Пушкинский том (сборник)

Оглавление

Андрей Битов. Пушкинский том (сборник)

Вычитание зайца. 1825

I. Фауст и заяц. Исповедь графомана

II. Благодарная Россия. Пояснительная записка к проекту придорожного памятника

III. Заяц и мировая дорога. Ученый вариант 1

1

2

3

IV. Фотография Пушкина 1799–2099

V. Что надо знать о зайце? Послесловие к немецкому переводу «Фотографии Пушкина»

О лишних именах. Из комментария к комментарию (для немецкого издания книги «Вычитание зайца. 1825»)

VI. Мефистофель и заяц. Упущенный комментарий

VII. Занавес. Документальная пьеса

Мания последования (Диалоги с Пушкиным)

«Два вола – четыре вола».[15] 1829

«В лужицах была буря…» 1833

0

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13. Глаз бури

О преждевременности

«Об нем жалеют – он доволен» [26] 1835

Моление о чаше (Последний Пушкин)

Предположение жить. 1836 (Воспоминание о Пушкине)

I. Современник и потомок

II. Последний текст

III. Шпага щекотливого дворянина

IV. Болдинская 36-го

V. Изгнанья не страшась…

VI. Между жертвенником и храмом

VII. Поведение как текст (точка)

1

2

3

4

5

Каменноостровская месса (В преддверии 70-летия столетия гибели Пушкина)[72]

I. «А я пошел дальше вас!..» (Корреспондент Боберов)

II. Опыт реконструкции (А. Боберов)

III. Посвящается Дорогавцеву (Андрей Битов)

IV. Гибель пушкиниста

Милость к падшим (Моление о чаше)

I. Искуссия и претензация

II. Дуэля на Емелях

III. Оружейник Боберов

IV. К 170-летию дуэли Лермонтова и Пушкина

Пушкинский лексикон

Пушкинский лексикон

Щедрость

29 генваря 1837

Свободу Пушкину!

Пушкин во Франции

Грузия как заграница

1

2

3

Габриадзе как пушкинист

Утроение Пушкина [95]

1

2

3

Пушкин и компьютер

Золотой век и Наполеон

Ленин и Пушкин – 1969

Пушкин и политбюро

О «народности» Пушкина

Цитирование как текст

Сокращение приоритета

О произнесении самим Пушкиным своих стихов

Память как черновик (Чистый опыт)

Парадоксов друг (Осень Пушкина)

Размышление над «Полтавой» 1709–2009, 1828–2014

Казнь как опыт

Пушкин-самурай

Язык-убийца

Как справиться с манией величия?

Царь-Пушкин

Отрывок из книги

Или быстрее кончай, или никогда не давай себе зароков… (что, впрочем, тоже зарок). Автор (в данном случае именно я) с самых первых своих нетвердых шагов в прозе твердо себе заявил, что стихов не будет писать никогда и про великих людей – не будет писать никогда. Должен сказать, что соблюдать это правило ему не стоило никаких усилий, по крайней мере десять лет. Он просто был достаточно занят. Но через двенадцать уже лет, правда, не автор, а его герой Лев Николаевич Одоевцев уже писал про Пушкина (самого запретного из всех великих людей), а еще через год, окончив-таки «Пушкинский дом», опять же автор (а не Л.Н. Одоевцев) мог себя застенчиво застичь за сочинением акростиха, посвященного одной армянской даме. Слава богу, падение дальше не зашло. Отделавшись несколькими посвящениями в письмах и ко дню рождений, автор снова оказался достаточно занят.

Прошли еще годы. Автор, последовательно пережив Лермонтова, Пушкина (отговорка, что поэты…), пережил также Гоголя и Чехова и достиг Мафусаилова возраста в русской литературе в сорок пять лет. Историческое время вокруг напоминало вечность. И тут, в сентябре 1982 года, автор застигает себя в некой вымирающей северной деревеньке, где время вымерло еще раньше, чем в нем и в окружающем мире. За странным занятием застигает он себя!..

.....

Александр Сергеевич не ожидал постороннего. Взгляд его скользнул по Игорю косо. Игорь был представлен и от многости того, что хотел бы вложить в первую же фразу, что-то лепетнул почти односложное. Александр Сергеевич зацепил его взглядом чуть более пристально, приколол, как бабочку. Однако, показалось, Игоря не признал (тот давно уже его не преследовал по пятам и изменился, как мы говорили). Тут же уселся около вазы с виноградом и стал быстро-быстро его щипать, виноградину за виноградиной, цепляя своими огромными ногтями, более походившими на когти. Игорь второй раз видел, как он ест, и второй раз он ел фрукты. «Нет, он не похож на обезьяну…» – тупо подумал Игорь, сердце которого почему-то сжималось от некоего чувства непоправимости. Между виноградинами поэт поинтересовался, о чем прервал беседу. Узнав, что речь у них шла о недавнем открытии обитаемости Луны, он очень развеселился.

– И вы в это верите? – спросил он именно Игоря, напирая на это «вы» и до странности пристально вглядываясь ему в глаза.

.....