Читать книгу Люди в сером - Андрей Бурцев, Кирилл Юрченко - Страница 2

Леса Карелии 24 сентября 1979 г.

В палатку ворвался солдатик, стащил противогаз и застыл, словно не зная, к кому обратиться, лишь дышал как загнанный заяц. Мокрые волосы всклокочены, пот стекал по лицу и грязной шее. Все, кто был в палатке, замерли, разглядывая его, – немая картина «Приплыли».

Пробежав по фигурам, взгляд его вцепился в человека с окровавленной физиономией, почему-то сидевшего на полу, после чего солдатик испугался еще сильнее и его белые от ужаса глаза остановились, наконец, на крупной фигуре полковника госбезопасности, очевидно, где-то в подкорке застряли остатки Устава: «…обращаются к старшему по званию…».

– Что молчишь, твою мать?! Говори! – проревел полковник.

– Там… там… – прохрипел солдатик, тряся, как паралитик, рукой в сторону выхода, и выкрикнул: – Началось!

– П…ц! – прибавил кто-то из офицеров неуставное слово.

Полковник сориентировался первым, но не засуетился – командиру положено иметь выдержку. Он с грохотом отбросил легкий походный стул, одним движением одернул китель и, отдав распоряжение охране сторожить пленника, бросил через плечо: «Офицеры, за мной». Быстро двинулся к выходу. По пути критически глянул на костяшки пальцев, заляпанные чужой кровью, но вытереть было не обо что, так что он просто потер рукой руку, размазывая кровь.

Солдатик, видя, как на него, подобно танку, надвигается туша полковника, окончательно потерял голову Жалобно пискнув, он заметался у выхода, пытаясь напялить противогаз, помня, что нельзя покидать помещение с безоружными глазами: на стекляшки резиновой маски надеты были черные светофильтры.

Полковник легко, одним движением руки, отбросил солдатика в сторону. После чего, напялив защитные очки с такими же темными стеклами, как у бойца, – громоздкие, неудобные, но все же лучше, чем противогаз, – откинул полог палатки, чтобы выйти наружу.

Не мой это воин, не «безопасник», мельком подумал он, немного жмурясь от яркого света. Наверное, первогодок из срочников. На фига Петух вообще сюда регулярную часть притащил? Решил оттеснить меня, сука военная? Задавить массой? Два года назад не научился ничему! Да еще шпиона заслал, переметыша!..

На улице мысли разом вылетели у полковника из головы. Несмотря на позднюю ночь, кругом было светлее, чем днем. Не просто яркий, а яркий на самом пределе переносимости свет с едва угадываемым голубовато-сиреневым оттенком заливал все вокруг и, казалось, пронизывал насквозь предметы и людей. И только благодаря темным стеклам, неземной этот свет не слепил, позволяя отчетливо видеть происходящее вокруг.

А происходило нечто непотребное. «Смешались в кучу кони, люди…» – эта некстати вылезшая из памяти строчка описывала открывшуюся его взгляду картину самым полным образом. Толпы людей в противогазах, рядовые и сержанты: драпанувшее из леса оцепление, догадался полковник, – беспорядочно носились взад-вперед, и было уже не разобрать, где военные, а где – свои, особая военизированная часть ГБ, да и разбирать некому. В пяти шагах от палатки какой-то лейтенант, размахивая пистолетом, что-то орал. Вернее, пытался орать, но от сорванной глотки из-под противогаза доносился один хрип.

Полковника больно ткнули в спину – это следом за ним вылезали из палатки офицеры. Полковник шагнул в сторону и обернулся.

– Прекратить этот бардак! – рявкнул он своим подчиненным. – Вернуть всех на позиции, собрать наших людей и – к объекту! Я буду там.

Он сунулся в соседнюю палатку, где обосновалось военное начальство. Еще не дойдя предчувствовал, что никого там не обнаружит, и, убедившись в этом, с побагровевшим лицом выскочил обратно. Пригнув голову и похожий на помесь танка с носорогом, ломанулся через метущуюся толпу. Свет стал слабеть, тускнеть, словно откручивали невидимую лампу, потом вдруг вспыхнул с новой силой.

В лесу было тихо. Паникующие солдаты – а что может быть хуже, чем паника среди вояк, где каждый чем-то вооружен? – остались позади. Полковник не боялся заблудиться, потерять направление. За две недели, прошедшие с момента приземления здесь, посреди леса, чужой «тарелки», люди успели протоптать между нею, казенно именуемой «объектом», и палаточным городком неплохие тропы.

Полковнику не терпелось, его так и подмывало перейти на бег, но боязнь потерять достоинство если не в чужих – поскольку здесь никого не было, – то хотя бы в собственных глазах препятствовала этому, и он позволил себе лишь быстрый, при всей своей грузности, энергичный шаг. Впрочем, до места оставалось не более пяти минут такой ходьбы.

Пульсации света – он исходил от «объекта» – учащались. Иногда он совсем гас, так что приходилось идти наугад, впрочем, через десяток шагов свет разгорался снова. Это тревожило полковника. Он не знал, лучше это или хуже постоянного ровного свечения, но предпочел бы стабильность. Эта пульсация мешала думать, а ему требовалось срочно решить, что он предпримет, когда дойдет до объекта.

Значит, Петух уже там, зло подумал полковник, имея в виду своего коллегу по званию Петущенко, командира стоявшей по соседству ракетной части и прямого представителя Министерства обороны, на которого военные возложили со своей стороны ответственность за операцию. Полковник так и не успел, да и не сумел договориться с ним о совместных действиях. Впрочем, он сам крайне смутно представлял, какими должны быть эти действия, если не сказать, что не представлял их вообще. С самого начала было ясно, что на «летающую тарелку», по-научному НЛО, глаз положат оба ведомства. А полковнику истово претила любая совместная деятельность с вояками.

Авария у «тарелки» какая-то произошла или «закончился ихний бензин», не суть важно. Главное, две недели она сидит здесь, а вояки и гэбисты топчутся вокруг, не зная, что предпринять. Ни о каком скрытном наблюдении речь, понятно, не шла. Лес был нашпигован людьми и военной техникой, как семечками огурец, и не заметить этого не мог бы даже слепоглухонемой. Эти зеленые человечки небось сидят и хихикают про себя над суетящимися людишками, мысленно представил полковник.

Оборонку и военных в целом полковник презирал, в мощь и силу своей организации верил беспрекословно. Будь его воля, он не подпустил бы никого из Министерства обороны к объекту на пушечный выстрел. Но решение действовать совместно было спущено с самых верхов, и полковник даже мысли не допускал, чтобы в открытую оспаривать его. Однако намеки собственного начальства понимал хорошо и всеми силами старался сохранить за комитетом преимущество. После того как Петущенко пригнал сюда своих срочников и развернул палаточный городок, полковник, чтобы не уступать ему в силовом отношении, затребовал себе спецроту ГБ с полной боевой выкладкой, окружил объект своею доступной техникой. Второй городок ставить не стали, согласились на «совместном проживании». Патрули и скрытые посты вокруг объекта полковник выставил свои параллельно с вояками, не доверяя им ни в чем.

Что делать дальше, полковник не знал. Поначалу «тарелка», этот чертов НЛО, окружила себя силовым полем, не позволяющим подойти к ней на расстояние десяти метров, и казалась безмолвной и мертвой. На звуковые и световые сигналы никак не реагировала. Затем время от времени начала излучать свет, притягивающий к себе против воли, и за первые дни с десяток солдат, невзирая на поле – вероятно оно отключалось в этот момент, – ушли в этот свет, как будто она их всосала в себя.

«Чтобы высосать!» – подумал полковник, и его передернуло от представившейся картинки.

Вскоре выяснилось, что от этого злополучного приманивающего эффекта спасают обычные темные стекла, и люди больше не пропадали. Но с этого момента «тарелка», мать ее, начала излучать свет беспрестанно, как будто в расчете, что найдется какой-нибудь олух и скинет защитные стекла. Но солдатики и безопасники теперь даже в сортир боялись ходить без противогазов.

В общем, время шло. Ничего не происходило. И полковника все чаще подмывало самому сбросить ненавистные очки и кинуться в этот притягивающий к себе свет, как в омут, и надавать зеленомордым тварям по сусалам. Но только страх навсегда исчезнуть из этой жизни останавливал его…

– Стой, кто идет! – Резкий крик сбил его с мыслей. – Пароль!

Свет как назло притух, и полковник не мог разглядеть кричавшего.

– Какой пароль, дурак! – рявкнул он в ответ, смутно вспоминая, что до такого извращения в непосредственной близости к «объекту» вроде бы не додумался: куда ж еще строже! – Командира в лицо надо узнавать и по голосу…

– Стой, стрелять буду! – упрямо крикнул часовой.

Полковник хотел припечатать его каким-нибудь отборным матом, но не успел.

– Отставить, сержант! – раздался начальственный голос. – Свои…

Одновременно свет вспыхнул в «полный накал». Лес застыл в этом сиянии, волшебный, неземной, зачарованный, где ясно был виден каждый листочек, каждая хвоинка, и все – неподвижное, замершее, будто окаменевшее в пронизывающем свете.

На тропинку вышел Петущенко, тоже в защитных очках – полагалось по статусу. За ним маячил сержант в противогазе и с «Калашниковым» наперевес. Лычки у сержанта были гэбистские.

Полковник зло сплюнул в траву. Его чуть было не шлепнул собственный подчиненный. Переметнулся, падла…

Ни слова не говоря, он прошел мимо, лишь бросил взгляд на часового. Естественно, сержант не увидел выражение его глаз сквозь темные стекла, но по напряженным мускулам лица мог прочитать свою собственную незавидную судьбу. Но не сейчас он с ним разберется. Потом. «Когда все кончится».

– И что тут у нас происходит? – спросил полковник, глядя в упор на Петущенко, словно тот обязан был отчитываться перед ним.

Тот снял фуражку, зачем-то пригладил и без того аккуратную прическу и вернул фуражку на место.

– «Тарелочка» активировалась, – сказал он, чуть усмехнувшись, и добавил: – Как сами можете видеть.

– Вообще-то я спрашиваю, какого хера ты здесь делаешь?!

– Напомню вам, товарищ полковник, что мы командированы сюда вместе.

– Тебе одного раза не хватило?.. – Полковник с трудом сдержался, чтобы не назвать коллегу тем самым петухом. – Зачем шпиона подослал?!

И он машинально погладил все еще ноющие костяшки пальцев на правой руке.

– О чем вы?! – с возмущенной невинностью уставился на него Петущенко.

Полковник чувствовал, как лицо его наливается кровью. Руки сами собой сжались в кулаки.

Он вдруг заметил вышедшие из леса фигуры солдат, но не срочников, а, судя по камуфляжам и манере передвигаться – отборных десантников. Они направлялись сюда строгими цепочками, и командовали ими совершенно незнакомые ему офицеры, тоже в камуфлированных костюмах.

«Все-таки переиграл, сука…»

Между деревьями и, казалось, сквозь деревья лились мощные потоки молочного света с сиреневым отливом. На траве и листьях искрилась и вспыхивала предутренняя роса. Тропинка огибала небольшой, аккуратный такой буреломчик и выходила на поляну, большую часть которой занимало голубовато-сиреневое пятно, сквозь него ничего не было видно – именно там находился источник света.

Полковник решительно шагнул на поляну.

– У кромки свечения начинается поле, – предупредил его Петущенко. – И дальше не пройти – не пускает.

«И это он мне рассказывает?!»

Полковник сердито отмахнулся. Как работает поле, он видел не раз за эти две недели. Они упорно пытались проникнуть сквозь него, но только человек с беззащитными глазами мог беспрепятственно исчезнуть в этом свету, что, скорее всего, означало верную погибель. А так – они и солдатиков посылали, и даже «газик» умудрились по этой тропинке пригнать – все без толку. Нечто невидимое, неосязаемое просто не давало ни проехать, ни пройти дальше определенной черты. Никакие ухищрения не помогали.

Полковник снова представил себе, как веселятся сидящие в «тарелке» инопланетные твари, и в бессильной ярости стискивал кулаки. Откуда взялась в его воспаленном воображении эта картина, почему он был уверен, что твари вообще способны веселиться, полковник и сам не знал, но не мог избавиться от этого навязчивого, постоянно возникающего образа.

– Они что, улетать собираются? – задал он риторический вопрос.

– Может быть, – хмыкнул Петущенко. – А может быть, наоборот, аварию исправить не удалось и сейчас ка-а-к…

Словно предвидя его опасения, кто-то из срочников проорал вдруг:

– А-а-а-а! Сейчас взорвется!!! – и бросился бежать.

Но прибывшие десантники быстро остановили панику.

– Я бы посоветовал тебе убрать отсюда лишних людей, – сказал полковник. – Еще неизвестно, чем это все кончится.

– Могу лишь сказать вам то, что уже говорил.

– Ты еще за это ответишь, – с бессильной злобой выдавил полковник.

Он замолчал, глядя через плечо Петущенко.

Тот обернулся. Из кустов, окаймляющих поляну, выходила еще одна группа солдатиков с автоматами наперевес. В беспощадно-ярком свете они казались не людьми, а какими-то загадочными существами.

– Сколько их еще у тебя?.. – зарычал было полковник, но тут же осекся.

– Это не мои, – качнул головой Петущенко. – Отставить! – гаркнул он солдатам хорошо поставленным командирским голосом.

Это не произвело никакого впечатления. Солдаты выходили на поляну, будто не слыша его. Один солдат, проходя мимо, сильно толкнул полковника и даже не заметил этого. Лицо его было спокойно, в широко открытых глазах отражалось голубое сияние.

Только сейчас остолбеневший полковник понял – они ведь без противогазов, без очков! Возможно, это именно те исчезнувшие солдатики!

Полковник заметил, что сюда спешит его группа. Однако бойцы ГБ стали в тупик, увидев незнакомых солдат в камуфляжах. Вроде свои. И эти свои… Кто враг?

Да и десантники тоже, вместо того чтобы остановить вышедших из сияния «возвращенцев», пропустили, растерянно оборачиваясь на их спины.

Двигаясь плавно и неторопливо, находящиеся будто под гипнозом солдатики окружили сияние по периметру защитного поля «тарелки», развернулись и направили автоматы на источник света, невзирая на стоявших перед собою людей. Дружно, как по приказу, щелкнули затворами.

– Бля-а! – заорал полковник, сообразив, что сейчас произойдет. – Стоять, суки! Не стрелять!

Петущенко толкнул его в кусты, сам упал рядом. И вовремя. Ошеломленный внезапным падением, полковник едва успел поднять голову, как был оглушен прорезавшими тишину ночного леса звуками пальбы.

Все было как во сне, как в замедленной киносъемке. Полковник смотрел, как из спины ближайшего к нему рядового вылетают фонтанчики крови – очередь из «Калашникова» с близкого расстояния пробивает человека насквозь. Смотрел, как падают, раскинув руки и роняя оружие, те солдатики, вставшие неизвестно по чьей команде в это странное оцепление. И понял, что в них тоже стреляют – уже другие бойцы, безопасники и десантники. Но стреляют неосознанно – лишь бы куда, и даже не пытаясь понять зачем. И друг в друга тоже.

Все это происходило бесшумно, как в кошмаре, и потому еще более страшно. Потому что ему тоже захотелось присоединиться к ним – и стрелять, стрелять лишь бы куда…

Потянувшись за пистолетом, Полковник вывернул голову. Рядом пытался встать с земли Петущенко, но почему-то руки его подгибались, и он раз за разом падал лицом в мох. Из уголка его рта стекала струйка крови, размазываясь по подбородку.

И по-прежнему стояла тишина, какой не бывает в действительности, и все сильнее что-то давило в уши, до боли, по помутнения в глазах. Полковник тоже захотел встать, но только бессильно забарахтался на земле. Выронил пистолет и уже не мог его найти. Петущенко рядом замер и не двигался – то ли потерял сознание, то ли просто выбился из сил. Изнывая от боли, полковник провел правой рукой по уху, ничего не нащупал, но ладонь стала красной от крови.

И только тогда полковник сообразил, что никакой тишины нет, что все заглушает ужасный, адский, рвущий тело звон, исходящий из сияния посреди поляны. Сияние это уже не было ровным, оно пульсировало все быстрее и быстрее, и в такт ему пульсировал звон, заглушавший все остальные звуки.

Каким-то образом полковник умудрился встать на колени, когда свечение, не переставая пульсировать, вдруг оторвалось от земли и стало медленно и плавно подниматься в воздух. Пульсации, работавшие уже как вспышки прожектора, не прекращались, и в секунды наименьшей интенсивности света можно было разглядеть темные покатые бока «тарелки».

– Улетает! Улетает!.. – прохрипел полковник.

Свечение уже поднялось на высоту сосновых крон, звон ослабел, и сквозь него стали пробиваться отдельные звуки – хрипы, кашель, стоны. По всей опустевшей поляне корчились люди, пытались встать, пытались ползти и просто лежали, скручиваемые жестокой судорогой. По мере отлета «тарелки» становилось все темнее, и полковник даже радовался, что не различает лиц пострадавших. Нет, ему не было жаль их – тех, кого он привык иронически-уничижительно называть солдатиками. Они и были солдатиками, пешками в играх взрослых дядей из различных ведомств. Просто полковник брезговал, как ни странно, чужой кровью, хотя мог, особенно не задумываясь, пустить ее подчиненным, если того требовало дело.

Одновременно полковник представил, что творится в лагере, если туда дошла эта странная волна, и у него потемнело в глазах от мысли, что скажут в Главном управлении и какие последуют выводы. Теперь уже ясно, что ни контакта, ни «тарелки» не будет, и, разумеется, опять станут искать виновного, хотя понятно и ежику, что виноваты вояки из МО. Будь он один, то сделал бы все по-другому, элегантно, умно. Но как получилось – так получилось. Поздно жалеть…

Полковник откашлялся и сплюнул в траву кровь. В уши уже не давило. Звон удалился, превратившись в тонкий комариный писк. На поляне хрипели и стонали раненые и пострадавшие. Сил не было. Хотелось упасть и лежать, ничего не делая, и пусть все катится в тартарары. И еще его наполняла дикая злоба на всех и на все. Злоба, переходящая в неуправляемое бешенство, потому что ничего не изменить и не исправить…

Он заметил, что в лесу уже не темно – забрезжил рассвет. И вдруг увидел на том месте, где стояла «тарелка», странные фигуры, похожие на людей в непонятном облачении. И он понял, что это не люди. Они приближались, равнодушно проходя мимо корчившихся на земле солдат.

«Они не могут здесь быть – ведь „тарелка“ улетела…»

Но эту мысль полковник уже не успел додумать. От какого-то непонятного внешнего воздействия разум его вдруг скукожился, свернулся в комок и отступил куда-то, освободив место примитивным рефлексам, и полковник уже ничего не понимал и не видел.

Петущенко, перед тем как с ним случилось то же самое, немного приподнявшись на локте, увидел, как полковник с внезапно оглупевшей, багровой физиономией, стоя на коленях, издает рычащие звуки и рвет окровавленными кулаками мягкий мох.