по бедру, – она же хлипкая, как рыхлый снег, того и гляди, растает.

– Мнения аналогичного, – кивает Вурфин, худой горбоносый старик.

– Что же, паритет, – Олдос дёргает длинный ус, – за мной решение. Дам, кхм, девчонке шанс. Выдержит программу в Декабрине – возьмём в труппу, сломается – найдём замену.

– Не помню, Олдос, говорил ли, – восклицает парень, уже успевший шепнуть Руте, что зовут его Тай, – но ты определенно голова!

Она не сломалась, выдержала, хоть и тяжко пришлось. Больше всего досталось, как и следовало ожидать, от Ядвиги, сдувавшей пылинки с трёх своих гарпий – Лиры, Виолы и Флейты. С клоуном, наоборот, выступать было интересно, оказался им, во что Рута никогда не смогла бы поверить, угрюмый Вурфин. Тай ходил по канату, фокусничал и жонглировал, Олдос сражался с волшебными зверями, гнул камнесталь, ну, и тому подобное. Рута же, помимо участия в номерах, уборки и прочего, танцевала, танцевала, танцевала. И теперь она в деле, пятый участник, так необходимый труппе, выступающей под знаком Хакраша.