Читать книгу Три дня на перекрёстке - Андрей Белкин - Страница 4

Иван вышел из лифта на 7 этаже, и уверенно зашагал к комнате комендантши Ольги Петровны. Дверь 711, за которой был кабинет коменданта, чудовищно изменилась. На растерянного Ивана нагло смотрела импортная, коричневая дверь, с медной табличкой «Комендант Неверов К. Н.». Собрав всю волю в кулак и выплеснув остатки храбрости, Иван нажал на изогнутую, поглощающую свет, хромированную ручку, и с незнакомым, звонким щелчком отпер дверь. По привычке толкнув дверь внутрь, он едва не запер её вновь. Сообразив, что надо тянуть наружу, на себя, Иван распахнул импортную невидаль и со страхом переступил порог. Владения Ольги Петровны по планировке не претерпели никаких изменений, тот же двухкомнатный блок с раздельным санузлом. А, вот, вместо знакомой светло-коричневой паркетной доски, светлых, безликих обоев, белых, крашеных фанерных дверей, стола́ и шкафов отделанных серо-грязно-коричневым шпоном и низеньких диванов с дурацкой обивкой, Иван попал в роскошные интерьеры подпольного советского миллионера. Такие двери, диваны и особенно массивный, надменный, красного дерева стол, он видел только в «перестроечных» фильмах про торговую мафию и грузинских миллионеров.

– Проходите, – пригласил в маленькую комнату незнакомый, мелодичный женский голос.

Иван на последних остатках решимости поплёлся на голос и, преодолев короткую прихожую, очутился в роскошном кабинете, больше похожем на будуар придворной дамы из французского романа. За красивейшим столом, его «ждала» невысокая, милая брюнетка, неуловимо походившая на Ольгу Петровну.

– Я к коменданту, – промямлил Иван.

– Константин Николаевич заболел. Я временно исполняю его обязанности, – помолодевшая, похорошевшая и чертовски модная «Ольга Петровна» улыбнулась оторопевшему Ване такой же, как и у «соседки», влекущей улыбкой, – что вы хотели?

Иван посмотрел на огромный, белый экран компьютера на столе «Ольги Петровны» и пробормотал непослушным голосом: «У меня замок заел, не могу открыть».

– Слесарь уже ушёл, и чудо, что вы застали меня здесь. Вы из какой комнаты?

– 1402.

– Так, – «Ольга Петровна» быстро защёлкала клавишами, – 1402, там замок поменяли вчера. Слушатели курсов повышения квалификации поломали, вам повезло, что я не ушла.

И. О. коменданта поднялась с иностранного кожаного стула на колёсиках и подошла к шкафу справа от стола: «1402, 1402, 1402, ага, вот. Три ключа. Один вам. Так бы в холле ночевали с чемоданом или у одногруппников».

Иван взял ключ, поблагодарил гостеприимную хозяйку кабинета, и в полном беспамятстве от пережитых потрясений, вернулся на 14 этаж. Всё ещё надеясь на чудо, он открыл дверь 1402 и…

– Это же не ваша комната, да? – ударил Ивана знакомый голос.

Он в страхе обернулся.

– Ваши продукты… Я всё поняла, – от «его» белокурой нимфы веяло спокойствием и доброжелательностью.

– Не представляю, о чём вы говорите, – солгал Ваня, окончательно понявший, после короткого взгляда на «свою» комнату, что он не там, откуда ушёл за едой всего час назад.

– Не бойтесь меня, я вас не выдам и ничего плохого вам не сделаю. Закройте эту комнату и заходите сюда, – белокурая красавица излучала милую улыбку, отвергающую любые сомнения в её дружелюбных намерениях.

Иван колебался, но выбор у него был невелик: принять помощь от почти знакомого человека, или пуститься на поиски своего пропавшего мира, рискуя попасть в неприятности в уже чужом и поэтому опасном городе.

– Ну же, я не кусаюсь, – нимфа улыбалась ещё притягательней.

– Да, вы правы, – Ваня закрыл дверь 1402 на ключ, оглянулся по сторонам и переступил порог жилища «соседки», тем самым принимая её предложение об убежище.

– Заприте дверь и проходите в комнату. Вам нужно поесть, чтобы снять стресс от пережитого, – крикнула его спасительница из-за двери ванной.

Иван закрыл и запер на ключ дверь 1401, разулся, повесил свою японскую, чёрную куртку с большими карманами на элегантную, с завитками, металлическую напольную вешалку и осмотрелся. Его еды не было видно, кроме пакета картошки, прислонившегося к красивым, бежевым, импортным панелям стены, уходившим под потолок. Над пакетом возвышался небольшой, симпатичный, светло-коричневый, двухстворчатый шкаф, на столешнице которого, разместилась импортная, плоская плитка. Меблировку крохотной прихожей завершала красивая, светлая, деревянная дверь ванной комнаты. Не такая шикарная, как у комендантши, но тоже привлекающая взгляд. Иван прошёл в комнату и там продолжил удивляться необычному для советского общежития интерьеру. Буквально в метре от ведущего в комнату арочного проёма, того же дерева, что и дверь ванной, стоял высокий, узкий холодильник, тоже очевидно иностранный. На нём лежали опустошённые, аккуратно сложенные Ванины авоськи.

– Проходите, присаживайтесь, я быстро что-нибудь приготовлю. Не против, если я воспользуюсь вашими продуктами. А то, я только что приехала от родителей и ещё не успела сходить в магазин, – хозяйка комнаты неожиданно появилась из ванной. Фирменный, спортивный костюм на ней сменился на дымчато-белую пижаму – из кимоно и широких штанов.

– Как во французских фильмах, – подумал Иван, стеснительно скользнув взглядом по чудесному одеянию белокурой красавицы.

– Вы из-за моей еды заманили меня в ваш будуар? – пошутил Ваня.

– Вы угадали, ведь я не совсем женщина. Я баба яга. И это не будуар, а избушка на курьих ножках. И, если вы мне откажете в употреблении ваших продуктов в нашем ужине, я могу и вас испечь! На этой маленькой, но очень мощной, волшебной плите! – девушка открыла холодильник и принялась потрошить Ванины продукты. Набрав всё необходимое, она беспорядочно завалила столешницу и плитку мини кухни запчастями будущего ужина.

– Я окончательно убедилась, что вы не от «сюда», когда увидела даты на молоке, майонезе и овсяном печенье. А потом, ваше странное и неуверенное поведение в лифте. И глаза по 5 копеек на дисплей с этажами. Хотя, одеты вы в полном соответствии с сегодняшней модой. Сначала я подумала, что это розыгрыш, но даты расставили всё по местам. Как вы здесь оказались? – девушка остановилась в приготовлении ужина и повернула голову в сторону Ивана, который по-прежнему стоял в комнате, сразу за холодильником. Она улыбнулась ему.

– Чтобы вам не было скучно, можете помыть картошку. В раковине, в ванной, – кивнула нимфа на пакет с корнеплодом у её ног.

Ваня послушно приступил к выполнению этой просьбы. Когда он наклонился за пакетом, его окутал тонкий и манящий аромат духов красотки. Он покраснел, как помидор и неловко потянув пакет из-под шкафа, рассыпал почти половину его содержимого по полу прихожей. Нимфа, продолжая готовить, проворно собрала не опорной ногой несколько картофелин и придвинула их к Ване. Аромат её духов вновь смутил Ивана, он судорожно сгрёб выпавшее содержимое обратно в пакет и, поднимаясь, плечом коснулся длинной, балетной ноги хозяйки. Она мило улыбнулась, и это так взволновало Ваню, что подожгло его лицо уже ярко-пурпурным цветом. Будто не замечая его смятения, девушка, не отходя от приготовления ужина, открыла дверь ванной, и глазами пригласила гостя, наконец-то, выполнить её просьбу. Ваня, крепко прижимая к груди бумажный пакет с картошкой, зашёл в ванную, и едва вновь не растерял коварные овощи, споткнувшись о порог.

– Осторожнее, упадёте! – воскликнула белокурая нимфа.

– Простите, после этого происшествия, я сам не свой, – и Иван нисколько не преувеличивал. Ему действительно было не по себе.

– И так, как вы сюда попали? И как, вас зовут? Меня Катя.

Приятный и мелодичный голос нимфы успокаивал и волновал Ивана. Он «собрался» и рассказал, как зашёл в подземный переход метро Беляево в 1988 году, а вышел…

– Какой сейчас год? Здесь…, – Иван с тревогой, но и с любопытством ожидал ответ.

– 2022.

– А месяц?

– 28 августа.

Катя услышала, как её гость зашуршал бумажным пакетом, ставя его на пол. Она пропустила несколько секунд тишины, и с беспокойством заглянула в ванную комнату. Молодой человек, понурив голову, сидел на краю чаши ванной и напряжённо молчал. Катя положила большой, поварской нож на шкаф-стол, зашла в ванную, села перед обескураженным гостем на корточки и взяла его за руки. Кисти парня веяли крио камерой, а лицо побелело. Катя поняла, что он вот-вот грохнется в обморок. Не меняя своего положения, девушка открыла шкафчик – «мойдодыр», и наскоро порывшись в аптечке, нашла нашатырь. Откупорила его и сунула под нос подопечному. Ваня дёрнул голову назад и, теряя равновесие, едва не опрокинулся внутрь ванной. Катя крепко схватила его за руку и спасла от падения.

– Это нашатырь, успокойтесь. Не упадёте? – она с беспокойством смотрела в его голубые глаза.

– Нормально, извините. Сейчас помою картошку, – Иван хотел подняться, но Катя осадила его, с силой надавив на плечо.

– Не вставайте, я сама помою, – девушка приподняла с пола, прислонённый к «мойдодыру» пакет, встала во весь рост и, высыпав из пакета с десяток средних картофелин в раковину, энергично стала мыть их под тонкой струёй воды.

Она стояла близко к Ване, и то и дело, касалась его колена своим бедром, и снова и снова обдавала его волнующим ароматом сумасшедших духов.

– Вам лучше? – Катя внимательно посмотрела на слегка порозовевшего Ивана, – это шок, на вас слишком много всего навалилось. Я, пожалуй, отведу вас на диван, вам необходимо прилечь.

Она бросила недомытую картошку и закрыла кран. Встала слева от Ивана и, бережно придерживая его за талию, помогла ему подняться.

– Не торопитесь, – Катя, как маленького, отвела Ивана в комнату и уложила на диван, заботливо подоткнув ему под голову маленькую барби-подушку.

Ваня под воздействием Катиных духов, её частого дыхания, тесного прикосновения её обворожительного, спортивного тела, обострённого шёлком кимоно, снова принял пурпурный оттенок, чем убедил нимфу, что ему стало лучше. Она слегка дотронулась ладонью до его лба и, улыбнувшись своей бесконечной улыбкой, вернулась к приготовлению ужина.

– Вы не сказали, как вас зовут! – громко напомнила Катя из прихожей.

– Иван, Ваня!

– Мне нравятся оба ваших имени. Приятно познакомиться! – Катя с невероятной сноровкой нарезала ингредиенты будущего ужина, – сколько вам лет? Вы на каком курсе учитесь?

– 19 лет, на втором курсе! – Иван, лёжа на диване, наблюдал, как Катя ловко управляется с ножом.

– Повар-ниндзя, какой-то, – мысленно восхитился Ваня виртуозности обращения нимфы с «холодным оружием».

– А, сколько лет вам! – почти крикнул Иван, стараясь перебить резвый стук ножа о деревянную, разделочную доску.

– 35! Я не из тех женщин, которые глупо скрывают свой возраст, – Катя, конечно, врала, она хотела сказать 23, но рассудила, что, когда её внезапный гость откроет правду, будет только хуже!

– Я думал, вам максимум – 25. А вообще, 22 – 23!

– Какой же вы льстец! – Кате было приятно слышать эту похвалу, но вместо «спасибо», ей захотелось одёрнуть Ивана, – похоже, вы большой любитель романов. Дюма, Дрюон, Вальтер Скотт.… Угадала?

– В общем, да! А вы, только имена писателей выучили? Сами книги не читали? – уколол Ваня новую знакомую, которая ему всё больше, и больше нравилась. А большая разница в возрасте, и пропасть между «записью в паспорте» и тем, что было воочию, лишь больше будоражили его.

– Не попали! – Катя прекратила орудовать ножом, и поставила широкую и глубокую сковороду на плиту, – я люблю французскую, английскую, американскую, русскую и советскую классику, – будуар – это оттуда!

«Повар-ниндзя» налила в сковороду зеленоватого масла из красивой бутылки.

– Сегодня, у нас на ужин меню из 1988 года! – задорно продекламировала Катя, – основное блюдо: картошка, лук и колбаса, обжаренные на оливковом масле. Закуска: салат из помидоров и огурцов с тонкими ломтиками полутвёрдого сыра. На третье – чёрный чай. Десерт – печенье овсяное!

Катя вывалила на скворчащую маслом сковороду «основное блюдо» и накрыла это извержение прозрачной крышкой. Открыла холодильник, выхватила из него помидоры, огурцы и сыр, отложила сыр на стол-шкаф, а с овощами исчезла в ванной. Поплескавшись там, она вернулась к столу-шкафу и звуком барабанной дроби нарубила «закуску». Затем, достала из шкафа большую, круглую, стеклянную чашу, поставила её на стол-шкаф и с разделочной доски, ножом, сбросила в чашу – уже нарезанный салат. После, ещё раз распахнула холодильник, нашла там майонез и, ускоряясь импульсом хлопнувшей дверцы холодильника, несколькими короткими движениями консервного ножа растеребила жестяную крышку майонезной банки. Аккуратно положила крышку на стол-шкаф, и заправила салат двумя столовыми ложками майонеза.

– Салат готов, второе на подходе! Остался чай! Как самочувствие?! – Катя полыхала энергией.

– Лучше, могу поставить чай! – Это Иван заразился азартом повара-ниндзи.

– Тогда, чайник на журнальном столике. Вода для чая в кувшине на тумбочке! – Катя подняла крышку со сковороды и помешала «основное блюдо» чёрной лопаткой.

Иван сорвал с красивого, пузатого, металлического, импортного чайника крышку, налил в чайник воду и звонко вернул крышку на место. Сообразив, что чайник электрический, и что питание идёт от коричневой, пластиковой платформы, Ваня водрузил на платформу чайник и гордо посмотрел на Катю. Катя обворожительно улыбнулась ему и глазами указала на мелкий рычажок включения чайника. Иван с ещё большей гордостью, от того, что не растерялся в управлении диковинным предметом, нажал на рычажок. Чайник затарахтел. Катя с умилением наблюдала за своим гостем, но почему-то осеклась, и через паузу, указав чёрной лопаткой на опустевший кувшин, попросила Ивана наполнить его холодной водой. Ваня с энтузиазмом подхватил кувшин и направился в ванную. Когда он, на обратном пути, миновал Катю с полным кувшином, она засмеялась.

– Что? – смутился Ваня, догадываясь, что всё-таки, где-то напортачил.

– Это фильтр, – сквозь смех, сметая остатки гордости с гостя, еле выговорила Катя, – воду нужно наливать в верхний отсек. Она из него самотёком идёт через очищающую кассету и наполняет нижнюю часть уже чистой водой.

– А… – Иван вернулся в ванную и, исправив ошибку, отнёс правильно наполненный кувшин в комнату.

– Вы преподаёте в институте?! – Ваня перекрикивал разошедшийся шумом чайник.

– Не совсем. Я, это конечно не очень скромно с моей стороны, в общем, я учёный. Специализируюсь на квантовых технологиях, – Катя выключила плитку, – на тумбочке круглая подставка из пробки, положите её на журнальный столик. Я несу наш ужин.

Иван переместил лёгкий, круглый диск на столик, а Катя занесла шипящую и парящую сковороду в комнату, и установила её на подставку. Пока красивая «кухарка» ходила за салатом, вскипел чайник, и Ваня тут же вызвался заварить чай.

– Только обязательно ополосните заварник кипятком, – предупредила Катя.

– Конечно, в моей семье именно так и готовят чай! Где заварник?

– В шкафу, в прихожей.

Ваня ушёл в прихожую.

– Раз вы уже там, принесите тарелки, они тоже в этом шкафу. Две маленькие под салат и две большие под второе. И вилки захватите, – руководила Катя гостем.

Иван принёс тарелки с вилками и, стопкой оставив всё это на низеньком столике, вернулся к столу-шкафу.

– Это заварник? – не поднимаясь с корточек у открытых дверей шкафа, продемонстрировал он компаньонке по ужину литровый, стеклянный, и уже привычно иностранный, прозрачный чайник.

– Да, это он. Вам салат и второе одновременно положить, или сначала салат, а затем второе?

– Одновременно, – Иван вернулся в комнату с заварником и пачкой чёрного цейлонского чая.

Пока Катя раскладывала по тарелкам ужин, Иван насыпал в сетчатый цилиндр стеклянного заварника крупные листья чая и окатил их кипятком. Затем, по дороге в ванную, прогрел заварник, покрутив в нём горячей водой, а после вылил образовавшийся чайный дренаж в раковину. Возвратясь в комнату, «чайных дел мастер» залил под самый верх заварник кипятком, и накрыл его завинчивающейся крышкой.

– Готово, – доложил Ваня, поставив наливающийся чайной чернотой заварник на тумбочку, на двойную, бумажную салфетку, – чтобы не портить мебель, – пояснил он действие с салфетками.

– Вы действительно мастер, – чистосердечно похвалила Катя своего «помощника», – приятного аппетита!

– Спасибо, и вам! – Ваня присоединился за столом к Кате, усевшись рядом с ней на диване.

Компаньоны, словно пара принялись за трапезу. И Ваня, и Катя ужасно проголодались, так совпало, что они оба ничего с утра не ели. Катю захватили дела на работе, а Ивана дорога из Свердловска.

– Вы кандидат или очень «молодой» доктор? – как бы, между прочим, спросил Иван.

– «Молодой» доктор, – хитро улыбнулась Катя, – раз мы уже говорим о таких «интимных» вещах, я считаю возможным переход на «ты». Согласны?

– Да, вам салат ещё положить? – Ваня уже опустошил обе свои тарелки.

– Нет, мне достаточно. Не стесняйтесь добавки, в любом случае, это же ваши… твои продукты! – Катя, как бы невзначай, коснулась бедром ноги Ивана.

– Это моя плата за убежище, – Иван опять покраснел, чем вызвал у Кати, еле скрываемый ею, прилив нежности.

– Вот я дура! Он же совсем мальчик! Наверное, никогда не был с девушкой, – в мыслях сердилась на себя хозяйка комнаты.

– Дальше, я использую лексику из романов, – отважился на признание зардевшийся Иван. «Для храбрости» он положил себе добавку обеих блюд.

Катя с интересом и удивлением ждала его речь, решив, что ошиблась в его «непорочности».

– Мой папа учёный, кандидат наук. Я ещё в школе несколько раз бывал в его лаборатории, в его институте, и никогда, подчёркиваю, никогда, не видел среди одержимых наукой людей таких красивых девушек! Доктор наук! Вы меня убили наповал. Просто растерзали! Это не совместимо! – краснота лица Ивана достигла невиданных размеров, будто протестовала против столь изощрённой лести.

Смущение и пурпур лица Вани отвергли сомнения Кати в его целомудрии, и ещё больше растревожили её нежность.

– Это самый изысканный и в то же время, чудовищный подкат в моей жизни. И этим он прекрасен. Ведь у тебя никогда не было «этого»? Ну, с девушкой? – Катя еле удерживала себя от поцелуя.

– Никогда, – на удивление спокойно отреагировал на «разоблачение» Ваня, – лишь целовался с одноклассницей, наверное, дважды…

– Извини, – теперь уже засмущалась Катя.

– Не извиняйся, мне всегда, возможно романы виноваты, казалось странным…, зачем спать с девушкой, которую не любишь? Я сейчас скажу дикость, за которую в молодёжной среде просто уничтожат… Лучше подрочить, звучит гадко, но зато я честен с самим собой. Я странный, да? – Ваня отложил вилку, обволок Катю бесконечным взглядом, и неожиданно выпалил, – чаю?

– Что? – Катя, снесённая этими признаниями, растерялась даже больше своего откровенного собеседника, – не поняла?

– Чаю? – Иван поднял заварник на уровень глаз.

– Да, я принесу печенье.

Пока Катя ходила за печеньем, Иван разлил по чашкам чай – прямо из заварника. Сообразив, что Катя вряд ли пьёт такой «чефир», он начал сливать «её» заварку обратно.

– Я люблю крепкий, оставь! – Катя высыпала печенье из бумажного пакета – в прихваченную ею из «кухонного» шкафа тарелку, и поставила её на середину столика.

Иван, дождавшись пока Катя усядется на своё место, откусил половину неровного, овсяного кругляша, отпил крепкий чай, и только после этого, стал немного приходить в себя от своего глупого, «гусарского» наскока. Кате тоже было неловко. Она, забыв про печенье, пила «пустой» чефир, и ругала себя за грубую прямолинейность.

– Кто я такая, чтобы с «высоты своего опыта», тыкать этого милого мальчика его невинностью! Вот, дура! – мысленно накручивала себя Катя.

– Вы, как и я – лимитчица? – разорвал тишину Иван. Он уже полностью отошёл от своих, как ему казалось, наглых слов и саморазоблачений, и вновь сосредоточился на девушке, которую ему, наверное, подбросила сама судьба!

– Нет! – засмеялась Катя, – и сейчас, так не говорят! Я родилась в 1987 м, и когда достигла вменяемого возраста, это гадкое понятие в Москве уже пропало. Сейчас говорят: приезжие, понаехавшие. Я коренная москвичка, настоящая, наша фамилия тянется из москвичей конца 19 века. И я никогда не слышала в моей семье этого слова. Я как-то его сказала, в классе 7 м, принесла из школы, на меня родители так накричали… Я даже испугалась… Убежала к себе в комнату, плакала… Потом пришла мама, и объяснила, что в нашей семье и семьях наших друзей это слово табу. Потому, что оно оскорбляет достоинство человека, и что это слово придумали в СССР, чтобы показать, что переезд в столицу – это величайшая, из всех возможных для советского человека, награда. А ещё мама объяснила, что провинция, во все времена, давала нашей стране и Москве лучших людей. Умных, целеустремлённых, совестливых, воспитанных. А в школе, те, кто говорят эти гадости, либо сами из семей приезжих, либо уделяют слишком мало внимания воспитанию своих детей. И ещё, так они защищают и прячут свои малюсенькие комплексы!

– Зачем москвичке жить в общежитии? С родителями трения? Извини, можешь не отвечать! – Ваня скакал с «вы» на «ты», и это забавляло и почему-то возбуждало Катю.

– Всё очень просто. Мама с папой живут в Раменках, недалеко от метро Университет… Я закончила физмат МГУ. Во время учёбы, до университета ходила пешком. В МГУ же защитила кандидатскую. От общих знакомых узнала о гранте в МИСИС, от них тогда ушло несколько кандидатов, и появились вакансии интересные для меня, как с научной, так и прикладной точки зрения. Я вначале ездила на работу из Раменок, это было не очень удобно, сказала об этом на кафедре, мне предложили место в общежитии. Я посмеялась, конечно, но потом, съездила, посмотрела условия, район, мне очень всё понравилось. И плата за аренду этой почти квартиры, для сотрудников – забавная, по сравнению с похожими квартирами в окру́ге. Так здесь и живу, почти шесть лет. Кухни, правда, не хватает, но я приспособилась, – Катя посмотрела на Ивана.

– Я в 1986 школу закончил в Свердловске, представляешь? По хорошему, ты мне в дочери годишься! – кокетливо пошутил Ваня.

– И ты был бы рад такой дочери, как я? – совершенно серьёзно спросила Катя.

– Дочери – нет, девушке – да.

– Почему, ты ведь меня совсем не знаешь? Может я плохая, злая?

– Плохая, и тем более злая, не дала бы мне убежища. Твои поступки говорят за тебя лучше, чем любые слова!

– Может это такой порыв, временное явление, – наседала Катя.

– Может, но я вижу другое. Добрую девушку, доктора наук, с внешностью топ модели…

– Ты сильно преувеличиваешь…

– Твою красоту невозможно преувеличить или преуменьшить, она перед глазами. Только не называй это очередным «чудовищным подкатом»! – улыбнулся Иван.

– Ничего не могу гарантировать! – Катя бессознательно и игриво «включила» своё обаяние на полную мощь.

Для скромного и довольно застенчивого с девушками Ивана, Катя была – ангелом воплоти. Ваня краснел, бледнел, снова краснел, потел… разве только не заикался. Внезапно для себя он понял, что влюбился! Эта «новость» застала его врасплох, обескуражила, но вместе с тем убедила наступить на горло своей робости. До сегодняшнего дня верхом красоты для Вани были гимнастки из утренней аэробики и модели «Бурда Моден». И встреча с Катей сожгла дотла все эти закостенелые клише. Учёная степень, и необычное направление Катиных исследований, озаряли для Ивана её красоту – ярким, неоновым нимбом. Катя была «взрослой девочкой» и, конечно же «знала», что она красивая. Но и мама, и папа, с детства, приучали её не поддаваться самолюбованию, а наоборот воспринимать свою милую внешность лишь дополнением к мозгам и интеллекту, которыми господь так щедро одарил Катю. И Катя всегда и во всём следовала этому «завету» родителей. Её одноклассники, а позже одногруппники на физмате, и коллеги учёные на работе знали, что нет ничего хуже, чем пытаться волочиться за Катей и тем более клясться ей в вечной любви! Катя была «остра» на язык и любые подобные попытки жёстко пресекались ею, весьма злыми и разоблачительными шутками. Когда в коллективе появлялся «новенький», то ему непременно «советовали» поухаживать за Катей, а после весело наблюдали за предсказуемым результатом. «Мужское окружение» на работе проходило несколько стадий восприятия своей «странной сослуживицы»: первая стадия – красавица, за которой просто необходимо приударить; вторая стадия – сука; третья стадия – сумасшедшая; и последняя, четвёртая, самая любимая Катей стадия, где она – друг, учёный и хороший собеседник. Особой категорией для Кати на работе были женщины-коллеги. Когда у мужчин-коллег в разгаре была «стадия один» – у женщин-коллег пылала «стадия два». «Стадия три», на удивление, совпадала и у тех, и у других – и по времени, и по силе. Стадия четыре сходилась по времени, но расходилась по содержанию. «Катя друг – для мужчин-коллег», для женщин-коллег превращалась – «Катя хитрая сука, пометившая собою всех мужиков, и как собака на сене, сидевшая на покорённом ею мужском стаде». У мужчин – «Катя учёный», у женщин становилась – «Катя подлая сука, которая заграбастала все лучшие темы с попустительства мужиков». И наконец: у мужчин – «Катя хороший собеседник», у женщин же – Катя «возвращалась» в стадию три.

Итак, Ваня впервые полюбил. А Катя, в 35 лет, впервые отступила от заветов родителей, и тут же поплатилась за это, пав под напором сильнейшего чувства, которое настигло и захватило её. Она не хотела этого чувства, боялась его, противилась ему всеми силами, отвергая любые посягательства на себя и свою любовь. И вот, этот милый, невинный мальчик, почти ребёнок, с нелепыми теориями о любви и банальными: «красивая доктор наук» и «топ модель» – покорил её за каких-то два часа.

– За мной ухлёстывали очень богатые и красивые мужчины, заваливали меня подарками, «поступками», кто-то даже понравился маме… Да, у меня был секс с некоторыми из этих «мужских экстрактов», и даже оргазмы… Но, в сущности, мне всегда на них было наплевать… А этот мальчик, он, не «завоёвывая» меня, взял меня. Я полюбила, хоть и 19 летнего, но совершеннейшего ребёнка. И не как «мама», кажется, у Фрейда есть на этот счёт дебильная теория. Я его просто хочу, словно самая гнусная, беспринципная самка. Какой ужас! Насчёт «козла и любви» – это неспроста! Боже, я впервые влюбилась, втрескалась по самые уши! – молча, терзалась Катя.

– Так вот… – Ваня перебил Катины «страдания», – ты не просто красивая, ты с ног сшибательная. А ещё: чудесная, умная, добрая, сострадательная. Не ангел на небесах. Но на земле – ангел. Белокурый, высокий, длинноногий, хрупкий, женский ангел…

Катя слушала весь этот идиотский бред и улыбалась, будто ей декламировал свою любовную лирику сам «солнце русской поэзии». А Ивану, хоть и было всего 19, он ясно отдавал себе отчёт, что несёт сплошную чепуху. И удивлялся, почему Катя всё это терпит, и не пошлёт его «куда подальше»! Закончив сумбурное и глупое признание, Иван замолчал.

Катя положила свою руку на Ванино плечо, посмотрела в его голубые глаза, и поцеловала. Ваня ответил на поцелуй. Он был на 7 небе… Да, он немного «перегнул» с признанием, но он, всего лишь, говорил то, что видел… Ведь Кате, действительно, и не раз, и не два, предлагали очень, очень «пышные» контракты с мировыми лидерами модельной индустрии. С соответствующими гонорарами. Ваня об этом не знал, но ему достаточно было того, что он видел. А он видел Катю. И все эпитеты о её внешности соответствовали «оригиналу».

Если не знать, что Кате 35, можно было подумать, что ей… 23. Её грациозное, спортивное тело, длинные, балетные ноги, изящные руки, лебединая шея – будто сошли с показов «Ангелов Виктории Сикрет». Катя ни разу за свои 35 лет не мучила волосы краской, и они отвечали ей взаимностью. Густые, цветущие, без мучительных, секущихся кончиков. С «возрастом» они стали чуть менее блондинистыми и слегка потемнели, но всегда вызывали восторженные «отклики» и просьбы посоветовать «уход». Катя не посещала парикмахера, она собственноручно равняла свои вьющиеся локоны большими канцелярскими ножницами, не позволяя им развиться в Рапунцель. Такой спартанский подход превратил Катю в блондинку с, наверное, самой густой и длинной, скандинавской косой в Москве. В метро, чтобы случайно не рассесться на собственных волосах, Катя часто прятала «распоясавшуюся» до середины бедра косу в сумку. Лицо Кати с энтузиазмом поддерживало её шевелюру в яростном неприятии любой косметики. А косметика ненавидела и Катю, и её лицо, не понимая, как они смеют игнорировать её. И Катя, вместе со своим лицом, отвечала «бьюти шпатлёвке» взаимностью. Только «природным» кремам было позволено касаться Катиной кожи, и это, вкупе со здоровыми – образом жизни и генами, дало чудесный результат. Катя была свежа и юна! Это мучительно раздражало её немногочисленных подруг, сделавших кучу «процедур», изводящих себя безумно дорогими и «кажется» бесполезными «средствами», наваливающих на себя горы косметики, но дряхлеющих несмотря ни на что! Они за глаза называли Катю ведьмой, но заискивали перед ней в надежде выведать волшебный эликсир. Катя вначале смеялась и честно рассказывала «свои секреты», подруги в ответ злились, кривя свои «пластиковые» губы и лбы, и возмущённо клацали вставными ресницами и зубами. Это «противостояние» кончилось «коллективным требованием» – хотя бы сдать явки: парикмахера, косметолога и лэшмейкера. Клятвы Кати, что у неё «всё своё», только распалили подруг. В качестве доказательства, что она не врёт, Катя, вместе с подругами, ворвалась в ближайший, неприлично дорогой «салон красоты», и потребовала «экспертизы» своих волос и ресниц. Мастера, молодые и смешливые девушки, осмотрели Катины волосы, в том числе на просвет, и ресницы, и сделали «непрофессиональный» вывод: волосы и ресницы «не тронутые», очень здоровые и не требуют никаких процедур. Это вызвало грандиозный скандал, а демонстрация дипломов и сертификатов мастеров – подругам, только ещё больше раскалило обстановку! Подруг особенно взбесили слова о ресницах, ведь они у Кати были идеальны, словно сошли с рекламного ролика. На этом «дружба с ведьмой» была кончена, и с тех пор Катя с «подругами» не общается. Катю это глупое событие лишь рассмешило, и окончательно убедило в правильности её отказа от «пластика», царящего на женских лицах.

Ваня же, после поцелуя, видел перед собой Катины бездонные, серые глаза, её пушистые ресницы, совершенный греческий нос и чувственные, сладкие губы, только что вознёсшие его на Олимп! Он просиял. Катя нежно улыбнулась ему, будто отправляя винирам бывших подруг, привет от «своих» безупречных, белых, не знавших сверла стоматолога зубов.

– Как думаешь, ты сможешь отступиться от своих «пещерных» принципов – не спать с девушкой без любви! – хитро хмурясь, поинтересовалась Катя.

– Нет, конечно, – Ваня догадался, к чему клонит его «белокурый ангел», – но, я впервые полюбил, внутри меня всё клокочет, взрывается, наверное, пульс за 200.

– И кто эта счастливица? – равнодушничала Катя.

– Ты знаешь, – отвёл взгляд в сторону Иван.

– Какая-то студентка? – Катя была невозмутима.

– Она когда-то была студенткой, а в 2022 году она уже доктор наук…

– Она твой преподаватель? – зачем-то продолжала ёрничать Катя.

– Это ты.

– Что я? – Катя была беспринципна в своей настойчивости.

– Я тебя люблю, и ты – мой самый любимый и красивый доктор наук, – Ваня так испугался своего признания, что побледнел добела, а его сердце сбросило обороты, и почти остановилось.

Катя, будто не замечая болезненного замешательства своего юного собеседника, спокойно и оттого «страшно» приблизила свои губы к уху Ивана, и прошептала: «Я влюблена в тебя! Но, прежде чем мы сбросим с себя одежды, так ведь пишут в твоих романах! – Нам нужно выяснить, кто кому годится в дочери, или в сыновья!»

Ваня хотел что-то сказать, но Катя остановила его поцелуем.

– Всё, заткнись, это была шутка, не гробь момент! Все твои условности соблюдены! Ты собираешься меня раздеть?! В конце концов! – Катя отстранилась от опешившего от счастья Вани. – Если ты за эмансипацию – я сама разденусь!

– Нет, – Иван сумбурно и неловко снял с Кати верх кимоно.

Пока Ваня восхищённо метался взглядом по Кате, и таращился на её грудь и живот, она стащила с него футболку и быстрыми, сноровистыми движениями расстегнула его брюки. Затем привстав, сбросила с себя штаны и, не ослабевая страстного напора, сорвала с Вани брюки и всю остальную одежду, включая носки. За несколько секунд, «сверхусилиями» Кати, милые собеседники перескочили все этапы конфетно-букетного периода, и превратились в яростных, необузданных любовников!

… Они лежали на диване и блаженно молчали. Ваня, за час, пролетевший путь от девственника до любовника ненасытной и роскошной Кати, провалился в нокаут. Он не мог ни шевелиться, ни думать. Волна счастья сделала его абсолютным, недееспособным овощем. Всё, на что он был сейчас способен, это – чувствовать тепло Катиного тела, аромат её дыхания и веяние её туманных духов! Катя пребывала в схожем состоянии, но её научный ум и самоирония опытной женщины не позволяли ей так отрешиться от происходящего. Она обхватила кисть любовника проникающим капканом из растопыренных пальцев, и приступила к безмолвному, бескомпромиссному и беспокойному самоистязанию.

– Я либо «чокнулась», либо правда полюбила. Что это? Просто юность Вани? Нет… У меня были любовники близкие ему по возрасту… Да, он красивый, романтичный, забавный, и в сексе не промах. Но этим щеголяли и мои бывшие. А ещё все они, как на подбор, были богаты. Судя по его скромности, он вряд ли станет миллионером. Так в чём же дело? В том, что он боготворит меня? И искренен со мной? Наверное… Мне надоедали все эти зацикленные на себе особи, для которых я – доказательство их статуса. Шикарные букеты, бриллианты, курорты, ведь всё это только с одной целью – «моя жена не только красавица, но и доктор наук. Драгоценный «зверь»! А я – лучший охотник». Вот, что меня во всех них бесило! Я всего лишь отказывалась признаться себе, что хочу простоты, нежности, в конце концов, романтики! А Ваня всем этим укроет меня, позаботится обо мне, и никогда не изменит, и не предаст меня, – Катя была рада, что этот короткий мозговой штурм привёл её в равновесие и успокоил. Любовь с новой силой забушевала в ней, и Катя отдалась ей уже без оглядки и оговорок!