Читать книгу Кэтрин и я, ее русский жиголо - Андрей Бинев - Страница 2

Ну, вот, наконец-то, они меня нагоняют! Мне это даже уже интересно, забавно, что ли! Адреналин бурлит в крови, как вода от кипятильника в граненом стакане.

Обожаю кипятильники! И граненые стаканы! Они вызывают у меня ностальгические воспоминания о тех временах, когда в жесткий болгарский кейз типа «дипломат» вместе с бритвой «Харьков», зубной щеткой и бутылкой водки за четыре двенадцать укладывался этот самый кипятильник, который призван был согреть мои сиротливые командировочные вечера в серой, холодной гостинице где-нибудь на краю земли. Даже в том месте, куда попадают лишь такие, как я: специальные люди со специальными целями. Если это было в пределах Родины, то и граненый стакан на треснувшей стеклянной полке в ванной был гарантирован даже с большей вероятностью, чем остальные удобства.

Кипятильник, стакан и вода, подпорченная хлоркой! Это значит – я дома.

Кипятильник, высокий стакан из тонкого стекла (с кипятильником несовместим!) и безвкусная, почти дистиллированная, вода: значит, я в глубоком тылу у «вероятного противника».

Однако кипятильник – главное! Ядро. Все остальное – лишь география.

Но они все же догоняют. Мой черный глазастый «Мерседес» идет ровно, без излишнего напряжения. Двигатель урчит где-то далеко под длинным капотом, а стрелка спидометра гуляет между цифрами 195 и 210. Колеса дробно постукивают о неровности асфальта. Развить еще большую скорость здесь невозможно: шоссе узкое, накрапывает дождь, да, кроме того, очень хочется посмотреть, на что они способны, эти, которые догоняют. Они на мощном, с акульем рылом, стальном BMW.

Вот они обходят меня слева, окно сползает вниз и тот, что сидит рядом с водителем, высовывает в проем длинный ствол «Стечкина». Я тоже приспускаю свое окошко.

– Остановись, падла! А то тебе… – остальное я не слышу, но догадываюсь.

Лицо у стрелка строгое, нервное, злое. И очень юное. О таких говорят – «открытое славянское лицо!»

Он явно боится себя самого, своей жестокой решимости и глубоко запрятанной трусости. Но он предельно возбужден пятиминутной гонкой и мощным оружием в своих руках. Такой выстрелит, если и не по необходимости, то хотя бы из опасения оказаться неприспособленным к беспричинной бойне.

Я зло улыбаюсь, слегка притормаживаю, чтобы пропустить BMW на полкорпуса вперед, правой рукой нащупываю ребристую ручку «Калашникова», выставляю ствол с раструбом в окно и жду, когда BMW вновь поравняется со мной. Это происходит через пару секунд.

«Открытое славянское лицо» вытягивается и становится «чопорно-саксонским», почти непроницаемым, с искрой изумления.

Через десять секунд я еду по шоссе в одиночестве. Стальная акула свернула куда-то с дороги. Не получилось у них остановить меня и отобрать мой новенький «Мерседес». Я еще некоторое время еду, не пряча под сидение автомат. Но, взглянув несколько раз в зеркало заднего вида, слегка притормаживаю и убираю по дальше свое оружие.

Я – победитель! Мне легко и комфортно. «А дорога дальнею лентою вьется…»

Я привык быть победителем. Долой слабость! Никаких сомнений! Поставить на пути ущербности чугунные ежи беспредельной и расчетливой агрессивности! Никого не бояться! И прежде всего, самого себя! У меня тоже – «открытое славянское лицо».