Читать книгу Посрамитель шайтана - Андрей Белянин - Страница 7

Наш герой, повесив буйную голову, как популярные персонажи русских сказок, горестно смахнул печальственную слезу и далеко не сразу определился с ответом.

– О мой альтернативно мыслящий друг, простишь ли ты мне узкоспециализированную поспешность выводов, основанную на плохом дошкольном воспитании и чисто психологических стрессах? И позволишь ли коротко, но внятно рассказать тебе о моём личном взгляде на сложившуюся ситуацию с точки зрения образованного человека иного мироощущения… Аргамак моих мыслей доскакал до твоего сердца, отстучав золочёными копытами смысл моих слов в твоей бубноподобной голове?

К окончанию этого заявления Ходжа уже практически обалдел и потому кивнул молча. Далее прошу, столь же молча, оценить ораторский талант моего разностороннего друга – он уложился в десять минут! За столь невероятно короткий отрезок времени он обстоятельно рассказал о том, что такое путешествие по мирам, светлое будущее человечества, научно-технический прогресс, консолидация религий и цивилизаций, внешнее отличие верблюда от «ломбарджини-дьябло», пошлость демократии, союз террористов и олигархов, опасность ввоза в страну игрушек типа «тамагочи» и передовые шаги по созданию карманных компьютеров на примере того же сотового телефона, который хоть и выглядел заманчиво, но «сеть» не обнаруживал…

Насреддин всё это выслушал не перебивая, за что ему тоже честь и хвала. Правда, потом честно признал, что такого бесстыжего вранья ещё не слышал…

– Чем мне надо поклясться?

– Ничем, ибо для тебя нет ничего святого… И вообще, ложись спать, а? Завтра на рассвете, свершив утренний намаз под пение муэдзинов, мы отправимся в дальний путь. А ведь мне ещё надо забрать верного Рабиновича…

– И где ты оставил моего осла?

– В султанской конюшне, – безмятежно зевнул бывший визирь и завалился на циновке на бочок. Его врождённому умению легко переносить взлёты и падения судьбы можно было только позавидовать, а вот Лев уснуть не мог…

…Как, кстати, и я. Ибо тень бессмертного Соловьёва пришла ко мне этой же ночью! Вообще-то, тени великих посещают меня не часто, хотя один раз приснилась даже Бритни Спирс! Нет, она-то, слава богу, ещё не тень, и фигурка у неё очень-таки осязаемая. Мы болтали довольно долго, причём она отлично говорит по-русски, и в основном классная девчонка, без лишних заворотов и звёздности. А вот Соловьёв – дело другое…

Он навалился на меня подобно песчаной буре, пылая праведным, с его точки зрения, негодованием:

– Я всю жизнь положил на то, чтобы написать эту блистательную дилогию о Ходже Насреддине! Я спал на кошме, жил в забытых Аллахом и советской властью кишлаках, пил жёлтую воду из бедняцких арыков – я собирал фольклор! По библиотекам, по архивам, изустно, собственной рукой торопливо записывая правдивые истории народов Азии о своём легендарном защитнике и бессмертном пересмешнике. Я работал, по многу раз переделывая сделанное, меняя главы и направления сюжета. Я отразил в образах глупого бея, скупого ростовщика, подлого визиря, жадного падишаха, продажного муллы все вековые чаяния простого люда! По моим книгам ставят спектакли и кино, их переиздают так, как раньше не издавали Коран – на прекрасной бумаге, с золотым обрезом и тиснением на натуральной коже! Как только ты посмел и помыслить о том, чтобы красть у меня героев?!

– Я и не… не крал особенно… Насреддина разве? Но… он ведь и не ваш лично, если честно, да?

– Как ты посмел исказить мой образ Багдадского вора?! – мигом переключился великий писатель, как-то незаметно обойдя скользкую тему с авторскими правами на Ходжу…

– А-а… это из жалости… просто вы его таким уродом изобразили…

– Я написал, что у него было «плоское, широкое лицо, совершенно голое, без всяких признаков усов или бороды, украшенное крохотным носом и парой разноцветных глаз: один тускло синел, затянутый бельмом, зато второй, жёлтый и круглый, смотрел пронзительно…». И это, по-твоему, урод?!

– Ну, мягко говоря…

– Уродство – это портить изысканную культуру Востока вульгарными словечками твоего Льва Оболенского! Да будь истинный Багдадский вор хоть чуточку на него похож, его бы исторгнули, как чужеродное тело, и Бухара, и Коканд, и Басра, и… И вообще, всё равно никто не знает, как он выглядел!

– Я знаю… – почему-то упёрся я и даже проснулся от обиды. Верьте не верьте, но утром книга Соловьёва забилась на полке в самый дальний угол и словно бы всерьёз надулась, впредь совершенно не желая со мной разговаривать…

…Лев, с недоеденным персиком в руке, вылез на плоскую крышу чайханы, наслаждаясь свежим ночным воздухом. Высокие звёзды Коканда, причудливо выстроившись в многовековой порядок зодиака, манили к себе по-восточному сахарной хрупкостью. Обычно все арабские или персидские поэты почему-то сравнивают звёзды с глазами возлюбленной, но глаза прекрасных азиатских девушек, как правило, чёрные или карие… Если в них где и сверкнёт звезда, то разве что от солнечного блика да случайной слезы. Это правильнее, это честнее, это ближе, ибо звёзды над Кокандом и есть сахарные слёзы томных восточных красавиц…

От восхищения поэтичностью места и полноты чувств Оболенский с размаху запустил персиком в луну. Бедняжка вздрогнула, но зря, персик до неё, разумеется, не долетел, а плюхнулся в чей-то двор, чавкнув перед смертью… Наш герой вздохнул и достал из-за пазухи сотовый телефон. Верный маленький «сименс» ничем не смог ему помочь, более того, демонстрируя всевозможные функции, популярный аппарат мобильной связи был беззастенчиво раскритикован правдолюбивым Ходжой Насреддином.

Домулло уверенно заявил, что мелодии скучные (типа «Бумбалаки-дон!» ни одной нет), дизайн не золотой и не серебряный, картинки рисовал сам шайтан (хотя Лев честно скачивал голых тёток с Интернета) и вообще, механика безбожно устарела (?!!). В том смысле, что у султана кокандского есть заводной павлин, усыпанный драгоценностями, так тот в нужный час распускает хвост, открывает клюв и гармоничным голосом славит пророка Мухаммеда, да сохранит его Аллах и помилует…

Надувшийся русский дворянин ещё раз вздохнул, от скуки понажимал кнопочки в последний раз, непонятно зачем указав время побудки на четыре утра. Потом вспомнил, что в шесть на весь город будут орать муэдзины, как заведённые будильники. Он плюнул, покачал мобильник в руке и в сердцах запустил им туда же, в звёздную высь. Луна второй раз на провокацию не поддалась, и телефон тихо брякнулся во что-то…

Вот в данной ситуации хорошо бы знать, во что именно. Незадачливый Оболенский ухитрился попасть в соседний постоялый двор, «сименс» стукнул по горбу сонного верблюда и мягко соскользнул в пустой кувшин для масла, общим объёмом вёдер на пятьдесят. О мой догадливый читатель, надо ли объяснять, что поднялось во всём Коканде в четыре часа утра…

…Лев категорически отказывался вставать, хотя перепуганный Ходжа тряс его, как хозяйка пыльный половик:

– Вставай, вставай, о несчастный! Ибо наш смертный час близок, грехи велики, а терпение Аллаха не безгранично…

– П-пшёл к шайтану, я и лёг-то, вот… буквально… минут пять… х-х-р-р!..

– Вставай, неужели ты не слышишь этих ужасающих звуков, отравляющих слух истинного мусульманина, приводящих в дрожь сердце, взбалтывающих желчь и плохо воздействующих на остатки костного мозга в твоей беспечной голове?! Прислушайся же, наша погибель уже воет совсем рядом… – В голосе бедного Насреддина чувствовался неподдельный страх.

– Это не вой, – оттопырив ухо, но не разжимая глаз, пробурчал недовыспавшийся россиянин. – Это… мой телефон, там побудка на четыре утра… просто у меня там мелодия такая…

– Мелодия?!!

– Ну, не мелодия… автомобильная сигнализация, смеха ради… Дай поспать!

– Как ты можешь под это спать?!

– Спокойно могу… Обычная противоугонная сирена, я всегда под неё сплю…

Бывший визирь лишь всплеснул руками, а потом плюнул и полез в окно – любоваться на разрушение города. Сразу за соседним глиняным забором бегали возбуждённые люди, полыхали факелы, взад-вперёд носились перепуганные верблюды, ревел скот, на подмогу спешила стража. Общая суматоха грозила затянуться или перерасти в гражданскую войну, полную весёлого непонимания. Постепенно включились женщины, и звуковое сопровождение заметно разнообразилось. Потом где-то загорелись тюки с ватой, а в удушливом дыму гоняться друг за другом всегда интереснее… Заунывный переливчатый вой маленького мобильника, многократно усиленный акустикой пустого кувшина, производил воистину неизгладимое впечатление. Количество задействованных лиц впечатляло, казалось, на уши поставлен весь Коканд!

Насреддин, с трудом оторвавшись от бесплатного представления, обернулся и даже с некоторой лаской взглянул на безмятежно посапывающего товарища:

– Воистину ты вернулся… Да убоятся враги гневного лица твоего, да пройдёт над этим миром очистительная гроза деяний твоих, да не достанется и мне, грешному, под горячую руку. Сладких снов тебе, Лёва-джан…