Читать книгу Цикады. Песнь первая. Сила, что внутри, изменит мир - Андрей Богодухов - Страница 3

Эстер пришла в себя окончательно уже на улице, она не помнила, как прошла мимо мужа, как забрала вещи, как сбегала по лестнице и столкнулась с соседкой снизу, на ее приветствие, она лишь тяжело дыша, не оглядываясь, пробежала мимо.

Голова была будто чистый лист. Было еще 21.40.

Морозный воздух бил в нос, раскрывая легкие до их глубин, дышалось легко. Фонари ровными рядами вырисовывали изогнутые линии улиц.

Мимо быстро шагающей женщины с рюкзаком, пронеслась машина ловцов и скрылась за углом. Это был черный фургон с зеленой мигалкой.

Город был как на ладони. Любая несанкционированная вспышка перехватывалась и отслеживалась. После чего туда направляли отряд зачистки.

Эстер даже не заметила, что они направлялись в сторону ее дома. Она лишь шла вперед, смотря себе под ноги. Такое состояние называется прострация, когда ты не осознаешь реальность в полной мере. Когда ловишь себя на мысли, что все что происходит вокруг лишь сон или бурная фантазия.

Эстер остановилась, как вкопанная. Только сейчас до нее, наконец, дошел тот факт, что идти к матери и дочери ей нельзя, так как это очень опасно. Что стало с семьей того мальчика.

Она была разорвана на мелкие ошметки. Внутри нее все оборвалось. Если дела и правда обстоят так, то ей уже возможно и не удастся увидеть родных. Либо ее поймают, что очень вероятно в городе, либо она может навредить родным.

В ее голове мысли, словно рой диких пчел, так сильно сменяли одна другую, с каждой секундой обрезая все сильнее ту тонкую нить, что еще хоть как то дарила радость и смысл в ее жизни.

Она сорвала рюкзак с плеча и с силой кинула его об стену ближайшего дома.

– Блять! Чертов Уильям! Тварь! Подонок! Гребаный метеорит! Тварь! Тварь! – Она принялась пинать снег и, лежащий на земле рюкзак. Била она так неистово, что рюкзак влетал в стену и падал вновь к ее ногам. Она достала сотовый и запустила его в стену с такой силой, что тот отколол кусок фасадного кирпича. Потом вновь принялась за рюкзак, нанося удар за ударом. И била их до тех пор, пока не упала и не уткнулась в сугроб около дома, выбившаяся из сил.

Она рыдала, во весь голос, сжимая свой рюкзак. Все плыло в ее глазах, соленый от слез ледяной воздух заполнял ее грудь. Волосы прилипли к щекам, шапка лежала, где то в стороне. Она не чувствовала холода, лишь горечь того, что называется вкусом утраты.

Эстер откинулась на спину и закрыла глаза, по временам ее еще немного трясло, и она громко всхлипывала. Послышался шорох у окна, выходившего на тротуар перед домом. Эстер заметила, как на нее смотрит маленькая девочка. Она была уже в пижаме и видимо тот шум, который женщина учинила, разбудил ее.

Эстер встала на ноги, она была вся в снегу. Глаза девочки добродушно смотрели на нее, и она почувствовала, что внутри нее горечь стала сменяться надеждой. Впервые за весь вечер она улыбнулась. Обтерла щеку от соленой влаги и подняла рюкзак. Девочка не сводила с нее взгляд. Это напоминало безмолвный диалог, когда ты знаешь, что хочет сказать другой.

Эстер кивнула девочке и зашагала дальше по улице. Она не знала, куда ей идти. Единственное, что пришло на ум, это дойти до ближайшего таксофона и позвонить матери. Предупредить, что ей придется уехать.

Глаза вновь стали влажными. Она еще не до конца поверила в то, что с ней происходит. А может, это была случайность и больше такой вспышки не повторится. Но рисковать было нельзя, по крайней мере, пока она не разберется с тем, что с ней произошло. Медлить тоже было нельзя, после того, как обыщут их квартиру, что, скорее всего уже должно было произойти, ее станут искать. Муж уже явно пришел в себя и с радостью поделиться тем, что с ним случилось. Примутся за ее поиски, а ушла она не далеко, потому прочесать район дело 10—15 минут.

Женщина быстро зашагала в направлении заветной кабинки.

Через пару кварталов находился телефонный автомат, Эстер вошла в кабинку и с трудом задвинула примерзшую дверь. Стеклянные стенки, защищали ее от ветра. Лампочка в кабинке мигала и порой выключалась. Пальцы замерзли и потому, сжимать их было тяжело. Покопавшись в карманах, Эстер нашла пару центов. Этого хватит, на несколько минут.

Трясущейся, замерзшей рукой она закинула 3 монетки в приемник и сняла трубку. Начала набирать номер, который знала наизусть еще со школы.

Трубка была холодная, но она была тем, что дарило надежду. Переминая трубку пальцами, обхватив ее обеими руками, Эстер ждала, когда череда гудков смениться родным голосом.

– Ну давай же… – нетерпеливо срывалась она, – Возьми чертову трубку!

Каждый гудок будто врезался в голову. Ответа не было. Дыхание стало частым, словно после борьбы. Гудок, еще один, они как будто становились громче, в горле стало немного першить. В районе гортани, где проходят голосовые связки будто начало раздуваться. Дышать становилось тяжелее¸ ком перекрывал поступление кислорода.

– Алло! – послышался голос на другой стороне провода, это была Сью. – Алло!

Эстер пыталась ответить, но ком настолько расширился, что дышать было невозможно, челюсть дергалась. Руки тряслись так сильно, что трубка билась о стеклянную стенку кабинки. Свет мигал. Словно в какой-то истоме находилось все вокруг. В глазах Эстер все поплыло.

Мам это ты? – последнее, что услышала Эстер.

Челюсть ее разжалась и точно такой же гудок, какой слышался пару секунд назад в телефонной трубке, вырвался у нее изо рта. Монотонный и пронзительный. Она ничего не могла с этим поделать. Стекла в кабинке стали будто мягкими, они колебались из стороны в сторону, а через секунду, будто стали водой и вылились на тротуар и мостовую, образовывая небольшие лужицы. Трубка, что была в руке, стала, как пластилиновая, и рука вместе с ней обмякла. Жесткий каркас, конструкция самой кабинки, стал отслаиваться и разваливаться, словно плохо склеенное дерево. Эстер отшатнулась назад и с легкостью разнесла задвинутую дверь. Вся кабинка после этого, словно карточный домик рухнула, сложившись под своим весом.

Еще через секунду звук усилился и произошёл будто выстрел. Эстер рефлекторно закрыла глаза и ее немного отбросило назад, она стукнулась о стену дома. Когда она открыла глаза, то увидела, что фонарный столб, стоящий рядом с разрушенной кабинкой, был словно срезан на половину. Верхняя его часть, лежала посреди дороги, а нижняя была будто подвержена огромной температуре, срез оставался ровный, а вот основание столба просто легло на землю, будто сломанная травинка. При этом столб был все так же врыт в асфальт.

Тишина заполнила все вокруг, оборванные от столба провода слегка потрескивали, и вся улица после обрыва была обесточена. Эстер перевела взгляд на свою руку. Рука стала прежней, в ней все так же была трубка. Она разжала ее, трубка была вновь твердой, но на ней было ясно видно следы ее пальцев, даже рисунок линий от ладоней. От неожиданности Эстер выронила остатки телефона.

За спиной, в окне, которое было прямо над головой ее, послышался шум и крики. Медлить больше нельзя, нужно бежать, к железной дороге, которая проходила в паре кварталах отсюда.

Эстер поправила рюкзак и побежала, через дорогу, минуя поваленный столб, но как только она ступила на дорогу, послышался треск. Эстер остановилась. Она наступила на стекло, которое стало опять твердым, но приняло форму лужи, в которую превратилось.

Глаза ее широко раскрылись, с каждой минутой происходящее все сильнее напоминало фильм ужасов и каждый последующий шаг, делал лишь хуже.

Эстер глубоко вздохнула и побежала в сторону железнодорожных путей, чуть дальше, если пройти в сторону окраины, можно было попасть на сортировочный пункт сборных грузов. Оттуда составы уходили из города, во все части страны.

– Пулберг, Джоан мне поможет. – тихо прошептала Эстер, пересекая пустынные улицы по направлению к железнодорожным путям. Фонари тускло горели, провожая бегущую, вдаль, девушку.

Впереди послышались сирены. В такое время это могло обозначать одно, что ее ищут.

– Черт! – выругалась Эстер. Она спряталась за парапетом лестницы. Улица была как на ладони, Ровный ряд Таунхаусов, лишь небольшие парапеты лестниц, да кое-где одиноко стоящие машины, были небольшим прикрытием. Микроавтобус вывернула из-за угла. В начале улицы показалась зеленая мигалка. Это была отличительная особенность ловцов. Черные фургоны с зеленой мигалкой, их боялись, как проказы или чумы, если такая машина останавливалась вблизи людей, те старались, как можно скорее скрыться куда-нибудь подальше, неизвестно, что может произойти.

Фургон медленно катился по направлению к Эстер, та вжалась в парапет. Фонарь освещал с одной стороны лестницы.

С 10 вечера каждый день объявлялся комендантский час. И потому каждого заблудшего направляли на освидетельствование, не болен ли он.

Машина остановилась напротив лестницы, где пряталась Эстер. Водительское стекло открылось, казалось, что высунувшийся водитель прекрасно видит ее и решил позабавиться. Поиграть в кошки-мышки.

Несмотря на опасность, ловцы были теми еще сорвиголовами. И очень часто не обходилось без жертв, как с одной, так и с другой стороны. Скажем так, это был законный способ наносить увечья или убивать в некоторых случаях, потому цикады не шли с повинной. Всех их ловили, как загнанных зверей.

Водитель пристально смотрел в сторону Эстер, так ей казалось, она зажмурила глаза. Дыхание вновь участилось. Ком в горле стал нарастать.

– Нужно успокоиться.– Крутила у себя в голове Эстер. – Один, два, три…

Она принялась считать, пытаясь угомонить неотвратимую вспышку.