Читать книгу Зеркала Борхеса - Андрей Бондаренко - Страница 5

Вокруг, насколько хватало взгляда, простирались изумрудно-зелёные невысокие холмы, покатые вершины которых были покрыты серо-коричневыми каменными россыпями и тёмно-бурыми валунами. На склонах холмов – местами – наблюдались бело-серые точки, в которых опытный глаз безо всякого труда опознавал пасущихся упитанных овец.

Алекс, обеспокоенно повертев головой по сторонам, непонимающе пробормотал:

– Куда же, интересно, подевались Борх и Айника? Да и окружающий пейзаж поменялся самым кардинальным образом. Ничего не понимаю… На рассвете меня разбудила Айника, мол: – «Просыпайся, командор Кабрал! Срочно доставай Зеркала Борхеса! Смерть ходит рядом…». Понятное дело, что я её безоговорочно послушался и, не теряя времени на расспросы, тут же посмотрелся в светлое Зеркало… И что же? Скорее всего, «перенёсся» в следующий сон. Как и обещал таинственный сеньор Франсиско Асеведо, Генеральный директор компании «Заветные сны». Ага, в ладони моей правой руки зажат некий овальный предмет, а на зелёной травке лежит чёрный бархатный мешочек…

Старательно отводя глаза в сторону, чтобы случайно не заглянуть в поверхность «волшебных» Зеркал, он поместил крохотный зеркальный овал в бархатный футляр, крепко задёрнул короткий шёлковый шнурок и запихал мешочек в правый карман … э-э-э, одежды.

– Во что это я одет? – засомневался Алекс. – То ли бесформенный сюртук, то ли плохо-пошитый камзол грязно-бежевого цвета с прямоугольными деревянными пуговицами. Неаппетитная клоунская хламида, короче говоря… Под хламидой же наблюдается серая холщовая блуза, заправленная в такие же штаны, напоминающие своим покроем пошлые армейские кальсоны. Башмаки, вообще, мрак полный: неудобные, громоздкие, откровенно-страшноватые. Из чего, интересно, они сделаны? Похоже, что это старый свалявшийся войлок, неряшливо-обшитый обрывками чёрной коровьей шкуры, а подошвы, и вовсе, деревянные… А зовут меня нынче – «Шелдон». Это – имя? Фамилия? Хрен его знает, честно говоря. Шелдон и всё тут. Из этого обстоятельства и будем исходить… Где я сейчас нахожусь? Учитывая «Шелдона», изумрудно-зелёные покатые холмы и многочисленных бело-серых овец, можно предположить, что мне любезно предложили посетить Ирландию. Причём, судя по допотопной одежде и обуви, древнюю… Насколько – древнюю? Средние века, по крайней мере, ещё точно не наступили. То бишь, совершенно непонятно – относительно Новой Эры. Скорее всего, она где-то рядом… Вон – на соседнем холме – возвышается, сверкая тонкими кварцевыми прожилками в лучах ласкового утреннего солнышка, солидный каменный идол, грубо-вырубленный из обломка гранитной скалы. Языческий идол, надо думать… Напрасно, честное слово, тутошние умельцы задействовали для этих целей гранит. Очень, уж, ненадёжная горная порода, то есть, чрезмерно-подверженная ветровой и климатической эрозии. И ста пятидесяти лет не пройдёт, а этот многометровый каменный истукан уже превратится в банальную каменную труху, которая – в свою очередь – будет разнесена дождевыми бойкими ручейками по всей Ирландии… Сижу, как последний дурачок, на придорожном шершавом валуне, причём, практически безоружный. Не считать же за полноценное оружие этот грубый и тупой ножик в деревянных ножнах, закреплённых на стареньком кожаном поясе? Лезвие имеет какой-то подозрительный тёмно-матовый цвет. Может, оно изготовлено из бронзы? Да, откровенная халтура. Сломается – видит Бог – при первом же серьёзном ударе… На придорожном валуне? Ну, да. Вот же, она, просёлочная дорога. Змеится совсем рядом. Узкая, достаточно-наезженная, но без каких-либо ярко-выраженных колейных следов. Впрочем, в этом нет ничего странного и необычного. Почва здесь песчанистая и малоглинистая. Очевидно, дождевая вода оперативно уходит в землю, не создавая значимых предпосылок для возникновения непролазной дорожной грязи…

Из-за пологого холма, находившегося – судя по расположению солнечного диска на небосклоне – с северо-западной стороны, долетели негромкие, но, вместе с тем, подозрительные звуки. То есть, полноценный шумовой коктейль: тихонько скрипели колёсные оси, устало и недовольно пофыркивала лошадка, размеренно поднимавшаяся по дороге, доносились обрывистые женские смешки и приглушённый мужской голос, негромко напевавший – на смутно-знакомом языке – мелодичную песенку.

Постепенно слова песни заглушили все остальные звуки.

«Какой же это язык?», – задумался Алекс. – «Понятное дело, что нынче я являюсь максимально-подкованным полиглотом. Но, всё же… Да, безусловно, это гойдельская группа. Конкретный язык? Возможно – старо-шотладский. Или же, к примеру, классический мэнский. Хотя… Ирландский же, ясная кельтская кровь! О чём тут, спрашивается, рассуждать?».

Приятный, явно уже в возрасте, мужской голос пел:

«Красивая песенка!», – решил про себя Алекс. – «Типа – с глубинным философским смыслом и подтекстом. Только, вот, откуда бы в древней Ирландии – взяться степи? Нестыковочка, однако…».

Наконец, на дороге показалась крытая повозка, влекомая вперёд старым, местами облезлым чёрным конём.

– Странная лошадка, – не вставая с камня, пробормотал Алекс. – Какая-то она, или же он… Широкая, с очень толстыми и короткими ногами. А диаметр тёмно-коричневых копыт, вообще, невероятный. В том плане, что невероятно-большой… А повозка-то солидная, ничего не скажешь. Просторная, крытая новёхонькими коровьими и лошадиными шкурами. Надёжное такое сооружение, практически – дом на колёсах. Никакая непогода с таким серьёзным движимым имуществом нестрашна. Колёса же деревянные. Впрочем, щедро оббитые по ободу широкими полосами тёмного железа. Вернее, бронзы…

Песенка – тем временем – стихла, а повозка, неприятно скрипнув напоследок колёсными осями, остановилась.

– Привет, путник! – из кожаного фургона на зелёную ирландскую травку спрыгнул кряжистый седобородый старикан, одетый непрезентабельно и скромно. – Тебя, кажется, Шелдоном величают? Не нас ли здесь дожидаешься, парнишка? – небрежно прикоснувшись толстым указательным пальцем к краю рваной широкополой шляпы, представился: – Генри Борхун, эсквайр. К твоим услугам.

– Может, и вас, – невозмутимо передёрнул плечами Алекс. – Кто, собственно, знает?

– Это точно, – понимающе хихикнув, согласился Борхун. – Кто, действительно, знает? Скажу по большому секрету, что иногда даже и сам Всевышний теряется в догадках – относительно истинной сущности знаковых событий, происходящих – время от времени – в нашем странном и призрачном Мире…

– С кем это ты болтаешь, дядюшка? – поинтересовался звонкий девичий голосок. – Сам с собой? Или с ирландскими вечнозелёными холмами?

Рядом с кряжистым мужичком появилась молоденькая девушка – невысокая, очень гибкая, рыженькая, одетая в длинное тёмно-фиолетовое платье, украшенное многочисленными светло-лимонными оборочками и рюшечками.

«Натуральная Скарлетт О Хара», – решил Алекс. – «Чётко ощущается, что характер у барышни, отнюдь, несахарный. Своевольная такая вся из себя, насмешливая, разговорчивая и свободолюбивая. И, естественно, чётко знает, чего хочет от этой жизни. Если такая чертовка втемяшит что-либо в свою рыжеволосую голову, то её уже ни за что не переубедить. Дело откровенно-бесполезное и зряшное…».

– Здравствуй, Шелдон! – радостно и приветливо улыбнулась девица. – Давненько не виделись, бродяга! Как твоё самочувствие? Зажило правое плечо? Помнишь, как я извлекала из раны наконечник датской стрелы? Впрочем, стрела – запросто – могла оказаться и норвежской. Кто этих диких викингов разберёт?

– Это точно, все скандинавы – практически – на одно лицо, – осторожно откликнулся Алекс. – В том смысле, что на одну зверскую и бесстыжую морду. Только по бородам и можно немного ориентироваться. У шведов и датчан они, чаще всего, русые и пегие, а у норвежцев – слегка рыжеватые… А, вот, про наконечник стрелы, извлечённый из моего правого плеча, извини, не помню. Запамятовал. У меня этих ран – и не сосчитать. Если каждую помнить, то и с ума можно, ненароком, сойти…

– Согласна с тобой, бродяга. Но имя-то моё, хотя бы, запомнил?

– Айника, кажется.

– У всех мужчин – память девичья, – неодобрительно поморщилась рыженькая девушка. – Меня зовут – «Аннель». Повтори.

– Аннель.

– Молодец. Хвалю… Поедешь с нами, Шелдон?

– А куда, если не секрет?

Девушка вопросительно посмотрела на своего пожилого спутника, и старик, задумчиво взлохматив седую бороду, важно известил:

– Сперва мы заглянем к Госпоже Банши, где Аннель и останется. А потом я отправлюсь к Эблана Сиватас[11], надо кое о чём переговорить-потолковать с Рыжим Эриком.

– А для чего Аннель останется у Госпожи? – небрежно поинтересовался Алекс. – Не самое симпатичное и безопасное место на нашей древней планете…

– В услужении останется. Ненадолго. Так надо… Ну, Шелдон, поедешь с нами?

– Пожалуй.

– Тогда, путник, запрыгивай.

Аннель устроилась внутри повозки, а Алекс, то есть, Шелдон уселся на козлы рядом с пожилым Генри.

– Вперёд, Ворон! Не ленись! – легонько щёлкнул вожжами Борхун. – Активней перебирай копытами. Время – не ждёт…

Просёлочная дорога лениво ползла-петляла между изумрудно-зелёными холмами, похожими друг на друга – как крохотные дождевые капли. Высоко в голубом и безоблачном небе щебетали беззаботные жаворонки. Один раз дорогу пересекла шустрая ярко-рыжая лиса, сжимавшая в острых белоснежных зубах тушку упитанного зайчонка.

Вокруг царила беспечно-однообразная обстановка, навевавшая сладкую предательскую дрёму. Только тревожно-регулярные всхрапы угольно-чёрного Ворона не давали заснуть.

– Волнуется, бедняга, – громко высморкавшись в широкий рукав буро-серой хламиды, пояснил седобородый Борхун. – Мы уже въехали во владения Госпожи Банши. Неуютное местечко… Правда, ведь, Шелдон?

Алекс неопределённо передёрнул плечами – в прямой видимости по-прежнему наблюдались лишь покатые зелёные холмы и узкие лощины, по которым протекали сонные ручейки и речушки. Впрочем, в окружающем воздухе, действительно, явственно ощущалась … м-м-м, определённая тревога. Более того, создавалось устойчивое впечатление, что и сам воздух стал более вязким и плотным…

Издалека донёсся звонкий и бодрый перестук, явственно запахло мирным деревенским дымком и железной окалиной.

Дорога, резко свернув в сторону, забралась на вершину ближайшего холма, и Алекс непроизвольно присвистнул:

– Ничего себе! Натуральная картина маслом под названием – «Труды праведные. Упорные, тяжёлые и бесконечные…».

– Это точно, – невесело хохотнул Генри. – Умеет наша драгоценная Банши правильно организовать и выстроить рабочий процесс. Этого у неё не отнять. Никогда, никому и ни за что. Впрочем, как и многое другое. Госпожа, одно слово… Однако, попробовать стоит. Почему бы и нет? Попытка, как говорится, не пытка…

За холмом располагалась широкая извилистая долина, заполненная низенькими светло-коричневыми фигурками.

– Кто это такие? – спросил Алекс.

– Конечно же, брауни, – тяжело вздохнув, откликнулся Борхун. – Кто же, спрашивается, ещё? Стыдно, Шелдон, не знать таких простейших и элементарных вещей – из повседневной ирландской жизни.

– Брауни? Лица у них бледные какие-то и … э-э-э, детские…

– Брауни и есть – дети. Чистокровные дети Ирландии.

– Это как?

– Да, вот, так. Чистокровные… Именно поэтому Банши и бережёт их – пуще зеницы ока. То бишь, не отпускает брауни от себя, в смысле, из этой долины. Мол, чистота крови, она дороже всего на свете…

Низенькие светло-коричневые человечки продолжали усердно и безропотно трудиться. Одни вывозили из тёмного провала пещеры – в крутом склоне холма – неуклюжие тележки-тачки, гружённые тёмными неровными камнями. Другие жгли высокие жаркие костры и без устали стучали по наковальням тяжёлыми кузнечными молотами. Третьи усердно работали лопатами, выкапывая в земле большие ямы.

– Плавят бронзу и железо, – объяснил Генри. – Брауни – потомственные кузнецы и рудознатцы.

– А для чего – плавят?

– Изготавливают дельный горный инструмент. Свёрла, долота, кирки. Потом полезут под землю – добывать для Госпожи рубины, изумруды, опалы и топазы.

– Разве в Ирландии можно отыскать самоцветы? – удивился Алекс. – Никогда не слышал ни о чём подобном.

– Можно, Шелдон. Можно… Но только при одном непреложном условии. То есть, если ты – брауни, плоть от плоти этой загадочной и прекрасной земли. Поэтому Госпожа Банши так и печётся о чистоте крови своих верных вассалов.

Возле дорожной развилки возвышался широкий и высокий тёмно-синий бархатный шатёр, щедро-расшитый золотыми и серебряными нитями.

«Ерунда какая-то!», – подумал Алекс. – «Откуда в древней Ирландии, на побережье которой расположены поселения скандинавских викингов, могли взяться китайские и японские иероглифы? Но, тем не менее, наблюдаются. Именно ими и расписаны, то есть, расшиты стенки куполообразного шатра. Бывает, конечно…

Седобородый возница плавно натянул вожжи, чёрный Ворон, недовольно всхрапнув, остановился возле необычного шатра.

– Ссаживаемся! – скомандовал Борхун. – Приехали, ребятки.

Алекс ловко спрыгнул на пыльную просёлочную дорогу и, старательно разминая затёкшую поясницу, сделал несколько активных наклонов-приседаний.

– Смотрю, Шелдон, у тебя нынче со спиной всё в полном порядке, – прозвучал рядом насмешливый девичий голосок. – А в прошлую нашу встречу, когда ты изволил свалиться с высокой скалы, у тебя, родимого, даже ноги отнялись. В том плане, что упрямо не соглашались ходить.

– Где это произошло? – на всякий случай уточнил Алекс.

– В Южной Америке, – загадочно усмехнулась Аннель. – Рядом с Магеллановым проливом. Если ты, недотёпа, конечно же, понимаешь, о чём я толкую.

– Понимаю. В общих чертах…

Темно-синие, местами золотисто-серебряные створки шатра резко разошлись в разные стороны, и на просёлочную дорогу выбрались два воина самого страхолюдного вида – высоченные, явно за два метра, широкоплечие, в светло-серебристых кольчугах, с заострёнными шлемами на лохматых головах.

– Чего надо, путники проезжающие? – с лёгким гортанным акцентом рявкнул один из охранников, многозначительно поглаживая светло-жёлтой ладонью чёрную рукоять длинного двуручного меча. – Дорогой, часом, не ошиблись?

– Не ошиблись, – лучезарно улыбнувшись, заверила Аннель. – Нам нужна высокородная Банши. Мы заранее договаривались о встрече. Сообщите, узкоглазые морды, о нашем прибытии.

– Она, что же, издевается над нами? – недобрым голосом предположил второй воин. – Может, посечь эту подозрительную рыжеволосую чертовку – в длинную китайскую лапшу? А потом эту лапшу отварить с острыми восточными специями и подать нашей обожаемой Госпоже на обед?

– Отставить, китайскую лапшу! – донёсся властный, слегка хрипловатый старушечий голос. – На обед у меня запланирована речная форель, запечённая на углях в керамическом горшочке – с мучной подливкой, сдобренной толчёными изумрудами…

Из тёмно-синего шатра, тяжело опираясь на белую длинную трость, вышла пожилая костистая женщина среднего роста, облачённая в добротные и нарядные одежды. За властной дамой, угрожающе пыхтя, следовали ещё два могучих телохранителя, причём – на этот раз – в стильных рыцарских доспехах.

«Очередная навороченная шарада!», – мысленно возмутился Алекс. – «То бишь, полное смешение Времён и стилей… Дама, бесспорно, одета по моде начала восемнадцатого века. Только небесно-голубое сильно-декольтированное платье – откровенно коротковато. А из-под него торчат пышные турецкие шальвары нежно-персикового цвета и ярко-алые остроносые мужские туфли… Сама женщина? Женщина ли она? Плоское, абсолютно белое лицо-маска, украшенное характерной улыбкой тряпичной итальянской куклы Пьеро – уголки губ печально опущены вниз. А ещё, вполне вероятно, что она слепая. Глаза очень светлые, пустые, совсем без зрачков…

– Доброго вам здоровья, благородная Госпожа Банши! – склонился в низком почтительном поклоне Борхун. – Пусть наша древняя ирландская земля будет неистощима на разнообразные цветные камушки!

Странная женщина, непонятно вздохнув и практически не разжимая тонких бесцветных губ, ответила:

– Спасибо тебе, старик Генри, за добрые и вежливые слова. А, главное, за правильное понимание сути вопроса. Древняя ирландская землица, она, воистину, бесценна. По крайней мере, до тех пор, пока существуют мои верные брауни. Чистая кровь… Эта девушка, как я понимаю, твоя племянница Аннель, о которой был разговор прошлой осенью? Я её, естественно, не вижу, но ощущаю присутствие.

– Да, это она.

– Подойди ко мне, девушка… Эй, воины! Почему так расшумелись подлые и глупые брауни? Немедленно навести порядок! Пусть рабы трудятся в тишине…

Два первых телохранителя, достав из-за широких голенищ сапог чёрные солидные хлысты, отошли за нарядный шатёр. Вскоре оттуда послышались громкие щелчки кнутов, болезненные стоны-всхлипы крохотных несчастных работников и грозные окрики охранников:

– Работать – в полной тишине, морды! Не разговаривать! Не беспокоить высокородную Госпожу!

Аннель – мелкими неуверенными шажками, испуганно сглатывая слюну – подошла к странной старухе.

– С брауни нужен глаз да глаз, – сварливо пояснила Банши, обращаясь, в первую очередь, к Аннель. – Если народ, пусть и чистокровный, почувствует слабину, то непременно учудит восстание. Непременно… Свергнет Власть и разорвёт всех её верных слуг на мелкие части-кусочки. Потом – от навалившихся забот и хлопот – с ума сойдёшь, головы рубя беспощадно. Устанешь отмываться от солоноватой кровушки. Устанешь… Так-с, красавица, – опустила бледную морщинистую ладошку на рыжеволосую голову девушки. – Похоже, что Борхун не соврал. В твоих жилах, действительно, течёт чистая ирландская кровь… Согласна стать моей верной служанкой, подругой, наложницей и помощницей?

– Согласна. Искренне, от всей Души.

– Похоже, что не врёшь. Похоже, что говоришь правду… Или же только полуправду? Ладно, посмотрим – годишься ли ты для дел важных. Посмотрим… Готова ли ты – ради чистоты крови – пытать, мучить, резать и убивать?

– Готова, Госпожа. Клянусь!

– Ладно, проверим, – Банши брезгливо и недоверчиво задёргала носом-кнопкой: – Э-э-э… Генри, а кто это стоит рядом с тобой? Запах какой-то … м-м-м, незнакомый, нездешний и тревожный.

– Путник проходящий, – беззаботно откликнулся Борхун. – Следует в Эблана Сиватас.

– Варяг? То бишь, викинг? Бывает… Увози его отсюда! Быстро! Ненавижу – чужую кровь! А за племяшку – спасибо. Наши благодарности. Признательна и всё такое прочее. Сочтёмся…

Повозка, миновав несколько изумрудно-зелёных холмов, отъехала от владений Госпожи Банши на добрых двадцать-тридцать миль. Светло-жёлтое солнышко приблизилось к неровной линии горизонта, из ближайшей лощины ожидаемо пахнуло ранним погожим вечером. Смолкли жаворонки, вокруг установилась абсолютная тишина.

– Приближаемся к полноводной реке, – объявил Генри. – На её высоком берегу и остановимся на ночлег. Разожжём походный костёр, попробуем – на тихой вечерней зорьке – наловить приличной рыбки. Держи, Шелдон! – протянул уродливый бронзовый ключ. – В возке, с правой стороны, найдёшь длинный деревянный сундук. Открой его и выпусти пленницу на свободу. Чай, засиделась там, проголодалась, бедняжка…

Алекс – в полной темноте, ничего толком не понимая и с трудом удерживая равновесие – прошёл внутрь фургона, отыскал длинный сундук, нашарил ладонью замочную скважину, вставил туда ключ, повернул его – с тихим скрежетом – до упора и, взявшись за бронзовую ручку, открыл-откинул крышку.

– Спасибочки вам, мистер! – вежливо поблагодарил звонкий девичий голосок. – Премного благодарна и признательна! Подайте же даме руку и помогите выбраться из этого дурацкого узилища.

– Аннель? – опешил Алекс. – Как же так? Ты же осталась там, в долине Госпожи Банши.

– Меня зовут – Аннета, – смешливо прыснув, сообщила девушка. – Нас, ведь, двое. Мы сёстры-близнецы. Понимаешь, Шелдон?

– Пока не очень, честно говоря.

– Ничего, скоро поймёшь. Я обещаю…

На обрывистом речном берегу горел уютный, в меру яркий и жаркий костерок.

– Похоже, рыбка уже приготовилась, – объявил Борхун, беря в руки толстый ольховый прут, на который была нанизана крупная пятнистая форель. – А золотистая корочка, вообще, неземной восторг… Эль уже розлит по кружкам? Молодцы! Разбирайте свои прутья с рыбой. Будем, что называется, беззаботно и весело пировать…

Форель была по-настоящему вкусна, а ирландский эль – ароматен, сладко-горек и заборист.

– В чём же смысл этого запутанного ребуса? – старательно обтирая жирные пальцы о собственные штаны, поинтересовался Алекс. – Для чего одна из сестричек пряталась в сундуке?

– Всё очень просто, Шелдон, – заговорщицки подмигнул Генри. – Мои сердобольные девочки, видишь ли, решили освободить этих несчастных и затюканных брауни из рабства. Мол, ну её, эту хвалёную чистоту крови. Пусть бурые трудолюбивые человечки живут нормальной и спокойной жизнью, среди обычных людей… Аннель вскоре войдёт в доверие к Госпоже Банши и уговорит её поехать к морю, мол, в тамошних прибрежных скалах – много крупных изумрудов и чёрных опалов. Чуть погодя в долине, где обитают брауни, появится Аннета и поведает, что Госпожа безвременно скончалась. Естественно, предъявит и некие бесспорные доказательства, подтверждающие смерть Банши. Дальше – абсолютно ничего сложного, дорогой мой Шелдон. Устроим, пользуясь растерянностью охранников, крепкую бучу и освободим, конечно же, несчастных крошек навсегда, ясная ирландская ночка… Ты, что же, собираешься? Уходишь? Куда?

– Не знаю, – признался Алекс. – Просто – пора в дорогу. Про Банши и брауни я уже всё понял. Притча о Государстве и его слугах-холопах-рабах. Мол, каждый раз найдётся третья сила, якобы – априори – справедливая, которая захочет означенных слуг освободить. Полыхнёт восстание, прольётся целое море крови, и очередная «Госпожа Банши» будет успешно свергнута… А что дальше? Да всё, что угодно. Освобождённые холопы могут устроить междоусобную бойню, борясь друг с другом за Власть. А ещё могут спиться на радостях и разучиться работать. Причём, совсем и навсегда. Или же – в поисках лучшей доли – разбрестись по всему земному шарику: только заброшенные деревеньки останутся, грустно взирая на окружающий их Мир чёрными провалами окон. И бродяга-ветер будет настойчиво срывать со сгорбленных крыш последние пучки тростника. Или же, к примеру, последние листы дырявого рубероида. Диалектика – тоскливая и надоедливая штуковина. Мол, обретённой свободой надо ещё и уметь воспользоваться – с толком и пользой… Ладно, проехали. Мне надо идти дальше. Дела… Прощай, Борхун. Будь здорова, Аннета. Передавайте привет Аннель…

Он отошёл за ближайший серо-бурый холм, извлёк из чёрного бархатного чехла крохотное овальное зеркальце и мельком посмотрелся в его светлую сторону. Перед глазами тут же почернело, а через некоторое время перед его внутренним взором замелькали, кружась в плавном калейдоскопе, неправдоподобно-яркие и совершенно-незнакомые звёзды…