Читать книгу Тайна стеклянного дома - Андрей Батурин - Страница 2

Кабина с легкой тряской прокатилась по роликам опоры и из нее открылся вид на вершину. «Так, еще раз… – Тарас прильнул к холодному стеклу. – Под сетку там, у двух валунов… Мимо скалы, в метре – двух не дальше… Потом левее второй опоры, и нужно выйти вон на тот лоб между кустом и сухим деревом… Перепрыгнуть гряду и попасть в ту расселину, прохожу ее и все… дальше уже легко… можно на трассу, можно в лес…»

Снега было много, но он лежал уже давно и, когда он приехал, все пригодные для фрирайда склоны были распаханы более удачливыми конкурентами. Здесь оставался только этот почти отвесный спуск под самыми опорами. Он был девственно бел и вызывающе чист. Сумасшедших спуститься здесь за эту зиму не нашлось.

«Может знают что-то… – встрепенулся он, и страх снова ледяными клешнями сжал его сердце. – Да, что это такое!? А ну не ссать!»

Он три раза поднимался, смотрел и решил, что сделает это. Кабина подходила к вершине, у него оставалось несколько секунд. Достав из-за пазухи фляжку, он сделал два крупных глотка. Поморщился:

– А-а-а!.. – привычным движением вытер губы рукавом и подмигнул одному из пары сидевших напротив крупных лыжников с похожими длинными носами: – А ну, не вешать нос, гардемарины?.. Хотите?.. – протянул им.

– О, найн, найн… Данке, – то ли приветливо, то ли угрожающе оскалили те одинаковые пластмассовые зубы, и отрицательно замотали головами.

– Ну и сорри, май френдз, не хотите, как хотите… А я вот бахну для храбрости, хотя, конечно, и неправильно это… Ес?

– О, я, я… ес, ес… – синхронно замахали носами соседи, но уже утвердительно.

Он глотнул еще раз, завинтил пробку и убрал лекарство в карман. Это немного отвлекло, но страх не проходил. «Почему всегда одно и то же? – с досадой подумал он, отмечая, как онемели кончики пальцев и противно сосало под ложечкой. – Отчего же я все-таки такое ссыкло?.. Ведь что толку трястись?.. – он прекрасно знал себя, и что уже ничто его не остановит, – Кончай, надо… надо это сделать, чувак… Спокойно, все будет норм…» Снаряжение надежное, ноги еще крепкие, да и видел он опытным глазом, что можно здесь спуститься: «Риска ноль,.. ну, почти ноль… тем более на виду у всех, если что сразу спасут… Тьфу ты, черт!.. Опять!..»

Дверцы распахнулись, сидевшие первыми немцы начали не спеша выбираться на волю. Один застрял, умудрившись зацепиться за что-то огромным ботинком.

«Вот бы прилип там навсегда, и пришлось бы в этом шкафу вниз ехать» – мелькнула предательская мысль. «Да что с тобой, щенок?!.. – тут уж он уже разозлился на себя всерьез: – Ненавижу!..» – и врезал так звонко себе по шлему, что даже соседи – лыжники обернулись.

– Пардон, мусье, – чинно поклонился он, опомнившись, – и ауфидерзеен, – достал сноуборд из держателя и пошагал по гулкому настилу на воздух.

Вершина встретила резким порывом ветра. Величественные пики соседних гор равнодушно смотрели на суетящуюся на огороженном пятачке толпу ярко наряженных лыжников, но люди, не замечая их красоты, фотографировали больших черных птиц, не известно откуда взявшихся на такой высоте, невозмутимо рассевшихся вокруг на ограждениях смотровой площадки и нисколько их не боявшихся. Но Тарас даже не взглянул ни на них, ни на искрящиеся в весенним солнце голубые вершины. Чтобы не расплескать решимость, он торопливо пристегнул крепления, защелкнул шлем, опустил на глаза очки. Сердце бешено стучало, но он уже не обращал на это внимания и, подняв оранжевое ограждение, нырнул под него вниз.

Зачем это было ему нужно в его солидные пятьдесят? Неужели не хватило экстрима в детдоме или в Афгане? Мало шрамов на теле от лихих девяностых? К чему все эти байки, парашюты, акваланги?.. Он иногда задавал себе этот вопрос и ни разу не мог на него ответить внятно. Но все равно лез, прыгал, летел… Видимо что-то хотел кому-то доказать, а может себе…

Сердце замерло, когда он проскочив между двумя валунами, стрелой понесся вниз. Склон оказался крут, но он не ожидал, что так… Скала стремительно приближалась и была уже в нескольких метрах… Он изо всех сил налег на борд, заложив вираж, но тут же немного отпустил – пережимать нельзя, зароешься в снег, упадешь. А падать на такой стене опасно, покатишься кубарем, вниз, на камни. Страх исчез, тело мобилизовалось и работало, как хорошо отлаженный механизм. Еще доля секунды, и он прошел в полметре от шершавого поросшего мхом края, едва не задев. «Ух ты!!!». Перевернулся на передний кант и перед ним открылась сверкающая девственной чистотой целина, метров триста – четыреста полновесного счастья. Ради него он прилетел сюда за тысячи километров, ради него только, что чуть не убился, и тут лошить нельзя. Вряд ли кто-нибудь еще решится на такое и его роспись до мая будут с завистью разглядывать поднимающиеся на подъемнике чайники и мастера, не говоря уже о простых штатских. Млея от восторга, Тарас начал старательно выписывать правильные дуги. Он просто кожей чувствовал восхищенные взгляды из поднимающихся на встречу кабин. « Вот он кайф!..» На огромной скорости борд резал девственную целину, как масло, выбрасывая из-под себя целые цунами снега на поворотах. «Ради одного этого стоило жить!.. Не зря…» Не успел он додумать эту красивую мысль, как за спиной что-то характерно треснуло. «Еп! Лавину подрезал, мудак!» – понял он, не оборачиваясь. Но страха не было. На волне пойманного куража, он чувствовал себя равным богу. «Херня, уйду… Не догонит…» – и ринулся напрямую к сухому дереву, там лоб, с него прыгнуть, пройти расселину и уйти в сторону: «Только бы устоять… Да что там, прыгну, не первый раз… Ну, супер, если выгорит это будет бомба!»

Он несся, как молния, но снежная громада не отставала. «А что там за пятно между деревом и кустом?.. Неужели камень проворонил?..Не может быть… Три раза смотрел все чисто было… Нет не камень… большое что-то!» Отворачивать было поздно. «Человек?!»… Пятно, оказалось сидящим на корточках человеком, и когда Тарас был уже метрах в трех, тот резко поднялся на ноги.

– Петя! – выдохнул Тарас, резко попытался отвернуть и, потеряв скорость, полетел на камни. Как тряпичная кукла, несколько раз перевернулся на их остриях, пока лавина не настигла его и, закрутив, не понесла к подножью…

***

– Очнулся, акробат, – сидевшая у изголовья очень красивая женщина в белом халате поверх яркого спортивного костюмчика, подняла взгляд от планшета.

– Милка… Где это я?

– Райские кущи… Не узнаешь? Ты же сюда летел…

Тарас мигом все вспомнил. Попробовал пошевелиться. Тело в нескольких местах пронзила острая боль, но все вроде двигалось.

– В коме, что ли был?

– Нет. Просто спал. Там еще на горе тебе что-то вкололи. Сутки валялся, не шевелился… – она аккуратно взяла его голову двумя пальчиками за подбородок и слегка повернула к себе. – Блин, это просто чудо какое-то. После такого и живой… и главное все цело… почти, только три ребра сломаны и башка… Так ты ей, все равно, не пользуешься…

– А Петя где?

– Какой Петя?

– Твой муж… Убили мы которого.

Женщина испуганно отдернула руку, и побледнела:

– Тихо. Ты что несешь?!.. Еще услышит кто, подумают, что правда.

– Кто услышит? Тут немчура одна, услышат так не поймут.

Она опасливо огляделась по сторонам и спросила почти шепотом:

– Чего ты вдруг вспомнил? Уж год прошел.

– Не надо было нам это… Я его видел, он вернулся.

Она посмотрела на него долгим взглядом и неслышно одними губами произнесла:

– И ты тоже?..

Тарас морщась от боли, сел на кровати, спустил ноги на пол и, не обращая внимания на протестующий писк аппарата стоящего рядом, стал отцеплять от себя провода и капельницы:

– Поехали домой.

– Ты что делаешь, чудик? Тебе прописан строгий постельный режим.

– Ага, сейчас, разлягусь… – он резко встал и невольно зажмурил глаза от ударившей в голову волны боли. – Я здоров, видно же… Что тут еще торчать…

– Да ты что!? Вот комик… У тебя же трещина в черепе, – засмеялась она, по опыту зная, что все уговоры бесполезны. – Не прыгай хотя бы так.

На писк прибора в палату прибежала заспанная санитарка и, что-то возбужденно залепетала по-немецки.

– Скажи ей чтобы принесла одежду.

– Ладно, ладно. Ты посиди пока, не горячись…

Мила взяла не желающую замолкать медработницу под руку и, что-то объясняя, вывела из палаты, а через минут пять вернулась с доктором и одеждой. Тот тоже в чем-то горячо убеждал, размахивая в воздухе пачкой бумаг.

– Говорит: подпиши, что если сдохнешь, они не виноваты.

– Давай, давай, – Тарас нетерпеливым жестом показал, что спешит. Возмущенный врач, натолкнувшись на его жесткий взгляд, осекся на полуслове и молча протянул документы. Пациент быстренько подписал, оделся и через четверть часа они с Милой уже катили по автобану в сторону гор.

– Ты ушел, а я проснулась, набрала в ванну водички с пеной, залезла и лежу дремлю. Хорошо так, тишина… Глаза открываю, а на стуле вместо полотенца он сидит… живой и внимательно так на меня смотрит… Я со страху под воду ушла, мыльной воды хлебнула, а выплюнуть боюсь… Потом не выдержала закашлялась, глаза случайно открылись – вижу, нет его, стул пустой… Но все равно жутко, вдруг думаю, он где-то в номере… Так в воде и сидела, как крокодил, только два глаза на поверхности, пошевелиться боялась. Жуть!.. Хорошо портье прибежал, меня достал, а то совсем бы окоченела. Говорит, звонил три раза, а я ничего не слышала от ужаса. Сообщил, что ты разбился, так я сразу про все забыла и в госпиталь.

– Представляю, – Тарас выдавил из себя что-то вроде улыбки.

Их Бэха летела по темному шоссе, как будто за ней черти гонятся. Они сидели молча, каждый погруженный в свои мысли.

– Что это, как думаешь? – нарушил, наконец, тишину Тарас.

– Понятия не имею… Дух какой-то, но очень… очень реальный.

– И у меня тоже, как живой был… Даже ветер волосы развевал, и снег на лице таял…

– А снег, то откуда? Ясно было, ни облачка.

– Как сейчас вижу: затормозил, снегом его обдал, а у него на щеках он сразу в капли превратился, и вроде, как шипел даже, как на утюге…

– Ну, ты наблюдательный. За долю секунды… Значит, не дух… и не труп, те холодные.

– Да… А ведь сегодня год исполнился…

***

Всю жизнь они были вместе, сколько Тарас себя помнил, были друзьями, если, конечно, это можно было так назвать. Сначала в детдоме, затем в армии, в Афганистане воевали в одном взводе, потом в девяностые промышляли в одной ОПГ. Тарас не был слабаком, но Петр был гораздо сильнее и хитрее, с детства подавил его волю, подчинил себе и вертел другом, как хотел. Он был очень плохим человеком, Тарасу не нравились их совместные дела, но он был ими с малолетства повязан и уйти не мог. А если уходил, то его неизменно возвращали или возвращался сам.

В последний раз когда после гибели главаря их Мамаевская группировка развалилась, и им досталось от нее по кусочку, они, вроде бы, расстались навсегда. Тарас получил в собственность небольшой автосалончик с сервисом, решил завязать с прошлым и заняться бизнесом. Он с увлечением взялся за дело, старался, работал без выходных. Дело было перспективное. Он любил и разбирался в технике, а, главное, ему нравилось зарабатывать честным трудом. Дни и ночи пропадал на работе, но роковые случайности преследовавшие его фирму, не давали жить нормально. «Словно, кто иголки втыкает в мою куклу,» – нет-нет да и приходилось думать ему. А одним летом неизвестно из-за чего вспыхнувший пожар окончательно разорил его скромный бизнес…

Но, как всегда, выручил друг: разобрался с долгами, решил проблемы и предложил денежную работу в своем банке.

Он, наоборот, преуспел за это время. Из списка подлежащего разделу имущества ему достался банк. Небольшой московский банчок, основной ценностью которого была, разве что, лицензия, а в остальном дебетов было примерно столько же сколько и долгов. Но он сам выбрал его для себя и за три года превратил в крупное предприятие с несколькими филиалами. Понятно, действовал далеко не всегда законно, но в России, если у тебя есть сила, в конце концов, это не важно.

Тарасу он предложил должность начальника отдела безопасности и ту же самую работу, что тот делал, будучи бандитом. Как и прежде, по приказу друга он вымогал, выколачивал иногда убивал. Только сейчас в гораздо большем масштабе, не своими руками и практически законно. Видя, что вокруг все так делают, он смирился, привык, и даже совесть его почти не мучила.

Но появилась она.

Петр женился. В третий раз. На его помпезной свадьбе Тарас встретился с ней взглядом и понял, что искал такую женщину всю жизнь. Даже дело было не в красоте, а вот в чем-то таком неуловимом, что нельзя объяснить. У него не было недостатка в красивых женщинах, и в то время, как раз у него дома жила одна такая, стюардесса кажется, на вид ничуть не хуже. И что бы ему лезть в семью к такому опасному сопернику? Но это чувство было сильнее его и, как оказалось, было взаимным. Через три месяца они уже тайком встречались, а через пять муж уже об этом узнал.

Они проводили уикенд в только, что купленном Петром шале в Австрийских Альпах. Тарас был один, а с Петром помимо жены приехали еще две девушки модельного вида и пара друзей. В первый же вечер после катания все напились и разбрелись по спальням. Петр с моделями в одну, друзья в другую, ну, а Тарас с Милой остались у камина. Они посидели, посидели и от избытка чувств, ну и, видимо, спиртного забыли про осторожность.

А утром Петр вызвал их к себе в кабинет и на мониторе показал, что сняли камеры. Он был чернее тучи, но держал себя в руках. Несколько убийственных фраз про измену и предательство, полные ненависти взгляды и все. Будучи человеком разумным, видимо, сумел побороть волну нахлынувшего гнева, и решил отложить экзекуцию до Москвы. А пока, пусть, думает, помучаются. Это и стало его роковой ошибкой. Он не учел, что Тарас был уже не тот, что прежде, был не один, и что у него появилось, что терять.