Читать книгу Контрабандисты - Андрей Батурин - Страница 6

– Здравствуйте, молодой человек! – Низенький, щуплый, но очень бодрый начальник отдела кадров, чтобы поприветствовать нового будущего кожевника, даже выскочил из-за стола. Мужчин на их фабрике не хватало, поэтому представителей сильного пола он обслуживал лично, чтобы его вороны-инспекторши ненароком не упустили какого-нибудь ценного работника. – Очень, очень рад. Капуста Афанасий Григорьевич.

– Алексей… Алексей Сергеевич Морозов. – Немного смутившись таким вниманием к своей персоне, Леха пожал маленькую, но сильную ладонь кадровика. – Вот, хочу у вас работать, – не смог не ответить он на вопросительный взгляд необычно радушно улыбающейся ему физиономии.

– Прекрасно, прекрасно, молодой человек. Такие крепкие парни нам нужны позарез. Сколько лет, девятнадцать… двадцать? Образование какое-нибудь есть? – Начальник уже опять сидел за столом и, нацепив очки, нетерпеливо тянул руку. – Давай, давай документы посмотрим…

– Двадцать два, – только и успел вставить Леха.

– В армии служил? В каких войсках? В волейбол играешь? – Кадровик подпрыгивал уже снова рядом с ним. – Наша команда в прошлом году почетное одиннадцатое место заняла. – Он поднял вверх кривой палец. – В городе… Правда, женская… Ну, давай же, где документы?

– Нет…

– Чего нет? Документов?

– В волейбол не играю.

– А… Это не страшно. Петь умеешь? У нас хор вот такой! – Снова палец, только большой, не менее кривой, но еще и замотанный синей изолентой. – Заслушаешься. Давно просят у меня мужичков на вторые голоса подкинуть. А то у них там только плотник Анисич, семьдесят три года. Не столько поет, сколько девок лапает.

– Пою немного, – соврал Леха, чтобы хоть чем-нибудь порадовать человека.

– Да ты что? Отлично, – донесся до него голос из-под стола, где шустрила уже перевязывал показавшийся ему слабо затянутым шнурок ботинка. – Давай документы-то. – Вылез на поверхность и снова нацепил очки.

– Вот. – Леха положил перед ним паспорт.

– Что? И все?.. Где трудовая, военный билет?

– Нет пока.

– Двадцать два года… Сидел, что ли, екарный бабай? – Кадровик погрузился в изучение документа. – Ничего страшного… Анисич вон три раза там был, так ничего, исправился. Работает примерно, в хоре даже поет.

– Не-е-ет, не сидел, – замотал Леха головой.

– А что? Да нет! – Лицо начальника сморщилось, как будто он наступил на свежую коровью лепешку. – Молодой специалист? Ну, конечно же. То-то мне всю ночь тараканы снились…

– А что уж прямо такого-то? Ну, молодой специалист… – Леха даже слегка обиделся.

– Да нет, ничего… Хотя уж лучше бы старый рецидивист.

– Если так все плохо, может, я тогда пойду? – Протянул руку за паспортом, он так и знал, что ему откажут.

– Погоди, погоди… – Лицо начальника выпрямилось, хотя не до конца. – Давай посмотрим, что ли, что там у тебя… Раз пришел.

Леха нехотя достал из-за пазухи пачку бумаг и положил на стол. Кадровик открыл сначала диплом.

– Вот ведь, японский бог, художник-конструктор! Почти отличник… – Он хлопнул себя по лысине. – Как раз такой специалист нам позарез и нужен. Второй год в Минвуз заявки пишем, и что ты думаешь? Дуля! А вот в… – Заглянул в лист распределения. – В Новосибирске, по их мнению, без тебя никак нельзя. Да-а-а… Забыл, как ты по иностранному-то называешься? Дезадорант, что ли?

– Дизайнер, – улыбнулся Леха.

– Ну вот, видишь. Мы даже названия такого модного не знаем, а институт, вас шлепающий, в двух кварталах отсюда. У меня друган там армейский завхозом работает.

– Мокрянский, что ли?

– Вот-вот, Альберт Селиванович… Проректор по АХЧ – и тоже ничем помочь не может… А знаешь, – он собрал документы и выскочил из-за стола, – посиди-ка пока в приемной… Я быстро. С директором посовещаюсь.

И пока «дезадорант» поднимался со стула, кадровика уже и след простыл, лишь «Напоите, девки, мужчину чаем» послышалось из приемной его визгливым голоском и хлопнула дверь.

– Не шеф у вас, девчонки, а комета, – выйдя из кабинета, завязал Леха разговор с одной из кадровиц, что покрасивее.

– Шеф как шеф, – равнодушно ответила ему та, с трудом, держась за большой живот, вылезла из-за стола, взяла чайник и вышла в коридор.

– Да уж, шустрый, как понос. – Вторая, не переставая печатать, посмотрела ей вслед и многозначительно покачала головой.

– Не-е-ет, – не поверил он.

– Вот, так вот…

– Он же старый… Сколько ему, пятьдесят?

– Шестьдесят два.

– Вот это да! Может, не он?

– Он… Сам признался. В следующую субботу свадьба…

– Ну, так все в порядке, значит, – усмехнулся Леха. – Мужик отвечает.

– В порядке-то в порядке, да она у него пятая, и ребенок шестой или седьмой будет… Там алиментов… – Вторая шарахнула кареткой машинки так, что с повядших ромашек на ее столе полетели лепестки. – Да и бросит он ее, дуреху, через год, как пить дать.

– Не бросит, не верьте вы ей. – Первая кадровица с чайником в руках показалась в дверях. – Афанасий Григорьевич на нее внимания не обращает, как хвостом не крутит, вот она и злится…

– Ой! Больно надо. – Вторая так резко мотнула головой, откидывая жидкую челку, что чуть не переломила свою тощую шею. – За мной и помоложе парни косяками ходят…

– Да, интересная у вас конторка…

Леха подошел к окну. Освещенная предобеденным солнышком территория фабрики производила благоприятное впечатление. Асфальт был чист, мусорные баки покрашены, то здесь, то там торопясь пробегали опрятно одетые работницы с аккуратно перевязанными косынками головами. Старенький, но бодрый автопогрузчик, по-деловому дымя, тащил куда-то поддон с коробками. Ему навстречу катил грузовик, тоже с коробками, но с другими. Все занимались делом, кроме валявшегося на газоне пса неопределенной масти, но тот имел право – отдыхал после ночного дозора.

– Да уж, – вырвалось у Лехи. Вся эта производственная идиллия была огорожена высоченным забором с колючей проволокой по верху. – А что, чемоданы ваша фабрика делает? – зевая, чтобы скрыть заинтересованность, спросил он.

– Чемоданы, сумки, папки, перчатки, рукавицы, ремни, кошельки, партемонеты12 и еще двадцать два вида продукции пятидесяти пяти наименований, – бодро, как по писаному ответила вторая кадровица, подняла голову от машинки, хитро улыбаясь, поинтересовалась: – Жена, что ли, попросила чемоданчик прикупить? – И, чтобы лучше расслышать ответ, даже перестала шлепать по клавишам.

Запасной лейтенант осмотрел ее крючковатый нос на давно перезрелом лице и решил пока свое семейное положение не раскрывать.

– Да нет, просто анекдот вспомнил.

– Какой? – хором спросили работницы.

– Ну, это… про чемодан. Правда, он не совсем приличный.

– Ничего, мы уже совершеннолетние. Расскажи.

– Да он старый, – решил еще немного поломаться Леха.

– Фигня. Рассказывай.

– Ну ладно. Короче, это… Пришел один хмырь в чемоданный магазин. Ну, ходит там, смотрит, щупает все…

– Нет таких магазинов, молодой человек, – засмеялась крючконосая, – не бывает… Может быть, он в кожгалантерейный отдел универмага пришел?

– Ну да, да, туда, в кожгалантерейный отдел универмага. Ну и ходит, значит, смотрит… Все нормально так, хорошо… И замечает, что все чемоданы как чемоданы, а один малюсенький, как кошелек, лежит отдельно и стоит в десять раз больше, чем остальные…

– А что? Бывает такое, – снова перебила его слишком умная кадровица. – У нас, например, изготавливаются партемонеты подарочные из натуральной кожи, с тиснением и инкрустацией уральскими самоцветами, так они стоят в три с половиной раза больше чем чемодан дорожный большой.

– Ты заколебала, Нинка! Дай послушать, – прикрикнула на нее первая.

– Да, – добавил рассказчик с некоторым раздражением. – В три с половиной, а не в десять же.

– Молчу, молчу. – Нинка для надежности закрыла рот ладонью.

– Ну и это, значит… Заинтересовал его этот вопрос. Подходит он к продавцу и спрашивает, так, мол, и так, удивительно, почему вот этот большой красивый чемодан стоит сто рублей, а этот маленький сморщенный тыщу.

– Да и цен таких не бывает, – опять не выдержала всезнайка.

– Блин! Да что это такое?! Ты дашь послушать?! – злобно прошипела беременная.

– А что он болтает такое? У нас самый дорогой чемодан восемнадцать рублей стоит, а в других магазинах…

– Это анекдот, дура. Что прикапываешься?!

– Сама дура. Ну, двадцать рублей, тридцать хотя бы, а то сто…

Тут из-под стола послышалось бульканье и повалили клубы пара – вскипел чайник. Это отвлекло работниц от неизбежной схватки. Беременная бросилась выключать электроприбор, а крючконосая готовить чайную церемонию.

– Вам чай с молоком или с сахаром? – спросила она у гостя, внезапно перейдя на «вы».

– С коньяком, – закинул удочку Леха.

– Для вас все что угодно, – кокетливо сверкнув очками, ответила та.

Из угла полилась модная песня – «Соловьиная роща». Крючконосая хищно прыгнула к висящему там репродуктору, добавила громкости и, отмечая довольно объемным для ее узких плеч задом ритм, в танце двинулась к шкафу.

– А что дальше-то было? – опомнилась наливавшая в заварку кипятка первая кадровица, тоже в меру возможностей подергиваясь в такт музыке.

– Где? – якобы уже забыл Леха.

– Ну, где, где. В этом, как его? Кожгалантерейном отделе…

– А… Ну так вот, значит… Спрашивает хмырь у продавца, почему, дескать, большой красивый чемодан стоит, – он взглянул на всезнайку, пытающуюся одновременно танцевать и наливать что-то из бутылки в чайную ложку, – двадцать рублей, а маленький сморщенный кошелек – двести?

– Да, – та победоносно зыркнула на подругу. – Почему?

– «А потому, – отвечает продавец, – что этот кошелек сделан из кожи члена крокодила и, если нужно, при нежном поглаживании превращается в чемодан», – с выражением закончил он и окинул взглядом аудиторию.

Беременная кадровица поняла, в чем суть, и грустно усмехнулась. «Видать, давно не сталкивалась с подобным явлением», – подумал Леха. А крючконосая залилась высоким, похожим на поросячий визг смехом.

– Ах, так это из крокодильей кожи чемоданы! Такие и в самом деле могут сто и даже двести рублей стоить, – вдоволь насмеявшись, объяснила она причину своего веселья.

На этом месте дверь распахнулась, и в нее с криком «Договорился!» влетел начальник отдела кадров.

– Пошли со мной быстро. – И пробежал в свой кабинет.

– Ну что ж, пока, красавицы, – подмигнул Леха крючконосой и проследовал за ним.

– Все. Берем тебя. При условии, конечно, что запишешься в хор, – погрозил пальцем кадровик. – Не на инженерную должность пока, но так даже лучше. Зарплата выше, и в партию можно без проблем вступить. Ты комсомолец?

– Конечно! – вытянулся рекрут по струнке.

– Молодец… Оформим рабочим в красильный цех, а работать будешь в КБ, у Зои Павловны, нашей главной художницы, этим, как его, дезо… дезойнером. Годится?

– Можно, но, видите ли, товарищ Капуста, вообще-то, я с детства мечтал чемоданы делать. Можно меня лучше в чемоданный цех?

– Хм… Какая разница, где числиться? – Начальник пристально посмотрел на чудака. – Хотя как скажешь, можно и в цех дорожных изделий оформить.

– Этим… Кто чемоданы делает…

– Сборщиком, что ли?

– Вот-вот, им…

– Да ради бога, цех паршивый, там всегда свободно. Зарплату, сразу скажу, высокую дать не могу… Пока сто двадцать, с премией и уральскими будет рублей сто пятьдесят. Согласен?

– Да мне по барабану, – ухмыльнулся Леха, но, тут же сообразив, что, наверное, подозрительно быть таким безразличным к важным вещам, поправился: – Потом-то будет больше, надеюсь?

– А как же… Конечно! – осклабился кадровик. – Все в твоих руках. А теперь, – он посмотрел на часы, – давай садись, пиши заявление, а то скоро обед.